Если бы...

***       Второго приступа ждали к ночи. Армии орков всегда нападали в темноте, сразу после сумерек. Особенно в Ангамандо уважали новолуния поздней осени. При всей продуманности атак, насколько могут быть продуманными атаки орков при отсутствии майар, крупное нападение стабильно следовало ожидать к месяцу Хисимэ*, когда ночи были самыми длинными и тёмными, погода самой мерзопакостной, а настроение необоснованно плохим у всего населения крепости, начиная со старших лордов, заканчивая лошадьми и гончими псами дяди Тьелко. Начало зимы действовало удручающе. Тэльпэ даже был удивлен, что в этот раз нападение было назначено месяцем раньше, задолго до первых снегов. Впрочем, времени на удивление и прочие подобные размышления оставалось очень мало. Южная крепость Аглонского прохода была сейчас последним крупным препятствием между армией Моринготто и землями Химлада.       Известия о наступлении пришли на следующий день после отъезда отца. На голубятню прилетела Лунайвэ, которую держали для сообщений между Аркалондэ и Дортонионом. Писал лорд Айканаро. Пожары Ард-Гален подожгли леса на северной окраине Ладроса. Пограничные посты уничтожило пламя. Погибли некоторые атани племени Беора, не успевшие отступить к крепости. О продвижении огромной, невиданной доселе армии доложили разведчики-эльдар с северных Эред Горгорот. Армии Дортониона готовились дать бой. Тэльпэ известил отца. Ответное письмо пришло практически единовременно с посланием из Барад-Эйтель. Разведчики лорда Туркафинвэ с центральных рубежей доложили о продвижении войск Моринготто в направлении Восточного Белерианда, а Верховный король нолдор писал о наступлении на Хитлум.       — По всем фронтам, — хмуро высказался Альмадиль.       Старшие лорды Первого Дома решили дать бой на сожжённой равнине Лотланна, в районе восстановленных после землетрясения укреплениях к северо-западу от Химьярингэ. Дружина Аркалондэ под командованием дяди Тьелко выступила на соединение с армиями Предела Маэдроса и Врат Маглора.       В Южной крепости остался только он сам с небольшим гарнизоном, а в Северной — отец с личной дружиной воинов-мастеров, так и не сумевший выспорить себе право ехать вместо брата. Против железных логических доводов и суровых законов целесообразности пятый сын Фэанаро пойти не мог, а факты оставались фактами — именно он занимался обороной крепостей, и именно его воины досконально знали все планы на случай приступа, включая принципы работы защитных механизмов, стреломётов и настенных катапульт.       Тэльпэ тогда не знал, что и когда там надломилось. Уже первые вести были тревожны. Первоначальный успех дядя Тьелко приписывал «эффекту неожиданности», а между сухих строк письма практически слышались задавленные ругательства на Черном наречии. Армия, посланная на Восточный Белерианд была огромна. Моринготто не пожалел ни орков, ни валараукар, ни драконов. Пробные образцы этих бескрылых огнедышащих ящериц уже встречались нолдор в конце второго столетия от восхода солнца и произвели впечатление туповатых чудовищ. Ослеплённые стрелами, они начинали беспорядочно метаться, изрыгая во все стороны языки пламени и умудряясь поджигать сопровождающие их орочьи отряды. Чешую же вполне удавалось пробить двойным-тройным залпом из походных стреломётов. Подобные облавы несколько раз проводил отец, после чего, злорадно улыбаясь, приказывал пускать шкуры ящеров в производство.       — Чтоб зря добро не пропадало, — шутили верные.       Однако тройка представителей итоговой версии произвела весьма удручающее впечатление даже несмотря на то, что в битве участвовала лишь постольку-поскольку. Их не удавалось достать оружием. Пожалуй, на дело сгодились бы настенные стреломёты, но в полевых условиях армия ими не располагала. В общем, такого фэанариони не видели ни во время Битвы под Звёздами, ни на побережьях Фаласа, ни в Дагор Аглареб.       