Освободительница: с разбега и в Бездну

Герои, герои, герои… О них говорит целый свет. Шагают по краю порою, И полнится список побед. Но есть и у них мне на радость Изъян незаметный для глаз. Их вера в себя — это слабость, Хоть кажется силой подчас…

      — Мы победили, — устало выдыхает Люциан, отирая тыльной стороной ладони пот с лица. Он с улыбкой смотрит на Сенну и, убрав пистолет в кобуру, протягивает ладонь.       Как прежде, будто это всего лишь рядовое дело, которое не заняло у них столько времени: выследить призрака, избавиться от чудовища, спасти очередную деревню от набега огромных крыс. Расплюнуть, ничего сверхъестественного и того, что отнимает много сил. Сенна растягивает губы в улыбке, усмехается, но глухой стон отрезвляет её. Сегодня не рядовое дело, и это не какая-то деревня. Выжженная солнцем земля под ногами, раскалённый, словно в кузнице от жара, воздух и полные ботинки песка. Они у подножья разрушенной Шуримы. В пустыне, где разверзлась земля и образовался пролом, из которого ещё мгновение назад тянулась живая армия вполне разумных чудовищ.       — Сенна…       Тихо, очень глухо, но она слышит голос. В иной ситуации она приняла бы его за стон призрака, столько бесчисленных голосов из тумана она слышит в своей голове. Вот только её зовёт не кто-то безликий, чьего имени она никогда не знала. Абару разворачивается на пятках. На месте разлома нет ничего, только Страж Цепей в луже палёной чернильной слизи. Сенна видит его фигуру не такой, как раньше — хрупкой, слабой и в целом другой. Его призрачная броня мертвеца рассыпается: наплечники, наручи и перчатки — всё становится пылью. Сенна срывается с места, бросается в сторону Треша, но не приближается ни на шаг. Мир замирает вокруг. Она не может преодолеть расстояние, а то лишь растёт и растёт, становится не просто футами, а целыми милями.       — Треш? Нет… нет, нет! Треш!       Сенна открывает глаза.       Это всего лишь сон. Просто очередное наваждение. Всё, что она только что видела, не реально и не имеет к реальности никакого отношения. Это всего лишь глупые фантазии, сложившиеся из-за переживаний о прошедшем. Сенне хочется оправдаться так, но подсознание очень сложно обмануть. Ей не снятся обычные сны, она видит лишь кошмары, зачастую правдивые и кричащие о скверном будущем. А рядом у стенки спит Люциан, которого ей так сильно не хватало, не подозревая, что она в очередной раз готова сойти с ума, теряя связь с настоящим миром. В Фонаре всегда было тяжело, но все, что происходило в нём, можно было обосновать одним «так хочет Треш».       Опустив ноги с кровати, коснувшись ими холодного деревянного пола, Сенна усаживается на край. Она откидывает в сторону одеяло и ещё несколько секунд смотрит перед собой, прислушиваясь к спокойному дыханию Люциана. Их отношения будто сломались, после того, как она вернулась из Фонаря. И теперь мирный сон и его нахождение с рядом больше не даруют желанный покой. Всё стало ещё хуже, после того, как Треш подчинил себе чёрный туман и начал новую Погибель, никак не желая успокоиться. Столкнувшись лицом к лицу с новой ипостасью своего врага, сразив его и поглотив туман, Сенна окончательно растратила покой.       Освободительница выдыхает, она бесшумно поднимается и принимается одеваться. За окном ещё даже не раннее утро, и идеальные белые демасийские дома не блестят в лучах рассветного солнца. Она накидывает на плечи свой изрядно потрёпанный, но всё же отличительный плащ и, ещё раз посмотрев на спящего Люциана, выходит из комнаты. Старая деревянная ступенька — третья сверху — скрипит, когда она на неё наступает носком. Можно было и вспомнить. Эта ступень надрывно рыдала ещё даже когда был жив Урия. Удивительно, как один из их штабов в Демасии смог уцелеть, не пострадав ни то что внутренне, но даже внешне.       Оказавшись на первом этаже, Сенна направляется вперёд по длинному коридору. Ей придётся трижды завернуть за угол, обогнуть зал совета, чтобы добраться до непримечательной двери, у которой дежурит один из новобранцев, и спуститься на подземный этаж в небольшой подвал с оборудованными камерами. Тюрьма Демасии полностью разрушена, Треш постарался, чтобы от неё не осталось ни единого камня, так что самого опасного монстра и бесчеловечное чудовище приходится держать под боком, как и все артефакты, принадлежащие ему. Потом они передадут и вернут их на свои места, но пока — пусть будет так. Сенна останавливается на т-образной развилке коридора, если повернуть направо, то коридор выведет её к кабинетам и галерее, в которой временно расположились все их немногочисленные пожитки, если повернуть налево — тюрьма и библиотека, а точнее её несчастная часть.       Сенну тянет направо. Её зовёт фонарь, запертый под надёжными замками, он всё равно её манит. Часть её души осталась запечатанной там, и ей уже никогда не вернуть её себе. Фонарь имеет особое свойство, раскалывать всех на двое, а то и на множество осколков разных размеров и формы. Её душа одна из немногих, что попала в ловушку, но единственная, кто смогла выбраться. Но даже это не так важно.       