Вверенный

Бэкхён как сейчас помнит желание матери оградить его от жизни братьев. Внешний мир часто напоминал ему запретный плод и так было до самого совершеннолетия, пока он не ввязался в конфликт на улице и чуть не получил пулю в лоб в собственном районе. Но даже это не остановило его: Бэкхён сбегал из дома под тяжелым взглядом отца, влезал в передряги и частенько возвращался побитым. Улица научила его защищаться и нападать, а мама научила распознавать цветы и их значение. У неё была дурацкая привычка запирать его в доме, пока не заживёт лицо и пропадут синяки на теле. И ещё более дурацкая надежда на то, что он не станет такими, как братья. Вот тут она крупно просчиталась, сделав акцент на работе в саду, как попытку перевоспитать и поставить на истинный путь. У похоронной церемонии, как и любого цветка, есть свой запах. Бэкхёна от неё тошнит. Он стоит напротив горы цветов, вылавливает мутным взглядом хризантемы, лилии и мысленно проклинает тех, кто их принёс. Мало того, что запах невыносимый, так ещё и напоминание о значении безжалостно бьёт под дых. Правосудие? Где его сейчас отыскать, разве что самим пробить врагам дорогу в ад. А милосердие и сострадание… Бэкхён устал разрывать себя на части. Он устал вкладывать частичку своей души в ладони родителей, которым не может посмотреть в глаза. Ребята на фото улыбаются так счастливо, будто у них ещё полвека впереди, но их украли. Годы счастья стёрлись, нить жизни прервалась, останется только ячейка в прозрачном шкафу и жгучее желание родителей отомстить. Хотя бы с этим Бён сможет справиться. Внутреннее давление поднимается, стоит ему подойти к вышеупомянутым. Убитые горем родители находятся будто не здесь, отрешённые, разбитые, уничтоженные. Бэкхён выражает соболезнования, которые не вызывают никакой реакции, но одна из матерей обхватывает его ладони своими и утыкается в них лбом. Парень чувствует, как на кожу падают чужие слёзы и дрожь пробегает по плечам. Пусть плачет. Пусть хоть кто-то поплачет за него, потому что у него нет на это сил. Женщина отпускает его и Бэкхён низко кланяется, прежде чем отступить и выйти из зала. Его останавливает брошенный вправо взгляд: рядом с матерью на стуле сидит девушка. На животе рука, безвольно опущенные плечи, наклонённая в бок голова, пустые глаза, неживой взгляд. Бэк чувствует, как внутри всё скручивается в тугой узел, и закрывает глаза. Беременная истинная омега. «Господи» — бессвязно проносится в голове, пока он отступает назад. Кёнсу опускает ладонь на его плечо и сильно сжимает пальцы, замечает, что он уже не в состоянии вынести этот кошмар. Перед глазами становится Чанёль, и в груди всё тянет с такой силой, что подкашиваются ноги.       — Господин, — шепчет До, пытаясь привести его в чувства, а чувств больше нет. Закончились ещё вчера, в машине, на трассе. Чувств нет. Бэкхёна больше нет. Разве после всего этого осталась хоть одна не изуродованная часть его души?.. Бэкхён из последних сил целует чужую хрупкую ладошку и прикладывает ко лбу. Из зала он вышел твёрдым шагом, но за углом здания прислонился спиной к стене и с трудом вдохнул воздух. Кёнсу молча достаёт пачку сигарет и подаёт ему вместе с зажигалкой. Парень затягивается и закрывает глаза, пытаясь уравновесить состояние.       — Когда мы очнёмся от кошмара? — шепнул он. — Когда мы уже проснёмся, Кёнсу? Мысли носятся между тем, что он сейчас увидел, насущными делами и Паком. Ему нужно успеть везде. Он должен справиться со всем этим, но сил нет…       — Босс, идёт Глава, — быстро произносит Кёнсу, склоняя голову. Бэкхён не выходит из-за угла, не расправляет плечи, не выравнивает спину. Бэкхён позволяет отцу увидеть, насколько он слаб и разбит, и он знает, что получит за это выволочку.       — Мы не показываем, как нам тяжело, Бэкхён. Что твои люди подумают о тебе? — напряженно вопрошает отец. Парень скашивает на него взгляд и хмыкает:       — Что я скорблю наравне с ними. Наравне с семьей. Разделяю их горе и сожалею о потере. У одного из них был истинный омега, ты…       — У нас разное представление о правильности поведения. Бёны держат всё в себе.       — Это всё, что тебя волнует? Моё поведение? — зло зашипел Бэк. — Мои люди погибли, и вместо выражения соболезнования ты акцентируешь внимание непонятно на чём! Ощущения сгустились в одно мгновение. Бэк почувствовал, как голову сдавливает тисками и выронил сигарету из пальцев. Дыхание перехватило. Он рассеяно открыл рот, чтобы вдохнуть, но вдруг понял, что сердце колотится так быстро, что он не в состоянии пропихнуть в себя маленький вдох.       — Перед твоим именем есть фамилия. Будь добр соответствовать ей, — спокойно произнёс отец. — Соболезную утрате, причиной которой ты стал. Ты, сынок, это твоя ответственность. Давление отпустило, но легче не стало. Отец ударил в больное место и развернулся, чтобы уйти.       — Разберись с семьей Им. Сколько можно ходить на похороны? Пусть сходят и они. Альфа не стал дожидаться ответа, который бы не последовал. Он быстро вышел из проулка, ненадолго оставляя его наедине. «Не называй меня сыном, когда стреляешь мне в сердце», — взмолился Бён, прислоняясь к стене. Кёнсу медленно подошёл к нему с неестественно бледным лицом, дышал через нос, крепко сжав челюсти. Некоторое время они переводили дыхание, после чего молча вышли из переулка, сели в машину и пристегнулись ремнями безопасности. До не заводил машину, наверное, забыв, куда должен был его отвезти, а у Бэкхёна просто не было сил, что открывать рот. Сгорбив спину, он сидел, сложив руки на коленях. Прийти в себя после давления старшего альфы в семье было трудно. И это была малая доля. Образно говоря, отец дал ему пощёчину, но не более того, а если бы усилил давление?..       — Найми сиделку и психотерапевта, — шепнул Бэкхён, поймав случайную мысль. — Девушка должна выносить и родить до того, как умрёт. Не дайте ей умереть с ребёнком в животе. Может, терапия поможет ей справиться с потерей.       — Вряд ли…       — Не говори мне «вряд ли»! Не говори! — зашипел Бэк, накрывая лицо ладонями. — Ничего мне не говори! Просто делай.       — Как прикажешь, господин. Обычно Кёнсу не позволял себе давать оценку чему-либо. То, что он выразил своё мнение, означало одно: парню перепало от отца также сильно.       — Заводи, давай, — поторопил Бэк, опуская ладони. — Это не первый раз, когда нас прикладывают лицом об стену. Переживём как-нибудь.       — Домой?       — Да, домой. … Чанёль ставит кофе на стол рядом с ноутбуком и отходит к дивану. Бён не реагирует: сложив руки в замок, он прижался к нему губами и смотрит в заблокированный экран ноутбука. Парень отворачивается и идёт в коридор, чтобы аккуратно повесить чужое пальто и поставить ботинки на полку. Бэк вернулся домой в пять вечера и до сих пор не сдвинулся с места, хотя прошло несколько часов. Перед глазами до сих пор стоит раненный взгляд, вынудивший парня приблизиться и спросить «Что с тобой случилось?». Зажмуренные глаза и повисшее молчание тут же потушило возникшее желание что-либо спрашивать. Чанёль до сих пор не был уверен, имеет ли он право утешать парня, но ему так сильно хотелось это сделать, что он наплевал на удержание дистанции и потянул Бэкхёна сначала в туалет, чтобы вымыть руки, затем на кухню, чтобы поесть. После этого он закрылся и ни на что не реагировал, вынуждая Пака метаться по дому в беспомощности. Внутреннее беспокойство жгло грудь, не давая ему передышки. Чанёль плохо себя чувствовал и не знал, как отвлечься от этого состояния. Его так сильно привязало к альфе, что любое проявление его эмоций тут же сказывалось на его самочувствии. Чанёль прибрался в коридоре и вернулся в гостиную. Он поджал под себя ноги и сел боком, укладывая на колени подушку. Несмотря на то, что в доме было тепло, Пака морозило. Чтобы убить время, он влез в ближайшие магазины с одеждой для беременных и залип там на час, сомневаясь в необходимости покупать вещи большого размера. Если всё будет в порядке, то роды пройдут весной, и тогда явно не понадобится большой пуховик или куча тёплых штанов с толстовками. Его семья происходила из среднего класса. Вахтовая работа предоставляла отцу возможность обеспечивать их несколько месяцев без непредвиденных трат. Папа никогда не жаловался, но периодами Чанёль ощущал недостаток в деньгах, особенно во время обучения в университете. Пак не спрашивал у Бёна, какой была его жизнь, нуждался ли он в чём-либо, но что-то ему подсказывало, что альфа был обеспечен. Ёль был очень далёк от криминального бизнеса, но подозревал, что острой нужды в деньгах парень не ощущал. Он достроил этот коттедж, содержал его, работники ухаживали за территорией, имелись гаражи с машинами, причём даже бронированные, но одежда у Бэкхёна была самой простой из обычного магазина. От него не веяло богатством, но при этом он поддерживал образ и хорошо выглядел. В принципе, Чанёль счёл Бэкхёна очень привлекательным, так что неважно что тот наденет — он будет выглядеть в этом вполне… Ёль нахмурился и вышел из сайта магазина на рабочий экран. Глупые мысли завели куда не стоит. Бэкхён вдруг глубоко вдохнул и расправил плечи. Наконец, он опустил руки и взглянул на стол: ноутбук был тут же закрыт, а внимание привлек остывший кофе.       — Сделать новый? — тихо поинтересовался Ёль.       — Нет. Спасибо, — Бэк качнул головой и залпом выпил всю чашку. Пак внутренне поёжился от наверняка неприятного вкуса, но кажется, парень был в порядке, никак не сменив выражение лица.       — Выйду, подышу воздухом, — обронил Бён и поднялся с места. Чанёль не стал ничего говорить: проследил за ним взглядом до стены коридора и тяжело вздохнул. Он чувствовал, что парня гложут трудности, но он ничем не мог помочь. Если бы он мог, он бы попытался утолить чужую боль, но увы, всё, что он мог сделать, это приготовить ужин и предложить молчаливую компанию поздним вечером. Собственно, именно этим Ёль и занялся, потому что живот неприятно стягивало болью. Он быстро перекусил тем, что нашёл в холодильнике, и принялся за готовку. Методично очищая морковь и лук от шелухи, он понемногу сумел вернуть себе самообладание и отвлечься. Мысли тут же закрутились около грибов, которые нужно было помыть и просушить бумажным полотенцем. Бэкхён застал его за нарезкой. Сел за стойку на высокий стул и впечатался в него взглядом, заставляя снова занервничать. Чанёль отвернулся и со вздохом переложил нарезанное мясо в миску. Рука привычно потянулась к полке с различным маслом, вытягивая кунжутное и соевый соус. Он ещё никогда не проводил столько времени на кухне, сколько в последний месяц, но это почему-то воспринималось правильным. Готовка была единственным процессом в доме, который он мог проконтролировать. Это… вызывало ощущение покоя. Чан перемешал мясо и отставил в сторону мариноваться. Две сковороды тихонько стукнулись о варочную панель. На одной были обжарены лук, морковь и грибы со шпинатом, на второй (через время) мясо. Присутствие другого человека плавно отошло на второй план. Чанёль больше не оборачивался, но мельком думал, что парень наверняка снова сидит задумчивый и даже не осознает, какое влияние оказывает своим присутствием. Стеклянную лапшу Ёль залил горячей водой перед приготовлением соуса. Ждать нужно было недолго, однако, пришлось немного побороться с ножницами, потому что равномерно разрезать её удалось с трудом. Смешанная лапша с овощами