***
Его сообщение и наша незапланированная встреча случились так внезапно, что я до сих пор не могу поверить в то, что вот он совсем рядом, стоит только протянуть руку. Не могу поверить, как всего одним вечером, проведенным вместе, ему удалось перевернуть мое представление о сексе, буквально разрушить до основания мой далеко не хрупкий мир самоконтроля и инициативы. В голове не единой четкой мысли, легкая дрожь не отпускает тело с момента моего звонка в дверь. Не напиши он мне вчера — у меня натурально бы началась ломка, словно у наркомана, ждущего дозу. Вырваться из цепких лап контроля, чтобы попасть в зависимость от его потери — какая ирония. Жаждать снова и снова оказаться неспособной решать самостоятельно что чувствовать, ощущать, делать. Доверить тело, эмоции, разум. Душу? Вряд ли. Хотя, кто знает, куда меня приведут его темные глаза, умелые сильные руки, горячие длинные пальцы. В спальне легкий полумрак. Солнце, клонящееся к закату, играет желтыми лучами на всех предметах интерьера. Пахнет его парфюмом, смешанным с прохладным воздухом, тянущимся из приоткрытого окна. Я, словно кролик перед удавом, но все еще могу улавливать окружающую обстановку. Чуть дрожащими пальцами тянусь к распахнутой рубашке, задевая ткань. И я клянусь, не знаю, что приятнее ощущать, легкую прохладу дорогого черного шелка или почти кипящий бархат его кожи. Он перехватывает меня за запястье с легкой улыбкой: — Соскучилась? Но я не разрешал себя трогать. Ты забыла правила? Придется сначала тебя наказать. Черт бы тебя побрал, конечно, забыла! Сейчас у меня из памяти медленно, но верно, стирается все, что было за эти недели. Спроси на каком такси я приехала сегодня — мой мозг будет усиленно пытаться освободиться от липких пут его взгляда, еле ворочая фактами. Мысленно даю себе морального пинка за то, что мечтаю просто плюнуть на все, скользнуть пальцами под рубашку, нежно поглаживая спину, стянуть с него брюки вместе с нижним бельем и… Безумным калейдоскопом в голове проносятся все сны. Нельзя. Легким касанием пальцев он очерчивает мою щеку. Поднимает подбородок и смотрит мне в глаза. Мир сужается до двух темных озер, в нескольких сантиметрах от моего лица. Хочется прилипнуть к его губам, прижаться к его возбужденному паху, блуждать руками по его телу, лаская везде. Нельзя. Я так долго ждала его прикосновений, что тело мгновенно отзывается легким стоном и сбитым нахрен дыханием. Горячим кончиком языка медленно, дразня, проводит по моим губам, чуть прикусывая их и тут же заново ведет по контуру, оставляя влажный след. Руки ложатся на плечи и резким движением сбрасывают бретельки легкого платья, которое тут же падает на пол. Рядом, с тихим шелестом летя вниз, оказывается и его рубашка. Он заходит мне за спину, сокращая расстояние между нашими телами почти до предела. Из одежды на мне сейчас только возбуждение. Платье на полу, туфли остались у входной двери. На нем — только мягкие темные брюки. Сильные ладони скользят по телу, очерчивая изгибы груди и играясь с сосками. Хочется откинуться ему на грудь, положить голову на плечо и стонать, извиваясь под его хозяйскими касаниями. Нельзя. — Ну что ж, сначала заслуженное наказание, чтобы не распускала руки. — Как можно совместить в одном голосе глубокую бархатистость тона, от которой мгновенно тяжелеет низ живота, холодность и резкость, вызывающие желание подчиняться, о чем бы он не просил, и еле уловимые игривые нотки, напоминающие о том, что все это только лишь для одного — взаимного удовольствия. Он тянет меня к постели, садится первый и взглядом указывает вниз. — Ложись на мои колени. От осознания того, что меня ждет, возбуждение волнами смешивается с легким страхом боли. Низ живота тянет все сильнее. Тело