Любовь, алые розы и кошачий скелет

      Под утро бар уже опустел, даже бармена нигде не было видно. Люди уходили один за другим, пока Дазай и незнакомка не остались одни.       Девушки — прекрасные создания. Плавные линии, перетекающие из одной в другую, округлости, сбалансированные массы тела…       Дазай залип в одну точку, которой был его стакан с виски. После того как он начал рисовать у него начали появляться странные наклонности, заключающиеся в поисках гармоничного и прекрасного во всём, да и на девушек уже не получается смотреть как раньше. Возможно потому, что он честно выполнял все задания и везде начал искать это плавное движение линий и игру света. А ведь Дазай сам смеётся над Хотеру за то, что она может встать посреди дороги, потому что свет очень красиво отражается от пачки валяющихся у мусорки чипсов.       — Что-то не так? — Девушка перед ним была очень привлекательной. Те же плавные округлые линии, безусловная индивидуальность в одежде, сочетающий уличный стиль и готику. Но было в ней что-то хищное. То как она улыбается и облизывает острые зубы, прищуривает глаза; не хватает только когтей, ибо ногти у неё были максимально короткие. Она вроде говорила, что играет на фортепиано. Даже внешне она походила на девушку из какой-то манги, которую Дазай бросил на первом же томе. И очки полукруглые, и форма глаз похожа, разве что волосы чёрные, а не фиолетовые. Она там съела парня после первого свидания. В целом, не плохая смерть…       — Не, просто задумался. Напоминаешь мне кого-то.       — Пф, ну и ну, я тут жду, когда мы в отель поедем, а ты думашь «кого она мне напоминает», — Девушка театрально передразнила его и отпила из стакана свой виски. Это был уже четвёртый или пятый бокал, а её даже не шатало. Изумительная печень. — Улов не очень? — Спросил Дазай.       — Иначе я бы тут не сидела, — Девушка, махнув волосами, достала косметичку и начала колдовать над своим лицом, поправляя макияж.       — А завтра у меня времени не будет. Я буду на творческом вечере играть Дебюсси до бесконечности. И продолжения в виде оргии там, увы, не будет.       — Хах, идёте в противоречие со слухами о творческих людях, — Дазай отхлебнул виски из своего бокала, думая как бы поскорее уйти отсюда. Переспать, увы, не удалось. Девушек по вызову он считал ниже своего достоинства. Если бы Дазай был совсем отбитым мудаком, принудил бы Хотеру, но тогда она бы явно перестала ограничивать себя полными ненависти взглядами и как-бы ненароком оставленными в кабинете Дазая разбухших от яда крыс.       — Да от человека, конечно, зависит, — Девушка вырвала Дазая из размышлений и закрыла косметичку. — Ты приходи, если хочешь, завтра вечером. Там наш драматург всегда проставляется шикарным вином, можно нахаляву выпить.       Девушка встала со своего места и сказала адрес. Это где-то на окраине.       — Скажешь, что ко мне.       Дазай усмехнулся.       — Тогда хоть имя своё скажи.       — Цубаки.       Что-то знакомое. Дазай не успел спросить, как девушки и след простыл. Неудачный денёк.       Бар постепенно пустел. Это тихое местечко, о котором знает не так много людей, только истинные ценители хорошего алкоголя и хорошей компании на ночь.       Неожиданно Дазай ощутил на шее прикосновение холодного металла. Чьи-то пальцы нащупывали артерии, надавливали на горло, изучая его. Дазай ощутил давление на кадык, и ему показалось, что его шея сейчас с треском сломается, как сухая ветка.       — Любовь моя, ты меня сейчас задушишь, — И пальцы сдавили его горло сильнее. Дазаю нравилось бесить Хотеру обращением «любовь моя», это было одно из самых приятных издевательств. Да и Акутагава от таких слов потом таким выразительным взглядом смотрит на неё, аж мурашки по коже.       — Я тебя по всему городу ищу. А однажды и правда придушу.       Её голос был ледяным. Совсем не таким, каким был при их первой встрече.       — Не хочешь сходить на творческий вечер? Я разрешаю.       — Ты хотел переспать с моей подругой.       Молчание. Дазай задрал голову, чтобы посмотреть на Хотеру, но лицо закрывала вечно счастливая маска комедии. Он не мог прочитать её эмоции, но догадывался, что Хотеру переживает сильный душевный перелом. А ещё в таком положении он ощутил запах гари, исходивший от девушки.       — Ты кого-то сожгла?       — Только кисти и альбомы.       Дазай улыбнулся. Наконец она отпускает своё художественное прошлое. Пора предаться саморазрушению и разрушению в принципе!       — Не хочешь сходить в бордель? Думаю, там и для тебя найдутся ребятки по вкусу.       — Иди нахер, семнадцатилетний пиздюк, — Руки, обхватывающие его шею, исчезли. Дазай усмехнулся краем рта, Хотеру впервые материлась. —       Она остановилась посреди бара и замолчала. Её фигура была всё такой же тонкой и хрупкой, но Хотеру уже могла использовать когти на пальцах по назначению. Могла убивать, но сдерживала себя. У неё есть шанс стать по-настоящему опасной.       — Ты?       Хотеру молчала. И это было очень выразительное молчание.       Пустые глаза маски посмотрели на Дазая.       — У меня полно твоей работы, увидимся.       За пару секунд девушка прошла к выходу и скрылась за дверью.       Дазай рывком встал и тоже пошёл прочь из помещения.                            Непривычно вместо костюма надеть свободную рубашку голубого цвета, а не узкую, выбеленную настолько, что на неё больно смотреть, бежевые штаны свободного кроя. Дазай ощущал себя раздетым, так это было странно, только бинты помогали ему успокоиться. Всё это он купил полчаса назад, думая, что будет слишком выделяться среди разношёрстных свободных художников.       Он смотрел на проплывающие мимо деревья и низкие домики, окрашенные в цвет заката. За городом непривычно тихо. Нет суматохи. От нежданного волнения сердце слегка увеличило темп.       Машина остановилась возле двухэтажного дома в американском стиле. Водитель уехал недалеко, чтобы подождать назначенного времени.       — Меня пригласила Цубаки, — Сказал Дазай человеку у входа. Это был парень с длиннющими чёрными волосами, в ушах у него были массивные серьги из дерева с какой-то языческой символикой. Он производил впечатление человека под кайфом. На губах блаженная улыбка, глаза прикрыты.       — Приветствую тебя, я Лино, организатор творческих вечеров, — Он плавным движением пригласил Дазая внутрь. — Мы ждали тебя.       Он улыбнулся.       — Ты как раз к началу, Дазай. Чем ты занимаешься?       Мафиози с подозрением посмотрел на парня, даже можно сказать мужчину. Потому что Дазай не представлялся.       Они шли по небольшому саду мимо огромного бассейна, к входу в дом. Рядом росли розовые кусты с пушистыми белыми цветками.       — Рисую иногда.       — Молодец, а я драматург, пишу пьесы, которые никогда не ставят. Думаю, тебе понравится у нас. Мы всегда рады новым лицам.       Они зашли в дом, сняв у порога обувь. В зале мебель была сдвинута, образуя круг, рядом находился рояль. Оперевшись на него стояла Цубаки и оглядывала зал. Она заметила Дазая и махнула ему рукой в знак приветствия. Тот кивнул и продолжил осматривать помещение. Не горело ни одной лампы, весь свет исходил от оранжевых гирлянд, висевших под потолком.       Благоухали букеты белоснежных роз, какой-то парень с такими же длинными волосами как у Лино разливал вино и ставил возле каждого человека в комнате. Их было около двадцати-двадцати пяти. Все разговаривали тихо, не кричали и не ругались. Люди были самые разнообразные, с яркими причёсками и необычной одеждой. У каждого была какая-то своя индивидуальная черта. Дазай ощутил себя слишком обычным среди всех этих людей, даже учитывая, что у него по всему телу бинты, даже правый глаз закрыт ими. Но всем всё равно. Он здесь как серая мышь.       — Вон там сидит тоже новенькая, думаю, вам будет легче поладить, — Лино указал рукой на девушку, сидящую в кресле. Она гладила кошку, разлёгшуюся у неё на коленях. — Мы начнём минут через десять.       — Окей, — Дазай не хотел идти к девушке. Одиночки не зря одиночки. Он пошёл к Цубаки, но и та не была особо радостной.       — Выглядишь очень счастливой, — Хмыкнул он. Цубаки закатила глаза. Хотела отпить из бокала, но даже не поднесла его ко рту, скривилась и поставила на крышку рояля.       — Не знаю, покурить хочу, да предчувствие какое-то нехорошее. Но я удивлена, что ты пришёл.       — А что за предчувствие?       — Если бы я знала. Обычно Хотеру по предчувствиям, а ей что-то совсем херово. Значит, быть беде.       Дазай вопросительно поднял бровь. Он знал, что Хотеру хотела придти. Он сам посетил это мероприятие, чтобы проследить за ней.       — Это моя подруга, — Цубаки кивнула на то же кресло, на которое пару минут назад указал Лино. И правда, Хотеру. Дазай уже и забыл её лицо без маски, хотя обычно оно было таким же белым. — Обычно она все носы обтрогает, а тут только кошачий. Значит, что-то плохое будет.       — Носы? — Почему-то Дазай даже не удивился. Спросил просто по инерции.       — Ну, человек любит горбатые носы, — Цубаки пожала плечами и отвернулась к роялю.       Дазай невольно потрогал свой нос, там и намёка на горбинку не было.       — Садись где-нибудь, скоро начинаем.       Дазай выбрал себе кресло почти напротив Хотеру. Тот парень, который разливал вино, принёс бокал.       — Держи.       Дазай поблагодарил.       — О, ты новенький? Я Кацу.       — Дазай.       Пауза.       — Люблю я эти вечера, так уютно всегда, — В голосе Кацу появились ноты фальши. Он посмотрел на огоньки, потом на рассаживающихся по местам людей. — Ты обязательно выпей, вино отменное!       — Правда?       — Ага! Самое лучшее в округе! Если не попробовал его, считай, что жизнь зря прожил. Попробуй!       Дазай улыбнулся, наклонив голову. Этот Кацу кого-то очень сильно напоминал. Это было жуткое зудящее чувство.       — Я сейчас не хочу, благодарю.       Кацу посмотрел на Дазая сверху вниз взглядом, полным ненависти. А потом резко ушёл куда-то. Но Дазай продолжал ощущать его взгляд на себе.       Мафиози подогнул под себя ногу, устраиваясь в кресле поудобнее. Цубаки села за рояль. В центр круга вышел Лино. Воплощение изящества.       — Я рад всех вас приветствовать на нашем седьмом ежегодном творческом вечере! Сегодня многие из вас представят авторские стихи, кто-то споёт прекрасные романсы не менее великих композиторов. А милейшая Цубаки сегодня будет играть нам музыку гениального Клода Дебюсси. Я думаю, мы с вами отлично проведём время!       После своей вступительной речи Лино занял своё место на диване.       Далее выходили разные люди и читали стихи. Дазаю запомнился Кацу, читающий сонеты Шекспира. И все о прекрасной черноволосой даме, правда, избегая тех сонетов, в которых упоминалось о смуглой коже. О да, Кацу то и дело поглядывал на Хотеру, а та сидела как мраморное изваяние, глядела на него стеклянными глазищами. В голове Дазая родился прекрасный план для пакости.       Дальше выходили и другие ребята. Кто-то разыгрывал целую сцену из неизвестной Дазаю пьесы, играя за двух героев одновременно. Это было даже забавно.       Музыка прекратилась. Цубаки встала. Одна из девушек поднялась и села за рояль вместо неё, предыдущая же встала у инструмента. Все находящиеся в комнате молча ждали, поэтому ждал и Дазай.       Пара секунд и музыка снова заполнила собой помещениие. И Цубаки запела. Голос у Цубаки был низкий и глубокий, бархатистый, растворяющий в себе сознание.       Было жарко. Постепенно всё, что происходило вокруг начинало казаться нереальным. На некоторых романсах присутствующие в комнате начинали подпевать. Удивительно, но все пели складно, как быж-то репетировали.       Дазай даже не пытался пробовать петь. Он прикрыл глаза. Чтобы опьянеть не понадобился алкоголь. Дазай ощущал себя так хорошо, словно был частью чего-то большего. Все в комнате едины и на этот вечер заполнят всю пустоту и неполноценность каждого, они как мозаика, которая из маленьких кусочков складывается во что-то большее, что-то прекрасное. В груди поселилось тёплое чувство, что всё будет хорошо. Дазай даже не заметил, как начал сам тихо подпевать. Не зная слов, пытаясь предугадать ход мелодии. Но это было так приятно.       Невольно он перевёл взгляд на Хотеру. Она тоже тихо подпевала.       В воздухе завис последний аккорд. А следом последовали аплодисменты. Хотеру наконец улыбнулась, тоже хлопая.       И Дазай не заметил, как улыбка заиграла на его губах сама собой.