и соусом тушилась недолго. Чанёль потёр заболевшую спину, достал большую тарелку и переложил в неё фунчозу, отставляя её в сторону. Бэкхён решил помочь, когда он повернулся к нему с тарелками. Они молча накрыли на стол, молча поели и молча двинулись в гостиную. Разве что на выходе из столовой Бён тихо поблагодарил его за ужин — первые слова за половину дня. Включать телевизор не имело смысла. Бэк встал у окна с телефоном в руке, но звонить будто не решался. Чанёль же сел на диван и понял, что его спина начинает его тревожить сильнее обычного. Живот будто с каждым днём увеличивался! Некоторое время назад Ёль ощущал еле заметную выпуклость под ладонью, а теперь укладывал пальцы на действительно беременный живот. Возможно, плод будет крупным? Доктор говорил, что ближе к двадцатой неделе он почувствует себя по-настоящему беременным, но чтобы так резко… Или это он сам упустил момент, предпочитая не обращать внимание на своё состояние?.. Бэкхён всё ещё был слишком заторможен. Телефон убрал, но сложил руки в карманы и продолжал наблюдать за чем-то из окна. Чанёль чувствовал настолько истощённым, что едва мог удерживать себя в сознании. Ему казалось, что негативная аура вокруг альфы высасывает из него все силы, поэтому он решил просто сбежать в свою комнату и заснуть, несмотря на раннее время. Совесть позволила ему добраться до первых ступенек — дальше нога не поднялась. Чанёль решался минуту, прежде чем убрал руку с поручня и медленно пересёк гостиную. За весь день он так и не нашёлся с силами хоть что-то сказать или как-то воздействовать на парня, но вечером он становится слишком мягким и сердце не позволяет оставить Бёна в таком состоянии одного. Стараясь ни о чём не думать, Чанёль аккуратно прислоняется к чужой спине животом и приобнимает за плечи, замирая так на некоторое время. Плечи расслабляются не сразу, но молчание не нарушается. И пусть. Хотя бы так, но он попробовал разделить чужие чувства. … в машине тихо. Бэкхён просматривает документы, задумчиво перебирая в голове возможность повышения стоимости товара. Да, ситуация была серьёзной, нападения всё ещё продолжались, но не на него. Удивительно, что Новички не воспользовались ситуацией и не стали нападать на него, хотя (кажется) весь «рынок» знал, что Бён снова столкнулся с семьей Им. Его мысли всё ещё сосредоточены на Хёнха. Он днём и ночью думает о том, как ударить парня побольнее и прикончить, наслаждаясь мучениями. Ему хотелось сделать с ним столько вещей, но ещё больше хотелось заставить его по-настоящему страдать. Четверг прошёл без происшествий. Он впервые за столько дней пришёл домой не разрушенный, а слегка потрёпанный усталостью. Чанёль смотрел на него с таким облегчением, что стало жгуче стыдно. Сколько времени он будет заставлять парня нервничать?.. Кажется, в состоянии раздрая ему больше не стоит посещать дом. Лучше так, чем доводить Пака до срывов. Звонит телефон. Бэкхён рефлекторно кладёт руку на карман, а потом понимает, что звонят не ему. Кёнсу принимает вызов и молчит. Бён перелистывает несколько файлов, чтобы сравнить цены с прошлыми месяцами, и цепляется сознанием за продолжительную тишину.       — Понял. Отключайся.       — Проблемы?       — Хёнха приехал к офису Главы. Охрана не пускает его внутрь, но он очень настойчив. В сознании что-то щёлкает. Бэкхён резко поднимает взгляд на помощника и ошарашенно переспрашивает:       — Что ты сказал? — Кёнсу шумно выдыхает, не отводя взгляд от дороги. — Что ты такое говоришь?! — крикнул Бэкхён, заводясь с пол-оборота. — Куда ты едешь? Езжай к отцу! До резко развернул машину через двойную сплошную и нажал на педаль газа. Сердце усиленно заработало, разгоняя кровь по телу от пронзившей сознание злости. Бэкхён ощутил неприятный укол в висок и ударил по панели папкой, грязно ругаясь на самоуверенного урода.       — Господин, нужно успокоиться. Отец и тебе не позволит войти, если ты снова потеряешь контроль.       — Какое спокойствие? Где мне его взять? Что не день, так этот ублюдок что-то чудит! «Вдох-выдох. Вдох-выдох», — повторял про себя Бэкхён, полностью открыв окно. Холодный воздух на большой скорости казался ледяным. Лицо побелело не только от напряжения, но и от понизившейся температуры в салоне. Однако, это помогло немного прийти в себя.       — Пришёл к Главе, — тем временем пробормотал До.       — Отец его не убьёт, — зашипел Бэкхён, отбрасывая папку на заднее сидение. — Для Главы было бы позором убить врага сына. Ещё больший позор ляжет на меня, потому что это моё дело, разобраться с ним должен я.       — Так зачем он приехал? Поглумиться?       — Скорее всего. Я пропустил гол и до сих пор не преподнёс ответный подарок, хотя пошёл пятый день.       — Я работаю над этим, босс.       — Езжай! Езжай! Езжай! — поторопил его Бэкхён, пропуская чужие слова мимо ушей. Издалека было видно, что на парковке многолюдно. Около четырёх белых машин стояла группа людей, в то время как около отцовских чёрных машин стояла почти вся охрана здания. Бэкхён выскочил из машины и быстрым шагом добрался до столпотворения.       — А! Господин Бён! Какое счастье видеть тебя здесь! — весело протянул Хёнха. — Тебе понравился мой подарок? Я не старался, но считаю, что получилось неплохо. Ты наверное обрадовался, когда распаковал его и обнаружил два манекена внутри. Вообще я рассчитывал на большее… Бэкхён выпрямил спину и встал лицом к лицу с Имом. Слушать его не было смысла. Имело смысл снова увидеть его спустя годы. Бэк мог с точностью сказать, что парень не изменился: перед ним стоял всё такой же самоуверенный придурок в роскошном пальто и костюме, ботинки блестели так, что могли и ослепить, не говоря уже о дорогих часах и прилизанных ухоженных волосах. Бэкхён сильно сдавал позиции в сравнении с врагом, но его сдержанность во внешнем виде была чисто бёновским стилем.       — Всё ещё говоришь, чёртов выродок? — вопросил Бэк, выпрямляя спину. — Обещаю, что похороню тебя в скором времени.       — Не надо обещать то, что не сможешь выполнить. Теперь тебе до меня не добраться, — Хёнха игриво качнул головой. — У тебя было пять дней, чтобы ответить на мой… Ясно. Он приехал проверить реакцию, а не усугублять конфликт. Бэкхён ненавидел, когда его отвлекали от важных дел глупостями. Хёнха был самой большой глупостью, которая только могла образоваться в мире. Только и мог что сотрясать воздух пустыми разговорами после единственно удачной попытки наброситься на него.       — Я нагнул тебя, когда у меня ничего не было, — перебил его Бён. — Ты перешёл мне дорогу, я сказал, что так делать не стоит, но ты не послушал меня. Итог: я нагнул тебя, — парень открыл рот, но Бэкхён усилил тон, процеживая каждое слово: — Я утопил тебя, когда мне было двадцать четыре года, и ты должен благодарить Господа за то, что я оставил тебя в живых. Но вместо этого ты плюёшь на благословение небес и возвращаешься сюда спустя года, когда я огрубел и ожесточился до предела. Имей в виду: в этот раз я не намерен отпускать тебя живым.       — Не сможешь, — самоуверенно качнул головой парень, — что ты можешь со своей кучкой…       — Я буду разговаривать только с твоим хозяином. У меня нет столько времени, чтобы тратить его на псов. Мне нужен твой господин, а тебя и весь твой род я сомну в кулаке — вот тебе моё обещание, а теперь проваливай отсюда, чёртов урод. Бэкхён развернулся к людям отца и они расступились, открывая путь к зданию. Он успел сделать всего несколько шагов, прежде чем его остановил чужой голос:       — Выговорился? Может, дашь возможность сказать и мне? Бэкхён обернулся.       — Не смей приезжать на нейтральную территорию, трус. … Ёль развешивает вещи, которые должен был убрать ещё несколько дней назад, и думает, что привычка оставлять вещи без предупреждения немного раздражает. На днях Чанёль обнаружил три пакета около входной двери. И когда это произошло?.. Помощник До всегда оставляет что-либо на кухне или в гостиной — это говорит о том, что вещи из магазина забирал кто-то другой. Звучит логично, особенно на фоне последних событий. Бэкхён продолжает быть гнетуще напряженным. Воздух вокруг него чуть не раскаляется от эмоций. Чанёль старается держать дистанцию, потому что понимает, что ничего не может сделать с образовавшейся связью. Было бы намного лучше, если бы Бён оставлял свои дела за порогом дома и уделял ему время, но приходится довольствоваться отголосками адекватного настроения по утрам. А ради этого приходится так рано просыпаться… В первом пакете оказалось плотное зимнее пальто, шарф и шапка. Во втором два вязаных свитера размером побольше, чем уже есть, и теплые штаны. В третьем осенние ботинки. В зимних смысла нет, всё равно морозы не предвидятся. Пришлось снова подниматься к себе в комнату. В последние дни его спина активно протестует против любых телодвижений. Сегодня он проснулся по будильнику в шесть утра, медленно поднялся и тут же пожалел об этом, потому что перед глазами тут же появились искры. А что будет дальше? Думать об этом не хотелось. Надежда на того, что Бён вернётся домой вовремя, давно истаяла. Несмотря на это, Чан не мог отделаться от привычки готовить обед на двоих. Папа всегда готовил на троих, хотя отца практически никогда не было дома. Несмотря на то, что уличная еда была безопасной и дешевой, папа всё равно любил готовить дома. Чанёль многому у него научился в детстве. Отчего-то папе нравилось думать, что он найдёт себе хорошего партнёра и будет готовить ему так же, как и он для отца. Возможно, если бы они были живы, Чанёль не влез во всё это и не стал отцом-одиночкой с ребёнком в животе. В общежитии парень питался как получалось. Иногда был настолько загружен, что пропускал приёмы пищи. С друзьями как-то не сложилось, он редко когда проводил время с ребятами, хотя всё обучение и мероприятия преимущественно были построены так, чтобы они подружились и нашли близких сердцу людей. Не сложилось. У Чанёля в жизни в принципе мало что сложилось к двадцати трём годам. После смерти родителей он и вовсе перестал на что-либо надеяться, не хотел ни истинного, ни учиться, ни работать, ни жить, а потом отпустило. Появление Бёна в жизни нельзя назвать белой полосой. Тоже не сложилось. Неудивительно. Его будни были далеки от белого цвета. Скорее, наполнены серостью. Но даже несмотря на всё это Чанёль был благодарен парню за то, что он пытался выполнять свалившиеся на его плечи обязательства. В конце концов, ответственность слишком тяжелая ноша, на кого бы она не была повешена: простого гражданина или человека, имеющего дела с преступным миром. Телефон оповещает о пришедшем сообщении. Чанёль моет руки и быстро вытирает их о полотенце, зная, что это может быть только Бён. «Заеду через час. Найдётся что-нибудь для меня?» — 11:19. «Обязательно. Жду» — 11:20.       — Пусть ты будешь в порядке, — взмолился Ёль, возвращаясь к готовке. — Будь в порядке. … общее собрание в воскресенье выпивает Бэкхёна до дна. Отец на него даже не взглянул, не говоря о том, что даже словом не обмолвился в вопросах, касающихся оружия. Будто вычеркнул его из жизни до тех пор, пока он не исправит ситуацию с семьей Им. Однако, как бы ни была напряжена обстановка, парню пришлось взять себя в руки и участвовать в обсуждении происходящего за пределами района. Чондэ утверждал, что тучи всё ещё сгущаются над его головой. Бэкхён слышал на прошлом собрании о трудностях, которые не позволяют брату работать в полную силу. Морские перевозки пришлось уменьшить в полтора раза, его люди вынуждены были исключить некоторые суда из списка. Помимо того, что клиенты засуетились на фоне всеобщего стресса из-за Новичков, на Чондэ вдруг напала полиция с неадекватными проверками. Его бизнес был хорошо развит: транспорта было не много, но и не мало. Это позволяло ему хорошо вертеться между клиентурой и подстраиваться под любую маскировку, начиная от навалочных грузоперевозок до контейнерных. Но разумеется, подпольно он работал в формате «дверь-дверь». По документам весь процесс доставки груза на себя берет его транспортная компания: арендовали погрузочную технику, обеспечивали клиента транспортом, специалистами, оформляли документы и занимались прохождением таможни. Клиенту остается лишь оплатить счёт. То, что с официальной перевозкой могли «случайно» проехаться драгоценные камни, металлы и другие вещи в соответствии судном, уже никто не знал. Чондэ сел на место Бэкбома, когда там всё было идеально отложено. В отличие от Бэкхёна, он ничего не менял. Бэку же пришлось очень тяжело: сесть за стол с взрослыми альфами в двадцать два года и попытаться направить их на новый путь… Хорошо, что Кёнсу подтянулся к нему в этот период. Они провели вместе почти пять лет, трудились и прикрывали друг друга невзирая на трудности.       — Я подожду тебя в машине, босс, — тихо произнёс помощник, тут же оставляя его одного. Бэкхён моргнул и поднял голову вверх, замечая, что на дорожке в саду стоит мама, одетая в пальто. Видимо, намечался разговор, который он не мог пропустить. Бэк даже отсюда ощущал тяжелый взгляд, которым она прошивала его распахнутую верхнюю одежду. Он неторопливо спустился по ступенькам вниз, пытаясь отсрочить неизбежно тяжелый разговор. Кажется, в последнее время все разговоры строились вокруг сложных для Бэкхёна темах. Мама внимательно посмотрела на него, а потом встала рядом и просунула руку под локоть. Бэкхён согнул его, чтобы она могла удобно обхватить его предплечье, и медленно повёл её по дорожке вглубь сада.       — Когда я смогу увидеть своего младшего сына за обеденным столом?       — Я над этим работаю, — сдержанно отвечает парень.       — Что ты сделал? Из-за чего отец не впускает тебя в дом?       — Мама, — вздохнул Бэкхён, — не пойми меня неправильно, но это не твоё дело.       — Всё, что касается жизни моих сыновей, вернее, то, что от них осталось, всецело касается меня, — Бэку стало больно от того, что мать произнесла эти слова без запинки. Лучше бы запнулась…       — Я всё исправлю и вернусь за стол. Обещаю. Это может занять некоторое время, но я нагряну как неизбежность. Всё как ты любишь: влечу в дом, сброшу ботинки и проигнорирую тапочки. Женщина легонько хлопнула его по руке, вызывая улыбку.       — Я надеюсь, что дома ты так себя не ведёшь, — строго проговорила она.       — Нет, у себя дома я так не делаю.       — Интересно, чем же я отличаюсь от того омеги?       — Ты моя мама. Ты должна заботиться обо мне, а я обязан вернуться домой с целой головой. Дома всё по-другому. Дома мне никто ничего не должен, в то время как я… не справляюсь со своими обязанностями, — тяжело признался он. Руку слегка потянули на себя, призывая остановиться. Бэкхён стал лицом к лицу матери и заметил настороженный взгляд.       — Что ты имеешь в виду? Признаваться в том, что он имеет в виду почти всё, не хотелось. Бён почувствовал, как стыд начал обжигать сознание, и отвел взгляд от чужих глаз. Мама смотрела так, словно хотела как минимум прожечь его голову.       — Он беспокойный. Всё время. Из-за меня. Я не в состоянии проконтролировать свои эмоции. Мы живём вместе уже два месяца, но не было ни дня, чтобы он был расслаблен. Я заставляю его переживать, нервничать, беспокоиться обо всём, что происходит вокруг.       — Он чувствует, — понимающе кивнула мама, прежде чем надавить: — Всё, что касается улицы, должно остаться на улице. В доме ты должен быть другим человеком, Бэкхён. Омега должна опираться на тебя, чувствовать, что ты в состоянии защитить его и потомство. Делай что хочешь, но возвращайся домой в здравом уме. Будь сдержан, ты же Бён!       — Ты второй человек, который говорит мне пойти сбросить напряжение.       — Не смей ходить к другим омегам, Бён Бэкхён. Он почувствует это до того, как ты сядешь с ним за один стол, — строго проговорила мама. — Я запрещаю тебе этим заниматься.       — Мне только запрета на секс не хватало, Господи Боже мой, — устало протянул Бэкхён. Мама выразительно подняла бровь.       — А у тебя есть время, чтобы им заниматься? Возразить было нечего. Бэкхён уже и не помнил, когда в последний раз контактировал с другими омегами. Всё его естество сосредоточилось и завязалось на Чанёле. В голове ни разу ещё не промелькнула мысль о том, чтобы пойти сбросить пар. Связь крепко удерживала их рядом, не позволяя альфе иметь другие контакты и крепко привязывая к нему омегу.       — Зришь в корень.       — Нет. Я осужу по своему опыту. Бэкхён резко опустил взгляд к глазам матери. Женщина смотрела на него всё так же строго и сдержанно, будто не она только что сказала, что отец изменял ей, когда она была беременной.       — Что ты такое…       — Я говорю то, что говорю, — твёрдо произнесла она, отпуская его руку. — И раз разговор был подведён к этому, то послушай это: не всё, что говорит отец, правильно. Не всё, что делает отец, правильно. У тебя есть своя голова на плечах, и есть сердце, которого ты ещё не лишился, как он. Пользуйся на здоровье, но не забывай изредка прислушиваться к родителям. Я ясно выразилась?       — Более чем. Мама скрестила руки на груди и выпрямила спину.       — В конце месяца день рождения близнецов, — бросила она и прошла мимо него. Слушая, как каблуки её сапог стучат по каменной дорожке, Бэкхён закрыл глаза и выровнял плечи. Прекрасные родители, ничего не скажешь: один давит, чтобы он разобрался с врагами, а вторая бьёт под дых временными рамками! Усталость медленно отошла на второй план. Раз второй родитель ступил на шаткую дорожку и выступил с требованием, он вынужден выполнять поставленную задачу. Мама крайне редко ставила слово поперек слова отца и ещё реже разговаривала с сыновьями на тему их работы и дел. Если это произошло, считай, обязан справиться чего бы это не стоило. Бэкхён повернулся и широкими шагами двинулся в сторону дома. Уже около террасы он услышал стук двери и поднял голову, видя, как сын старшего брата впечатывается в массивные перила, свисая чуть вниз.       — Дядя!       — Не сегодня, Бомгю, — качнул головой Бэкхён, не останавливаясь. — Не сегодня. … охрана как всегда расступается. Чанёль смущённо здоровается с ними и проходит мимо них, натягивая шарф чуть ли не на нос. Разумеется, ему никто не отвечает вслух. Он решил выйти на улицу сам, потому что банально устал сидеть дома. Каждый день был похож на предыдущий: утром провожал Бёна, возвращался в комнату, чтобы поспать, в обед готовил поесть и ждал парня, если Бэк приезжал, то он пытался слиться со стенами, потому что он почти всегда был угрюм, после его отъезда Чанёль либо смотрел телевизор, либо читал, либо убирался на кухне, а потом под вечер снова была готовка, ожидание Бэкхёна и попытки его успокоить. Конечно, так было не всегда, но преимущественно такими делами были наполнены его дни в последние несколько недель. Именно поэтому, раз уж позавчера таинственным образом вещи оказались на входе в дом, Чанёль решил их выгулять во дворе коттеджа. Вечером температура опускалась, так что они пришли как раз. Лицо скривилось от ветра и захотелось натянуть шарф ещё выше. Парень выбрал иной путь, чем тот, когда Бэкхён выводил его на прогулку. Он сразу пошёл к беседкам, удивляясь тому, что деревья уже сбросили с себя листья. Время так быстро летит, а ведь уже ноябрь! Газон был чист и стрижен. На днях Чанёль наблюдал за тем, как приехали работники, постригли большую территорию и убрали скошенную траву. В голове образовались картинки, в которых он ходит с ребёнком босиком на заднем дворе. Голова непроизвольно дёрнулась, прогоняя эти мысли. Пак до сих пор с трудом переносил своё состояние, хотя уговорил себя не злиться и не раздражаться на ребёнка, растущего в животе. Конечно, сомнения и беспокойство всё ещё преследовали его, но недавно он подумал о том, что мама Бэкхёна же как-то родила троих сыновей и смогла беречь их до определённого момента. Если она смогла, значит и он сможет. Если господин Бён смог защитить свою супругу и вверенного ему омегу с ребёнком, то, может, и Бэкхён сможет? Разве он не сын своего отца?.. Чанёль сел на лавку в беседке и вдруг подумал, что когда ребёнок родится, то ему не будет дела ни до Бёна, ни до обстановки вокруг. Все его мысли будут заняты малышом. Возможно, это даже лучше?.. Бэкхён прав: он родит ребёнка для себя, больше возможностей не будет, потому что он никому его не сможет доверить. Ещё и эти глупые традиции… Ворота загрохотали. Парень обернулся назад и встал с места, понимая, что скорее всего приехал Бён или его помощник. Почему-то он склонялся во второму варианту, ибо последнее время Бэкхён не возвращался вовремя, но он оказался неправ. Бён вышел из машины, один из охранников подошёл к нему и указал направление. Полы расстёгнутого пальто развивались на ветру, пока он шёл к нему по дорожке. Пиджак был расстёгнут, верхняя пуговица рубашки тоже. Чужие глаза внимательно его осмотрели и замерли на волосах.       — Почему ты без шапки? — возмутился Бён.       — А почему без шапки ты? — улыбнулся Чан, поправляя шарф. — Я хотя бы застегнулся, не то что некоторые. Закатив глаза, Бэкхён демонстративно застегнул пальто на все пуговицы и поднял воротник, который ненамного исправил ситуацию.       — Не думал, что ты вовремя вернёшься.       — Оторвался от дел. Мне вчера напомнили, что я глава семьи, так что сегодня у меня на тебя планы. Чанёль удивлённо поднял брови. Бэкхён мягко улыбнулся, и в груди что-то с облегчением потянулось к парню. Он так давно не видел эту улыбку…       — Я привёз торт. Что насчёт вечера кино? Сердце забилось быстрее. Чан поблагодарил себя за то, что напялил шарф на половину лица и парень не мог видеть его глупую улыбку. Может, ему снится? Неужели сегодня не придётся жаться к стенке от неприятных ощущений?..       — Согласен. Ты только не засни.       — Клянусь! Бён протягивает ему руку, Чанёль подходит ближе и вкладывает в неё свою. Парень глубоко вдыхает несколько раз, и плечи немного опускаются вниз.       — Прости меня, — вдруг говорит он. — За то, что заставлял тебя нервничать и переживать. За то, что всё время вынуждаю ждать. За то, что не уделяю тебе внимания, что оставляю тебя одного, что не выполняю то, что обязался выполнять. Я прошу прощения за своё поведение. Глава семьи не имеет права втягивать в дом неприятности и негатив, который собирает на улице… Я исправлюсь. Пак рассеянно сжал его пальцы чуть сильнее и мягко улыбнулся, опустив шарф на шею.       — Ты привыкнешь, и я привыкну. Ты справишься, и я справлюсь. И всё будет хорошо.       — Да, всё обязательно будет хорошо. … Бэкхён принимает кофе из рук помощника и слегка присаживается на его стол. Парень поворачивает лист бумаги и продолжает печатать документы дальше, чтобы передать их в следующий кабинет.       — Вчера столкнулся с Чанёлем на улице. Заметил, что газон постригли. Ума не приложу, как ты успеваешь всё проконтролировать, потому что я с трудом могу решать несколько дел одновременно, — вздыхает Бэк. Напиток ещё слишком горячий, чтобы пить залпом. Парень немного подул на чашку и поднял взгляд на помощника. Тот замер с листком в руках, прошивая его напряжённым взглядом.       — Я никого не нанимал.       — Что? — переспросил Бэкхён, отставляя кофе. Спина и руки напряглись за секунду до того, как он начали дрожать от осознания ситуации. Кёнсу бросил листы на принтер и схватил блокнот, начиная быстро перелистывать страницы.       — Да, я никого не вызывал. Это дело стоит в планах в конце ноября.       — Что ты несёшь? — панически переспросил Бэкхён, вставая со стола. — Как это возможно?! Почему пропустили на территорию охраняемого объекта?! А если это Хёнха?!       — Господин…       — У меня внутри дома беременный омега, Кёнсу! — закричал Бэкхён. — Уверен, что не должен объяснять азы! Пальцы сами по себе потянулись к телефону, быстро подключаясь к сети и заходя в приложение. Он попросил знакомого программиста разработать приложение для экстренной связи с охраной дома и доверенными людьми, которые уже приезжали защищать Чанёля, когда он отсутствовал неделю. Он активировал протокол двойной защиты и почти сразу увидел, что запрос был принят.       — Охрана начала отработку, — произнёс Бэк, откладывая телефон в карман штанов.       — Я подключаюсь к серверу. Посмотрим, когда приезжали, как выглядели.       — Как охрана могла пропустить их внутрь? — возмущённо вопросил Бэк, упираясь ладонью в кресло Кёнсу. — По протоколу никто не имеет права въезжать на территорию коттеджа без моего или твоего позволения. Даже отца впускают только с моего личного разрешения. Парень напряжённо смотрел в экран, наблюдая за заполняющейся зеленым полоску. Он быстрее с ума сойдёт, чем они подключатся.       — Я не знаю, господин. Клянусь, я не давал разрешения. В случае, если бы разрешил, я должен был выдать лист с пропуском.       — Нужно переписать алгоритм: добавить личный звонок… Я не знаю… Личное присутствие? Не всегда получится, — Бэкхён заметался по комнате, не вынося ожидания. — Когда это могло произойти?..       — Мне позвонить старшему смены?       — Не отвлекайся. Мы позвоним им перед тем, как я их грохну, — пробормотал Бэкхён, выходя в коридор. Он снова достал телефон, перелистнул на дополнительный рабочий стол и нажал на иконку с именем вверенного. Чанёль снял вызов практически сразу.       — Всё в порядке? — тут же послышался вопрос.       — Да, всё хорошо.       — Не приедешь на ужин? — предположил Пак.       — М-м… скорее всего. Прошу прощения за это. Есть дела, которые нужно срочно решить, — сдержанно ответил Бэкхён. — Я спрошу у тебя кое-что, а ты постарайся вспомнить, хорошо? В какой день косили газон во дворе? Ёль молчал. Бён нервно облизал губы и повернулся вокруг себя, вдруг замечая, что один из людей охраны дома поднимается по ступенькам с крыльца в офис.       — В среду. Справились до обеда, кажется.       — Спасибо. Вернусь поздно, не жди меня и не волнуйся: сейчас во дворе создастся небольшая активность, но никаких предпосылок нет. Я просто перестраховываюсь.       — Я тебя понял. Хорошего вечера, Бэкхён. Сбросил первый.       — Какой же ты у меня умница, — облегчённо вздохнул парень. Он заглянул из коридора в кабинет, чтобы указать Кёнсу на нужный день и отрезок времени. А потом к нему подошёл Ёнбин, который заговорил быстрее, чем Бэкхён спросил его, какого чёрта он тут делает.       — Господин, полчаса назад под калитку просунули конверт. Ребята выглянули наружу, но парень уехал быстрее, чем они смогли его увидеть. Он был на мотоцикле и в шлеме. Доступ к камерам сейчас заблокирован, полную информацию дать не могу. Бэкхён принимает розовый конверт и чувствует, как внутри что-то с треском обрывается. Огромный цветок, коляска, бутылочка, погремушка, аист с ребёнком…       — Отойди от меня, — подступающая паника не позволила ему напрячь голосовые связки, но через секунду он заорал не своим голосом: — Отойди от меня, пока я не пристрелил тебя на месте! Парень отшатнулся от возникшего вокруг давления. Бэкхёну было наплевать. Он вцепился двумя руками в конверт, не зная, как решиться на то, чтобы открыть его. Кёнсу выскочил из кабинета и тут же сделал несколько шагов назад, ощутив, что Бён потерял контроль.       — Займись делом! — рявкнул Бэкхён, захлопывая дверь перед его носом. Ноги сами понесли его в кабинет. Парень захлопнул дверь и глубоко вдохнул, пытаясь прийти в себя. Он знал, что сейчас его нервы на пределе, и то, что вложено в конверт, может обрушить на него животную ярость. Руки дрожали от напряжения и ужаса, пока он доставал письмо. Неприятное предчувствие коснулось затылка, глаза зацепились за первые слова и раздражение тут же загудело в голове месте с поднимающейся к глотке злостью. Ты так и не дал мне договорить, дружище. Я только-только хотел намекнуть, что не оставлю тебя без второго подарка, а ты уже ушёл. Нельзя быть таким самоуверенным, Бэкхён! Ты ведь уже взрослый альфа и должен понимать, что твои действия несут за собой последствия, даже если эти действия произошли много лет назад. Кажется, ты действительно вырос, парень: обзавёлся не только омегой, но ещё и успел заделать ему ребёнка. Однако, тебе ещё стоит поучиться сдерживать свои обещания. Пожалуй, тебе стоит взять у меня пару уроков, потому что я сдержал своё обещание и нашёл то, что ты пытался скрыть. Итак, это мой второй подарок! Пусть малыш поскорее появляется на свет, а омега гниёт в земле. Если он сможет родить, конечно… Но в любом случае есть кое-что, что даёт гарантию этому милому омежке: в отличие от тебя, я не убиваю