После второго дня сражений дядя Майтимо по праву главнокомандующего ребром поставил вопрос об отступлении. Число убитых и раненых эльдар было значительно меньше нежели орков, но при количественном соотношении сил это были огромные потери. Продолжение сражения означало потерю армий. Прикрывать отход аглонцев и дружинников Врат осталось войско Химьярингэ.       Измученный ожиданием и тошнотворной тревогой Тэльпэ тихо ярился. Над крепостью нависла напряженность. Отнюдь не прославленные сдержанностью верные Первого дома, вынужденные по долгу службы находиться практически в тылу, метались по крепости, как по клетке. Царила лихорадочная деятельность. По-прежнему работали мастерские — расход стрел, боевых и охотничьих, был на границе огромен. Сам он именно в кузнице сбивал пар, выкладываясь по полной. Ковал наконечники, невольно затягиваясь в ритм монотонной работы. Делал по старой схеме: двадцать срезней, десяток долотовидных, для раскалывания деревянных щитов, двадцать удлинённых бронебойных с узкими основаниями. Размах удара от Ангамандо не оставлял сомнений — Аглон будет атакован. Необходимо было подготовить крепость к любой случайности, включая отход дружин. Из города послали гонцов в Оравирин и в небольшие разбросанные по берегам Келона хутора с приказом быть готовыми к отступлению в Эстолад.       Эрривэ уехал с дружиной и Тэльпэ оставалось только надеяться, что горестная ненависть не захватит его целиком, толкнув в совсем уж безнадёжный бой. Эленасто и Сильвин перебрались из города в крепость. Вместе было немного легче. Ньенинквэ ведь тоже покинул дом вместе с конницей под звёздными знамёнами.       В битве на равнине Лотланн дружина Аглона потеряла убитыми не меньше четверти воинов. Практически столько же получили тяжёлые ранения. Пострадавших отправили в Южную крепость. Тэльпэ, встречавшему раненых, рассказали, что первый лорд Химлада тоже не в лучшей форме после сражения с валарауко, командовавшим правым флангом Моринготтовой армии, но покидать передовую отказался наотрез. Тэльпэ в ответ лишь вздохнул.       Палаты исцеления не могли вместить всех раненых. В коридорах витал запах трав и настоев, непрерывным отзвуком доносились песни. Целители не заботились о словах, не в этом была суть.       Ты сражался — сразись до конца!       Ты жив — ты нужен нам дальше!       Борись — тебя любят и ждут!       Те, кто не мог лечить, делились сырой силой, отдавали собственный огонь потухающим душам братьев по оружию. Тэльпэ тоже сидел несколько раз у постелей тяжелораненых рука в руку вливая по капле силы. После этого жутко кружилась голова, бледнела кожа, а под глазами залегали тёмные круги, отчего большую часть населения крепости можно было смело называть мавками. Словечко расползлось меж нолдор после распространения по крепости красочных пересказов людских поверий.       Ни Эрривэ, ни Ньенинквэ среди раненых не было. Белокосая Сильвин знала — отец жив. О судьбе молодого горняка никто сказать не мог. Жизнь крепости была теперь неразрывно связана с ранеными, за каждого боролись все вместе, кто как мог. Те, кто ещё способен был встать в строй могли остаться в крепости. Остальных, устранив угрозу для жизни, собирались отправить с обозом к берегам Келона.       Слегка прореженная армия Моринготто, проигнорировав Аглон, двинулась к Маглоровым Вратам. Около трёх суток в Аркалондэ царило затишье. Потом со стороны Дортониона подошли новые войска Железной крепости, оснащённые осадными установками и подкреплённые очередным драконьим выводком. Эти были помельче размерами, нежели в Лотланнской битве, но их было пятеро. Не осталось ни одного. Как ничего не осталось кроме серой груды камней от первой крепи Восточного Белерианда — Северных Врат Аглона. Взрыв гремучей смеси, оставленной отступающей дружиной, похоронил под завалом авангард армии Врага и построенные у стен высоченные гуляй-города.       