В погоне за собственной тенью

«В своем несчастье одному я рад, Что ты — мой грех и ты — мой вечный ад.»

      У Антона Новый год протекал в разы спокойнее, и он просто стоял на балконе второго этажа, выкуривая сигарету. Разные идеи насчёт их дела всё так же крутились сильным вихрем в голове. Он всё время прокручивал сценарии в голове, как шахматную партию. В далёком детстве маленький Антон как-то спросил у папы во время игры в шахматы: «Почему полицейские во всех фильмах играют в шахматы?», на что отец ему ответил: «Много общего с работой находят и питают мозг логическими задачками, твой ход». Долгое время ему не давала покоя эта фраза, потому что он не понимал её значения. При чём тут полицейские и шахматы, ходы, фигуры и игра на логику? Сейчас, когда сам столкнулся с настоящими убийствами, потерями и преступлениями, то наконец-то понял значение. Во время игры в шахматы игрок думает, как расставить фигуры так, чтобы получить результат — поставить мат сопернику. Каждый свой ход шахматисты вынуждены продумывать на несколько шагов вперёд, чтобы предусмотреть будущее, потому что напротив него сидит такой же человек в точности с такой же целью. Вопрос в том, кто лучше играет.       Сейчас же фигурами были живые люди, у которых не «съедали коня», а их по-настоящему убивали. В данный момент, стоя на балконе, Антон думал, каким же будет следующий ход соперника, и куда он может поставить фигуру. Очень не хотелось, чтобы были очередные жертвы, потому что дело и без того запутанное, а тут ещё и наслоение мёртвых. Иногда, по бессонным вечерам особенно, следователь вспоминал взгляд Виктории, у которой умер отчим, заплаканные глаза жены Мережковского и его сына, который всё равно держался, как мог. Несмотря на это, своим неудачным началом карьеры он считает дело Наташи, которой не успел помочь. Сейчас тоже хотелось всех спасти, но задача усложняется, когда не знаешь кого конкретно.       С первого этажа послышалось мамино «Анто-он!», и ему пришлось потушить сигарету с улыбкой на лице. Летом, когда Антон приезжал к ним на дачу, он частенько загуливался до такой степени, что мама начинала его звать и искать по всей улице. Подобный крик, доносившийся с первого этажа, вернул его на несколько лет назад. Отметили Новый год спокойно, по-семейному, даже не ругались с отцом, но старались меньше взаимодействовать, перебрасываясь парами фраз. В целом встреча праздника прошла спокойно, а куранты не так, конечно, радовали, как в детстве, но всё равно, хотелось выдохнуть и начать с чистого листа. Поднимая бокал с шампанским, пока мама, как заведëнная, отсчитывала до двенадцати, Антон, улыбаясь, смотрел на неё до момента, когда экран телефона не загорелся. Он прочитал: «С новым годом!)» от Арсения и усмехнулся, решив, что ответит чуть позже.       «Может, и правда удастся этот год провести чуть лучше?»       Отдохнуть удалось недолго, и из девяти выходных дней напарники смогли насладиться спокойствием только пять, потому что каждому позвонил Стас и вызвал в отделение из-за убийства. Антон сказал, что сильно опоздает, поэтому ко времени сможет только Арсений, он там всё один увидит и запишет, потом на словах ему передаст. На том и порешили, а Попов нехотя собирался на место преступления.       Когда Антон прощался со всеми, отец всё понимал, потому что с таким сталкивался и не один раз на протяжении жизни, что в праздники криминальный мир не отдыхает, а мама всё приговаривала ходила: «Как же так? Не был ничего у нас совсем!» Снова в поезд, снова в отделение, в этот уже как будто бы забытый за пять дней мир мрака и ужаса, так ещё и непоняток с напарником. За эти пять дней Антон о нём действительно не думал особо, только моментами возникал в голове: «А вот Арсений бы… А вот у Арсения…». Особого желания не было, конечно, возвращаться, но работа на то и работа.       Человек, находившийся в Москве и, по совместительству, проклинавший этот факт, ехал сейчас ночью на место преступления. Ему бы очень хотелось тоже уехать куда-нибудь и сказать: «Пусть там кто-то другой разгребает, а я в поезде поторчу пока что», но он в целом не очень был ездок, поэтому за это и поплатился.       Убийство произошло в обычной, непримечательной многоэтажке. Паркуя машину, парень ничего интересного и не ожидал увидеть, кроме очередного висевшего на верёвке трупа.       Перед выездом он в очередной раз успел поругаться с Есенией на тему своего же безрассудства. С одной стороны, Арсений понимал, что это у неё так забота проявляется, а с другой, он и сам боялся за свою жизнь всё больше и больше, а сестра не делала легче.       После непродолжительного отпуска, Попов всё же был рад встретиться с Димой, который и показал ему действительно повешенного человека. Мужчина лет сорока, абсолютно не знакомый Арсению, но он обратил внимание на завязанный на туфле убитого подарочный бант. Чуть отклонившись корпусом от разглядывания ботинка, Попов задумался и прошептал: «Вот сука».       — Что там? — поинтересовался Позов, выглядывая из-за плеча помощника следователя.       — Подарки сами себя не оставят, — распрямляясь окончательно во весь рост, повторил слова Бориса парень, — Когда его нашли?       — Нашли сегодня, а убили примерно числа первого-второго. Точнее скажу после экспертизы. Соседи, понятно дело, ничего не слышали из-за салютов, вот и говорят, что никаких шумов не заметили. Люди напротив быстро среагировали и удивились почему мужик не выходит уже пятый день из квартиры. Они здоровались каждое утро, а тут нет. Короче, дверь оказалась открыта, а тут он висит.       — Ты мою работу забираешь, и уже понятых опросил? — усмехнулся парень, осматривая комнату и записывая всë, что видит.       — Не-е, я с мёртвыми общаюсь и с уликами, по большей части, — хмыкнул мужчина, опираясь на стенку, — Пришли соседи и давай в уши заливать. Так что понятые и свидетели просто подарок, только иди и болтай.       — Да-а, спасибо, — подходя к судмедэксперту, протянул Арсений, — Документы хоть есть у него?       — Да, держи, — он протянул ему паспорт и военный билет в пакете для улик.       Арсений осторожно достал документы и принялся их читать. Сначала он вчитывался в данные просто, чтобы запомнить или погрузиться в личность, но чуть нахмурился, не понимая откуда ему фамилия и имя кажутся знакомыми. Сидя на коленках на ковре и рассматривая на полу паспорт, он посмотрел в сторону и задумался, перебирая в памяти имена и фамилии.       — Ты чего? — заглядывая тому через плечо, уточнил Дима.       — Пытаюсь вспомнить откуда знаю Андреева Петра Игоревича… Я же в каком-то деле его видел. Кто он по профессии? — он осмотрелся в квартире, но решил глянуть военный билет, — Оперативник в прошлом.       Тут его прострелило осознанием, отчего он медленно положил документы в пакет и глянул всë так же снизу вверх на труп. Вспомнил, где его встречал. Вставая с пола, он медленно подошёл к убитому для того, чтобы его рассмотреть внимательнее.       — Арс? — с непониманием и опаской, позвал Позов, — Что там?       — Я вспомнил, откуда его знаю, — прошептал тот и отвернулся, подходя к мужчине.       — Чего?       — Говорю, вспомнил, откуда его знаю, — мрачно отозвался парень, проходя по квартире в другие комнаты в поисках зацепок, хотя они ему были уже не особо-то и нужны.       — Ну и откуда? — не поспевая за Поповым, спросил Дима, не так виртуозно обходя сотрудников полиции и лаборатории.       — Да, он в деле моего отца фигурировал, — буднично ответил помощник следователя.       — Ч-чего? — тормозя того за локоть, спросил с одышкой от бега по квартире через толпы сотрудников, Позов.       Парень шумно выдохнул и посмотрел в сторону.       «Вот и где Антон, когда он так нужен? Ходил бы и тупых вопросов не задавал, всë бы сразу понял.»       — В деле моего отца было много загадок, пока я лично не прочитал. Там и указано было, что оперативный сотрудник, под предводительством следователя Шастуна Андрея Александровича, выстрелил без команды и надобности в моего отца. Видите ли, испугался и выполнял свою работу. Походу, — он как-то нервно усмехнулся, пожав плечами, — Это он там сейчас и висит.       — О, Господи, — прошептал мужчина, — А я и думаю, чë вас вызвали, он же без квадрата на руке.       — А он по полицейским пошёл. Теперь такое начнется, если мы его не остановим, — устало потирая глаза, на выдохе быстро произнёс парень.       — Погоди, а ты откуда знаешь? И что за подарки? Ты же понял, да? Что это за убийство?       — А, да так, — с лёгкостью ответил парень, снова начиная ходить по комнатам, — Ко мне просто главный подозреваемый в гости наведывался на Новый год.       — Ваш Душитель к тебе домой?!       — Да.       — Антоха в курсе?       — Нет, думаешь надо сказать? — саркастично отозвался Арсений, глянув на судмедэксперта.       — Конечно, надо! Это ведь…       — Поз, я пошутил. Конечно, я ему скажу. Приедет из своего Воронежа, и скажу.       Опросив свидетелей, бегая то к одним то к другим и всë записывая, помощник следователя понял от какой работы его ограждал Антон всë это время, делая это как-то незаметно и виртуозно что ли. Арсению из-за незнания процесса и последовательности действий, пришлось побегать, пару раз обратиться к Диме, позвонить Стасу для уточнения и в целом устать, учитывая, что его вызвали в час ночи на место преступления пятого января. Собрав какую можно информацию, чтобы ему потом не прилетело, что он ничего не делал в отсутствии своего непосредственного «начальства», он наконец-то выдохнул.       Арсений только в пять утра оказался в машине. Безумно хотелось спать, но ещё больше спрятаться куда-нибудь. Тяжёлая, грузная усталость накатила после такой напряжённой работы, да и в целом он понял, что жив пока что только по прихоти некого сообщества. Вообще, в целом, он и его окружение живы по чьей-то прихоти, а это было неприятно осознавать.       Ударившись головой о подголовник в машине, он слушал, как на фоне работала печка, шумел двигатель автомобиля, за окном не было ни снега, ни ветра, ни дождя, а просто стабильная погода в виде минус пятнадцати. Он закрыл глаза, стараясь то ли остановиться самому, то ли остановить сразу всю планету, потому что психика не выдерживала такого напряжения. Тысячу и один раз Арсений прогонял мысли: «Зачем я в это ввязался?..», но отступать было некуда, да и он зашёл слишком далеко, чтобы бросать расследование на полпути.       Сейчас он снова приедет домой, а там в очередной раз разговор с Есенией. В такие моменты Арсений проклинал, что у него есть младшая сестра с характером, но сейчас он бы с удовольствием просто рухнул на кровать. Вспомнив, что у него вообще-то есть пустая целая трёхкомнатная квартира, в которой он может вполне спокойно находиться и в отсутствие Шастуна, стало чуть легче. Да и до неё ближе, чем до дома.       Время было удивительное — на улице темно, никого нет, но и не ночь, при этом и не утро, поэтому город, по большей части, всё ещё спит. Так ещё и январские праздники, поэтому дороги пустые, а из пешеходов только однозначно какие-то сумасшедшие или бездомные. Он сонно смотрел на мигающий светофор и не сразу понял, что горит зелёный, но ему никто и не подавал сигналы сзади. В целом, ему показалось, что если он бросит машину посредине дороги, то помешает только двум-трём водителям, не больше.       Внутри было не умиротворение, а чувство безграничной усталости, которую он никогда не думал, что сможет в себя вместить. Возникли даже мысли, что если он сейчас попадёт в аварию, то смиренно примет и удар, и собственные увечья, если те получит, и собственную смерть.       В таком настроении, Арсений зашёл в квартиру и, кинув ключи от машины к зеркалу, выдохнул, опираясь на стену. Гнетущая тишина, к которой ему по жизни было сложно привыкнуть, а сейчас она ещё более явственно ощущалась из-за пустоты. То ли та была снаружи, то ли внутри.       «Как только тут Антон жил всё время один?.. С ума сойти можно. Кошку бы что ли завёл или собаку. Хотя он в отделении днями и ночами пропадает, какие ему животные. Не только себя убьёт, но и их.»       По привычке он заглянул в холодильник, в котором было почти всегда пусто или какие-то остатки от доставки, помыл руки, повернувшись к раковине сзади него, и замер на месте. Всего за какие-то пару дней, ему посчастливилось поговорить с Душителем, которого они все дружно ищут, увидеть труп убийцы своего отца и выслушать монолог от сестры, что он безответственный. То ли упасть спать, то ли заплакать, но что-то смешанное постепенно вырисовывалось, в виде выхода из такого апатичного состояния. Он подошёл к окну, посмотрел на улицу, а там начался совсем лёгкий снег, тёмное небо и одиноко стоящие фонари, которым оставалось гореть ещё несколько часов до утра, пока не посветлеет.       Бросив взгляд на подоконник, он нашёл пачку сигарет и появился третий выход из его положения. Мысленно попросив прощения у Антона за заимствование сигарет, он сел с пачкой и с телефоном прямо на пол, прислонившись к дверце холодильника. Пол был не холодный, но и не тёплый, в целом, терпимое развлечение. Грязный, правда, может, они редко убирались, но сейчас это волновало меньше всего. Форму и потом постирать можно, и взять другие брюки тоже. Арсений решил так посидеть некоторое время, потупить в потолок и пойти спать, потому что в таком разбитом состоянии он ни на что больше не способен. С лёгким огоньком интереса, он рассматривал скрученный в окрашенную бумагу никотин и думал, как ему удалось бросить подобное в девятнадцать лет. Повезло, что ни мать, ни отец не знали, и он сам справился со своей зависимостью. Знала только Есения, но ничего не сказала. Он тогда курил, сидя на подоконнике в своей комнате, а она вошла без стука, как обычно это делала. Благо удалось отучить. Сестра сначала не очень поняла, что происходит, а затем с интересом и улыбкой глянула на брата. Умолять её не рассказывать родителям, Арсений не стал, потому что «Что это за унижение такое. Ну, курю и что?». На удивление, она лишь грустно усмехнулась, спросила, где что-то лежит, и вышла из комнаты. Вспоминая такие мелкие моменты, он понимал, что, действительно, мало общался с сестрой и недооценивал её всегда. Поэтому сейчас старается нагнать упущенное.       Поджигая сигарету и делая затяжку, он наблюдал за тем, как она на конце краснеет от каждого вдоха, постепенно укорачиваясь. Покрутив её в руках, он один раз кашлянул и решил, что нужно будет поговорить с напарником о вреде курения, потому что уж больно крепкие сигареты, а он только такие и курит по шесть-семь штук в день. В свои двадцать три года.       Он и забыл, зачем люди в целом курят — туман. В его голове это всегда выглядело так, что при вдохе сигаретный дым попадает не в лёгкие, а прямиком в мозг, где всё затуманивает. Всё становится не таким враждебным, не таким раздражающим, а любая ситуация обретает не острые углы, а принимает обтекаемую форму. Состояние хорошее, конечно, но бросил он, потому что понял, что он уже живёт в таком состоянии, не воспринимая ничего: ни хорошего, ни плохого, а всё как в расслабленном тумане. Да и бег он любил, а от сигарет одышка появилась, поэтому и бросил. Периодически возвращался в подобные моменты к старому хобби, но на один раз, без зависимости. Смотря на свою жизнь, Арсений как-то горько усмехнулся, что у него всё без зависимостей. Ни от людей, ни от места, ни от вредных привычек, он ни от чего не зависит, но почему иногда от такой свободы накрывает тоской, было непонятно.       Смотря на пожелтевший потолок, который был таким даже в темноте, Арсений услышал, как ключ поворачивается в замочной скважине, но даже не пошевелился. Навряд ли, если вор какой-нибудь, будет нравоучения читать о вреде курения, а если Антон, то тем более. Может, конечно, пнëт его, чтобы от холодильника отошёл, но пока что он никаких движений не собирался предпринимать кроме поворота головы в сторону двери.       Антон споткнулся о собственные ноги и негромко проматерился, чем вызвал лёгкую улыбку у сидящего. Затем с громким звуком, он положил рюкзак с сумкой на пол и выдохнул. Спустя паузу парень боковым зрением заметил силуэт на кухне и дёрнулся в сторону, хватаясь за пояс брюк, на котором крепился пистолет.       — Могу вытянуть ногу, чтобы легче прострелить было, — тихо усмехнулся Арсений, снова смотря в потолок, — Только давай в другую, а то у меня колено всё ещё побаливает.       — Дурак что ли? Так и реально пулю получить можно, — облегчённо выдохнул Шастун, расслабляясь и закрывая за собой дверь.       Он задумчиво, и чуть нахмурившись, снял куртку, кроссовки и снова заглянул на кухню, не спеша туда заходить. Арсений всё так же сидел, прислонившись к холодильнику, а в руке дымилась сигарета. Слишком много удивительных фактов для шести утра, которые мозг ещё не успевал переварить. Драматичное настроение не хотелось, конечно, развеивать, но понять хотя бы что с напарником надо было, поэтому он включил свет в прихожей. Сидящий поморщился, уже успев привыкнуть к темноте, и обречённо застонал с просьбой выключить.       — Я подумал, может, ранен и решил просто умирать тут сесть, — проходя на кухню и встав напротив, объяснил свой поступок следователь.       