жаждет, отголоски разума сопротивляются. Хочется сбежать, уйти, не возвращаться, чтобы дальше не утопать в этом безумном удовольствии, чтобы не стать зависимой от него, его рук, касаний, наказаний, в конце концов. Нельзя. Тело колотит все сильнее от желания прикосновений, рваное дыхание не восстанавливается, а лишь усиливается, чем ближе я к нему. Он укладывает меня так, что я почти стою на коленях на полу, перегибаясь через его ноги. Рывком заводит мои руки за спину, сжимая их за запястья. Чувствительно, почти на грани боли. Мозг продолжает пробиваться сквозь пелену желания и похоти, пытаясь уговорить, объяснить, доказать, что все это неправильно. Все правильно. Тело уже давно все решило, подставляясь под каждое прикосновение. Пальцы нежно поглаживают ягодицы, чуть сжимая их, и снова поглаживая. Дразнят своим близкими касаниями там, где уже давно все полыхает. Чуть прикрываю глаза от наслаждения, отдаваясь волне кайфа. Неосознанно шире раздвигаю ноги, когда его пальцы бесцеремонно проникают внутрь. Один, второй, третий скользит вокруг клитора, не касаясь его. Они двигаются в такой синхронности, что я удивляюсь, как вообще так можно. Мозг туманится сильнее. Дрожь по телу такая, что скоро будет физически видна. Чуть дергаю бедрами, насаживаясь глубже на его пальцы. Ну, давай же, еще! Пропускаю момент, когда он вытаскивает их, а тело до макушки прошивает болезненный разряд от ощутимого шлепка по заднице. Сознание, не успевшее переключиться с недавнего наслаждения, пытается справится с потоком болезненных ощущений. Все смешивается, чередуется, наслаивается друг на друга. На несдержанный выдох, сдобренный парой крепких слов, я получаю очередной, более чувствительный удар и металл в голосе: — Никаких звуков! Да черт бы тебя побрал, снова! Своеобразный метод кнута и пряника. И ведь действует же. Прикусываю губу, чтобы снова не удлинить себе наказание, иначе до настоящего развлечения мы сегодня не доберемся. От резких, почти наотмашь, хлестких ударов, начинает гореть кожа. И какого то черта не спадает желание. После того, как стихает очередная боль, оно возвращается с удвоенной силой. Сколько там я их «заслужила» за свою вольность? Еще бы я помнила! Тогда, в отеле, он рассказывал о своей схеме и правилах, но я была слишком увлечена новыми ощущениями и им, что благополучно пропустила все мимо ушей, в слепой надежде, что меня это не коснется. Коснулось, еще как коснулось. Надеюсь, я смогу сесть в ближайшие пару дней. — Думаю, на первый раз достаточно, — он чуть поглаживает задницу, а я шиплю от недавно так желанных касаний. Сейчас они не слишком то приятные, учитывая состояние отшлепанных ягодиц. Кажется, можно выдохнуть. Хочется, конечно, ответить ему чем-то похожим, дать пощечину, врезать коленом, куда следует. Но я сама приняла правила игры, знала, на что иду. Возмущение сменяется странным чувством легкого удовлетворения, как только неприятные ощущения отступают. — На кровать, садись к изголовью, — снова командует он, уходя в другой угол комнаты к большому шкафу. Забираюсь на постель, усаживаюсь поудобнее, немного морщась. Все-таки, в следующий раз, надо запомнить все его правила, пока не получила в наказание что-то более весомое. Он возвращается, держа в руках плотную маску. Ну, отлично. Сегодня ты решил меня еще и зрения лишить. — Сенсорная депривация, — усмехается он уголком губ. — Тебе нужно отключиться от лишних факторов, и сосредоточиться только на ощущениях. Лишив меня возможности следить за его действиями и, чего уж скрывать, любоваться им, его телом, движениями, мое сознание сосредоточилось только на слухе и том, что передавали ему нервные окончания под кожей, которая вдруг стала более чувствительная, превратившись в