В погоне за собственной тенью

      — Вроде и не должно. Вообще твой допрос, ты и проводи, — раздражённо вздохнул Антон, собираясь уже уйти.       — Кстати, а почему это товарищ следователь не проводит допрос? — поворачиваясь в его сторону, когда тот уже стоял у двери, как-то издевательски спросил Арсений, лишь бы того позлить.       — Потому что…       — Потому что он не проводит допросов, в принципе, из-за отца, — читая дело, монотонно ответил Макар, не смотря на них двоих и думая, что вопрос адресован конкретно ему.       Арсений улыбнулся, осознавая, что и для парня его собственный отец является неким больным шрамом, а Антон совсем немного проклял, в очередной раз, Макара за излишнюю болтливость. Меньше всего ему хотелось показывать уязвимость при этом парне, который прямо-таки и ждёт, когда другой человек будет испытывать перед ним чувство вины или в целом будет как-либо ниже его в разговоре.       — Спасибо, Илья Андреевич, но впредь, вы можете получить выговор за распространение и обсуждение личной информации любого сотрудника нашего отдела.       Сказав это со слабым прищуром и сдерживаемой злостью, Антон демонстративно кивнул Макару, который находился в смешанных чувствах и непонимании. Затем послышался звук громко хлопнувшей двери, и парень удалился.       Арсений повернулся в сторону помощника следователя и усмехнулся его реакции. Он продолжал непонимающе смотреть на дверь и хмуриться, но при этом выглядел так, как будто его только что отругал папа, к которому он убегал постоянно просить помощи от мамы.       — Дайте угадаю, он впервые так себя повёл?       — Кхм, не ваше дело, простите. Давайте… давайте вернёмся к вопросам, — нахмурившись ещё сильнее и опустив взгляд в досье, пробасил молодой человек.       — Как скажете, — наоборот приобретая уверенность от всей этой ситуации и положив ногу на ногу, сказал Арсений.       — Кто видел вас и вашу девушку в это время?       — Пока тут происходили увлекательные события, я знаете что подумал? Соседи маловероятно видели, а вот камеры…       — У вас есть камеры дома? — удивился парень.       — Да. А вы как думаете, если я живу в неохраняемом коттеджном посёлке с сестрой, будучи сыном бывшего главного вора Союза?       — Это чей вы сын?       — Ну, слушайте, фамилию и имя по моему отчеству, вы можете сами угадать, а остальное загуглить или спросить у коллег старой школы, — вздохнул Арсений, а затем задумчиво посмотрел в окно, — Или у того же Шастуна спросить. Его отец вёл это дело.       — Его отец вёл дело вашего отца? — ещё больше удивился Макар, наклоняясь ближе к допрашиваемому, как будто он только что рассказал самую интересную сплетню какая только может быть.       — Так почему Шастун допросы не проводит? — игнорируя вопрос, с интересом спросил Попов, отвлекаясь от окна и снова смотря на бородатое удивлённое нечто.       — Да, там отцовское. Теперь уж не буду рассказывать, увлёкся что-то я с рассказами, вот и получил, поэтому можете сами у него спросить.       — Не-ет, надеюсь судьба сжалится и отвадит его от меня. А то у нашей семьи с людьми, носящими такую фамилию, отношения как-то не задались изначально, — усмехнулся парень, вытягивая ноги и скрестив руки на груди, — У вас ещё есть вопросы? Мне нужно к себе в контору.       — Да, сейчас быстренько. Камеры говорите, хорошо. Если вы не возражаете, то подпишите пожалуйста бумаги, что не имеете ничего против, когда наш сотрудник к вам приедет посмотреть записи.       — Да, конечно. Правда они у охранника и я не знаю сохраняет он их или нет.       — Разберёмся. Вы сказали вам ехать надо в контору. Кем вы работаете?       — Руководитель нотариального агентства. Я, по образованию, юрист, поэтому вот с сестрой открыли своё дело и промышляем нотариальными услугами, но с документами всё в порядке. Могу ей написать, чтобы отправила. Надо? — включая наивность высшего уровня, начал мельтешить Арсений, уже чуть ли не вытаскивая телефон на стол сотруднику.       — Пока нет необходимости, но я записал… Почему Михаил Николаевич внёс вас в наследство? Сами понимаете, падчерица, с которой он жил с её рождения практически и вы, нигде не мелькающий у него в записях, в телефоне, в дневнике и так далее.       — Странно, — почти прошептал Попов, делая вид, что сильно удивлён, — Мы с Мишей познакомились на одной выставке…как бишь еë… А-а, на выставке импрессионистов в Петербурге. Там выставлялся Ван Гог, на тот момент, а он ходил и искал совсем другое здание. Разговорились, я узнал, что у него сдвиг по Айвазовскому, а я тоже несколько неравнодушен к нему. Так и начали общение. Но я полагаю, что мне в наследство достаётся какая-то часть аукционного искусства? Я знаю, что у него дома целая коллекция картин есть.       — Всё верно, но, по нашим данным, он приобрёл, как раз в ту ночь, одну картину на аукционе, но приехал домой почему-то без неё и тут же его убили. Но коль у вас алиби, то вы автоматически отметаетесь, как подозреваемый. Не знаете, у него были враги?       — Полно. Сами подумайте. У Миши характер ни к черту, и жена своеобразная.       — Да, есть такое, — усмехнулся Илья, вспоминая, как ему Игорь рассказывал, что там за жена такая.       — Поэтому сложно хотя бы сузить круг подозреваемых. А где картина кстати, вы не знаете?       — Пока не нашли, будем смотреть по всему чëрному рынку, но посмотрим. Она вам всё равно достанется, как коллекция Айвазовского.       — Ой, нет-нет, это мне с его женой надо будет обсудить, мне от Миши такого подарка не надо. Лучше бы жив оказался, — сделав печальное лицо и драматично вздохнув, подытожил Арсений.       — Будем разбираться. Спасибо за помощь следствию, — вставая из-за стола, протянул руку помощник.       — Надеюсь найдëте этого изверга. Как убили кстати?       — Да петлю прос… А я не имею право раскрывать детали дела гражданским лицам, извините.       — Понимаю. Всего доброго.       Когда парень был уже у двери, собираясь дёрнуть за ручку, Макар крикнул: «Не уезжайте только сейчас. С вами сотрудник наш съездит камеры посмотреть». Арсений кивнул и вышел из кабинета в коридор.       В то время как один из семьи Поповых проводил ностальгические вечера в компании полицейских, Есения и Серёжа поехали навстречу покупателю картины. Девушка сидела на пассажирском сиденье, постоянно думая про пистолет в кобуре на поясе, и пригодится ли он ей на предстоящей встрече, а Матвиенко просто вёл машину, стараясь ни о чем не думать.       — Ты помнишь Арсения после смерти отца? — неожиданно спросила девушка, всё так же смотря в окно.       Парень чуть даже дёрнулся от неожиданности поднятой темы, потому что Есения, как и её брат, закрыли для себя обсуждение смерти родителей и почти никогда к этому не возвращались. Иногда, правда, когда кто-то из них напьётся, скажет тихое: «Мне тяжело и их не хватает», но это самое большое проявление эмоций, которое они вдвоём могли себе позволить. Есения если и что-то говорила, то искренне показывая, что ей по-прежнему больно, но она всë ещё старается смириться с этим и жить дальше, а Арсений ничего не показывал, иногда опускаясь вплоть до равнодушия. Никто не знал, что в этот момент он чувствует и что творится у него в голове, но сестре всегда было интересно, а на вопросы о его чувствах, он открыто никогда не отвечал. Постоянно куда-то уходил в другую степь рассуждений или вовсе говорил: «Ничего я не чувствовал, всё, закрыли тему». Ей всегда хотелось найти кого-то, кто поймет её переживания и примет, может быть даже и поможет.       — Мы тогда не так близко общались, — тихо произнес Серёжа, — Но я его пару раз видел в тот период и обратил как-то внимание. У нас немногие знали, что у Арсения отец умер, но зато все узнали, что он был вором. На него так, знаешь, странновато немного посматривали, а мне его жалко было. Я всё время пытался в нём увидеть просьбу о помощи, там, упадок, депрессию, какое-то плохое настроение, убитое состояние, но ничего этого не было. Единственное, что поменялось, он на парах реже отвечать стал и молчал по большей части, но если к нему кто-то подходил, то и шутил, и смеялся, и беседу всегда поддерживал. Я всё думал как так, у пацана отец умер, а он просто продолжает жить? Правда, потом пропал куда-то на два месяца, но это другое уже.       — Он не рассказывал куда? — воодушевленно спросила Есения, чувствуя приближение к разгадке и смотря уже на сосредоточенного водителя.       — Не-а. Я как-то спросил, он ответил: «Загулял, нормально всё, не бери в голову», и на этом мы закрыли тему. А тебе?       — Ничего, — отворачиваясь к окну и теряя интерес к беседе, тихо произнесла девушка.       — Нет, ну, какой-то диалог же у вас был о… потере?       — Был конечно, но всего один. Когда… когда ещё мама была жива. Мы, как какие-то роботы, обсудили план действий и как дальше жить. Всё. Потом когда мамы не стало Арсений будто ещё больше закрылся и в разы сильнее стал походить на робота. В то время, как я истерила, плакала, убивалась, что их нет, он всё так же ходил в институт, так же жил, как будто ничего и не произошло. Я на него злилась очень сильно из-за этого, и всегда получала реакцию, типа, пожимание плечами и уход в свою комнату. Потом на два месяца пропал, за мной тётя Галя следила, а никто из нас и его друзей не знал где он… Думала, может он тебе хотя бы доверяет и давно уже всё рассказал.       — Нет. Но я знаешь, что думаю, — ожидая, когда девушка повернется к нему лицом, Серёжа продолжил, как будто рассказывал конспирологическую теорию, — Что он всегда уходит, когда всё плохо. Нет, не так. Когда ему плохо он просто злится, что-то пнёт, ударит или ножи кидать пойдёт, а вот когда действительно больно, так, что невозможно как-либо здраво и открыто реагировать, то просто исчезает. Только вот чем он занимается в такие моменты, мы не узнаем, наверное.       — Возможно.       — Кстати, всегда хотел спросить. У вас отец умер из-за своего рода деятельности. Ладно там Арс это продолжает, потому что у него свои тараканы, но ты. Во-первых, как он это допустил вообще, а, во-вторых, почему ты согласилась, зная, чем всё это может закончиться?       Есения посмотрела в окно и усмехнулась, вспоминая давний диалог с братом на повышенных тонах, когда, даже привыкшая ко всему, тётя Галя испугалась, что мирно конфликт и споры никак не разрешатся.       — Он мне запретил, — поворачиваясь лицом к удивлённому Серёже, пожала плечами девушка, — А я сказала, что он мне не отец, чтобы запрещать в чём-то участвовать. Папа же тренировал всегда его, а не меня и готовил на смену именно его. Я видела, как ему не нравилось учиться, как он смотрел на папу, когда тот ему рассказывал о ценности отмычек и про их размеры. Арсению никогда как будто бы воровская жизнь была не нужна, ему просто это было неинтересно, а я вот в это всё влюбилась. Подслушивала их «уроки», сама пыталась вскрывать замки, находить информацию, прятать инструменты, бегала в лес стрелять по бутылкам. Кстати, я стреляю в разы лучше Арсения, он у нас же по холодному оружию больше. И вот, когда родителей не стало, а мы думали, чем заниматься кроме того, как бумажки подписывать у нотариуса, будучи ассистентами, он обмолвился, что хочет попробовать украсть дорогой раритетный магнитофон. Я тут же вызвалась и началось: «Ты хоть знаешь, что на одной из краж нашего отца убили?! Ты вообще представляешь насколько это опасно, особенно для девушки?» и так далее, и тому подобное. Короче, я напросилась сама в его команду с условием, что я сама несу за себя ответственность.       — По нему же видно, что он с тобой носится, как курица с яйцом, — усмехнулся Матвиенко, сворачивая налево.       — В точку, поэтому даже условия не выполняются, но он принял меня такой, какая я есть. Потом говорил, что лучше уж с братом плечом к плечу, чем с незнакомцами, которые могут в любой момент предать.       — Очередная графская мудрость… Кстати, а что ты так неожиданно про родителей вспомнила?       — Да просто так, забей. Лучше скажи, что за покупатель?       — Нормальный. Уверена, что не хочешь поделиться? А то мало ли тебе там больно или скучаешь по ним сильнее, чем обычно. Я бы мог…       — Я сказала всё нормально, успокойся, — наградив Серёжу злобным и раздражённым взглядом, девушка отвернулась к окну в этот раз уже до конца поездки.       Серёжа знал и давно уже понял, что она от брата мало чем отличается, хоть и постоянно говорит, что они ни капли не похожи. Скорее, как две капли воды. Теперь он смотрел на дорогу и иногда украдкой поглядывал на задумчивую девушку, у которой тоже было непонятно что в голове. На самом деле, они с Арсением пару раз обсуждали, что он чувствует по поводу такой потери, всё-таки ему было всего двадцать лет и мир слишком резко рухнул. Парень уверял его, что всё в порядке и на удивление самого Арсения, он ничего не чувствует. Только вот спустя те самые два месяца, он сильно изменился. Стал в разы молчаливее, более закрытым, и никто не знал как он справлялся с этим состоянием утраты. Самое обидное было, лично для Серёжи, так это отношение брата к Есении. Почти никогда не говоря ей, что он уходит, куда, а главное, когда вернётся и вернётся ли в принципе, он словно не обращал на неё никакого внимания первое время. Всякое игнорирование с его стороны воспринималось девушкой очень болезненно. До смерти родителей они практически не общались и после мало что изменилось. Ей иногда казалось, что он спит всё время и не замечает ничего вокруг себя, в том числе и её. В то время, когда девочке нужно было воспитание, забота, поддержка, он постоянно уходил и не подпускал её близко. Да, он оберегал её от хулиганов, от плохих компаний, которые та как-то умудрялась находить, покупал вещи, и в целом следил за её потребностями, но вот психологически его никогда не было рядом. В какой-то момент Есения поняла, что он, банально, не хочет её подпускать к себе слишком близко, и сама перестала выпрашивать внимание, тем самым, походя на брата. С долгим течением времени они немного сблизились, осознавая, что из родных у них никого больше и нет, но это сближение иногда казалось искусственным.       Мысли водителя и пассажира прекратили метаться из стороны в сторону и появилась пустота, как только они остановились у стройки. Оба посмотрели на высокое недостроенное здание из кирпича и переглянулись.       — Я всё ещё надеюсь, что Арс тебе продажу картин не зря доверяет.       — Я тоже, — выходя из машины, он тихо добавил, — Но иногда и лучшие снайперы могут промахнуться.       — Что? — надевая солнечный очки и достав пистолет, услышала бубнёж девушка и решила уточнить.       — Ничего. Пойдём.       Они взяли картину с заднего сиденья и вошли вовнутрь недостроенного дома. Шуршание шагов о бетон, раздавалось эхом по всему этажу, а свет был направлен на строительный бардак. Видно, что никаких строительных работ давно уже не было, но мешки с цементом, гора кирпичей и брошенные на пол инструменты не внушали в эту теорию доверия. Есения шла первая, прислушиваясь к любому шороху и присматриваясь ко всевозможным движениям, а парень нёс картину, крепко держа её в руках и тоже смотря по сторонам.       — Куда нам вообще?       — Середина третьего этажа. Там должна будет находиться специальная подставка под картину.       — Пойдём тогда выше.       На стенах были граффити, под ногами не очень ровная бетонная лестница, но в целом было спокойно. Наконец они поднялись на третий этаж и, действительно, в середине стоял белый мольберт, размер которого подгонялся под размеры картины. Серёжа вставил её аккуратно между двумя деревянными досками и отошёл в сторону. Есения недоверчиво посмотрела сначала на него, затем на картину, потом снова на Серёжу и вокруг себя, следом нервно убрав пистолет в кобуру.       — И всё?!       — Ну, да. Это такой покупатель. Третью картину он таким образом берёт, — разворачиваясь и подталкивая девушку за локоть, начал объяснение Матвиенко, — Каждый раз он назначает новое место, там стоит то ли мольберт, то подставка, то ли в рамку просит вставить полотно, но суть и концепция одна — я его не вижу и не знаю.       — А если он мент?       — Да и что? Даже если он меня видел, а я думаю видел и контролировал, чтобы я ничего такого не сделал, то не вижу смысла переживать по этому поводу. Мы просто уйдем и всё… Вот, пожалуйста, мне пришла СМСка.       Достав телефон, он тут же повернул его экраном к девушке и та увидела там сумму поступившую на счет Серёже за картину. Он всегда получал деньги, но распределял между всеми поровну.       — Тебя не напрягает это? Вы не виделись ни разу.       — Это частая практика на чёрном рынке. Так что всё нормально.       Серёжа со спокойным сердцем, а Есения с непониманием на лице вышли на улицу и остановились. Перед ними росла высокая зелёная трава, которую перебирал между собой ветер, создавая приятный шелест. Несмотря на приближающийся сентябрь, деревья и остальная другая растительность были по-прежнему зелёными. Разве что лишь края подсохли, но это возможно и от солнца.       — Слушай, Сень, — он положил карманы в руки и повернулся к девушке.       — Чего?       Парню не то, чтобы нравилась девушка, больше всего он получал кайф от разницы в росте — она была минимальной. Их разделяли буквально два-три сантиметра, поэтому они общались на одном уровне. Есения осторожно застёгивала кобуру с пистолетом на ремне и расправляла складки на чёрной кожаной куртке, но всё же внимательно слушала, что тот скажет.       — Может… Раз всё так удачно вышло, может мы могли… нет, я не настаиваю, не подумай, просто.       — Серый, бля-ять, — безысходно простонала девушка, — Не тяни кота за яйца, говори как есть уже, а?       — Ладно, просто я знаю, что ты в штыки это воспримешь.       — Боишься моей реакции? — усмехнулась девушка, заправив волосы за ухо, и поправила свои солнечные очки.       — Не хочешь со мной сходить куда-нибудь?       Оба чуть ли не задержали дыхание: Матвиенко от волнения, а Попова от неожиданности. Она чуть спустила очки на переносице и посмотрела на парня исподлобья.       — Чего?       — Ты не подумай, это просто, считай, типа делового ужина. Ну, точнее не ужина, а полдника какого-нибудь, но всё же, — неловко усмехнулся Серёжа, потирая руки и очевидно нервничая.       — Спасибо за предложение, конечно, но мне нужно в сервис потом заехать, мотоцикл забрать, так что чем быстрее до дома доберёмся — тем лучше, — быстрым шагом удаляясь от растерявшегося парня и поморщившись от солнца, сказала Есения.       — Да, ничего страшного, — прошептал себе под нос Серёжа, пиная камень, — Всего лишь-то третий раз отказала. В другой раз значит.       Они вдвоем сели в машину и тронулись с места, немного смущённые диалогом, и даже Есения, которой обычно всë равно, вовсю старалась занять мысли.       Арсений стоял на улице у самого входа и прыгал на месте, потому что замёрз. Натянув рукава кардигана на руки, он ходил и пел песни, считал до десяти, вспоминал английские слова, что только не делал лишь бы не замерзнуть. В машину он решил не садиться, а в отделение возвращаться желания не было. Вдруг в дверном проеме, почти отлетая от двери, появляется высокий силуэт. Арсений прищурился и тут же глубоко выдохнул, надеясь всем сердцем, что следователь Шастун идёт не в его сторону. Жаль, молитвы были напрасны, и парень двигался целенаправленно к Арсению.       — Следователь по особо важным делам, Шастун Антон Андреевич, — сухо представился парень, надевая солнечные очки и делая вид, что они нисколько не знакомы, — Мне необходимо будет посмотреть записи в вашем доме, поэтому…       — А где Макаров?       — Сотрудник Макаров занят составлением заявления, так как к нему пришла потерпевшая, назначили на этот пост меня. Просто покажите дорогу, а я на своей машине проеду за вашей.       — А если я против, чтобы конкретно вы ехали ко мне домой? — сложив руки на груди, но уже не чувствуя дрожи в теле от холода, спросил Арсений.       — Тогда ваши действия будут истрактованы, как помеха следствию, а это уже статья. Вам это надо? — устало вздохнул Антон.       Арсений смотрел на него и раздражался из-за его самоуверенности и некого пофигизма каждую минуту их диалога, прекрасно зная, что его разозлить, как спичку поджечь. Справедливости ради, и у Антона чесались руки ударить парня напротив, но до этого был не очень приятный диалог со Стасом, поэтому он выбрал тактику отношений «сотрудник полиции — подозреваемый», не имея никакой общей предыстории.       — Ну, молчание — знак согласия, так что, сомневаюсь. Да и мне, знаете, не хочется лишний раз заявление на себя же писать.       — А что, часто пишут? — усмехнулся Арсений, смотря в сторону.       Как же Антона злила эта постоянная усмешка на лице парня, но он прикрыл глаза, снял очки и устало вздохнул, стараясь не избить его, хотя бы, на крыльце отделения.       — Значит так. Вы в машину, а я за вами. Приезжаем, вы быстро показываете записи, и я, со спокойной душой и непоколебимым душевным равновесием, забываю вас, как страшный сон.       — Согласен, — Арсений тут же развернулся, достав ключи от машины и сняв её с сигнализации.       Антон сам себе кивнул и тоже пошёл к своей служебной машине.       До этого в кабинете ему пришлось выслушать целую лекцию от Стаса, что он некомпетентен, что он ставит личное выше своего долга, что это его обязанность, что он распустился, пока все ему шли на уступки. Началось это всё абсолютно случайно, потому что Шастун не вовремя зашёл в кабинет и тут же услышал фразу: «Вон, Шастун тогда пусть едет. Ему всё равно заняться нечем», а напротив стоял Макар. Конечно же, как он узнал о том, что на него уже взвесили, то тут же поднялся скандал из серии: «Стас, ты же знаешь мои с ним отношения. Почему еду я, а не Макар? Какая мне разница, что к нему пришли с телефонным мошенничеством?» и так далее. Итог всего этого был один, что он немного на взводе сейчас поедет домой к человеку, который в его компании тоже на взводе, а всё это из-за Стаса.       Из-за поворота выехала машина и подала сигнал за ней ехать. Антон выкрутил руль и поехал за чёрным ауди. Он почему-то думал, что Арсений ездит на каком-нибудь джипе или другой большой и дорогой машине, но нет. Перед ним была относительно недорогая и недешёвая заграничная модель, но тут вопрос как он на ней ездил.       На светофоре, например, парень неожиданно перестроился, а Антон, очевидно, не успел это сделать и теперь ему придется нарушать правило. Он проматерился себе под нос и при повороте, подрезал его, позволяя себе искренне рассмеяться, пока тот плёлся где-то сзади и бибикал ему вслед. Наконец, они выехали за город, и Арсений показал дорогу к коттеджному посёлку, а за ним и машина полиции. Конечно все повылезали из окон смотреть что случилось, при чём тут Попов, неужели и его сына задерживают и так далее. Мысленно Арсений поблагодарил парня за то, что он едет хотя бы без мигалок и звукового сопровождения, но услышал сзади себя, как говорят через рупор: «Арсений Сергеевич, вы заебали по улицам мельтешить» и закатил глаза, но всё же усмехнулся такой выходке.       В конце концов, машины остановились, Арсений махнул рукой и охранник открыл ворота, чтобы они въехали на территорию дома. Перед Антоном открывался удивительный вид, который он себе так примерно и представлял. Большой двухэтажный дом из чёрного дерева, светлые рамы окон, хотя он всё-таки думал, что у него, наверняка, должны быть стеклянные панорамные окна до пола. Ухоженный участок с большим количеством зелени, но без грядок, как он привык. Только вот потом он вспомнил, что парень тут живёт, а не на дачу в свободное от работы время гоняет, поэтому вопрос отпал.       — Нам к охраннику, а он с другой стороны дома, — вставая напротив машины Антона и кладя руки в карманы, крикнул Арсений, когда тот хлопнул дверью.       — Записи у охранника хранятся?       — Удивительная логика, Антон Андреевич. Не удивлен, что вы пошли именно в следователи с такими-то навыками, — съязвил Арсений, проходя чуть вперед.       — Зря вы злорадствуете. Это может вылиться в то, что охранник лицо заинтересованное, а записи подставные.       — Откуда мне знать, что вы именно сегодня их приедете проверять? Не думаете, что мне следовало бы, не знаю, попросить вас приехать позже, или сказать, что у меня дома бардак, поэтому не надо ко мне ехать именно сегодня, чтобы я успел подготовиться?       — Ну, вдруг вы умнее, чем кажитесь на первый взгляд, — усмехнулся Антон, на что Арсений закатил глаза, и дальше они шли уже молча.       Обойдя дом вокруг и дойдя до поста охраны, они вдвоём удивились развернувшейся перед ними картине. Охранник мало того, что спал на рабочем месте, так ещё и на столе стояла бутылка водки. Антон глянул на рядом стоящего хозяина дома и снял очки, продолжая почти незаметно улыбаться. Арсений же подошел к не очень обязательному работнику и толкнул того в плечо, от чего мужчина дёрнулся, собираясь ругаться на незваного гостя, но тут же поумерил пыл сначала увидев Арсения Сергеевича, а затем и человека в форме полицейского.       — Доброе утро, Анатолий, — со смешком в голосе, произнёс Попов, отходя от него чуть в сторону.       — Здрас-сьте, — отдельно протянул звук «с», как будто он был гласным, Анатолий, а затем посмотрел на следователя.       — Следователь по особо важным делам, Шастун Антон Андреевич, — показывая удостоверение, представился Антон, подходя к охраннику, — Вы камеры просматриваете?       — Д-да. Вот слежу за порядком, чтоб никакая шваль не пролезла! — стукнул по столу мужчина, отчего парни даже немного дёрнулись.       — Это хорошо, но мне бы посмотреть за хозяевами.       — Таки вот они. Собственной персоной, Арсень Сергеич, скажи.       Арсений усмехнулся и кивнул мужчине, мол, он всё правильно делает, что злит следователя, потому что смотреть на взрывающегося Шастуна одно удовольствие.       — Знаком. Вы мне лучше покажите записи в ночь с тридцатого на тридцать первое августа этого года.       — А Арсень Сергеич знает? — закрывая мониторы с камерами локтем, нахмурился мужчина, смотря на прислонившегося к стенке хозяина дома.       — Знает-знает, показывайте, Анатолий, — подмигнул Арсений.       Пока мужчина пытался найти нужную запись, Шастун весь изнервничался и сам сел за монитор, чтобы найти необходимое. Наконец, он увидел, как Арсений сидел дома, потом мимо него ходила сестра.       — Это ваша девушка? — остановил запись Антон, указав на Есению.       — Нет, моя сестра. Не похожи?       — Прошу прощения, — продолжая просмотр, пробубнил Шастун, — А этот парень ваш..?       — Мой друг. Иногда в гости заходит. Вы вроде время убийства должны смотреть? — скрестив руки на груди, недовольно спросил Арсений, не желая погружать следователя в свою жизнь.       Он перемотал на время преступления и увидел снова Арсения, а затем уже другую девушку. Вот теперь было понятно, что точно не сестра и не домработница какая-нибудь. Когда действия на диване стали значительно быстрее развиваться, Арсений ожидал от того, что он покраснеет или ещё чего-нибудь, но Антон, по правде говоря, уже столько насмотрелся за свою работу, что просто перемотал, зная чем всё закончится. На пяти утра он остановил перемотку записи, собираясь уже уйти, но увидел тёмный силуэт в конце коридора, на одной из камер. Арсений ходил ночью, но точно не в состоянии лунатизма, а в неком разбитом и шальном, как будто на тот момент произошло что-то серьёзное.       — Вы вроде посмотрели время убийства, — холодно констатировал факт парень, желая, чтобы тот ушёл наконец-то.       — Да, но… Откуда мне знать, что вы не пошли, например, картину украсть? — смотря на Попова, спросил Антон в состоянии просто утолить любопытство.       — У меня уже давно бессонница и я очень плохо сплю, поэтому по ночам очень часто хожу, чтобы, скажем так, скоротать время.       — И давно?       — Уже семь лет, — ещё серьёзнее, тихо ответил Арсений, пытаясь внушить одной фразой чувство вины следователю.       Антон опешил и повременил со своим любопытством. Понимая, что смерть отца настолько не прошла бесследно, парень посмотрел снова на монитор и действительно почувствовал ноющее чувство вины в области солнечного сплетения. Хотя казалось бы, ему-то за что испытывать чувство вины? За отца и его прошлое? Ему бы со своим разобраться и за свои грехи нести ответственность, а не за ошибки своего отца, но этот Арсений снова и снова, из раза в раз, пытается в нём вызвать бурю отрицательных эмоций. Впервые за несколько часов их знакомства, Антону стало его искренне жаль. Хотелось бы решить проблему возникшую ещё не между ними, а в поколении «до», как в детском саду. Просто подойти сказать: «Ну, на меня-то ты чего злишься?». К сожалению, с течением времени мы теряем эту детскую искренность и наивность, поэтому следователь сказал тихое: «Понял» и встал из-за стола.       