Любовь, алые розы и кошачий скелет

      В Йокогаме сейчас очень необычный период. Из-за облаков небо уже неделю было серым, а этого достаточно, чтобы казалось, что этот цветистинный, а не голубой. Люди в этот период естественно начинают хандрить, не высыпаться, всё-таки витамина D меньше — сил меньше.       Но для одного человека, который чувствует себя просто отвратительно в солнечную погоду, облачность — спасение. Как же приятны и шелест пышной юбки, и больше не пылящиеся в шкафу тяжёлые кожаные сапоги, и тень, которую отбрасывает чёрный кружевной зонтик. Карканье всюду следующих за ней воронов вовсе не раздражало её как прохожих, а уже стало родным. Чего не скажешь о голосах мертвых в голове, они всегда раздражали.       У стойки с результатами экзамена толпилась целая куча народу, и любительница пасмурной погоды осталась ждать в стороне, крутя в руках зонтик. Было так приятно, наконец, не облачаться в школьную форму и самовыражаться. Да, преподаватели сейчас смотрели косо, но что поделать — после двенадцати лет этот день — всего ничего. В школе всегда была атмосфера книги «коллекционер» Джона Фаулза: всеобъемлющая мысль загнана в рамки одной комнаты с тем, кто не может и не хочет её понять. Это тяжело, когда энергия бьёт ключом.       Наконец толпа разошлась.       Баумгартен Хотеру — 96%.       От радости она крутанулась на ноге вокруг своей оси. Выпускные экзамены отлично сданы, дело за малым — отпраздновать это и «порадовать» родителей тем, что она идёт не в мед.       Начинать нужно с приятного, поэтому Хотеру пошла по набережной в кафе. Подруга Цубаки написала, что прийти не сможет — уже празднует с парнем.       Но Хотеру не грустила, ей хотелось упиваться этим прекрасным моментом освобождения, этой прекрасной погодой и чувством, что с минуты на минуту произойдёт что-то, что поменяет её жизнь навсегда.       Хотеру шла по набережной, вдыхая спёртый морской воздух, не дающий надышаться. Чувство приближающегося события усиливалось с каждой секундой, не давая стоять на месте, хотелось бежать — Хотеру поддалась этому порыву и сорвалась с места.       Небеса разверзлись и с неба полетели капли дождя, сначала небольшие они стремительно перерастали в ливень. Хотеру сложила ненужный зонт и с заливистым смехом продолжала бежать. Мигом промокшие волосы били по спине, юбка становилась всё тяжелее, с неё лилась вода. Это было такое прекрасное чувство, словно вот-вот оторвёшься от земли и взлетишь. Момент всеобъемлющего счастья теплом разливался внутри.       От веса одежды бежать становилось трудно, и она со смехом залетела под крышу одной из остановок и привалилась к перилам. Ожидание события достигло пика и получило свою разрядку. Вот и началось что-то особенное.       На удивление никого вокруг не было, только какой-то парень, сидящий в наклонку, и поэтому лица не было видно, только макушку с завившимися от влаги каштановыми волосами. Он чинил свой промокший телефон и не обратил никакого внимания на девушку, лишь бормотал ругательства устройству связи, — но оно его не слышало и упорно не включалось.       — Представляете, я сдала экзамены старшей школы! — с детской радостью пролепетала Хотеру парню. Это было не вежливо, но об этом думать не хотелось — хотелось выплеснуть кому-то всю свою радость. Не поднимая головы, парень посмотрел по сторонам, проверяя, ему ли были адресованы слова, и ответил:       — Могу поздравить? — беззлобно спросил он. И уже через секнду парень выругался, и телефон полетел в лужу, за пару минут образовавшуюся на дороге. — Как же бесит.       Хотеру посмотрела вслед телефону, а потом снова на парня. Выглядел он странно, одежда офисная, но сам он весь в бинтах, даже правый глаз закрывала повязка. Но все странности меркли пред красотой его лица — настолько прекрасное, что на него было больно смотреть. Такие ровные черты, не без доли смазливости, но очень гармоничные. А эта форма черепа — ему бы пошло побриться налысо или хотя бы коротко. Сразу выделило бы ровную складку века, скулы и глаза кофейного цвета. Но было в его лице ещё что-то особенное.       Он хмурил тёмные брови и закусил нижнюю губу, взгляд его всё так же был прикован к злосчастному телефону.       — Ох уж эта техни… — он наконец повернулся к Хотеру и увидел бедственное состояние её внешности. Хотеру почувствовала дискомфорт, макияж, наверное, расплылся по щекам, да и вся она, скорее всего, была похожа на мокрую курицу. А падать в грязь лицом перед таким красавчиком ой как не хотелось. — Вы… не замерзли?       