Ей не дают покоя другие осколки, принадлежащие не кому-то иному, как самому Трешу. Он постарался запрятать свою душу в фонарь, но под вечными пытками она всё равно смогла разглядеть в чёрном тумане истину. Сенна не поворачивает направо, она предпочитает направиться к камерам. Ночной дежурный отдаёт ей честь не сразу, он вздрагивает на стуле, когда она трясёт его за плечо, подскакивает и выпрямляется.       — Простите, Освободительница. Заснул, — виновато бурчит себе под нос юнец, понуро опуская голову.       — Удачно же я решила тебя проверить. В следующий раз такой сон может лишить тебя жизни. А теперь, — Сенна делает паузу, выдыхая, — иди отсюда. До утра я сама прослежу за нашим пленником. Уж со мной у него ещё меньше шансов сбежать.       Рекрут кивает, ещё раз извиняется и, передав тяжёлую связку ключей, убегает. освободительница качает головой. И откуда только они понабрали всех этих людей? Половина из них не то что не готова к тяжелой работе, она не способна на лёгкие поручения. Надо было поставить опытных, ведь даже ограниченный в своей магии Треш всё равно умеет проникать в умы людей. Ничего ему не стоит прошептать, подчинить себе волю слабого и заставить открыть темницу. Сенна поворачивает ключ в замочной скважине и, не подсвечивая себе ни лампой, ни даже свечой, спускается по лестнице с узкими ступенями. Она считает шаги. Один, второй третий, и так пока ноги не касаются каменного пола. Фонарь в конце коридора из пустых камер едва покачивается под потолком.       И первая мысль заставляет Сенну повести рукой, чтобы воззвать к своему светоносному оружию, однако, она себя останавливает. Даже такому зверю, как Треш не выбраться из камеры, созданной из рунического камня. Ему не содрать со своей шеи ошейник и не разорвать цепи. Оковы для него были готовы раньше, чем была завершена война. Вот она сила демасийской веры. Освободительница поджимает губы, она подходит к одной единственной жилой камере.       Треш по своему обыкновению сидит в самом дальнем углу, прикрыв глаза. Иногда Сенна находила его и читающим детские сказки, единственные безопасные книги для такого создания, как Страж Цепей, иногда — бросающим маленький кожаный мячик об стенку. Тот самый, отобранный у одного из молодых рекрутов, который сошёл с ума после одного разговора с чудовищем. Но обычно всё же Треш предпочитает сидеть неподвижно. Он не спит, духам вообще не свойственно спать. И потому остаётся только догадываться, где путешествуют его мысли.       — Как мило с твоей стороны, что ты пришла. Принесла мне завтрак? Всё из-за того парня, да? — он открывает зелёные глаза, но не спешит подниматься с места. Треш не разучился сводить с ума и путать людей, мальчишка пырял себя кинжалом, пока не скончался от кровопотери. А после Сенна видела, как Треш радостно и счастливо улыбался, довольный этим зрелищем. У Стража Цепей было не мало времени, чтобы в совершенстве постичь ментальные пытки.       Но что будет, если самого зверя держать за решёткой? Либо сломается его дух, либо он сойдёт с ума настолько, что разорвёт любого. Треш не балансирует на грани. Его даже закованным сломать столь же тяжело, как и удержать. Освободительница окидывает его камеру взглядом: книжки ровной стопкой лежат на низком столике, настолько ровно, что углы сходятся даже с уголком столешницы, а больше ничего в ней нет. Достаточно и такой поблажки.       — Пока я существую, я не позволю измываться над людьми. Сколько раз тебе было сказано, прекратить строить иллюзии в чужих сознаниях. До тебя не доходит, значит, единственное лицо, которое ты будешь видеть, это моё, — Сенна скрещивает руки на груди, не собираясь заходить в камеру. Её саму не радует перспектива ходить и любоваться на Треша, но никто иной с этой задачей не справится. Она единственная, на кого не действует лёгкий флёр былого.       Но что будет, когда ей придётся уходить? В Демасии, как и в любой другой стране или городе ей не рады, потому что она несёт с собой чёрный туман и оставляет след из него, а после недавних событий его концентрация внутри неё стала ещё больше, чем прежде. Кто будет следить за Трешем? И как они надумают его уничтожить? Конечно, всё это будет не важно, когда она уйдёт. Заботы лягут на иные плечи, только разве найдётся хоть кто-то, кто сможет справиться с этим давлением? Нужно иметь волю, чтобы противостоять страху.       — Зачем ты это делаешь? Не то чтобы я не знаю твои мотивы, но хотелось бы услышать оправдание от тебя лично, — Сенна скрещивает руки на груди. Треш усмехается, качает головой.       — Оправдание? Серьезно? Хорошо, о тюремщица, — он поднимается с пола, скрещивает руки за спиной и встаёт перед ней, вытянувшись, словно она будет его судить, как всех тех, кто активно ему способствовал. — Мне было скучно, а этот самодовольный мальчишка совсем не знал манер.       