На это Арсений лишь пожал плечами и сделал очередную затяжку. За этим внимательно наблюдал Антон, у которого зрение успело адаптироваться к темноте, и он смог разглядеть напарника. Он его таким разбитым видел только по ночам, когда тому снились кошмары, а сейчас он сидел в полицейской форме, значит не только что проснулся и были не кошмары причиной такого состояния.       — Надеюсь ты не против, что я взял одну.       — Не-ет, что ты? Трави себя на здоровье, — оба усмехнулись, а Антон решил сесть рядом, — Я присяду?       — Если скажу «нет», ты разве уйдёшь?       — Да.       — Не надо, садись, — он слабо улыбнулся и подвинулся, чтобы тот тоже смог облокотиться на часть холодильника.       Теперь уже Шастун потянулся к своей пачке сигарет, достал одну, взял у Арсения зажигалку и тоже закурил. Глянув на вентиляцию, что к ним соседи могут сейчас прийти из-за запаха, он плюнул на правила и мысленно извинился перед Стасом. Оба сидели как самые уставшие от жизни люди. Хотя, может быть, и не «как», а действительно такими и являлись. Нарушать тишину никому не хотелось, как и вставать, потому что на полу оказалось почему-то в разы удобнее, чем на стульях.       Свет включать не стали, а так и продолжили сидеть и курить под звук громко тикающих часов.       — Извини, что пришлось без меня к Позу ехать, — только сейчас взглянув на профиль рядом сидящего, тихо извинился Антон.       — Жаль не был. Там такое было.       — Что?       — Человек стрелявший в моего отца, — устало взглянув на напарника, принялся объяснять парень, — Его повесили. Ну, повесил определенный индивид.       — Оперативника? — удивился Шастун, на что Арсений кивнул и снова сделал затяжку, выдыхая дым вверх, — Но… он же никакого отношения не имеет к «Чёрной розе». Что за сбой в системе?       — Боюсь, его вызвал я, — прокряхтел Попов, чуть ближе к себе поджимая колени, потому что уже чуть ли не лежал на полу.       Очевидно, что Шастун не успокоился бы на этом, поэтому парень продолжил рассказ и пояснения.       — Борис Иванович приходил ко мне на Новый год домой. Угадай, чего хотел?       — По логике вещей либо, чтобы ты прекратил расследование, либо, чтобы присоединился к ним, — выдыхая дым под ноги, предположил Антон.       — Второе. Я записал наш разговор. Дать послушать?       — Конечно, — Антон посмотрел сначала на то, как напарник доставал телефон из кармана брюк, а затем и на него самого.       «Какой же ты заëбанный, а тут я ещё со своим этим делом.»       — Хотя, Арс, я…       — Чш-ш, — шикнул парень, передавая тому телефон в руки и сделав запись на всю громкость.       На моменте, где Борис говорит: «Честно, я как узнал, что ты в полицию устроился, был уверен, что план воровской какой-то.» Антон глянул на рядом сидящего, но всë же решил не останавливать, и продолжил внимательно слушать. Многое, о чëм они говорили, было непонятно, что он сейчас будет уточнять у Арсения до момента, когда речь зашла про ошибки полицейских. Борис начал рассказывать и вести своë рассуждение к очень хорошо известной следователю истории, отчего он даже наклонился корпусом вперёд, но услышал, как Арсений остановил поток рассказывания «Если и захочу услышать, то не от тебя, уж точно». Затем последовали какие-то громкие удары, звук разбитого стекла и Арсений забрал телефон, выключив запись.       Переваривая услышанное, Шастун забыл о тлеющей сигарете, а напарник потушил свою о раковину и там на краю так и оставил, снова сев на пол.       — Про какие скульптуры и картины он говорит? И почему, буквально, уверен, что ты вор?       — Ну-у, — протянул Попов, думая какой легенды ему придерживаться, хотя очень и не хотелось сейчас врать и юлить, — Я до двадцати четырёх воровал картины и скульптуры. Потом закончил институт, открыл с сестрой юридическую компанию, а дальше ты знаешь.       — Прелесть какая. Получается, я тебя задержать могу? — усмехнулся Антон.       — Думаю да, но не докажешь, что я причастен. Это было три года назад и не в России.       — Поверь, если захочу, то докажу.       — Вези в участок тогда, товарищ следователь, — выставляя руки вперёд, как для наручников, произнёс Арсений, но Антон пока даже не представлял насколько ему бы следовало это сделать.       — Прекрати паясничать, — опуская тому руки, устало произнёс Шастун, уже не так сильно стесняясь прикосновений, — Ты обратил внимание, что он сказал про морализаторство? Я был прав. Твой отец отказался участвовать в первом убийстве, которое, видимо, ты и читал. Как там фамилия его? Михайлов?       — Михайлов. Вполне похоже на правду.       Снова замолчали. У двоих мозг отказывался работать в активном режиме, но никто вставать и уходить не спешил. На улице всё ещё было темно, как и на кухне, сигареты выкурены, и единственное чего захотелось в таком состоянии и ситуации это водки. Несмотря на то, что они могут догулять ещё три дня, алкогольный трип устраивать не хотелось. Особенно с Арсением, потому что Антон догадывался чем это может закончиться именно с ним. Как раз мысленно возвращаясь к тому, от чего он сбежал, парень немного покраснел и кашлянул, но собеседник этого всего не заметил.       — Как Воронеж?       — Э-э, стоит. Думал будет хуже, но пронесло.       — Это ты про отца или про город?       — Про отца. Город-то классный, а вот он… Он сказал, что расследовал дело твоего отца не потому что тот был интересовавшим его вором, а потому что Сергей мог привести их к организации.       — Он знал про «Чёрную розу» и не дорасследовал дело? — усмехнулся Арсений, смотря на напарника.       — Начальство сказало, что слишком уж тупая идея, поэтому пусть вора просто ловит.       — Тупое начальство, — подвёл итог Попов.       — Тупое начальство, — повторил за ним Шастун.       Спустя некоторое время, какие-то минуты, Антон решил, что ему повезло с напарником с чисто человеческой стороны. В момент, когда Борис предложил рассказать личную историю Антона, когда он мог бы просто узнать о его проблеме, следственной ошибке, и утолить своë любопытство, он не стал. Очевидно, что когда парень сказал, что хочет узнать, но не от Бориса точно, имелся в виду именно первоисточник, а им был напарник. Этот факт немного грел душу, и что он хочет узнать о нём именно от него самого, но при этом и навязчиво не лез с расспросами.       — Спасибо, что… Не стал от Бориса выслушивать мою не совсем приятную историю.       — Я хочу, чтобы ты её сам рассказал, когда сможешь, — с интересом взглянув на собеседника и не ожидая от него, что он первым поднимает такую тему, ответил парень, — Да и тем более, мало ли чего он там понарасскажет.       — Ну да, — хмыкнул Антон, смотря в пол.       Снова замолчали, только один смотрел вниз, другой в потолок. У Арсения даже настроения смущать того не было или как-либо флиртовать, поэтому он просто даже был немножечко рад, что сидит не один. Сам факт того, что что-то тёплое, вроде человека, рядом. А вот у Антона мысли бегали из стороны в сторону, и не зная, что с ними делать уже очень долгое время, он решил их чуть-чуть приоткрыть хоть кому-то.       — Он про Лизу хотел тебе рассказать, — пробубнил парень, подпирая подбородок коленкой и смотря на гарнитур перед собой, — Отец по-прежнему называет это следственной ошибкой, но… Это немного большее, чем просто ошибка.       Собеседник неожиданно почувствовал, как до этого чуть ли не умирал, а сейчас включил режим восприятия новой и важной информации. Не только он постепенно позволял себе открываться парню, но и Антон ему. Несмотря на то, что следователь всем кажется простым, дружелюбным и доверчивым человеком, тем не менее, спроси о нём у всего отделения никто ничего внятно про него не скажет. Антону было сложно возвращаться в прошлое, но всë-таки когда-то это должно было произойти.       — Я уже упоминал её или во сне это было?.. Не помню.       — Да, упоминал. Ты тогда в машине пьяный был, — поддерживающе улыбнулся Арсений, — Я успел понять, что вы были близки.       — Мы были не близки, мы были чуть ли не одним целым, потому что по отдельности слишком тупые, — усмехнулся Антон, погружаясь в приятные воспоминания, — Нам было по двенадцать лет, когда нас отдали в кадетскую школу. Там все были с семи, а меня мама пожалела, и я пять лет в обычной школе отучился. Лизу никто не жалел, бабушка просто все сроки просрочила, поэтому только в двенадцать отдала. Все друг друга знали, понятное дело, вместе пять лет отучились, все какие-то идейные уже были, что ли, и мы два обалдуя. Те-то на вопрос «Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?» отвечали «полицейским», а мы цветком и одинокой звездой в космосе.       