Охранник уже растекался во всю по стене и спал стоя как мог, но Арсению пришлось разбудить его, чтобы, во-первых, он начал их охранять вообще-то, а, во-вторых, чтобы оповестить, что они вдвоём уходят. Парни молча и довольно напряжённо прошли до ворот и остановились.       — Спасибо за помощь следствию. Если возникнут вопросы — вам позвонят, — отчеканил заученную фразу Шастун.       — Да, пожалуйста. Охранник вам ворота откроет, чтобы смогли выехать. Всего доброго, — Арсений закрыл перед ним калитку и скрылся из поля зрения парня.       Стоя по-прежнему у ворот, Антон глубоко вздохнул, посчитал до пяти и достал сигарету. Надев очки, он провёл большим пальцем по колёсику от зажигалки, поднёс сигарету к огню и выдохнул дым изо рта. Слишком много мыслей последнее время, но работа не позволяет в них утонуть. Как например сейчас, когда у него зазвонил телефон.       — Да?       — Шаст, возвращайся в отделение, тут про твою Наталью, — шурша бумагами на фоне, сказал Игорь.       — Чего? Какую Наталью?       — Кормаленко. Жена… Владислава Кормаленко.       — Что с ней? — выкинув сигарету и махнув в камеру охраннику рукой, нервно спросил следователь.       — Да там это… Короче на адрес выезжай к ним. Бытовуха. Он её ножом заколол. Дело Лавлинского потом, ты сейчас труп оформи, бумаги все, ну, понял, думаю… Шаст?       — Понял. Там уже на месте кто-то есть? — сдерживая любой нахлынувший поток эмоций, автоматически спросил Антон, остановившись у открытой двери машины.       — Пока нет. Соседи быстро позвонили, поэтому вы туда с Димкой одновременно едете. Всë, давай.       Нервно постукивая телефоном по бедру, он почти буквально чувствовал как мысли роем жужжат и передвигаются с места на место, ударяясь о черепную коробку, тем самым вызывая головную боль. Постепенно накрывающее чувство потерянности и непонимания, как такое могло случиться, сменилось злостью, от которой он сильно хлопнул дверью машины и пнул пару раз колесо. Тяжело дыша от сильных пинков, стресса, переживаний и настоящей горючей злости, он прикрыл глаза и уткнулся лбом в сгиб руки, стараясь успокоиться. «Ты же знал, Антон, знал, что её не спасти. Зачем пытался? В доблестного полицейского решил поиграть, как тебе все и говорят? Если этот Славик ебучий узнал о заявлении от кого-нибудь, я его на месте преступления лично там придушу. Блять, я же видел нож тогда, обратил на него внимания, чуйка ебаная ведь кричала буквально: «Антон, она в опасности!». Не-ет, блять, я должен тысячу бумаг собрать, чтобы доказать это. Мы ведь в ебучей бюрократии живём. Как там все любят говорить? Нет тела — нет дела. Бля-я и этот уебан так говорил. А я ведь ему тогда…»       — Э, товарищ следователь? — послышался откуда-то хриплый мужской голос, — У вас всё нормально?       Антон посмотрел на источник звука чуть прищурившись, увидел пьяного охранника, подумал, что тот наверняка тоже напился и зарезал свою жену. Поэтому он ничего не ответил, а молча сел в машину, перед этим почувствовав такое омерзение, которое он ощущает всегда при встрече с убийцами, маньяками, насильниками и другими отбросами общества. Благо раньше встречался он с ними редко.       За всей этой сценой наблюдал Арсений из окна на втором этаже. Сначала он меланхолично сидел и следил за парнем сугубо со стороны безопасности, ожидая когда тот уедет, чтобы никого не было из сотрудников госорганов в радиусе пары километров. Пока тот разговаривал по телефону, Арсений увидел весь спектр эмоций на лице следователя и даже заинтересовался, что такого там может быть. Как только он громко хлопнул дверью машины, а затем и вовсе стал пинать колесо, то юноша чуть даже выпрямился и наклонил голову в сторону всё больше и больше любопытствуя, что это за персонаж такой «следователь по особо важным делам, Антон Шастун». Он его отчетливо помнил зашуганным, несуразным каким-то, неприспособленным к работе в полиции и в органах, в принципе, светлый взгляд полный какой-то наивной радости и надежды на светлое будущее. Именно в детстве, да и в подростковом возрасте, у Арсения сложилось о нём мнение, как о человеке, который увидит, что пошёл дождь, скажет: «Зато грибов в лесу много будет, да и столько огородов польёт, это же хорошо!». Теперь у него в голове буквально рушился такой образ, наблюдая и за картиной, которая разворачивалась перед ним, и за манерой речи, и за жестами, внешностью и взглядом. Попов не мог сказать, что раньше он был солнечным, а теперь пустой и безжизненный, нет. Скорее он бы описал их как разочаровавшиеся в жизни и мёртвые внутри глаза. Пустота во взгляде только у тех, кто либо много пережил, либо не сильно задумывается, а умственные способности (а точнее их отсутствие) отражаются в глазах. У Антона же была настоящая бездна, которая когда-то была наполнена смыслом, а теперь всё мертво. Арсений не запомнил цвет, но надолго запомнил первое впечатление о нём и его личную бездну в зрачках.       