Вверенный

Бэкхён несмело улыбается, заметив, что отец остановился неподалёку от него. Под чужим взглядом сигарета начинает весить не пару грамм, а как минимум десять тонн. Бэк жалеет, что закурил перед входом в кабинет, не укрывшись за поворотом у постройки. Отцовский взгляд опускается, затем он отворачивает голову и кивает чему-то своему, продолжая свой путь. Сегодняшнее совещание должно было пройти спокойно, но увы… Несмотря на то, что у Чондэ всё ещё были проблемы с бизнесом и его советники докладывали ситуацию с жаром, отец был холоден и (казалось) равнодушен. Бэкхён знал, что это не так. Глава всё ещё ощущал эти тучи над головой и был настроен крайне категорично: тех, кто мешает, необходимо исключить из игры. И как бы парень не был недоволен вбитыми правилам и принципам, он понимал, что отец-таки прав. Те, кто мешают вести бизнес, могут стремительно перейти на более личные границы.       — Разберись с этим, Чондэ. Этот вопрос должен быть закрыт. Бэкхён метнул взгляд к брату и заметил, как мужчина скривил губы.       — Мы защищаемся, отец.       — Не защищайся, — обрубил Глава. — Нападай. Сдвигай людей, чтобы никто не мог подступиться к тебе. Сколько времени прошло с первого нападения? А ты всё ещё ничего не решил, — отец недовольно качнул головой, будто по шее прошла судорога. — Непозволительно.       — Мы займёмся этим, МиЁ, — с готовностью произнёс Джэхан.       — Мой младший сын решил свои дела в одиночку, а старшему нужны помощники? — издевательски хмыкнул отец.       — Я сделаю. Отец качнул головой.       — Ты всё время ждёшь удара в лицо и даже не думаешь о том, чтобы увернуться. Не жди. Если тебя единожды ранили, ты должен нанести ответный удар, но ты этого не сделал ни разу за несколько месяцев. Чондэ сжал челюсти, убирая руки под стол.       — В таком случае, я должен истекать кровью…       — А это не так? — перебил отец, бросив на него недовольный взгляд. — У тебя есть пример: я и твой брат. Следуй тому пути, который протоптали для тебя твои родные. Не сходи с тропы, Чондэ. Не пытайся быть самым умным в этой семье. У Бэкхёна не было сомнений в том, что отцу докладывали обо всём, что происходило между ними, братьями. Чондэ никак не вписывался в их семью из-за своих взглядов на ситуации. Бэкхён только в этом году открыл глаза на этого человека, поскольку до этого сам не вляпывался в такие проблемы. Последние месяцы были слишком напряжёнными и травмирующими, чтобы не сделать выводы и не прислушаться к дьяволу на плече. Отец командует убираться из кабинета, и Бэкхён выходит последним, пропуская старших вперёд. Советники прощаются с ним на улице, в то время как Чондэ задерживается, доставая пачку сигарет. Бэкхён по привычке хочет протянуть пальцы, но одёргивает себя, когда брат демонстративно закрывает пачку и кладёт в карман. Он закуривает около него и хмыкает, когда Бэк достаёт дешёвую пачку, стрельнув её у охранников.       — Твой вкус изменился к худшему.       — Он остался прежним. Я лишь спускаюсь с небес. Попробуй, может, понравится. Чондэ слабо улыбается, поворачиваясь к нему боком.       — Вряд ли.       — Да, действительно, — хмыкает Бэк. — Великий Ким взобрался на высоту и даже не смотрит вниз. Брат поворачивает к нему голову и чуть прищуривается, будто задумчиво.       — Когда ты успел так измениться?       — Я всегда был таким.       — Но что-то же заставило тебя наполнить свой взгляд злобой и направить его на меня.       — «Что-то»? Ты называешь это «чем-то»? — Бён поднимает бровь.       — А как это назвать?       — Я называю это прозрением. Чондэ закатывает глаза, делая затяжку.       — Твоё самомнение поражает. После успешного итога твоей экстремальной игры, в которую ты втянул едва ли не всю семью…       — Не думаю, что хочу продолжать этот разговор, — говорит Бэкхён, туша недокуренную сигарету о металлический поручень. — Всего доброго.       — Ты правда уничтожишь всех? Никого не оставишь в живых, если тебе перейдут дорогу?       — Это то, что делают Бёны.       — У тебя своя голова плечах, разве ты не должен включать мозги и думать самостоятельно? — раздражённо вопрошает Чондэ.       — Глава оторвал мою голову ещё в младенчестве, опустошил её и наполнил тем, что счёл необходимым. Это всё, что тебе нужно знать, чтобы понимать, почему я такой, как этот мужчина с цепочкой в руках.       — Можно же договориться.       — Мы не договариваемся, Чондэ, — устало качнул головой Бэкхён, намереваясь закончить разговор. — Ты всё время говоришь «это может стать проблемой», о трудностях, боишься разбираться с ними лицом к лицу, избегаешь плохих людей и думаешь, что не вызовешь их интерес к себе, но это не так. Плохие люди всегда будут преследовать тебя и их нужно уничтожить, чтобы больше никто не осмелился тобой заинтересоваться, как лёгкой добычей.       — Это неразумно.       — Неразумно договариваться с людьми, когда они уже направили ствол на твой лоб, — бросает Бэкхён, отворачиваясь от брата. — Если можешь исключить нападение, то будь решительным и не дожидайся первого удара. Разве не так говорит наш отец?.. … Чанёль завистливо просматривает видео омег, которые ведут активный образ жизни во время беременности. Ему уже три раза попадалась девушка на пятом месяце беременности, бегающая по утрам и поддерживающая правильное питание. Чан едва уговаривал себя передвигать ноги! Может, с ним что-то не так?.. После книг о беременности он плавно перешёл в интернет. Подписался на несколько страничек, на которых рассказывали о нюансах кормления, а ещё об уходе за детьми. Детально. Честно говоря, это было супер познавательно, но ещё было рановато смотреть, как укутывают чужих малышей, когда свой ещё пинается в животе. За пять месяцев Чанёль успел сбросить вес, затем набрать его, снова сбросить и снова набрать. Сейчас он весил семьдесят семь килограмм, и это на пять килограмм больше его привычного веса. Всего-то! Безусловно, все забеременевшие индивидуальны, и у каждого этот период проходит по-разному, но Чанёль чертовски завидовал чужой активности. Его не то что за калитку, даже во двор едва выпускали. Охрана с таким неодобрением смотрела на него, когда он выходил без шапки… И они всё ещё отказывались с ним разговаривать! Чанёль бросил телефон на соседний диван и сложил руки на груди. Рядом послышалась усмешка. Ёль удивлённо взглянул на прислонившегося к стене Бёна, не ожидая увидеть его дома в обед.       — У кого-то плохое настроение?       — У меня всегда нормальное настроение, — качнул головой Пак.       — А я не о тебе, — подмигнул Бэк, подходя ближе, чтобы присесть рядом с ним на корточки. — У вас всё хорошо?       — У нас всё хорошо настолько, насколько это возможно, — вздохнул Чан.       — Что я могу для тебя сделать? Парень изумлённо моргнул и сел ровно, жадно выпаливая:       — Выпусти меня на улицу.       — Иди, — также удивлённо проговорил Бэкхён.       — Можно? Прямо за ворота? — ахнул Пак. Чужие выражение лица стремительно сменилось. Чанёль разочарованно опустил взгляд и откинулся обратно на подложенную под поясницу подушку. Парень уложил ладонь на его колено и немного сжал пальцы.       — Родной…       — Не говори, — Ёль слабо качнул головой. — Я не маленький и не тупой. Мне не нужно ничего объяснять. Всё нормально.       — Я знаю, сидеть в коробке трудно… Чанёль скривился и закрыл лицо ладонями, не желая слышать ни одного жалостливого слова или чего-то подобного этому чувству.       — Я в порядке, — выдохнул он, опуская ладони.       — Ты слишком быстро соглашаешься с моими отказами.       — Я не хочу причинять тебе неудобства.       — Вместо этого ты позволяешь это делать мне. Бэкхён вздохнул и сел рядом с ним, поворачиваясь боком. Чанёль же наоборот не хотел разговаривать и слушать какие-либо объяснения. Он просто немного дал слабину и всё. Больше он не собирался совершать такую ошибку.       — Есть место, куда ты хотел бы сходить? Чан сжал губы и покачал головой, отказываясь даже думать о том, чего бы он хотел, оказавшись на свободе. Эта безопасность далась ему слишком сложно, он не должен рисковать.       — Чанёль, есть место, куда хотел бы сходить? — Чанёль молчал, опустив взгляд. Бэкхён снова вздохнул и заговорил таким тихим и спокойным тоном, что у Пака поднялись волоски на руках. — Я совсем не люблю, когда меня заставляют повторять что-либо. Особенно когда я пытаюсь что-то выяснить у своей семьи. Если я спрашиваю — это значит, что я буду думать над тем, как обезопасить тебя, чтобы провести тебя в то место, которое ты захочешь посетить. Если я спрашиваю — это значит, что я хочу попробовать сделать что-то хорошее для тебя.       — Я хочу домой, Бэкхён, — шепнул Чан, чувствуя, как начинает щипать глаза. — Хочу прийти и сказать папе «Я беременный, представляешь! Как ты и хотел, я больше не один». Хочу прийти и нажаловаться ему на беременность. Хочу прийти и спросить, как он с этим справлялся. Хочу спросить был ли он один, пока вынашивал меня, или отец был рядом. Я хочу, чтобы папа обнял меня и успокоил. Я хочу, чтобы папа был рядом, Бэкхён. Парень молчал. Чанёль едва видел свой живот за застилающими взгляд слезами. Он поднял голову и глубоко вдохнул, приказывая себе успокоиться и не расстраиваться на пустом месте. Он стал слишком эмоциональным в последние дни.       — Мне очень жаль, что он не увидит тебя таким.       — Мне тоже, — едва слышимо произнёс Чанёль, глядя на потолок, чтобы не выпустить глупые слёзы наружу. Он немного помолчал, затем прокашлялся и стёр-таки влагу рукавами. — Быть сиротой очень сложно. Ты не просто остался один. Ты будто… лишился всего сразу. Как будто тебя выбили из собственного тела и рассудка. И это страшное ощущение одиночества из-за того, что ты вдали от своих родителей… Не просто переехал в другой район и стал самостоятельным, а действительно потерял их и больше никогда не увидишь. Ёль шмыгнул носом и взглянул вправо, находя чужую ладонь, сжатую в побелевший кулак, чтобы заключить его в свои большие тёплые ладони.       — Вот поэтому я так быстро соглашаюсь, когда ты отказываешь мне в чем-либо. Теперь ты моя семья. Ты альфа, который взял на себя ответственность за меня. И ты адекватен, и хорошо ко мне относишься. И если ты в чём-то мне отказываешь, то я понимаю, что это не из нежелания, а из необходимости. Бэкхён раскрывает губы, но Чанёль прикладывает ладонь к его щеке, вынуждая его замолчать, так и не начав говорить.       — Поэтому я с пониманием отношусь к методам защиты твоих родных, стараюсь не паниковать и не расстраиваюсь, что ты опаздываешь домой. Потому что понимаю, что ты сделаешь что угодно, чтобы они были в порядке. Я принимаю всё это, потому что свою семью потерял, а ты ни за что не позволишь осуществить даже малейшей угрозе в их сторону.       — В твою, — шепнул Бэкхён. Чан на мгновение свёл брови, озадаченно взглянув на парня.       — С вверенными семьи не заводят, но я хочу этого. Ты, твой малыш и я. Компактно, но для меня — идеально, — произнёс Бён. — Конечно, есть некоторая вероятность встретить истинного и с этим могут возникнуть проблемы, но я клянусь: ты всегда будешь на первом месте, потому что ты первый появился в моей жизни. Ёль слабо улыбнулся, опуская ладонь с чужого лица.       — Это сейчас ты так говоришь, а когда встретишь свою любовь…       — Любовь должна была поторопиться, чтобы стать первой, а так… — парень пожал плечами. — В любом случае, это моё видение ситуации.       — У тебя будет четыре семьи, если появится возлюбленный. Разве ты сможешь разорваться на четыре части?       — Я разорвусь на сотню, лишь бы все вы были в порядке. «А ты? Ты будешь в порядке?..» … Бэкхён выходит из машины и двигается прямо к помощнику, который руководит людьми. Около пятнадцати (может, меньше) легковых автомобилей с открытыми задними дверями выстроились в линию. Ребята оперативно без лишнего шума и криков быстро подносят раненых к автомобилям и хлопают дверьми. Бэк приезжает непозволительно поздно: ребята рассаживаются на водительские места и заводят машины.       — Когда приедут следующие машины? — громко спрашивает Кёнсу. Бэкхён достаёт ключи из кармана и бросает их растерянному молодому парню. Ошарашенно уставившись на него, он смотрит на ключи, затем на него, и Бэк машет рукой в сторону машины, мол, загружайтесь и езжайте в больницу. Кёнсу благодарно кивает, командуя усадить одного на пассажирское сидение, а второго с тяжелым ранением уложить на заднее сидение. Происходит хлопок дверью. Машина заводится и съезжает с места. Последняя. Около склада ни одного автомобиля — все задействованы.       — Врачей предупредили?       — Я попросил Ынхёка. Мельком видел, как он звонил. Тяжело вздохнув, Бэкхён запрокидывает голову и глубоко вдыхает холодный воздух. Горло обжигает. Парень опасливо прижимает поднятый воротник к шее и опускает голову. Ребята снуют вокруг них. Проверяют раненых. Бэкхён наблюдает за их неспешными передвижениями, доставая пачку сигарет. Он протягивает её Кёнсу, и тот достаёт одну, после чего Бэк вытягивает для себя и щёлкает зажигалкой.       — Докладывай.       — Я приехал на склад в восемь вечера. Завтра поставка, нужно было проверить отгрузку. Нападение произошло в половину девятого. Перестрелка велась со стороны посадки, — Кёнсу указал направление и затянулся. — Врубили свет на полную, а они уже у ворот. Снайперы отличились, хорошо отработали. Не могу утверждать с точностью, но на мой взгляд, у нас шесть тяжело раненых, остальные с пулями в руках или ногах. Головы у всех целые.       — Хорошо, — выдохнул Бэкхён.       — Господин! Есть живой! Бэкхён сорвался с места. Мужчина действительно был в сознании, но тяжело дышал. Бён потребовал немедленно вызвать ещё одну машину и присел рядом с боевиком.       — На кого ты работаешь? — рявкнул Бэк, сильно тряхнув за плечо. Застонав, мужчина скривился и слабо попытался отмахнуться от него.       — Я спрашиваю: на кого ты работаешь? — чётко произнёс парень. — Не отключайся, слышал меня? Ещё раз: на кого ты работаешь?       — На…       — Чёрт, да давай же!.. — зарычал Бён, сжимая чужое плечо.       — Чж… Чжан… Чужой висок буквально взорвался перед ними. Бэкхён отшатнулся и упал на задницу, ошарашено смазывая с лица кровь. В плечо ударила боль от старой раны.       — Снайпер! — заорал Кёнсу. — Закройте господина!       — Работает снайпер! — взревел старший смены. Крики посыпались со всех сторон. Бэк быстро отошёл от шока и поднялся на ноги. Его обступила толпа, вынуждая наклониться, и быстро сопроводила к складу. Уже оттуда они наблюдали за тем, как мёртвые тела покачиваются от пуль, врывающихся в мертвецов.       — Кто-то не хочет, чтобы мы что-то узнали, — произнёс Кёнсу. Бэкхён отошёл от бронированного окна склада и уселся на коробку. Мокрый платок был порозовевшим от крови, которую он тщательно стирал с лица несколько минут назад.       — Проверьте тела. Наверняка там было устройство связи. И позовите Сэхуна, пусть оценит произошедшее.       — Сделаем, господин. Бэк закрыл глаза, прокручивая в голове произошедшее за последние десять минут. Он приехал и спокойно дожидался, пока ребята погрузят в машины. Он находился в отдалении, был открытой мишенью для снайпера, но его не тронули.       — Выстрел прозвучал из-за ответа. Не раньше, чем тот выговорил «Чжан», — отметил Бэкхён, открывая глаза. Кёнсу стоял прямо перед ним. Напряжённый, будто раздавшийся в плечах, как скала, скрывающая от любой опасности. Бэкхён хмыкнул и устало провёл ладонью по лицу.       — Думал, после Имов позволят передохнуть — не дали. Скоты. До ничего не сказал, внимательно оглядывая периметр. Даже здесь, среди своих людей, он с недоверием оглядывал пространство, ненадолго замирая взглядом на каждом из охранников.       — Расслабься. Всё закончилось, — Бэк снова хмыкнул. — Пока что.       — Я чуть тебя не потерял, — процедил помощник.       — Целились не в меня. Об этом я и говорю: могли выстрелить, пока я стоял и ждал погрузки людей в автомобили, но меня не тронули. Видимо, приказ был… отвлечь внимание? Внутри всё натянулось до предела. Кёнсу метнул к нему взгляд, и они синхронно достали телефоны из карманов.       — Коттедж, — выдохнул Бэкхён.       — Родовой дом, — До закрепил за собой цель. Но всё было в порядке. Никакой опасности. И патрульные в отдалении от домов не заметили ничего подозрительного. Тишина и покой. Бэкхён устало подумал, что Чанёль наверняка готовится ко сну, а его всё ещё нет дома. Чёрт.       — Тогда какой в этом смысл?       — Я проверю каждого. Постараюсь оформить доклад до конца недели.       — Там человек тридцать лежит, — с сомнением протянул Бэк, — не спеши и не забывай есть. Бога ради, я сплю больше тебя, хотя я ни черта не сплю в последние месяцы. Криво улыбнувшись, Кёнсу оставил свой взгляд таким же решительным и холодным. Решение было принято: он не отступится, пока не найдёт хоть какую-то зацепку.       — Что-то мне подсказывает, что ты ничего не найдёшь, родной, но если хочешь — пожалуйста, доводи себя до нервного срыва. Мешать не буду.       — Большое спасибо, господин. Бэкхён поднялся с места и хлопнул помощника по плечу.       — Машина приехала? Поехали домой. … фантик падает со стола. Чанёль проклинает его взглядом, потому что наклоняться за ним возможности нет. Не то чтобы живот был супер огромным (до родов оставалось три месяца), но с ним уже было неудобно передвигаться. А ещё поясница! Тяжело вздохнув, Чан упёрся ладонью в стол и немного склонился, размышляя о том, стоит ли прилагать усилия к уборке. В таком положении Бён его и застал. На чужом лице с такой скоростью промелькнули беспокойство и страх, что Чанёль не успел открыть рта, как Бён уже усаживал его на стул.       — Со мной всё нормально! — заверил Пак, прежде чем Бён доведёт себя до паники. — Дурацкий фантик упал со стола, и я не знал, как его поднять. Бэкхён облегчённо присел перед ним и уткнулся лбом в его колено.       — Боже, Ёль.       — Всего лишь фантик, Бэкхён, — успокаивающе произнёс парень, гладя его по волосам. — Остальное ты додумал сам. Взгляд случайно зацепился за красные капли на шее и белом воротнике рубашки. Ёль не хотел акцентировать на этом внимание, но Бэкхён поймал направление его взгляда и вздохнул.       — Не думай об этом.       — И не пытался, — слабо улыбнулся Пак. — Хочешь чего-нибудь?       — Разве что покоя и крепкого сна.       — Боюсь, что я ещё не настолько влиятельная фигура в твоей жизни, чтобы укладывать тебя спать. Хмыкнув, Бён поднялся с корточек и расправил плечи.       — Я уже вырос из этого, но порою мне кажется, что только это и колыбельная матери способна унять кошмар в голове.       — Будет желание — зови, мне как раз нужна практика. Бэкхён взглянул на него, будто Чанёль его оскорбил. Парень не мог не засмеяться. Он подал руку, и Бэк помог ему подняться с места.       — Почему ты всё ещё не спишь?       — Конфеты маячили перед глазами, — смущённо ответил Ёль. — Не хочешь, кстати? Они влияют на настроение.       — Тогда мне нужно их есть тоннами.       — Ты ведь достаточно богат, чтобы оплатить заказ? Бён повернулся к нему и щёлкнул по носу, мягко улыбаясь.       — Я пойду спать. Попытаюсь, по крайней мере. Парень кивнул, отпуская чужую руку.       — Спокойной ночи. … собрание, ожидаемо, проходит на следующий день. Бэкхён любил четверги, они свидетельствовали о том, что неделя подходит к концу, а Бэкхён чертовски любил концы недели. В школе из-за выходных, а после выпускного — из-за того, что семья собиралась на семейный ужин. Именно в такие моменты он мог увидеть всех родных и убедиться, что с ними всё в порядке. Бэкхён очень ценил выходные, но после смерти братьев перегорел и отстранился. Он не знал, как пережить сегодняшний день и последующие дни тоже. Непосильная ноша, преследующая неделями усталость, недосып, появившиеся в жизни нервные срывы… Бэкхёна словно проверяли на прочность. Но разве он может что-то предъявить вселенной и врагу, о котором ни черта не знает?..       — Значит, нацелились на тебя?       — Не думаю. Словно очередная проверка, — ответил Донсоку Бэк. — Подобные проверки уже происходили дважды. Они то нападают, то отступают. Не знаю, есть ли в этом какой-то смысл. Нужно обзвонить коллег и поспрашивать на районе, возможно, я не был единственным замешанным в дело прошлой ночи.       — Так и сделай, — тихо согласился отец. — Тебе есть, что расследовать?       — Помощник занимается этим с ночи. После первого нападения мы так ничего и не нашли, никакой связи. Брат говорил, что напавшие на его склады люди были из Чхунчхона. Чондэ поднял на него удивлённый взгляд, но тут же собрался, лишая лицо эмоций.       — Ты не говорил об этом, — отметил Джэхан. — О каком именно нападении идёт речь?       — Я попал в аварию. Этот временной диапазон.       — Это было давно. Больше не посылали людей из одного города. Мы проверяем каждый труп по базам, — спокойно произносит Чондэ.       — Хорошо, — пожал плечами Бэк. — Они набирают людей так, чтобы никакой связи между ними не было. Причём из большинства нападающих — корейцы. Китайцев мало, а мне назвали определённо китайскую фамилию.       — Да, это странно, — задумчиво согласился отец. — Если он нанимает корейцев для нападения, то сколько же у него денег, чтобы держать в страхе большую часть Кореи? Бэкхён тихо вздохнул, на секунду закрывая глаза. Он мог бы надавить на своего бывшего товарища, но у него не было желания марать об него руки. В конце концов, это же бывший брат… Бэкхён не мог ни пригрозить, ни напасть, потому что знал, что Чанбин ударит так же сильно, как и он. Долгая дружба не всегда приводит к хорошим итогам. Увы.       — Тогда остаётся ждать отчёта, — подытожил Донсок, закрывая свой блокнот. — Мне это совсем не нравится, но, кажется, мы снова вступаем в схватку со смертью.       — Нет, — качнул головой Бэкхён. — Я думаю, это была очередная проверка. Китаец не станет нападать снова.       — Как знать…       — Возвращайтесь к делам, — отрезал отец. — Бэкхён, я жду информацию.       — К концу недели буду готов, — пообещал парень, поднимаясь с места. Кивнув, отец опустил голову, продолжая перебирать звенья цепочки. Бён не стал задерживаться: подождал, пока старшие выйдут, и вышел следом, плотно закрыв дверь. В этот раз Чондэ не стал его караулить, размашистым шагом направившись к парковке. Кивнув советникам на прощание, Бэкхён выбрал правую тропинку через сад, чтобы заглянуть в дом. Отец ничего не говорил. Мать не звонила. Никто из домашних, включая Чонина, не ставил в известность касательно самочувствия Хвиёна. Бэкхён подозревал, что состояние слишком критическое, чтобы его оповестили об этом и пригласили в дом. Наверняка омеги опекают Хвиёна изо всех сил, ограждая от альф, но он должен был хотя бы попробовать. Мама открыла дверь, но впускать в дом не стала. Вышла на порог, плотно закрыв за собой дверь.       — Я тебя слушаю, — произнесла женщина, поднимая надменный взгляд. Бэкхён почувствовал, как его плечи против воли попытались согнуться внутрь. Он не позволил себе сдаться под настойчивым взглядом матери и выпрямил спину.       — Я могу увидеть Хвиёна?       — Нет. Бэкхён проглотил поднимающееся раздражение и спокойно вдохнул, чтобы на выдохе спросить:       — Я могу узнать, почему?       — Не можешь, — мать скрестила руки на груди, поднимая подбородок. — Если хочешь, можешь спросить у отца, а в этот дом я попрошу тебя не входить до тех пор, пока я не позволю это сделать Главе семьи. Развернувшись, она открыла дверь и захлопнула перед ним, в последний момент уверенно взглянув прямо в глаза. Бэкхён качнул головой и что есть сил расправил плечи, чувствуя, как рана на плече ударила его со спины. Глубоко вдохнув, парень запрокинул голову и закрыл глаза, раздражённо пожевав губы. Хорошо, ладно. Пусть так и будет. Парень сдвинулся с места и стремительным шагом обошёл дом, направляясь обратно к кабинету отца. Если мать не собирается с ним разговаривать, то он пойдёт к Главе семьи. Да и что значит «если хочешь»?! Разве он не пришёл из-за желания узнать что-либо об этой ситуации напрямую у Хвиёна?! Чёрти что творится в этом доме… Ему пришлось выкурить сигарету и сбросить напряжение, прежде чем он почувствовал себя лучше и позволил себе постучать в дверь. Не дождавшись приглашения, Бэк вошёл в кабинет. Отец поднял на него взгляд и через пару секунд приглашающе махнул рукой на кресло.       — Что, не впустили в дом? — беззлобно хмыкнул он.       — Отец, — вздохнул Бэкхён. — Клянусь, если бы я что-то понял, я бы не пришёл к тебе.       — Есть вещи, о которых альфам не принято говорить. Даже внутри семьи могут быть происшествия, о которых старшая омега считает необязательным говорить и выпроваживает из дома всех альф вместе с сумками вещей.       — Чего? — тупо переспросил Бэк. Отец слабо улыбнулся, явно позабавившись его выражением лица. Он поднял палец, не отрывая руку от стола. Бэкхён едва понял, что нужно посмотреть за шкаф. А там обнаружилась спортивная сумка, а на диване — плед и подушка из диванного комплекта.       — Не думаю, что понял.       — Наша мама глубоко обижена на нас, сынок, но она простит нас после того, как поймёт, что мы ни в чём не виноваты. Бэкхён озадаченно уткнулся взглядом в стол, хаотично перебирая всевозможные причины, по которым мать могла бы не пускать его на порог дома. Он вернул Хвиёна в потрясении — да, но он был жив и здоров! Фактически омега только перепугался и словил небольшой нервный срыв, но в остальном можно было считать, что он в порядке.       — Организм Хвиёна напомнил ему, что он омега, Бэкхён, — вдруг произнёс отец. Бэк метнул к нему взгляд, озадаченно глядя в чужие глаза. — После смерти Бэкбома он был слишком травмирован и не нарочно отрезал себя от всего, что связывало его с супругом. Иначе бы он не смог пережить его утрату.       — У него начался цикл? Отец кивнул, опуская взгляд.       — Впервые после смерти Бэкбома.       — Но это же!.. — Бэкхён охнул, прерываясь на полуслове, — … так долго, — поражённо продолжил он.       — Да. Сона думает, что это катастрофа, потому что Хвиён буквально заново становится омегой после затяжного периода отсутствия цикла, но она не права.       — Он расцветёт заново, — догадался Бэкхён. Отец одобрительно взглянул на него, согласно кивнув.       — Как только цикл закончится. Сопроводим в больницу, проконсультируемся с врачами. Мы должны расшевелить в нём внутреннего омегу. Он слишком долго был мёртв, как и его супруг. Пора это прекращать. Бэкхён шокировано раскрыл глаза, поняв то, до чего не мог додуматься ранее:       — Поэтому ты ничего не сказал, когда я подверг Хвиёна опасности, — изумлённо прошептал он. — Уже тогда ты знал, что у Хвиёна начинается перестройка организма. Отец не кивнул и даже не взглянул на него.       — Ты промолчал не потому что я сделал то, что должен был, а потому что знал, что меня не за что ругать. Немного погодя, мужчина всё-таки решился продолжить разговор:       — Я бы оторвал тебе голову за каждую слезу, которую он проронил из-за тебя, — тихо сказал он. — Но сам того не зная, ты сделал хорошее дело. Ты спас Хвиёна не просто как человека, но и как омегу. Ты молодец, сынок.       — Мама… ты уверен, что она…       — Сейчас она слишком напугана его состоянием. Хвиёну больно, но она всё поймёт. Сейчас все в доме напуганы, и она держит их в кулаке. И нас в том числе. Это не то, с чем мы можем помочь. Она справится с этой ситуацией и поймёт, что всё случилось к лучшему.       — А как же ЮнДо?       — ЮнДо сорок пять лет, — качнул головой отец. — Со смерти Бэкхуна его цикл происходил с задержками и с годами медленно приходит к полному отсутствию. Он ещё мог бы родить детей, но уже в сорок он отказывался об этом думать, а со смертью супруга медленно закрыл эту тему внутри себя. Если бы он не был так категоричен ранее, он бы ещё не раз встретил свой цикл, но теперь его время естественным образом заканчивается.       — Он сам подтолкнул себя к этому? — удивлённо осознал Бэк.       — В сорок лет мало кто задумывается о детях, а после сорока начинается перестройка. ЮнДо не повезло с тем, что он потерял мужа в этот период. Не случись трагедия, он бы смог растянуть перестройку лет на десять-пятнадцать, но смерть Бэкхуна всё перекрыла. Бэк едва выдохнул:       — Невероятно. Отец едва слышимо хмыкнул, затем убрал цепочку во внутренний карман пиджака и откинулся на спинку кресла.       — Бёны — совсем другой сорт альф. Мы правильно воспитаны. С честью и гордостью несём свою фамилию, устои, традиции семьи и жизни. Мы совсем не похожи на тех альф, которые неаккуратны и заводят отношения на стороне, не пользуемся слабостью омег, не принуждаем, не давим, не требуем, не манипулируем. Мы род, который приветствует честность с нашими омегами. В нашей семьей омеги — это сокровище, о котором нужно заботиться, проявлять внимание, бережливость и охранять изо всех сил. Отец вздохнул, опуская с него взгляд. Бэкхён мельком подумал о том, что отец совсем не был честен с матерью, но упустил эту мысль.       — Ты должен замечать и думать, Бэкхён. Я не могу рассказать тебе всё. Достигнув моего возраста, ты поймёшь и узнаешь то, что знаю и чувствую в омегах я с высоты опыта. Но вот, что я могу тебе сказать: неважно, что происходит в постели — это всё реакция, инстинкты, гормоны, чувства, — отмахнулся отец. — Важно то, что происходит в голове омеги. Это то, что ты должен контролировать: не упускать момент, всегда реагировать, замечать любые изменения в поведении. Ты — Глава семьи, и ты должен видеть, что происходит с твоей омегой. Твоя задача прийти, заметить, спросить, поговорить и любой ценой решить. Постель будет в вашей жизни не всегда, а умение разговаривать и понимать друг друга — вечно. … Чанёль морщится, ощутив необычно сильный толчок в животе. Ребёнок внутри буквально сходит с ума с самого утра. Ёль даже сделать ничего не может, потому что… а что тут сделаешь? Хорошо, если пинается, если бы не пинался — появились бы вопросы. Теперь, когда он стал таким активным, парень выявил норму толчков за время бодрствования и ориентировался именно на эту цифру. Сегодня норма вышла за края. Бён поставил чашку чая на тумбочку рядом, и Ёль поблагодарил его, укладывая вторую руку на живот. Парень сел на соседний диван и подставил под подбородок кулак, закрывая глаза. Чан не стал акцентировать на этом внимание, безуспешно пытаясь следить за тем, что происходит на экране. По телевизору показывали старый фильм-боевик. Ёль видел его уже несколько раз, поэтому особо не напрягался, да и с таким боем внутри живота особо не сосредоточишься.       — Да угомонись ты уже! — застонал парень. — Сколько можно шевелиться?       — Впервые такое?       — Нет, наверное. Когда переживаю, он становится активным, но сегодня я был спокоен!       — Хочешь, я попробую уговорить его?       — Что? — удивился Пак. Бэкхён улыбнулся, открывая глаза. Парень поднялся с места и сел рядом с ним, укладывая ладонь внизу живота, как раз где ребёнок активно отбивал свой ритм. Проявившееся удивление на лице быстро сменилось новой улыбкой. Они просидели так больше пяти минут, и Чанёль хотел уже сказать, что не помогают эти методики, а вдруг постепенно ощутил, что шевеление уменьшилось.       — Тебе было больно? — вопросил парень, уточняя: — Когда он шевелится.       — Вроде бы нет. Просто неприятно, что внутри что-то… творится. Недолго помолчав, Чанёль с облегчением растёкся по дивану и выдохнул. Какое счастье: никакого напряжения и переживаний. Тишина, покой и горячая ладошка под животом.       — Это из-за связи?       — Скорее всего, — ответил Бэк. — Вторая половина беременности требует большего присутствия второй половинки. Омега есть, а где альфа? Почему его рядом нет?       — Ребёнок так не думает, ему ещё нечем думать, — усмехнулся Чанёль. Бён пожимает плечами.       — Но он опирается на ощущения, как и мы.       — Не завидую тем омегам, у которых нет такой поддержки, как у меня, — вздохнул Пак. — Не представляю, каково вынашивать ребёнка самостоятельно. Так и с ума сойти можно.       — Если в семье есть отец или брат-альфа, то они могут оказать благоприятное влияние на малыша. Они окружают заботой омегу. Омега спокойна, благополучно переживает второй триместр, а третий настолько быстро пролетает, что его никто не замечает.       — Надеюсь, я рожу его в конце марта. Пусть будет поздним ребёнком.       — Почему?       — Не знаю. Я поздний, — пожал плечами Пак, поворачивая голову к парню, — а когда у тебя день рождения?       — Шестого мая.       — О, у нас будет два дня рождения весной! Один я ноябрьский.       — У тебя был день рождения в ноябре, — простонал Бэкхён, убирая руку от живота. — Чёрт, — вздохнул он, потирая глаза ладонью.       — Я не люблю его отмечать, так что всё нормально. И сам не заметил, что мне уже исполнилось двадцать четыре, — малыш пихнул его в живот, и Ёль раздражённо зашипел. — В качестве подарка приму твою ладонь обратно. Поговори с ним, что ли, он должен знать, что омег обижать нельзя. Особенно если он твой папа, малыш, — настоятельно произнёс Чанёль, обращаясь к малышу. Хмыкнув, Бэкхён вернул ладонь обратно и закинул левую руку ему за плечи.       — Больше такого не повторится. Обещаю. В нашей семье все дни рождения будут отмечать как самый важный праздник.       — И последующие дни рождения тоже?       — Последующие? — переспросил Бэкхён.       — Ну, в основном твои, — грустно улыбнулся Чанёль, — думаю, у тебя их уже много скопилось за последние пять лет. Возможно, он так никогда и не узнает, сколько раз в неделю на Бёна совершают покушение или подвергают его жизнь опасности. … расследование ожидаемо ничего не дало. Бэкхён был равнодушен, Кёнсу был в ярости. Во время доклада у помощника был такой взгляд, словно он ждёт момента, когда Бэк отдаст приказ на чьё-нибудь убийство. Столько раздражения и кровожадности Бён не видел с тех пор, как они потеряли братьев, а это было достаточно давно.       — Нам не за что зацепиться, — вздыхает парень, садясь в своё кресло. — Если между ними нет никакой связи и все они из разных районов, то у нас нет никаких шансов найти на китайца хоть что-нибудь.       — У меня была надежда найти покупателя. Кто-то искал людей и купил их для нападения. И этот кто-то всё ещё продолжает покупать людей по всей Корее, — озадачено произнёс Кёнсу. — Немыслимо. Неужели никто ничего не увидел?       — А никто ничего не замечал? — уточнил Бэк.       — Да, ребята ходили на разведку в другие районы. Мы получили даты нападений и примерное время, но нам это ничего не дало.       — Сэхун что-нибудь?.. — парень не стал договаривать вопрос, увидев побитый взгляд помощника. — Итак, у нас совсем ничего нет. Супер.       — Прошу прощения, господин. Бэкхён отмахнулся от извинений и откинулся на спинку кресла. Да, они действительно были в информационной изоляции. Причём не только Бэк, но и другие Главы районов. Поразительно. Китаец заставляет их нервничать на вполне серьёзных основаниях.       — Никакой активности за последние дни?       — Никакой, господин. Тишина и покой.       — Потрясающе, — закатил глаза Бэкхён. — На каком основании он выбирает жертв? Я не могу понять его логику.       — То, что может забрать, забирает. То, что не может, не берёт.       — Спасибо, капитан очевидность, — хмыкнул Бэк, — но я не могу не согласиться с этим. Он прощупывает почву после наших последних разборок. Кёнсу покачал головой.       — В этом нет смысла: китаец наверняка наблюдал за ситуацией и знает, чем закончилась наша стычка с Имами. К тому же, именно его люди нападали на склад до смерти Хёнха. Или это был не он? Бэкхён озадачено выровнялся, уткнувшись взглядом в помощника.       — Действительно. С чего мы взяли, что китаец влез в наше дело со своими людьми, если итог боя с Имами был очевиден?       — Значит, это были не они? Есть кто-то ещё, кто хочет заполучить бизнес? С ума сойти. Бэкхён взмахнул рукой, прерывая любые умозаключения Кёнсу, и скрестил пальцы в замок. Нападение на склад было с большими потерями. Они посчитали их Новичками, но почему они так подумали?.. Они были уверены в том, что это китаец помогает Хёнха, поэтому даже не предположили, что это мог быть кто-то другой. Бэкхён помнит, как подумал, что китаец не стал бы влезать в чужое дерьмо со своей лопатой. Вдруг он действительно не влез?..       — Подними отчёт за тот день. Ты не пробивал людей по базам?       — Нет, господин. Я занялся расследованием связей Имов.       — Значит, мы уже не сможем докопаться до истины?       — Ребята сфотографировали лица погибших. Они были не всех после ловушек Онью, но большинство фотографий в хорошем качестве. Я сейчас же займусь этим.       — Если они из разных мест, то можно с чистой совестью считать, что то нападение было делом рук китайца, а если из одного района… Кивнув, Кёнсу вышел из кабинета и тут же начал рыться в своих шкафах. Бэкхён опустил взгляд на свой телефон, думая о том, что ему нужно объяснить свои мысли отцу, затем вспоминая о Паке, о своих планах и снова возвращаясь к китайцу. Сумасшедший круговорот насущных дел. Послышался стук в дверь, вынуждая его поднять голову. Джисон неуверенно прошёл в кабинет, напоминая об омеге.       — Мы можем отпустить его, господин?       — Он всё ещё здесь? — удивился Бэкхён. Парень кивнул. — Альфу устранили?       — Так точно, господин. Чимин был очень рад получить задание.       — Ещё бы, — усмехнулся Бэк. — Проводи нашего самозванца. Желательно до дома, чтобы больше никуда не вляпался.       — Выполняю! Хоть кому-то есть счастье в этом мире. … поздним вечером в рождественский понедельник Бэкхён помогает ему убрать со стола, после чего спрашивает о самочувствии и просит одеться потеплее. Чанёль чувствует, как его сердце начинает быстро биться и не может удержать от улыбки. Его чувства вспыхивают вместе с осознанием того, что Бён собирается его вывезти за пределы коттеджа. Он собирается в кратчайшие сроки (несмотря на боль в спине) и несётся в коридор, освещая пространство вокруг себя улыбкой. Обуться, конечно, немного сложновато. Но Бён присаживается и помогает ему застегнуть ботинки. Не говоря лишних слов, Бэкхён выводит его во двор и Чанёль удивлённо уставляется на одну единственную бронированную машину.       — Только одна? — тихо спрашивает Чан.       — Да, чтобы не привлекать ненужное внимание. Если выедем целым кортежем, могут возникнуть проблемы. Ох. Чанёль усаживается на заднее сидение и поправляет шапку. На водительском сидении сидит какой-то парень. Чан не может опознать его со спины, но всё равно здоровается с ним. Бён садится рядом с ним, взгляд охранника метнулся к ему и чужой рот благополучно закрылся. Что вне, что в присутствии Бэкхёна, они всё равно продолжают молчать рядом с ним. Сегодня парня это нисколько не трогает, потому что он прилипает взглядом к окну, чувствуя горячую ладонь Бёна в своей руке.       — Куда мы едем?       — Думаю, ты поймёшь, когда мы приедем.       — Думаю, я уже догадался. Пак улыбнулся, жадно глядя в темноту за окном. Совсем скоро перед глазами начинают мельтешить огни города, и он с восторгом осматривает прогуливающиеся парочки. Ещё шесть месяцев назад он бы покрутил пальцем у виска, отказавшись высовывать нос наружу, но он чертовски сильно соскучился по городской суете. Нахождение в одном и том же доме без возможности выйти хотя бы в магазин сделало его вынужденным затворником. Они едут достаточно долго, пересекая несколько районов города. Чанёль ни на мгновение не отводит взгляд от окна, периодами восхищённо сжимая чужую ладонь чуть сильнее. Ему хочется, чтобы Бён разделил с ним его радость, потому что это… невозможно объяснить словами его ощущения. Бэк и не поймёт, скорее всего, потому что он выходит наружу каждый день. Вероятно, он бы с радостью поменялся с Чаном местами, но увы… Счастливая улыбка медленно становится мягкой, а после грустной и неуверенной. Они останавливаются около небольшого домика на узкой улочке, пропитанной воспоминаниями из его детства, и Чанёль вдруг думает, что совсем не хочет выходить из машины.       — Мы можем выйти. Бён выходит первый. Обходит машину, открывает ему дверь и помогает вылезти из машины. Чанёль вдыхает запах и понимает, что он действительно вернулся домой. Они жили не в самом благополучном районе, здесь всегда что-то происходило. Возможно, именно поэтому в подростковом возрасте Пак так любил оставаться дома. Парень осматривается по сторонам и замечает множество людей, лениво стоящих по периметру улицы. Он ойкает, сдавая назад, но Бэкхён вовремя говорит «это свои», и Чанёль расслабляется. Калитку к дому уже открыли. Кажется, здесь всё должно было быть опечатанным. Чанёль вступил в права наследия ещё в университетские годы, но так и не осмелился здесь прожить долго. А когда Кан появился в его жизни — сбежал, закрыв глаза на всё, что связывало его с этим домом. В узком маленьком дворике всё так же тяжело дышать. Чанёль подходит к двери и толкает её внутрь, уставляясь в тёмный коридор дома. Бэкхён остановился неподалёку от него, наверняка намереваясь позволить ему походить по дому в одиночестве, но в этом-то и проблема: Чанёль не хочет быть один.       — Зайдёшь со мной? Парень молча становится рядом. Это придаёт Паку сил, и он шагает в тишину, по памяти рефлекторно протягивая руку к выключателю. Свет озаряет пространство, и Чан грустно улыбается, замечая висящую на вешалке куртку отца и вязаный кардиган папы. Пальцы сами по себе тянутся к ткани и прислоняют её к лицу. Пахнет папой. Пахнет домом. И любовью. В одно мгновение на глаза наворачиваются слёзы. Чанёль смахивает их, не позволяя себе раскиснуть раньше времени, и проходит в маленькую гостиную. Там, чуть дальше сбоку, находится кухня. Такая же маленькая. Не то что дом, в котором он сейчас живёт. У родителей не было спальни, они спали на диване в гостиной или на полу. Но у Чанёля была отдельная комната. Пак проходит через комнату и открывает дверь, сразу щёлкая выключателем.       — Ох, — удивлённо выдыхает Чан, отступая назад. — Такая маленькая! Я… я так привык к комнатам в нашем доме, что это…       — Как спичечная коробка, — тихо произносит Бэкхён.       — Да, очень похоже. Длинная одноместная кровать стоит в углу комнатки, упираясь в обе стены: изголовье и подножием. Его рост был слишком большим для среднестатистических омег, поэтому они были вынуждены подобрать ему длинную кровать. Сама кровать была чуть больше двух метров, но матрас точно был два метра. Чанёль помнил, как упрашивал папу накопить денег, потому что спать на полу было просто невыносимо холодно. Небольшой стол, заваленный тетрадями и учебными журналами, стоял около окна. Там же лампа, ручки и карандаши. Всё развалено, будто кто-то рылся в вещах.       — Тут… некоторый бардак. Не помню, чтобы оставлял всё в таком виде.       — Тебя искали здесь. До встречи со мной.       — О, — понимающе отозвался Чанёль, — ты попросил своих людей прибраться здесь?       — Да. В основном поставили мебель на место и сложили некоторые вещи. Ничего критичного.       — Да тут и так мало вещей, — пожал плечами Чан, подходя к шкафу. Честно говоря, ему совсем не хотелось здесь находиться. Чанёль был намерен забрать некоторую вещь из дома и по возможности больше не возвращаться сюда. Альбом лежал на своём месте в коробке. Пак с облегчением пролистал его, понял, что ничего не пропало, и обернулся к Бэкхёну.       — По большей части я хотел попасть сюда из-за этого, — объяснил он. — Конечно, мы не можем вернуть моих родителей, но память о них очень важна для меня. Я хочу, чтобы мой ребёнок знал, как выглядит его бабушка с дедушкой. Спасибо, что привёз меня сюда. Бэкхён оторвался от стены и раскрыл руки, призывая обняться. Чанёль с благодарностью прильнул к парню.       — Я сделаю всё, о чём ты попросишь, но с одним условием: нам придётся дожидаться подходящего времени.       — Спасибо тебе за всё.