Арсений хмыкнул, но перебивать не стал, предполагая, что Антон, скорее всего, хотел быть цветком.       — Сразу как-то сошлись на юморе, наверное. Сидели на последних партах, ничего не делали, смеялись только. Потом вместе попали и в училище, только тогда еë бабушка и мои родители настояли на том, чтобы мы не общались. Видите ли, дурное влияние, — он протянул ногу и запрокинул голову назад, рассказывая, и при этом не переставая, иногда смеяться и улыбаться, — Конечно, нам было плевать на этот запрет. Мы включали актëрство на максимум, типа, всю неделю не разговаривали и на выходных демонстративно перед моими родителями и её бабушкой проходили мимо друг друга. В туалете курили, она через забор нам еду из Мака таскала, чуть не попались. Мы же были не просто в училище, а в интернате. Считай, где учились, там и жили, поэтому ещё и прилетало, что я в женском корпусе часто тусуюсь, а она в мужском. Сдружились ещё потому что Лизу бабушка пихала в полицию, а меня отец, потому что они оба в органах работали. У неё вообще бабушка громовая, старой закалки, она у неё как в клетке была, да и у меня не лучше ситуация, поэтому, как говорили учителя, «бесы в школе и в училище вылезают, а дома залезают». Лет в шестнадцать-семнадцать у меня проблемы с математикой начались, а у неё с литературой. Командная работа была: я ей сочинения писал, она за меня домашку по математике делала. Там потом пацан один появился ещë и… ну, короче, ещё веселее стало.       — У неё или у тебя появился? — хмыкнул Арсений, переживая вместе с парнем его прошлое.       — У меня, — мельком глянув на собеседника, продолжил Антон, не собираясь в это погружаться уж точно, по крайней мере, не сейчас, — Закончили с горем пополам эту кадетку, решили на спор попробовать поступить в один вуз. Я проспорил — поступили. Со второго курса началось деление на гражданское и уголовное право. Она пошла на гражданское, никогда не хотела в этой уголовщине копаться, а я очевидно куда. Всё равно в общаге вместе были. Тут уже не так сильно нам повезло, жили не в одной комнате, но тоже неплохо, разница два этажа всего. Закончили и институт. Я практику на последних курсах в нашем отделении проходил, а она у бабушки, которая на тот момент уже на пенсию вышла, но место внучке оставила.       На этом моменте он замолчал и медленно-медленно угасал, как с эмоциями, так и с настроением. Он снова опустил голову вниз и быстро посмотрел на ожидавшего продолжения собеседника, который уже догадался, что такая солнечная история имеет не очень приятный финал. Казалось бы, такая дружба, как у них, хоть и Арсений верил с трудом в дружбу между мужчиной и женщиной, не должна была в целом иметь финала, но видимо у Антона ситуация сложилась иначе.       — Она проработала в отделении всего месяц. Ей поставили тренировки и тир, всë как полагается, но здание для тренировки в жопе мира находилось. Прав у меня тогда не было, да и сам я до часу ночи в отделении торчал, потому что сваливали всё на молодую кровь. Я тогда что-то у Стаса узнавал по телефону, время было полдвенадцатого. Не услышал, как уведомления от неё приходили, потому что с ним дело обсуждал какое-то. А вот когда прочитал, было уже поздно. Она попросила её встретить с электрички, потому что у неё дорога до дома представляла собой путь через ёбаный лес. Я её просил всегда меня ждать или позвонить своему тупому парню, на тот момент он у неё был, но они поругались и писать ему Лиза не стала, — он глубоко вздохнул, смотря неотрывно перед собой, потому что казалось, что, если посмотрит на того же напарника или просто в сторону, снова закроется и передумает рассказывать, — Её на следующий день в лесу нашли полураздетой. Умерла от потери крови, потому что этот ублюдок ещё и убить решил, а не только изнасиловать. Понятное дело, что я винил себя, но тогда мне важнее всего было его найти. Не спал, заставлял всех в отделении работать, а тогда ещё отец работал, на другом этаже правда и редко появлялся на рабочем месте, но всё же вёл дела. Я к нему бегал, обращался за помощью, все его искали. Удалось найти свидетелей, я по тысячу раз пересматривал камеры с этой станции, видел эту мразь и пытался сопоставить параметры, лишь бы найти. И вот нашли, — он выпрямился, выдохнул и наконец-то посмотрел на Арсения.       Тот тоже помрачнел и полностью разделял чувства парня, никогда бы не подумав, что ему довелось пережить такое. Все знали о его потере родителей, но мало кто знал о потере Антона. За то, что он его попрекал или как-либо издевался, стало ещё более стыдно и неприятно. С извинениями пришлось подождать, потому что это оказалась не вся история.       — Нашли. Понятно дело, я его там чуть не убил, но это не суть важно. Хотя тогда и было иррациональное желание убить, а потом плевать, будь, что будет. Посадят, да и хуй с ним, главное моя совесть будет чиста. Такой настрой сменился, когда этот отморозок узнал отца. Мне не привыкать. Ну, следак и следак, мало ли кого он засадил, его все из криминального мира ненавидели… Он всё чего-то выкрикивал ему постоянно, я из этих криков кое-что записал и пошёл в архив. Оказалось, отец его отпустил. Этот уёбок уже был в отделении, сидел за решёткой, ждал своего приговора, и я уверен, сдох бы просто в камере на зоне. Лиза была бы жива, и ещё одна девушка не пострадала бы. Но нет, доблестный следователь его отпустил. Написал «из-за недостатка улик», тот вышел на улицу и в тот же, сука, день ему попалась Лиза по дороге.       Спустя минуту молчания, Арсений с несвойственной ему робостью подал голос первым:       — Ты поэтому с отцом не общался?       — Да, — с грустной улыбкой парень повернулся в сторону напарника, поясняя, — Я пытался как-то жить с этим, но навязчивые мысли, что я мог её встретить тогда после тренировки, а отец не должен был его отпускать, не дают покоя. Он после этого вышел на пенсию, хоть и мечтал до смерти в отделении проработать. Я ходил там, настаивал, чтобы его уволили за некомпетентность, за непрофессионализм или просил, чтобы меня перевели в другое отделение, но он сам ушёл. А я… я остался, как видишь.       — Мне жаль, что такое произошло, но болезненнее за то, что попрекал тебя этим, не зная всей истории.       — Ну, мы оба не знали «всей истории», поэтому и позволяли себе побольнее уколоть другого, — пожимая плечами, с лёгкостью объяснил парень, — Я рад, что это прошло.       — Ты же понимаешь, что отец не виноват? — следователь уже хотел было что-то сказать, но он его перебил, — Ладно, не «не виноват», а его ошибка не стоит того, чтобы на него обижаться годами. Мне сложно представить, если бы такое случилось с Есенией, и представлять не хочу, но это плата за бюрократию. А с другой стороны, если бы всех подряд сажали, представь сколько невинных людей бы в тюрьмах сидели. Тот факт, что твой отец его нашёл, задержал и внутренне был уверен, что тот учудит какую-то херню, уже говорит о его намерениях спасти. Может быть, ему нужно было бы время, чтобы доказать, но тот действительно, судя по описанию, отмороженный. Не знаешь, что с ним потом было?       — Спустя полгода на зоне убили. Там с такими долго не разговаривают и доказательств не ищут.       — Чем тогда твоё правосудие отличается от тюремного?       Антон задумался, кусая нижнюю губу и всё так же смотря в пол. Он хоть и понимал, что иногда перегибает палку, но не всегда. Сейчас на размышления натолкнул не только Арсений, но и запись с его разговором и Бориса, когда тот говорил, что «ментам всё можно».       — Слушай, Шаст, невозможно всё на свете предугадать, невозможно предотвратить все убийства, ты не можешь нести за всё ответственность. Тем более, этого отморозка уже нет, Лизы нет, а обида на отца осталась. Я не эксперт, конечно, отцовских отношений с сыном, но никогда не знаешь, когда в последний раз поговоришь с родителями.       