Наступление будто ножом отрезало теплые дни. Осень разгулялась по-настоящему, зато с привычными каждому пограничнику ветрами, сыростью и холодом. Капли дождя, казавшиеся ледяными, били в лицо, вынуждая то и дело смахивать их с ресниц, чтобы не затекали в глаза. Меж холмов гудел ветер, ещё больше нагнетая обстановку. Первая атака на Южную крепость провалилась. Конная дружина отбросила штурмующих до развалин Северных Врат, благо внутри узкого прохода меж отвесных склонов гор и высоких холмов численное превосходство противника не было столь же значительным преимуществом, как и на открытом пространстве.       Краткая передышка перед следующей атакой собрала вместе канор Аркалондэ. Они стояли в просторной и прохладной столовой. Отец пришёл последним, держа в руках лист желтоватой бумаги. Дядя Тьелко опирался спиной о камни стенной кладки, сжимал ладонь Тэльпэ, то ли поддерживая, то ли сам ища поддержки. Его лицо было красноватым и припухшим, кое-где начинала сползать обожжённая близостью огненной твари кожа. Левая рука была в бинтах. Тэльпэ видел вчера во время перевязки, что всё предплечье пересекает синий рубец-ожог от удара бичом, рассекшем-расплавившем кожаный наруч. И у обоих братьев холод в глазах, прячущий намертво тревогу, ту же, что и у него самого. Почти никому незаметную. Тем только, кто видел, как дрожат пальцы у лорда Куруфинвэ, разворачивающего письмо от Руссандола. И как бледнеет Тьелкормо с каждым прочитанным словом.       -…Химьярингэ атакуют непрерывно, но основные силы были брошены на Врата. Лаурэ стоял до последнего, чтобы обозы с ранеными и детьми успели уйти за Гелион. На пути от Врат до Холмов встали орки. Я повёл воинов на прорыв и встретил его дружину практически на полпути. Пробиться назад удалось, но Лаурэ словил стрелу чуть выше правой ключицы, перебившую крупную жилу…       — Почему мы не почувствовали? Почему?! — почти закричал он, перебивая.       Отец тревожно смотрел в строки, не сразу ответив:       — Ты же знаешь Макьо, он сразу закрылся, с начала битвы. Сквозь его аванирэ чудо, что вообще нить ощущается. Майтимо пишет, что пока состояние стабильное, кровопотеря большая, но при такой ране это естественно.       — Курво, ты Старших не знаешь? Валарауко меня раздери, если Макалаурэ не при смерти лежит. И в качестве желания умирающего просит Майтимо нас не пугать.       Отец хмыкнул.       — Он тебя и так. Валарауко, в смысле. Я с тобой не спорю. А Макьо сам потом все выскажу.       — Чтоб больше так не запирался, талантливый наш, — добавил дядя, аккуратно ощупывая слегка обгорелые брови.       Отец продолжил читать дальше.       — …По словам Лаурэ крепость разрушена полностью. Пламя крупнейшего дракона сжигало камень. Но до земель Таргелиона ящер теперь не доберется. Он тяжело ранен и уполз в сторону Железных гор…       У Тэльпэ опять перехватило дыхание. Все рушилось.       — Отец…       Чисто и высоко прогудел рог. Над крепостью повисла мгновенная тишина. Вдали грохотали барабаны.       — Идём. Береги себя. ***       Второй приступ обрушился с яростью буревых волн и вынудил аглонцев обрушить мост через ров, уничтожив таранный отряд вместе с самим тараном, и вести непрерывный взаимный обстрел. Со стен не сходили вовсе. Тэльпэ стоял у стреломёта, пока не кончились болты. Потом взял в руки лук. Там, где орчинам удавалось зацепить осадные крючья и лестницы, то и дело вспыхивали стычки. Восточная часть внешней стены была разрушена и там непрерывно шло яростное сражение. Ветер доносил орочий визг и вой, в ответ которому летели хрипло-яростные боевые кличи аглонцев:       — Хьяр-раа! — как кричат только в междуречье Ароса и Келона.       — Айа Фэанаро! — как везде, где трепещет на башнях алое звёздное знамя.       Внутри скопилась крепко запертая усталость. Вслед за первой ночью медленно разгорелся рассвет следующего дня. Ещё одного следующего, ещё… Через перевалы и Дор-Динен до крепости добрались остатки дружины Айканаро, оказавшиеся отрезанными от армии брата. Дортонион взят и младшие лорды Третьего Дома навеки ушли в Мандос. А вслед за ними через горы могут прийти и орки. Химлад пустел. Все воины находились сейчас здесь. Жители поселений по приказу переправлялись через Келон, в леса Эстолада, куда вряд ли сунется орочьё даже если у него останутся силы.       Ещё одна ночь… Чтобы наверняка… Ещё полкруга звёзд…       Выстрел, выстрел, выстрел… Два в цель. Ноет задетое отлетевшим камнем-осколком плечо. Ещё выстрел. Орк внизу свалился в ров, столкнув ещё одного.       Отец стоял рядом с Тэльпэ на стене, под прикрытием выступа заменяя отбитый рычаг катапульты.       — Турко! Уводи дружину и раненых! — крикнул он, заметив почти бегущего к нему брата, — Уже пора! Они подошли вплотную к воротам, дальше дело нескольких часов.       — Да, пора, — присев за бойницей, кивнул первый лорд Химлада, — Но ведёшь ты.       Отец закончил с рычагом и гневно обернулся к старшему брату, внимательно окидывая его взглядом.       — Да нет, ты! Слушай, если не хочешь в качестве командира, отошлю в качестве раненого!       — Но я не…       — Ранен!       — Курво!       — Что — Курво? Что — Курво?! Я уже шестьсот тринадцать лет как Курво!       — Курво, это опасно. У тебя сын.       — Да ну, — ехидно буркнул отец не поворачиваясь, длинной стрелой с ножевым остриём срезая зацепленный канат, — А я думал, погулять из Амана вышел. Уводи моего сына. Эльдиэр, что отказались уйти раньше. Наших людей. Я прикрою отход.       Тэльпэ возмущённо сверкнул глазами, но промолчал, спуская рычаг катапульты и с мрачным удовольствием наблюдая за тем, как огромный гранитный осколок в щепки разбивает каркас ещё одной осадной башни. Говорить он уже пытался. Отец и дядя даже не стали его слушать. Приказ лордов Химлада был вещью неоспоримой.       Рядом молча спускали тетивы лучники. Один из них стоял боком к стене, едва опираясь на ногу, вторая была кое-как перехвачена тканью. Дядя Тьелко тоже молчал.       — Значит, решено. В качестве командира, — подытожил лорд Куруфинвэ.       В паре пролетов от них лучники вновь обнажили мечи.       Отец исчез в крепости. Ясно запел рог атакующим сигналом его личной дружины. Рядом дядя Тьелко с трудом отлип от каменной кладки. Ответом низко прогудел призыв:       — Отступаем! ***       Лорд Химьярингэ встретил дружины братьев у южных ворот крепости. Братья с племянником отошли к дверям караулки, пропуская воинов во внутренний двор. Стоя у надвратной башни Тэльпэ в который раз поразился грандиозности проекта. Действительно, огромная крепь из серого камня производила величественное и несколько устрашающее впечатление. Отсюда открывался прекрасный вид на пять разновеликих башен. Две крыши медного оттенка: потемнее и посветлее; одна серебристая, две темных. Всего их, Тэльпэ знал, было восемь.       