детей. Прячь — не прячь, но я доберусь до него быстрее, чем ты протянешь ко мне руку, Бён Бэкхён. С будущим пополнением! Им Хёнха. P.S. я и без хозяина способен прихлопнуть тебя, как насекомое. Забурлившие эмоции смять не удалось. Бэкхён почувствовал, как от него что-то оторвалось, и бросился вглубь кабинета. Он горел как никогда. Чувствовал, как сила бурлит в теле и не мог её высвободить. Опрокинул шкаф, сбросил всё со стола, задыхаясь, разбросал папки и документы, а потом в кабинете появился сильно побледневший Кёнсу. Ему хватило секундной запинки, чтобы понять чужое намерение и наброситься на него с кулаками. Пришёл в себя на полу. Сжался в ком, уткнувшись лбом в ламинат. Загнанное дыхание перекрывало все звуки внутри. Кажется, из-за повышенного давления он стал слышать всё в два раза громче. Лицо скривилось от неприятных ощущений. Он с трудом заставил себя выпрямиться и сел на пол. Лицо Кёнсу казалось разбитым. Нос уж так точно был сильно повреждён, кровь из него лилась по губам и подбородку слишком щедро, чтобы можно было утвердить обратное. Он сидел на полу, опираясь спиной на стену.       — Зачем пришёл?       — Ты бы себя убил.       — Маловероятно.       — Тогда прикончил бы нас.       — На такое способен только отец.       — И ты. Бэкхён поднял на него сомневающийся взгляд и хмыкнул, заметив твёрдость в чужих глазах. Обсуждать потерю контроля он не собирался. Это его позор и промах. Он был ещё слишком молод, чтобы… чтобы быть здесь. Чёрт, да он ни с чем не справляется. Что он вообще тут делает? Как он ввязался во всё это дерьмо?       — Я не справляюсь, — шепнул он. И это была чистая правда. Что у него получилось сделать за последние дни? Ничего? Он не сдвинулся с места ни на метр, но пропустил два удара, один из которых довёл его до такого состояния. Он доводит своё сокровище до бесконечного беспокойства, предаёт веру отца, вынуждает мать становиться впереди слова Главы семьи, не в состоянии проконтролировать действия своих врагов и ответить на них, он упустил всё, что мог. И даже больше. Кёнсу вздыхает:       — Господин…       — Заткнись. И он затыкается. Бэкхён ненавидит, когда его успокаивают другие альфы, хотя Кёнсу на это не способен. Этот парень будто соткан из металла. Почему же Бэкхён чувствует так много, но делает так мало?..       — Найди письмо и прочти. Конверт нашёлся под грудой бумаг. Выпуклый цветок сильно поломался, но Бёну было глубоко плевать. Кёнсу прошёл мимо него и с хрипом поставил шкаф на место. Почти. Сильно мешали выпавшие папки и статуэтки — подарки от Постоянных. Он сел рядом с ним, разровнял немного помятый лист и принялся за чтение.       — Никому не говори, — произнёс Бэк через мгновение. — Никто не должен об этом знать. Закрой Ёнбину рот. Срыва не было.       — Срыва не было, господин, — согласился Кёнсу, аккуратно складывая лист. Бэкхён благодарно кивнул и поднялся с места.       — Зашёл на сервер?       — Да. Открыл запись с ворот, потом помутилось в голове. Бэкхён прислонил ладони к лицу и понял, что они стали влажными. На руках была кровь, но он всё равно щедро потёр лицо и сделал глубокий вдох. Кёнсу с готовностью поднялся на ноги и встал рядом.       — Досматривай запись. Пробей номер машины и лица людей, если они без масок. Посади человека, пусть тщательно просмотрит записи их работы на территории коттеджа со всех имеющихся ракурсов. Отправь дополнительную группу реагирования к уже действующим протоколам безопасности. Подключи Сэхуна и его людей, пусть займут позиции за пределами забора. Особенное внимание пусть уделит чёрному ходу, пусть кто-то из охраны сопроводит его через лес на выезд. Не забудь про дом, к которому подведён тоннель. Ещё нужно осмотреть каждый сантиметр двора, они наверняка где-то оставили камеры, потому что увидеть Чанёля они могли только на прогулке, то есть вчера. Всё должно быть идеально. Дом должен превратиться в крепость. Ты понял, Кёнсу? Крепость.       — Сделаем, господин. Бэкхён перевёл дух и расправил плечи, чувствуя себя поразительно лёгким. Голова прояснилась. Будто туман развеялся перед глазами. Оглядываться вокруг себя не было нужды: такого бардака он давно не устраивал. Слишком давно он не терял над собой контроль, от того и было стыдно, но… он быстро собрался. И был готов на любые действия, чтобы зарыть семью Им в землю. Вдруг в голове всплыл образ Чанёля, и Бэкхён вздохнул. Через десять минут на территории дома будет не просто «небольшая активность», там будет подготовка к полноценным боевым действиям. Омега в любом случае забеспокоится несмотря на его слова, поэтому он решил съездить домой и побыть немного там. Он вышел в коридор и зашёл в кабинет Кёнсу, удивлённо запинаясь на полушаге. На полу лежал бледный Ёнбин, из носа которого шла кровь. До разговаривал по телефону и параллельно печатал на компьютере, не обращая внимания на охранника.       — Что с ним? Кёнсу попросил собеседника подождать минуту и убрал телефон от уха.       — Отключился, когда ты потерял контроль.       — Чёрт, верни его в сознание, как освободишься. Я поеду к Чанёлю. Сейчас там будет слишком много людей. Наверняка перенервничает.       — Буду на связи, господин. Парень возвращается к работе, выливая поток информации на собеседника. Бэкхён намеревается выйти в коридор, как останавливается в проходе и оборачивается к парню.       — Кёнсу, — зовёт он. До поднял взгляд, услышав его.       — Я больше не могу ждать. Чужие губы раскрылись, но тут же сомкнулись. Бэкхён проследил за тем, как понимание отразилось в чужих глазах, и замер в ожидании.       — Отчёт будет готов утром. Бэкхён кивнул и вышел в коридор. Скоро всё решится. Он обязательно что-нибудь придумает.