Проводив взглядом быстро удаляющуюся вдаль машину, парень ударился головой о боковую стену подоконника и прикрыл глаза. Так ему удалось просидеть недолго, потому что спустя пару минут приехала другая машина с Серëжей и Есения на своëм любимом чёрном мотоцикле, который всë это время был на ремонте в сервисе. Вспоминая отделение полиции и глядя на то, как эти двое мило шли и общались, ему в голову пришла, как ему показалось, гениальная идея на миллион, возможно даже и, долларов. Быстро взяв ноутбук, он стал проверять свою теорию и готовиться её презентовать людям на первом этаже.       — Судя по обуви, Арс уже дома, — констатировала факт девушка, снимая куртку и кладя чëрный шлем на обувницу у двери.       — И мы оба знаем, что он не спустится, пока сам не захочет, — усмехнулся Серёжа, снимая кроссовки.       Они вдвоём прошли в гостиную и сели на диван только в противоположные углы. Есения сразу пустилась в просмотр детективного сериала, а Матвиенко думал как начать с ней диалог, но засмотрелся. Девушка сидела поджав под себя ногу, в тёмных джинсах с кобурой на поясе, в чёрной облегающей майке и с невозможно красивым в своей беспорядочности пучком на голове. Почувствовав на себе такой пристальный взгляд, она поставила на паузу сериал, сняла один беспроводной наушник и вопросительно посмотрела на «соседа\коллегу\знакомого».       — Ты…       — Я что? — сняв уже второй наушник, со вздохом спросила Есения слабо усмехнувшись.       — Просто хотел сказать, что ты очень красивая.       Оба тут же замолчали, а у Есении даже рука чуть ослабла, и телефон чуть не выпал. Ей, безусловно, очень часто говорили комплименты, в том числе, и на счёт внешности, да, родители их и в этом не обделили, но слышала она это всегда только от мужчин кавказской наружности или от тупых и дерзких качков. Время от времени, ей нравилось с ними флиртовать, играться как кошка с мышкой, и всячески провоцировать из серии ответов: «Да, я знаю», «Прям понравилась? А чем ещё?», «Знаю, у меня зеркало есть для этого» и так далее. Сейчас в голове не было никаких таких вариантов ответа, потому что Серёжа первый, кто сделал это искренне. Да, он немного даже смутился, мило и неловко усмехнулся как бы говоря: «Это всё глупость, не обращай внимания, ляпнул не подумав», поэтому девушка не знала, как на это реагировать. В итоге она выбрала возможно не самую удачную тактику — игнорирование.       — Кхм. Слушай, Серый, а ты кстати живёшь где-нибудь или к нам переехал с концами?       — Вообще у меня есть квартира в центре, но Арсений, в своё время, очень часто просил задержаться на ночь, чтобы я мог поработать подольше, и в какой-то момент подумал, что мне нет смысла ездить туда-сюда, да и он разрешил поселиться. Ты… ты против? А то он вроде тебя так в итоге и не спросил.       — Нет-нет, живи, втроём веселее, так сказать.       Оба неловко усмехнулись и даже Есения на короткий промежуток времени чуть-чуть растаяла. Жаль идиллию нарушил звук шагов и спускающийся по лестнице топот. Арсений чуть ли не забежал в гостиную с ноутбуком, но уловил странную атмосферу в воздухе, а точнее напряженную.       — Привет. Как прошло? — тут же начал Серёжа.       — Нормально. А у вас как?       — Аналогично. Деньги прислали.       — Круто, а у вас двоих всё нормально? — садясь за обеденный стол и развернув стул в сторону к сидящем на диване, осторожно поинтересовался Попов.       — Арс, чë ты пристал. Говори, что там. Ты же не просто так с ноутбуком вприпрыжку спустился, — недовольно произнесла девушка, выпрямляясь и убирая телефон.       — Ладно. У меня есть идея на миллион долларов, а точнее полтора, — он откашлялся и показал экран ноутбука, — Это редчайшая миниатюра Петра Первого в инкрустированной бриллиантами рамке, похожа на брошь. Стоит, внимание, миллион триста тысяч долларов. Приедет через год из Нью-Йорка. Уже появилось расписание и место проведения аукциона. Всё идеально, но есть одна загвоздка: схемы здания, где будет проводиться аукцион, хранятся в архиве полиции в отдельном отделе для вышестоящих сотрудников. Без схемы, думаю, мы все понимаем, что даже пытаться не стоит, поэтому мой план по тому, чтобы убить трёх зайцев. Первый заяц умрёт, когда я устроюсь в полицию под прикрытием для того, чтобы стащить планы, — Есения и Серёжа удивились и переглянулись, но продолжили слушать уже более увлечённо, — Второй умрёт, если я устроюсь в полицию и с меня автоматически спадает подозрение в убийстве и третье, самое крутое, окончательно спадёт подозрение на счёт кражи картины. Посудите логически, я — юрист, я имею право податься в полицию. Для такого внедрения нам нужен год, но эта маленькая побрякушка такого стоит. Что думаете?