Треш говорит, двигается, смотрит и ведёт себя так, как она от него и ожидала, но только это издевательское обращение заставляет Сенну стиснуть зубы. Меняются роли, но не меняется положение и суть.       — Скука не оправдывает насилие, Треш. Но не мне это тебе говорить в сотый или тысячный раз. Полагаю, от скуки ты лезешь и в мои сны?       Улыбка на лице монстра становится шире.       — А ты сама как думаешь?       Вопрос действительно глупый. И Сенна неудовлетворённо кусает щёку изнутри. Каждый раз он проникает в её сон лишь потому что их связывает туман. В это тяжело поверить, но она не просто чувствует приближение страховина, она всегда знает, кто за ним стоит. Будь то знакомый дух, или тот, с кем ей не доводилось встречаться. Туман сковал их всех вместе одной цепью, превратив в марионеток более сильного хозяина. Единственного. Треша.       — Это не смешно. Мне и так снятся одни кошмары. Разве я не достаточно страдала?       Смех Треша оправдывает его прозвище. Звуки, что он издаёт, похожи на звон не смазанных, немного проржавевших цепей. И всё равно он выглядит красиво, когда смеется. Его широкий рот, ровные зубы, и в целом красивый профиль. Треш жмурится, довольный не то изречением Сенны, не то самим фактом, что заставляет её мучаться по сей день.       — Мне всегда нравились твои страдания больше других. Но лишь потому, что ты была непреклонной. И такого желания жить я ещё не видел ни у кого.       Он подходит ближе к решётке, и Сенне стоит больших усилий не отпрянуть от неё. Петрицит не пропустит магию и не даст Трешу возможности причинить ей боль. Его не просто заковали в цепи и ошейник для сдерживания магии, его заставили выпить специальный эликсир, изготовленный на основе золы петрицитового дерева.       — К тому же, Сенна, ты была превосходным экземпляром моей коллекции. Лучшим, даже я бы сказал, — Треш протягивает руку, но останавливает её на крохотном расстояние от решётки. Магическая тонкая граница, она тоже ощущает её. Им обоим не будет больно, но на какое-то время их охватит настоящая слабость, о которой Освободительница и думать не хочет.       Все здания Демасии пропитаны петрицитом, магия в этой стране вне закона. И всё вокруг вытягивает из неё силу по частям. Но только если маги просто лишаются возможности колдовать, то вот она чувствует, как вместе с туманом из неё утекает и жизнь, сочится через мелкие трещинки в её не надёжной плоти. В её жилах снова течёт кровь, однако, живой ощущать она себя не стала. И застряла в этом пограничном состояние, где жизнь напрямую зависит от того маленького хрупкого огонька-осколка чужой души, сросшейся с её собственной.       Сенна выдыхает, не отводя взгляда от Треша. Она кусает щёку изнутри, взвешивая в голове правильность тех слов, которые хочется сказать. Ей не жаль зверя, но в мыслях застряло сомнение: а вдруг он единственный, кто и правда знает, как справиться с надвигающейся опасностью? Треш одно из немногих тысячелетних созданий, с которым можно поговорить здесь и сейчас, и он знает не просто много, в его голове сокрыто столько знаний и информации, что позавидует любая библиотека мира.       И всё же она не просто не обязана ему ничего сообщать, она даже не должна с ним разговаривать. Вот только внутри сомнение и желание спасти такую важную часть своей собственной истории развязывают язык. Подобное тянется к подобному, а её собственный туман когда-то принадлежал Трешу.       — Я скоро уезжаю. Если всё, что ты рассказал про Бездну, это правда, то мне некогда сидеть на месте. Никто другой не закроет разлом. Так что когда я вернусь, — ей хочется сказать «если», но она останавливает себя. Сенна уже не один раз была на грани смерти и выкарабкалась. Она постарается повторить проделанное и в этот раз. — Полагаю, что тебя уже не будет существовать. Так что, можешь напоследок постараться посодействовать мне, хотя знаю, что тебе глубоко равнодушна судьба мира.       Усмешка лишь очередное подтверждение правоты. Она слишком хорошо его знает, знает все его повадки, все его привычки и желания. Не знает только его самого, настоящего Треша, каким он был, когда ещё носил имя Эрлок Граэль.       — Что ж, я могу пожелать тебе лишь удачи. Но, по правде говоря, я бы с удовольствием взглянул на то, как этот мир потихоньку угасает, захлёбываясь испражнениями бездны. Мне жаль, что я этого не застану. Но могу себе представить, как будут мучаться ваши души, — его глаза хищно блестят. И Сенна в очередной раз жалеет, что она сама не смогла его уничтожить, рука не поднялась.       — Если ты мне поможешь, я постараюсь сделать всё, чтобы ты выжил, — сухо произносит Освободительница, прежде чем развернуться на пятках. Треш не упустит возможности спастись, а ей нужно любой ценой заполучить его помощь. Ведь с недавнего времени она не может никому доверять.