Вместо ожидаемого «вы выглядите как мокрая курица», Хотеру получила «вы не замёрзли», хотя любой достаточно вежливый человек постарался бы не указывать на временные недостатки.       Она только сейчас поняла, что дрожит. А уже в следующую секунду этот парень надел ей на плечи свой плащ и приобнял.       — Давайте сходим вон в ту кофейню, — прямо над ухом прозвучал его мягкий, обволакивающий тембр. Парень указал куда-то в сторону яркой вывески. — Естественно за мой счёт, вы же сдали экзамен, это нужно отпраздновать.       Во-первых, Хотеру казалось, что она ему симпатична, раз он с ней так обходителен. Во-вторых, что он тоже любит мрачность и готику так же, как и она: бинты на всём теле просто так не носят, это наверняка часть какой-то идеи, а в субкультуре готов для Хотеру идея важнее всего (а возможно он просто режется). Но из головы не выходила та вспышка гнева незнакомца, именно это не давало ей отдаться в его объятия полностью, а хотелось. Он был опрятный, и пахло от него какими-то приятными духами, что для многих парней, видимо, невыполнимо, а иначе, почему большинство выглядит чуть красивее обезьяны?       В кофейне было намного теплее и, в сравнении с наполненной свежестью улицей, невероятно душно. Народу было много, но как для них двоих остался столик в дальнем конце зала, закрытый ширмой. Место было очень приятное. Светили бумажные фонарики, создавая очень интимную обстановку.       Но всё портили трупы мух — они были повсюду! В самих фонариках, на полу, под потолком. Зов одной мухи очень тихий, но если их много — это жутко утомляет, так и хотелось приказать им убираться отсюда.       Милый официант сразу принёс полотенце, а бинтованный незнакомец заказал кофе. Хотеру же сразу пошла в уборную проверить макияж. На самом деле не так плохо, как ожидалось, возможно, потому что ожидалось чёрное месиво. А тут неубиваемые стрелочки, милые смоуки, которые всё равно поплыли по щекам, но даже эстетично. Если быть оптимистом.       Хотеру сняла с безымянных пальцев кольца-когти и наконец умылась. Без макияжа она чувствовала себя дискомфортно, а косметички как на зло в сумке не было. Но почему бы не побыть оптимистом и не решить, что это будет испытание по развитию внутренней уверенности, не зависящей от внешнего вида!       «Но не когда будешь сидеть один на один с очень красивым парнем» — возразил внутренний голос.       Хотеру вернулась к незнакомцу, уже попивающему кофе, около чашки девушки стоял кусок торта.       — Мы так и не поздоровались. Как вас зовут? — незнакомец приветливо улыбнулся, следя, как Хотеру садится, поправляет юбку и берёт чашку в промёрзшие руки.       — Баумгартен Хотеру, но вы кажетесь мне очень милым человеком, поэтому можно по имени — просто Хотеру.       — Бауму… Ба… Ты считаешь меня милым и поэтому позволяешь мне не мучиться? — Незнакомец лукаво улыбнулся, театрально прижав руки к груди. — На немецком умеешь говорить?       — Отец заставлял учить языки, но из них запомнила я лишь по паре слов, а немецкий на очень плохом разговором уровне.       Парень лишь хмыкнул.       — Я Осаму Дазай, но если мы уже настолько сблизились, что называем друг друга по имени, но обращаемся на «вы», то просто Дазай.       Хотеру улыбнулась ему, да он очень милый, как плюшевый медвежонок, так и хочется потискать его… Она почерпнула вилкой торт и съела — он был невероятно вкусный, шоколадный, как она и любит.       Дазай накрыл её лежащую на столе ладонь своей и произнёс:       — Знаете, вы так прекрасна…       Как только он коснулся Хотеру — все те нити, которые тянут её во все стороны, ослабли, все голоса, зовущие её к себе, стихли. Этот покой — это то, что обычные люди чувствуют всегда? Так… завидно. Кто же этот незнакомец? Цубаки бы сделала расклад на картах Таро или посмотрела по гороскопу. Может, это судьба? Человек, способный перекрыть действие способности Хотеру…       — Не хотите ли совершить со мной самоубийство?       Хотеру ненадолго опешила, а потом в её голове родилась целая куча образов. Это же так мрачно…       — Так романтично, — вздохнула Хотеру, с восхищением смотря на парня.       Лицо Дазая было одновременно счастливым и удивлённым. Возможно, он желал положительного ответа, но был поражён, что ему ответили именно так.       — Это прекрасный сюжет для картины… Знаете, вы такой необычный человек, мне бы хотелось узнать о вас больше! — Воскликнула Хотеру. Не хотелось отпускать его руку, но она сама выдернула их, приставляя к лицу. В голове снова поселился белый шум из голосов и жужжания насекомых.       Дазай застыл, словно Медуза горгона превратила его в камень.       — Я думал, что такая как вы согласится действовать, а не писать картины.       — Что вы имеете в виду?       Дазай что-то несвязно промычал, описывая рукой круги, — намекал на внешний вид Хотеру.       — Мне казалось, что все готы хотят умереть.       Хотеру лишь вздохнула. И вот снова ей нужно объяснять это, потому что он не относится к этой субкультуре. Ну и облом.       — Мы не хотим умереть, нам просто нравится мрачная эстетика, викторианский стиль…       — Даже не занимаетесь сексом на могилах?       — Хах, нет.       — И фильмы ужасов не смотрите?       — Кто-то смотрит, моя подруга Цубаки их обожает, а я нет, я вообще темноты боюсь, — Хотеру посмеялась, а Дазай удивлённо поднял бровь. — И Вообще, в городе одни маньяки! Сколько девушек за последние пару лет пропало — жуть! Поэтому все кошмары тут, в реальности.       — И много чего ты ещё боишься?       — Ну-у, пауков, замкнутых пространств и вроде всё. А ты боишься чего-то?       Дазай опёрся щекой на ладонь. Было не понятно, ему скучно или он просто удивлён тому, что понял не правильно абсолютно всё. Вообще, безумно интересный человек. А его образ… В его пустых глазах было что-то, что хотелось разгадать. Хотелось препарировать его, что бы понять что у него внутри, работают ли его внутренние органы как и у всех людей или их нет вообще. Возможно, сам того не зная, он был готом даже больше, чем сами готы.       — Ну, — Дазай поболтал в кружке остатки кофе. — На самом деле ты боишься того, от чего можешь умереть, а я смерти не боюсь. Поэтому страхов у меня нет.       — О.       Так это предложение о суициде было не шуткой, значит, и бинты не часть образа… Хотеру всё больше и больше нравился этот загадочный человек.       — Знаете, я бы хотела вас нарисовать…       Теперь взгляд Дазая был точно удивлённым, но не то чтобы очень заинтересованным.       — Но для этого мне нужно узнать вас поближе, потому что иначе картина получится безжизненной.       — Я подумаю, — Дазай посмотрел в окно. — О, дождь прошёл, может…       — Да, надо идти домой, нужно ещё сообщить родителям, что я поступаю не в мед, — Хотеру встала одновременно с Дазаем и пошла к выходу.       Уже на улице она отдала ему плащ и, не подумав, сказала:       — Красивая кофейня, жаль только, что повсюду валяются дохлые мухи, от них голова болит.       Рука Дазая застыла на полпути к плащу, он быстро что-то обдумал. Наконец взял свою вещь и сказал:       — Продиктуй мне твой номер…              Хотеру ехала на поезде домой, было немного неудобно черкать карандашом по бумаге так, чтобы получилось что-то сносное, но она старалась. Вырисовывались аккуратные линии лица Дазая, пушистые ресницы, притягивающая взгляд мимика. Наверное, он был настоящим сердцеедом и, если бы Хотеру не перебила его — предложил бы поехать к нему.       Хотеру и её семья жили на окраине города и дорога была не близкая. В вагоне было совсем мало людей и ещё меньше учеников школ. Обычно все дети ходят в школу в 10-15 минутах ходьбы, но отец устроил Хотеру в школу, где работал его друг биолог. Как хорошо, что он был хорошим человеком и не стал говорить отцу о том, что его дочь ходит в классы по рисованию, а не биологии и химии. И как плохо, что всё-таки придётся сказать родителям: «сердечно прошу прощения, но вместо курсов по биологии я ходила на курсы по живописи…». А родители были врачами, папа вообще Немец, да и сам по себе не терпит самого маленького вранья. Мама японка, работает клиническим психиатром и наверняка уже прознала о лжи, дочь она видела насквозь и частенько шантажировала. Но Хотеру сама того не заметив переняла у неё эти черты, умение складывать в цельную картину поведение, слова, замечать сразу всё, что происходит вокруг, поэтому сама иногда шантажировала родителей.       На самом деле от этой огромной лжи Хотеру чувствовала себя мега погано. Но она так же понимала, что даже если у неё всё прекрасно с химией и биологией — она не сможет заниматься врачеванием всю жизнь, а умрёт от скуки ещё во время обучения.       Из окна полился нежно-розовый свет — закат. Хотеру пыталась запомнить эту атмосферу сна, чего-то не реального.       Чтобы не думать о плохом Хотеру начала думать о Дазае, его с одной стороны простой, но очень загадочной и таинственной личности. Девушка решила уже сейчас написать ему, но неожиданно обнаружила, что он-то взял у неё номер, а она у него нет. Похоже, что придётся ждать и будет прекрасно, если это ожидание не продлится вечность.       Потому что он и был вестником огромных изменений в её жизни.