Он помнил совершенно недоуменный отцовский взгляд, когда увлеченный составлением чертежей своего детища, дядя Майтимо практически в буквальном смысле припёр брата к стенке, черканув над затылком карандашом. Следующим той же процедуре подвергся Тэльпэ, затем отловленный в столовой Карнистиро. После чего Старший Рыжий все также молча исчез за дверями кабинета. Загадочного обмера не удалось избежать ни вернувшемуся с границ Тьелкормо, ни приехавшим в гости из Врат близняшкам и Макалаурэ. Последний был особенно недоволен. Будучи самым низким из сыновей Пламенного, он не любил братских усмешек на счёт своего роста, а возникали они непременно. Черная макушка менестреля даже у Тэльпэ находилась на уровне носа.       Загадка раскрылась спустя пару месяцев, когда все успели десять раз забыть о ней под ворохом текущих, так сказать, задач. Тем вечером — Тэльпэ помнил — Майтимо предъявил законченные чертежи. На одном из них характерным почерком левши были подписаны названия башен, высота которых была пропорционально обсчитана по полученным меркам. Высокий донжон в центре означен Руссандолом. Дальше стены раскручивались по спирали, замыкаясь во внешний круг. Тингэ, Равэ, Ломэ…**       — Нэльо, у меня один вопрос: почему моя башня не поименована? — отец с иронией посмотрел на брата.       — Не выбрал, — философски хмыкнул Старший, — Тебе как лучше: Таминдон или Айкаламба***?       Оба умолкли. Тэльпэ жадно всматривался в чертёж. Следом за безымянной башней следовали две одинаковые башенки-близнецы: Халойтэ и Райаро****. А в самом конце — Тэльпэринэ*****. В его собственную честь.       — Нэльо, хоть горшком называй, в самом деле! — притворно рассердился отец.       — Тогда Айкаламба, — сделал вывод старший из дядей.       Названия на удивление прижились.       Внутри ещё больше не верилось, что башни окружены единой стеной. Места, казалось, хватило бы на три отдельных крепости. После узкого прохода родного Аркалондэ глаз Тэльпэ не сразу привыкал к размаху Химьярингэ.       — Ух ты, орк полосатый! — разулыбался дядя Майтимо, подхватывая левой рукой еле сползшего с седла дядю Тьелко.       Тот только неловко ухмыльнулся в ответ. Обожженная кожа на его лице сходила неровно, отчего оно было покрыто красно-белыми пятнами.       — Раненых в Рыжую башню, дружина может разместиться в Язычке. Да, Тьелко, ты, пожалуй, к раненым. Составишь компанию Лаурэ, он уже пришёл в себя и успел заскучать, если только ему не стало хуже. Светлого дня, Курво. Тэльпэ, ты цел? Что с рукой?       Тэльпэ как раз скривился от боли, неудачно поведя плечом.       — Вывих у него, повредил в одной из стычек при отступлении, — отец приветственно сжал братнее запястье, чуть выше стальных креплений искусственной кисти.       — Ясно. Вы тогда размещайтесь, не первый раз. Я отведу этих болезных, — дядя кивнул на Тэльпэ и Тьелкормо, — В палаты исцеления и пойду на стены. Приступы с севера не прекращаются. А что у вас?       Отец вопрос понял:       — Мы отступали, то и дело атакуя и отбрасывая противника. Я думаю, армия Моринготто подойдёт с юга к завтрашнему дню. Не меньше двенадцати тысяч. Мы окажемся в осаде, Нэльо.       — Понял. Выдержим. Сейчас выходить в битву — рискованно. От дружин Лаурэ осталось одно название, вы измотаны, а одного моего войска банально не хватит. ***       В комнате, куда дядя Майтимо привел их, стояло три кровати. На одной из них лежал в полуобмороке, кажется, бледный в синеву эльда, в котором Тэльпэ даже не сразу узнал Макалаурэ. Сердце сжал тошнотворный страх. За спиной раздался голос Майтимо:       — Тьелко! Тьелко… Тьфу ты, пламя искаженное!       Руссандол аккуратно опустил то ли уже спящего, то ли бессознательного брата на одну из свободных кроватей. Потом подошёл к другому, положил ладонь ему на лоб. До Тэльпэ долетел хриплый шепот:       — Лаурэ, toronya…******, — голос его прервался.       Внезапно на Тэльпэ накатила безумная усталость, такая, когда кажется, что если двинешься — просто упадешь. Без сил присев на свободную кровать, он чувствовал себя иссякшим до последней капли. В голове мелькнула странная мысль: «Когда я спал нормально в последний раз? Неделю назад? Больше? А дядя Тьелко?»       — Тэльпэ, держись, — дядя Майтимо отвернулся от брата, предварительно подоткнув тому одеяло, — Я позову целительницу. Плечо надо вправить как можно скорее, иначе наполняющая ткань заполнит сустав…       Тэльпэ кивнул молча, на большее его не хватало.       Дядя Майтимо ободряюще улыбнулся, подошёл, провел ладонью по волосам.       — Тэльпэ, свет наш…       И вышел стремительным шагом.       Целительница вошла совсем скоро, принеся с собой терпкий запах спиртовых настоев. Тэльпэ различил запахи валерианы и горной мяты, малины, липы и бодяка, используемого как ранозаживляющее средство.       Её знали среди фэанариони очень хорошо. Рускайвэ, рыжая нолдиэ из Тириона, именно она исцеляла раненого в Битве под Звёздами Тьелкормо, именно она лечила поймавшего отравленную стрелу дядю Морьо, именно она вдвоем с Макалаурэ вытаскивала и вытащила из тьмы спасённого с Тангородрима дядю Майтимо.       — О, Тэльпэринкваро! Рада видеть. Лорд Нэльяфинвэ сказал, что вы с лордом Туркафинвэ решили составить компанию лорду Канафинвэ. Эру Всеотец, что за имена, спасибо лорду Фэанаро!       Тэльпэ слабо улыбнулся.       — Руку ощущаешь? Болит? Движения ограничены? Раздеться сможешь?       — Да. Все да.       Она все-таки помогла ему снять кольчугу, наручи и льняную рубаху. Больше чем спать хотелось только вымыться, чтобы оттереть в кипятке насквозь пропитавший его бой.       Рускайвэ пробежалась пальцами по опухшему плечу, ощупала выступающий вперёд сустав.       — Буду вправлять. Отвернись.       Тэльпэ молча уставился в стену. Целительница положила ладони на плечо, с её пальцев потек приятный холод.       — Иду-иду, веду-веду, разведу-распутаю, всю боль отведу, сквозь Эа пройду и миную беду, — тихонько зашептала-запела она, как пела всем и каждому. Тэльпэ невольно расслабился под знакомыми словами.       Боль прошибла до слёз, насквозь, он едва сдержал вскрик. Потом пошла на спад. Исчезло странное ощущение неправильного положения руки.       — Всё, — кивнула Рускайвэ, — Мыться или спать?       Тэльпэ задумался. Боль странным образом взбодрила.       — Вымоюсь.       — Хорошо. Третья дверь направо по коридору. Полотенца есть. Береги руку. Минимальное количество движений.       Коридоры в Химьярингэ были длинные, узкие и с высокими потолками. В свой первый визит сюда Тэльпэ даже едва не заблудился. Добравшись до указанной комнаты, он быстро прошёл внутрь. И оказался в маленькой комнате, разделенной высоким каменным порогом. Подобные каморки были оборудованы и в Аглоне, только у них вторая половина отгараживалась плотно закрывающейся дверцей. Жители Химьярингэ вполне обходились плотной занавесью, подвешенной на кольца к длинной перекладине между стен.       Он едва сумел раздеться, используя лишь одну руку, и вновь втайне поразился дяде Майтимо. На стене напротив задвинутой шторки был закреплён бронзовый рычаг в форме языка пламени. Наверху был приделан кран с насадкой из металлической пластины со множеством мелких дырочек.       Тэльпэ постоял под тёплыми струями довольно долго, пока не ощутил вновь вернувшуюся усталость. Все прошлые сравнения были отметены в сторону. То, что было, казалось, усилилось стократно. Одетый в чистую рубаху и полотняные штаны обитателя палат исцеления, Тэльпэ еле сумел добраться до кровати. Чистая благодарность накрыла его волной, когда он увидел уже застеленную постель. Последнее, что он помнил, перед тем, как уснуть — склонившийся над Тьелкормо женский силуэт и полупризрачное лицо дяди Макьо, обрамленное иссиня-черными прядями.       Вновь вернувшуюся тревогу поглотила неумолимая сонная пелена.