один сплошной орган осязания. Маской дело не ограничилось. Разведя обе руки в разные стороны, он затянул их в кожаные наручники, вторые концы которых привязал к краям изголовья. Для движений остались жалкие сантиметры. Я бы предпочла на этом остановиться и умолять его просто трахнуть вот так, без лишней атрибутики. Хотелось попробовать его самого, в разных позах, услышать стоны, увидеть, как он теряет контроль. Но, это его игра и его правила. Нельзя. — В этот раз по-другому, да? — обращаюсь в никуда, потому что я не вижу, где он. А двигается он словно дикий хищник, легко и бесшумно. Мои щиколотки обхватываются его ладонями и заковываются в широкие браслеты. Слышу легкий шорох и рывком он разводит мои ноги, которые оказываются привязанными к штанге. — Я же говорил, что у меня дома больше игрушек. И вообще, не болтай. Замолкаю и пытаюсь сосредоточиться на своих ощущениях. Чувствую как под его тяжестью чуть продавливается кровать, но все еще не понимаю где он и что будет делать. Касание его языка, вырисовывающего узоры на внутренней стороне бедра, настолько неожиданное и яркое, что я дергаюсь до боли в запястьях. Волна жара бьется и переливается по телу от пяток до макушки, словно шампанское в бутылке. Я не могу свести ноги, которые разведены штангой так, что ощущение того, насколько я перед ним раскрыта приходит чуть позже, но сразу стирается очередным наплывом мурашек от собственнических покусываний и жарких, почти несдержанных поцелуев, поднимающихся все выше и выше. Заперев все мои чувства и ощущения внутри меня — он словно вывернул наизнанку мое мироощущение, заставив прислушиваться к себе по-другому. Я не могу его гладить, ласкать, не могу оттолкнуть, поцеловать. Все, что мне осталось, только чувствовать его, полностью отдавшись в его волю. — Расслабься, ты слишком много думаешь, — его голос выдирает меня из водоворота мыслей и чувств, сводившего с ума последнее время. И этот тон, уверенный, но не эгоистичный, твердый, но не грубый взрывает последние мои внутренние стены, раскидывая их словно кегли в боулинге. Его язык толкается жадно, слизывая влагу, а руки, обхватив за бедра, насаживают глубже, вышибая стоны, и заставляя тело выгибаться от приближающего оргазма. Еще чуть-чуть. Совсем немного. Вся кожа, словно оголенный провод, его прикосновения ощущаются так ярко, горячо и одновременно размазываются по телу, смешиваясь с диким желанием. Он резко отпускает меня. Блять. Ну конечно, же. Вот так сразу и кончить. Не с ним. Забыла, чем он тебя зацепил и подсадил на себя? Внизу живота болезненно пульсирует от напряжения. Я невольно ерзаю на постели, пытаясь хоть немного облегчить это ощущение. Он устраивается между моих ног, чуть стягивая вниз по постели. Запястья начинают ныть от сильного натяжения, я практически не могу ими двигать, но это только лишь сильнее заводит. Ну давай же, сколько можно! Мне все равно, что он будет дальше со мной делать, главное, чувствовать его руки, горячий язык и крепкие сильные прикосновения. Я больше не хочу ни о чем думать. Мне слишком хорошо, слишком жарко и слишком томительно. Он пару раз проводит членом между ног, легко задевая клитор, заставляя меня то ли стонать, то ли всхлипывать. Входит глубоко, резко, сжимая бедра, вталкиваясь так, будет хочет уничтожить. Легкая боль в руках с безумным наслаждением внизу живота сносят крышу, кипятят кровь, которая своим пульсом глушит даже мои собственные стоны. Хочется обнять его, вжаться со всей силой в его крепкое тело, впиться в губы так, чтобы потом болели от поцелуев, хочется уже кончить в его руках. — Можно, — хрипло шепчет он мне в губы, последним жестким толчком вколачиваясь в меня и от ощущения горячего напора внутри, я кончаю вместе с ним.***