Глянув уже сочувственно на собеседника, Арсений толкнул того плечом и усмехнулся. Антон тихо сказал: «Спасибо» и действительно задумался над их отношениями с отцом. С одной стороны, сложно вот так в момент отпустить прошлое, а с другой, стало легче, а если простит, может быть, и вовсе от тяжёлого груза избавится. Спустя паузу и желание следователя уже встать, Арсений тихо произнёс:       — Ты как-то спрашивал, отчего мама умерла, — он украдкой глянул на реакцию собеседника и продолжил, замечая полные интереса большие зелёные глаза, — Я не успел. Есения тогда была ещё первокурсницей, и находилась в институте. Хотя я всё ещё не представляю, как она там училась первые два курса. Я на четвёртом курсе уже был, а это считай не учился и старался максимально затуманить мозг после смерти отца. Тогда всё свалилось на меня и на маму. Только я занимался самобичеванием и забыл совсем, что ей тоже было плохо. У неё вообще любимый человек умер, не представляю каково это. Она позвонила, когда я в баре был, сказала, что плохо себя чувствует и что должен приехать. Я там пока со всеми попрощался, пока такси ждал… В общем, приехал, а оказалось у неё острый инфаркт. Представляешь, одна дома, в глуши, и рядом никого не оказалось. Нашла её тётя Галя. Потом приехал я и… и не знал, как сказать Сене. Она и так ходила как в воду опущенная, а тут я ещё сообщаю, что мы теперь вдвоём остались, — Арсений как будто бы и забыл, что рассказывает это Антону, а не просто вслух говорит всё, что думает и вспоминает, — Есения натура темпераментная, немного истеричная, но и с похуизмом в крови. Когда папы не стало, она так плакала. Долго, много, потом из-за давления упала в обморок, и мы с мамой сменяли друг друга у еë кровати. А тут ничего. Её равнодушие страшнее гнева или громких слëз. Я такого еще ни у кого не встречал. Просто как будто перед тобой привидение, а не человек. Кивнула и в комнату к себе ушла.       За такими разговорами они не заметили, как уже потух фонарный свет на улице, но всё ещё было сумрачно. Снег то начинался, то заканчивался, и всё вроде как сменяло друг друга, а они так и сидели у холодильника уже на отчëтливо чувствующемся холодном полу, отчего пятая точка постепенно каменела. Только вот Антон перестал на это обращать внимания как услышал историю. Одно дело всё-таки слышать постоянно «у него родители умерли», а другое знать в подробностях, что человек пережил. В его глазах он таким морально сильным показался. Антон и до этого размышлял в таком ключе, но сейчас случился пик гордости. Не жалости, а именно гордости, что ему удалось такое пережить, воспитать целого человека и спокойно об этом рассказывать.       — Я горжусь тобой, — Арсений несколько удивлённо и даже с непониманием посмотрел на собеседника, который это так просто сказал, как будто ничего и не значащее, — Я бы так не смог.       — Бросить мать умирать одну в доме?       — Пережить то, что пережил ты. У меня близкая подруга умерла, я чуть вешаться не пошёл, а ты… У тебя же никого нет, но ты живёшь, рассказываешь об этом и идëшь дальше. Есения вон чего стоит, расследуешь убийства, смотришь на всё это, сам вон постоянно на прицеле из-за не своего же прошлого. Тебе-то может это и кажется чем-то незначительным, но для других… Ладно, для меня, это значительный повод для гордости.       Жизнь научила нас отвечать на колкости, пакости, оскорбления, но никто не научил нас как реагировать на комплименты. Подобная искренность, с положительной точки зрения, а не для того, чтобы просто вылить желчь, прикрываясь правдой, поставила Арсения в ступор. Ему казалось, что он всегда знал, что и как ответить, но не сейчас. Смотря во все глаза на парня, который самозабвенно пытался стереть засохшее пятно на брюках, он усмехнулся и, приноровившись, неожиданно улëгся тому на бедро.       Теперь уже Антон не знал, как на такой поступок реагировать и на всякий случай замер, пока парень переворачивался набок, оказавшись головой ближе к краю коленки.       — Ты не против? — быстро повернувшись и смотря на того снизу вверх, мимолетно уточнил Арсений.       — Э-э, нет, не против, — когда тот снова отвернулся, Антон осторожно положил одну руку на свободную левую ногу, но не знал куда деть вторую руку, — Единственно, несколько напрягает, что мы на полу так сидим… Кое-кто лежит даже. А могли бы, не знаю, хотя бы на диван или кровать пойти.       — Ого, «кровать». Я думал, ты со мной теперь и на километр к ней не подойдëшь, — хмыкнул парень, прикрыв глаза.       Антон немного смутился, но решил, что отмалчиваться было бы странно и хуже, чем обсудить возникшую неловкость. Неловкость, видимо, только с его стороны, потому что Арсений чувствовал себя вполне комфортно.       — Ну, почему же? На метр можно, — усмехнулся парень, стараясь начать с шутки, отчего лежащий тоже хмыкнул, — Мы же должны это обсудить, да?       — Не хочешь — не будем. Я не сторонник мозгоëбства с вопросами после дрочки из серии «А кто мы теперь друг другу?», «А как нам теперь ходить, жить и существовать вместе?», «Значит ли это что мы пара?».       — Тогда сторонник чего?       Арсений замолчал, задумался и спустя паузу ответил: «Расслабленности».       — Ты-то? — усмехнулся Шастун, — Ты самый нервный человек из всех, кого я знаю.       — Поэтому для меня любой сексуальный контакт расслабление, — садясь напротив и смотря прямо на Антона, пояснил молодой человек, — Я не хочу, чтобы ты считал это каким-то серьёзным шагом, признанием, предложением вступить в отношения, прости Господи. Это просто… просто желание. Оно не выше меня, не ниже, оно просто есть, оно было, и я не считаю это ошибкой, помутнением, влиянием Марса или как там, Ретроградного Меркурия.       — Арс, я же не тупой и не маленький. Я понял с самого начала это, — несколько пробубнил парень, смотря то на собеседника, то вниз, — Просто… Неужели это возможно? Спать просто, потому что ничего не чувствуешь кроме расслабления. Это же, не то, чтобы бесчеловечно, просто странно.       — Кто сказал, что я ничего не чувствую? — мягко улыбнулся Арсений, чуть наклонив голову вбок, и встретился с ответным непониманием и любопытством, — Что? Не делай из меня бесчувственное создание с членом и полным отсутствием нравственности и морали. Ты мне нравишься, но не так, как тебе хотелось бы.       — Откуда ты знаешь, как бы мне хотелось?       — Хорошо. Я сейчас просто предположу, но не вздумай врать, если я угадаю, — получив в ответ утвердительный кивок, Арсений вздохнул и мягко начал, — У тебя нет отношений и не было долгое время. Я ставлю на то, что было с кем-то что-то вроде месяца или двух. Ты, своей романтизированной душой, разочаровался в человеке, понял, что что-то не то, и вы расстались. Секс и любая связь без обязательств не для тебя. Тебе нужна… как это? Духовная связь, единение, любовь, если та существует. Поэтому думаю в твоей голове это было примерно так: в какой-то момент ты почувствовал ко мне симпатию, переросшую во влюбленность. Ты начал идеализировать меня в своей голове, тем самым всё больше путаясь в этой паутине, — Арсений встал и облокотился на столешницу, скрестив руки на груди, — Пиком запутанности были и мои недосказанности, и какие-то ужимки, неловкость. Честно говоря, я и сам удивился, что ты не тормозил процесс. Затем, ты подумал, что произошедшее что-то значит, но и я не зашёл, и не попытался задержать, ничего не сказал про то, что чувствую, и замок рухнул. Наверняка, начал думать и накручивать, что тебя использовали, что я так со всеми поступаю, и решил просто сбежать лишь бы не разговаривать. Для тебя это что-то сродни тому, что опорочили твои светлые чувства земной похабщиной.       Антон сначала внимательно слушал, смотря на парня, а затем уже глядел в пол, периодически усмехаясь на те или иные предположения со стороны Арсения. Его всегда забавляла его уверенность в том, что он самый умный. Справедливости ради, местами была и правда, которую он не хотел признавать, да и в целом высказывание весьма противоречивое, но парень его всё же дослушал, стараясь сдерживать своё желание перебить со своим «Ты не прав».       — Ты закончил? — вздохнул с улыбкой Антон.       — Думаю да.       — Хорошо, — он встал и поправил немного задравшуюся толстовку за время сидения.       Арсений даже несколько напрягся, что тот просто уйдёт, а может даже и обидится, но парень наоборот подошёл к нему и встал напротив несколько самодовольно, чем вызвал улыбку. Не хватало, чтобы он для пущей уверенности облокотился на столешницу, прижав его к ней и начал что-то из серии Дориана Грея: «Я не занимаюсь сексом, я трахаюсь, жестко». Тогда бы точно Арсений рассмеялся, но последовало несколько другое.       — Отношений у меня не было и нет, потому что я пропитый жизнью следователь, который спит и живёт в отделении. Романтизировал ли я свои последние отношения? Ну-у, возможно. Только вот ты видишь меня каким-то наивным подростком-девственником, который к любому готов привязаться стоит только поманить конфеткой. Во-первых, это всë-таки немного обидно, я умнее, во-вторых, уехал я, потому что нужно было подумать без тебя. Ты же тот ещё подъëбщик. Начал бы утро с «Ой, Антох, не удрочился вчера работать?» или что-то в таком роде, а я как-то не хотел такого. Ты, может, и считаешь это слабостью, покорностью, но я действительно влюбился, но возносить тебя до небес и романтизировать физически не могу. Знаешь, как-то сложно это делать, зная, что ты забываешь постоянно вытащить бельё из стиралки, и его приходится по новой перестирывать, зная, что ты невыносимый бубнëжный автомат с весьма специфичным чувством юмора и громко гремишь посудой по утрам, хотя я вообще не понимаю, что ты там ищешь, если постоянно пьёшь только кофе.       — Раньше бы вставал — видел, что я завтракаю, — усмехнулся Арсений, с интересом рассматривая человека напротив.       — О-о, не представляешь, как я отсыпаюсь тут без тебя на выходных. Что ни суббота, то праздник, — усмехнулся Антон, поправив отросшую челку, которая ещё и немного завилась от снега.       — Мне уехать? Побудешь в самой тихой квартире без такого плохого меня.       — Парадокс в том, что я живу с тобой, ты меня заëбываешь периодически, я уже как будто бы даже выучил все твои отрицательные качества и…       — Не знал, что они у меня есть, — самодовольно усмехнулся Арсений.       — Не закрывать после себя нормально холодильник так, что он подтекает потом — да, я считаю это отрицательное качество, — оба рассмеялись, но затем Антон внимательно и долго вглядывался в парня напротив, поймав ежесекундную мысль, что, на самом деле, успел соскучиться.       Арсений с тенью усталости на лице ждал, что же такого ещё скажет его неожиданно объявившийся сосед по квартире. Он и правда иногда заблуждался на его счет, потому что Антон в некоторые моменты так себя действительно вёл. То кошку у отделения будет сидеть часами гладить, то в ногу человеку может выстрелить, то увидит мультфильм по телевизору и не отлипнет от экрана, то с холодной головой, находясь рядом с трупом, может здраво мыслить и оформлять бумаги. Казалось, что он сочетал в себе несочетаемое и нужно было ещё приноровиться, чтобы понять в какой момент следователь включает подростка, а в какой взрослого. Моментами Арсению и вовсе становилось жутковато, потому что от некоторых фраз или поступков Антона он чувствовал себя значительно младше и тупее. Бывали случаи, когда он бы ушёл, оставил проблему такой, какая она есть, потому что потом как-нибудь решится. Шастун же на правах следователя как будто брал его за шкирку и говорил «Не-ет, мы будем решать проблему сейчас. Если сам не можешь, тогда со мной. Делай давай, ушёл он» и в подобных ситуациях было неловко, что это он его учит, как быть взрослым, а не наоборот. А бывают и ситуации такие, как с побегом в Воронеж, потому что такой поступок действиями взрослого человека сложно назвать.       Немного возвращаясь в реальность от такого же несколько плавающего Арсения, парень сначала слегка неуверенно потянулся рукой, наблюдая за реакцией, как будто бы спрашивал разрешения, а затем убрал тому чёрную чёлку с глаз.       — Только вот каким бы плохим ты не был, всё равно почему-то нравишься. Думаешь, это нормально?       — Определённо ненормально, но, мне кажется, у тебя по-другому и не получается. Всё какое-то твоё… особенное.       — Красиво ты завуалировал «Всё у тебя через жопу».       Антон рассмеялся, упираясь тому в плечо, а Арсений взял его за подбородок и провёл рукой вдоль по скуле. Ему безумно хотелось увидеть во взгляде напротив уверенность, какая была неделю назад в поступке самого Антона, потому что его сейчас безумно хотелось поцеловать, но мысленно не спросить разрешения или другими невербальными признаками, означало не уважать. К сожалению, ничего из перечисленного не было и, издав лёгкое покашливание, он хотел отойти в сторону, сказать: «Забыли. Спокойной ночи.» и скрыться в комнате. От такого движения лёгкое удивление прошло и сменилось еле заметной улыбкой.       — Почему ты первым никогда шаг не сделаешь? — шёпотом спросил Антон.       — Я никогда не сделаю чего-то против твоей воли и не хочу себя… навязывать.       — Будь добр, сделай что-то против моей воли и навяжи себя, — рассмеялся парень, но не долго, потому что его тут же поцеловали.       Парень потянул его на себя за капюшон толстовки, отчего Антону пришлось упереться рукой в столешницу, но улыбнулся в поцелуй. Он несколько отличался от первого раза. Гора неуверенности, сомнений и вопросов: «Можно ли?» сменились на убеждённость и «зелёный свет» на свои действия. Когда Антон чуть приблизился всем телом, то услышал свой же тяжёлый вздох, почувствовав руки на талии. Пока у него в голове был только один вопрос: «Может ли Арсений целоваться так, чтобы потом никто не оказался в кровати?», но ответ он на него временно не мог найти.       На кухне так и не включали свет, поэтому ещё и полусумрак мотивировал к подобного рода действиям. На улице постепенно светлело, а такое настроение не сочеталось с тем, к чему все шло. Антон уже то ли пытался с ним слиться в одно целое, то ли забыл, что там не стена, а столешница, но с таким напором отвечал, что второму пришлось отвлечься. Он прошептал «Стой, а то у меня поясница откажет от этой столешницы ебаной», и парень усмехнулся, но потянул его на себя, собираясь вслепую идти до комнаты. Буквально за поворотом на этот раз была комната Антона. Подобное расположение комнат не могло не радовать — куда ни пойдёшь — везде кровать близко.       Не разрывая поцелуй и периодически прерываясь только на смешки и «блять споткнулся», Антон заталкивал в комнату Арсения. Парень стянул с того пиджак и галстук, кинув на стул рядом. Уже садясь на кровать, другой неожиданно отстранился, стараясь отдышаться.       — Завтра… завтра не убежишь никуда?       — Мне больше и некуда бежать, кроме Воронежа, — растëгивая пуговицу и целуя в подбородок, тихо усмехнулся Антон, — А там я уже был.       — Поверю на слово.       Залезая руками под толстовку сидящему на нём парню, Арсений почувствовал, как тот немного привстал, и они окончательно приняли горизонтальное положение. На улице постепенно светлело, а былую усталость у одного от работы, а у другого от дороги, как рукой сняло. Опускаясь с поцелуями к ключицам, Антон скользнул носом по шее и слабо улыбнулся. Проведя ладонью по внутренней части бедра, он вызвал ещё больший напор в поцелуе. Арсений потянулся к ширинке на джинсах, одновременно тяжело дыша и смазано целуясь. Непонятно куда бы это всё зашло, если бы не звонок в дверь.       Шастун громко выдохнул, положив немного взъерошенные волосы тому на плечо, а Арсений засмеялся вместе с тем, стараясь отдышаться.       — Ты кого-то третьего позвал? — беря того лицо в руки, спросил с улыбкой парень.       — Думаешь открыть? Может, нас нет?       — А если важное что-то? — немного пригладив тому челку, уточнил Арсений под трель дверного звонка на фоне, — Ты всё-таки следователь.       — А ты помощник следователя, иди дверь открывай ты.       — Предлагаю на «Камень, ножницы, бумагу» решить, — поправив свою спадающую на глаза чëлку и выставляя кулак, предложил Арсений.       Антон на это рассмеялся, но решил всë-таки встать.       — Кого может притащить в шесть утра, — безысходно пробубнил Шастун, нехотя выходя из комнаты.       — Если Борис Иванович — не открывай дверь, — дал напутствие Арсений, садясь на край кровати и наблюдая за тем, как парень скрывается за углом.       Подходя к входной двери, следователь глянул в зеркало и быстрым движением пригладил волосы, потому что он никогда не знал и не понимал, как сделать вид, как будто бы его и не отвлекал никто ни от чего подобного. Каждый раз, то в общежитии он как-то заперся с девушкой в комнате, то и в этой квартире один раз, когда ему кто-то так обламывал половую жизнь, его все спрашивали: «Чë ебался что ли?». На это он всегда мямлил что-то невнятное и в целом не знал, как реагировать. Поэтому сейчас пришлось предпринять попытку ещё раз включить актёра. Стараясь отдышаться и простояв так секунды три у двери, он глянул в глазок и проматерился себе под нос.       — Ста-ас, здравствуй! — псевдовесело отозвался Шастун, — Какими судьбами?       — Привет. Ты спал что ли? — критически осматривая следователя, спросил мужчина, проходя внутрь.       — Да, в кровати был. Что-то случилось? — опустив толстовку вниз, уточнил гостеприимно Антон.       — Нет, Арс спит?       — М-м, без понятия? — запустив руку в волосы, больше вопросительно ответил парень, мол откуда ему знать и осмотрелся по сторонам, думая, что тот может неожиданно с неба упасть.       — Ладно. Держи дело. Это сегодня по его записям оформили, он отдавал для регистрации в отделение, я вам копию принёс. Я так понимаю, он тебе пока не рассказывал, где сегодня был, поэтому сам прочитаешь или у него спросишь, в конце концов. У него вон комната напротив, — задумчиво пояснил Стас, под Антоново наигранное «угу», — И это… Будь осторожнее, оба точнее будьте осторожнее, а то он там с Борисом успел встретиться на праздниках. Думаю, нужно будет в розыск объявлять, но это чуть позже. Пока отдыхайте. Навряд ли он убивать начнёт каждый день… Будем надеяться, по крайней мере, что не начнёт. Так, что-то я ещё хотел.       Антон немного нервно постукивал ногой, слегка съежился прижавшись ко входной двери, и старался всячески не выдать возбуждение и нервоз.       — У тебя всё нормально в Воронеже-то? — обращаясь к парню и кладя две папки на тумбочку к зеркалу, устало спросил Стас.       — У меня? Да-да всё в порядке, все живы. Дела посмотрю, спасибо, что занёс. Но бля-я, Стас, серьёзно в шесть утра?       — Я подумал Арс всего час назад был на месте происшествия, может, не спит. Думаю, дай заеду, а здесь и ты тут как тут. Вот это тяга к работе, — хмыкнул мужчина, ударив того по плечу, — Ладно, пойду я. Если что — звони.       — Хорошо, спасибо, — аккуратно выпроваживая его, ответил Шастун.       — Выходите на работу с девятого.       — Понял.       — Арсению не забудь передать, — уже на лестничной клетке, дал напутствие Шеминов.       — Сейчас пойду разбужу и скажу: «Арсений, срочно вставай, нам девятого на работу!», — саркастично выдал парень, собираясь уже закрыть дверь.       — Антох, насчёт вашего Душителя я предуп…       — Я понял. Что-то ещё кроме того, что ты повторил и не один раз?       — Да, ещё раз зайду и узнаю, что куришь в квартире — дам однокомнатную.       — Всё ложь и провокация, — хмыкнул Антон, думая, как бы ускорить визит начальника.       — Ты в туалет что ли хочешь? — предположил Стас, чуть сощурившись и пытаясь понять, что не так.       — Да, а ссать в подъезде не очень хочу как-то. Пока, — закрывая наконец дверь, попрощался Антон.       Стас чуть приподнял брови, покачал головой и ушëл, зевая, досыпать домой то, чего его лишили. Парень за дверью громко выдохнул и ударился лбом о дверь, расслабившись.       «Хорошо всë-таки, что я у него запасные ключи в прошлом году забрал. А то точно бы к психологу пришлось идти. Не ему, так меня бы отправил», — подумал парень, усмехнувшись.       — Молишься на дверь, чтобы никто не звонил больше? — послышалось сзади, на что Антон обернулся.       Арсений стоял облокотившись на дверь своей комнаты, в какой-то момент успев переодеться в домашнее. Он вот выглядел как человек, который просто был дома и непонятно, чем занимался до этого, но уж точно пять минут назад не пытался расстегнуть ширинку на джинсах лежащего на нём парня.       — В следующий раз ты пойдёшь открывать.       — Да уж. Благо Стас плохо видит, а так по тебе плачет актёрское, — хмыкнул парень, скрываясь в комнате, а затем снова выходя из неё направился в ванну, — Хочешь присоединиться?       — Нет, спасибо. Сам справишься? — усмехнулся Антон, поворачиваясь и убирая руки в карманы.       — Очень постараюсь, — закрывая дверь, ответил Арсений, а затем послышался шум воды.       Дабы скоротать время, а дрочить в комнате было бы странно, он взял папки и прошел на кухню, наконец включая свет. Читая материалы нового убийства, он нахмурился, замечая большое количество несостыковок с прошлыми тремя.       То ли новый убийца, то ли и вовсе не то дело, но что-то не складывалось. Вешали, судя по следам, неаккуратно, татуировки не было, а их вдвоëм вызвали на место происшествия только потому что убитый связан кое-как с Арсением лично. Смотря в стол, он понял, что без своего помощника ничего не поймёт, как и бант на ноге, как и его отношение к этому, как и неожиданный выбор жертвы, поэтому нужно было ждать, когда тот выйдет из ванной. Ждать не хотелось, поэтому он вместе с папкой подошёл к двери в ванную комнату, но открывать не стал.       — Арс!       — Да? — послышалось из-за двери, а затем и напор воды стал чуть потише.       — У твоего Андреева… Петра Игоревича, что за бант на ноге и по…       — Я ничего не слышу, если срочно — зайди.       Антон потупил взгляд сначала в бумаги, а затем на дверь, тихо проговорив себе под нос «В смысле зайди?». То, что щеколды у них не было и войти можно было в любой момент, это понятно, но так, чтобы целенаправленно зайти — такого не было. Задавая себе вопрос, а действительно ли ему так срочно, он подумал, что просто отвернëтся, но зайти должен по долгу службы. Мало что ли с Арсением, да и с другими в душевой был? С тем, что за дверью, вообще их связывало чуть более интимное, поэтому вроде как ничего такого удивительно он там не увидит.       Зайдя в душевую и смотря в бумаги, он откашлялся и отвернулся к двери.       — Я насчёт дела, которое Стас принёс.       — Приспичило прям сейчас узнать? — усмехнулся Арсений, убирая влагу с глаз и стоя под душем.       — Да, тут не сходится нихрена. На кой тут этот бант на ноге? — смотря на дверь, нервно спросил парень.       — Он когда ко мне пришёл, сказал «подарки сами себя не оставят». Я и срастил, что это он так «подарок оставил».       Антон задумался, загибая краешек листа бумаги и прислонив его к губам в попытках воспроизвести теорию мотива. Уже даже не сбивал тот факт, что сзади него в душе стоял голый Арсений, так ещё и что здесь немного душно.       — Не может быть там всë так просто, — подытожил Антон и на эмоциях, чтобы объяснить, повернулся, но снова быстро отвернулся, только вот теперь перед глазами была картина в виде Арсения с мочалкой в руках, — О, господи, — прошептал парень.       — Я не понимаю чего ты смущаешься, если всë по факту видел, — спустя паузу он добавил, — И не только видел.       — Потому что… Не знаю, короче. Насчёт этого Душителя, навряд ли там так всë просто. Не мог он взять и убить для тебя человека. Там что-то ещё. Он не был ни в каких махинациях, коррупционных заговорах замешан?       — Н-нет вроде, но я подумал, что у него есть компаньон.       — У Душителя?       — Да, из полиции.       — Ты кого-то подозреваешь? — с интересом уточнил Антон, немного повернувшись, чтобы как будто бы лучше слышать.       — Нет. Пока что.       — А если окажется, что это я? — лукаво спросил следователь.       — Тогда события будут развиваться довольно интересно. Если всë-таки не рассматривать тебя, как помощника Душителя, то смотри. Что если для конспирации Андреев не бил себе на руке квадрат, да и не состоял в «Чёрной розе», а просто работал на них по какой-то выгодной для него причине.       — Ага, не забывай, что он убил твоего отца. Странно как-то своих же убивать.       — А что если… — он перекрыл воду и потянулся за полотенцем, произнося это, уже вытирая волосы, — Что если он целился не в него, а в твоего?       Антон такой теории удивился, но задумался. Вполне смелое предположение, но правдивое ли? Арсений обмотал полотенце вокруг пояса и постучал следователя по плечу, приводя тем самым его в себя и привлекая внимание. Он повернулся и задумался.       — Думаешь осечка?       — Думаю немного про другое, стоя тут рядом с тобой, но если про дело, то… Смотри, — он начал жестикулировать, а Антон очень сильно старался не опускать взгляда на торс, от греха подальше, — Допустим, Андреев работал на «Чёрную розу», сливая данные, чтобы, не знаю, семью прокормить, допустим. Тут появляется неравнодушный следователь, который вот-вот их раскроет. Доступ к этому следователю есть у того самого Андреева. Он мог его убить в любой момент, но не сделал ничего. Возможно, последовали какие-нибудь карательные меры от организации за бездействие и ему сказали что-то вроде «Либо сейчас, либо никогда». В этот момент мой отец тут как тут. Но вот осознанно или нет он это сделал, вопрос интересный.       — А смысл осознанно?       — Чтобы папа не привёл дальше к полиции. Был бы допрос, может, он думал, что отец наверняка его сольёт, скажет, что тот на «Розу» работает. Как вариант. Решил перестраховаться.       — А тогда неосознанно.       — Осечка — вздохнул парень, поставив руки в боки, — Целился в одного, а попал в другого. Смотря какой у него был приоритет, но мы не знаем, потому что он точно перешёл дорогу одному из этой организации… Либо просто подарок мне всë-таки.       — Пуп Земли, — усмехнулся Шастун, снова смотря в бумажки в руках.       — Ой, всë.       Глянув в зеркало Арсений вздохнул на реакцию организма в виде мешков под глазами и усталости. Чуть поморщившись, он пересëкся в зеркале взглядом с Антоном, который его пристально рассматривал.       — Поз как-то сказал, что у тебя мозги круто работают. Он прав. Из тебя получился даже не нормальный, а я бы сказал, крутой полицейский, — хмыкнул Антон, отводя взгляд к бумагам.       — У меня был неплохой учитель. Ебанутый, конечно, иногда, но школа жизни пройдена.       Арсений хотел было что-то сделать или сказать, но Антон на его последнюю реплику лишь хмыкнул, продолжая выискивать что-то в деле. Наблюдая за ним таким сосредоточенным, он не стал его отвлекать.       — Спокойной ночи, хотя по времени уже доброе утро, — открывая дверь и надевая футболку, усмехнулся Попов.       — Да и тебе.       Разошлись в разные стороны, а Антон после душа заперся у себя в комнате, перечитывая дело и понимая, что для более глубокого анализа необходимы документы из архива. Так как время было уже семь утра, следователь устало зевнул и подумал сделать это как-нибудь потом. У него и так впечатлений за день хоть отбавляй, поэтому хотя бы пару часов переждать можно.       Оба перед сном закрыли шторы, но Арсений рассчитывал встать через пару часов. Совсем чуть-чуть нужно было доспать. Так и случилось, только не по его воле.       Снова кошмарный сон, он от кого-то куда-то бежит, без конца сменяющие друг друга картинки перед глазами, как при рваном монтаже в кино. Сцены были страшные, мрачные и психологически болезненные. Состояние было, как будто он снова теряет родителей, поэтому ещё и внутренне умоляет, чтобы такое больше не повторялось с ним. Потерю всегда сложно переживать. Череда кошмарного бреда закончилась финальным звуком выстрела, от которого после сна громко звенело в ушах, и он оказался снова в тёмной комнате. Рядом на кровати сидел сонный Антон, задержав руку у того на плече.       — Ты как? — прохрипел после сна парень, убирая руку и смотря в пол.       Арсений всë ещё чувствовал быстрое сердцебиение, которое отдавалось пульсированием в ушах, фантомные судороги и самонавязывание, которым он занимался мысленно каждый раз после кошмаров «Это сон, просто сон, я в кровати, я сплю, просто сон». Он рвано выдохнул и перевернулся на спину, снова прикрыв глаза.       — Нормально, иди спи, — несколько беспомощно прошептал парень.       — Может я…       — Что? — нервно спросил Арсений, — Сказку мне на ночь почитаешь или валерьянку дашь?       Антон замолчал и отвернулся, тоже прикрыв глаза. Самое странное и неприятное чувство, когда видишь, что человеку плохо, но и он сам и ты не знаете, чем ему можно помочь. С радостью бы облегчил, часть взял на себя и помог бы, но никто не знает как. Вот и сейчас парень это чувствовал, а Арсений отвернулся от него в другую сторону и лëг набок.       — Мне уйти?       — Я вообще не понимаю, на кой ты заходишь каждый раз сюда.       — Мне сидеть и делать вид, что всë нормально? — разговаривая с чёрной макушкой, спросил без тени агрессии Антон.       — Например.       — Хорошо, — потирая глаза безэмоционально ответил парень, не спеша вставать.       Спустя секунд пятнадцать он всë-таки со вздохом встал, но Арсений неожиданно повернулся к нему лицом и сел на кровать.       — Нет, стой… Я… — несколько скомкано и несвязно начал парень, — Извини. Просто я и сам не знаю, что делать, а тут ещё и тебе спать мешаю.       Антон вздохнул, задумчиво его выслушал и глянул в сторону, выражая всем своим видом «Ну и что с тобой делать?». Опущенные плечи, медленно моргающие глаза на грани того, чтобы закрыться и немного взлохмаченные волосы — всë это в купе могло позабавить, что Антон не выспался и стоит, как будто на ходу уснет, а с другой, неприятно осознавать, что это он конкретно из-за Арсения проснулся.       — Двигайся, — зевая, непринужденно произнёс Шастун, пока сидящий пребывал в лёгком чувстве вины и раздумьях.       — Что? Куда?       — Ну, как-нибудь. Ты говорил, что тебе спокойнее, если с кем-то спишь. Я просто лягу рядом.       — На односпальную кровать? — усмехнулся парень, подбирая ноги под одеялом к груди.       — У тебя где-то двуспальная спрятана? — устало хмыкнул Антон, смотря на парня, наклонив голову чуть вбок.       — Подушку и одеяло свои бери, — отодвигаясь к краю, пробубнил Арсений.       — Да, а ещё чего? Забирай своё одеяло и спи, — почти плюхнувшись рядом, на выдохе проинструктировал парень и лëг, самозабвенно положив себе под голову мягкий плед, которым они застилали кровати.       Так как покупать разное не было смысла, Антону и его, на тот момент, неизвестному потенциальному напарнику купили такое же покрывало, как и у него. Оно было очень тёплым, мягким и больше походило на плед. Парень и в лучшие времена, когда засыпал, не раздеваясь, после работы, использовал это покрывало как подушку. В удивлении Попов продолжал сидеть на другом краю кровати и с интересом рассматривал рядом лежащего к нему спиной парня.       — Тебе нормально? Ну, там без подушки, без одеяла, на маленькой кровати с ростом почти под два метра, так ещё и…       — Прекрати бубнить, пожалуйста, — вздохнул Антон, сонно говоря всë это в «подушку», — Если я лёг — значит удобно.       — Коты так же делают.       — Арс.       — Да всë-всë, — ложась обратно на кровать и накрываясь одеялом, вздохнул Арсений.       Он повернулся на бок и теперь перед его глазами находились вьющиеся русые волосы, которые иногда напоминали какой-то ржаной кокон, который хотелось без конца трогать. Арсений в целом был не сторонник с кем-то спать в одной кровати. Даже в голодные общажные времена, он старался сделать так, чтобы спал один. У него срабатывало в голове сразу «Почему я с кем-то должен делить кровать?», а обычно же ещё люди наглеют и занимают себе больше пространства, не думая о другом человеке. Было видно, что Антон ютился буквально на краю, что ему было немного неудобно, но он всë равно лёг зачем-то.       «Вот и зачем этот героизм? Заняться что ли нечем… Альтруист несчастный, спал без него как-то семь лет, а сейчас обязательно вот нужен прям. Ещё и без одеяла. Хотя он в футболке и штанах, может, и не холодно. Вообще теперь спать не хочется.»       — Шаст, — шёпотом позвал того парень, подложив руку под голову.       В ответ было слышно только размеренное дыхание, и спустя секунд десять невнятное «М?». Арсений хмыкнул, но решил не доставать парня, который так быстро погрузился в сон. Из минусов: ему некуда протянуть колени, поэтому придётся переворачиваться на другой бок, а из плюсов: неожиданно стало в разы теплее, чем было одному под одеялом. Он приподнялся на локтях, чтобы убедиться в том, что тот действительно спит. Хмурясь и громко выдыхая через нос, Антон забавно морщился, но всё же однозначно спал. «М-да, всем бы такую неприхотливость к внешним условиям среды», — подумал Арсений, обратно ложась, но уже поворачиваясь на другой бок.       Смог он спокойно пролежать всего пару минут, а затем привстал, накинул край одеяла на оголившуюся часть спины парня и отвернулся. Впервые за долгое время, он почувствовал, что действительно спал. Не дремал, не тревожился, слушая фантомные шорохи и звуки, а в самом деле самозабвенно отключился. Обычно Арсений во сне ворочается и привык уже по утрам просыпаться с подушкой на полу, перевёрнутым одеялом и напрочь вытащенной простыней из-под матраца. Ему ничего не снилось, никаких внешних раздражителей не было, а только обволакивающий и тягучий сон, из которого не хотелось выползать в эту реальность.       К сожалению, пока он неожиданно находился в своём институте, раздалась музыка по всей аудитории и пришлось кое-как разлепить глаза, понимая, что это был просто сон. Он на ощупь взял телефон с прикроватной тумбочки, даже не посмотрев кто звонит, и ответил на автомате с закрытыми глазами и, всё ещё не проснувшись после такой сладостной пелены.       — Да?       — Арс, я была не права, и я идиотка. Прости дуру малолетнюю, ты где?       Ему пришлось открыть один глаз и, действительно забыв где он находится из-за частой смены кроватей за последнее время, Арсений озвучил то, что увидел и то, что его мозг успел быстро проанализировать.       — У Антона.       — Чего?.. — удивилась и вместе с тем не поняла Есения.       Только потом парень нахмурился и открыл уже два глаза, наконец чувствуя, как прогружается сознание и это звонит сестра.       — В смысле, на служебной квартире. Что ты хотела? — замечая, как рядом спящий приоткрыл глаза, сонно спросил он.       — Ты спишь что ли?       — Да.       — Ха-ха, — рассмеялась девушка, находясь, судя по звукам, на улице, — Ты время-то видел?       Пришлось убрать телефон от уха и посмотреть на экран. Если цифры на смартфоне не врали, то время было «16:43».       — У меня полуденный сон, — кладя телефон на ухо, с улыбкой ответил Арсений, снова закрывая глаза, — Проехали. Можно я продолжу спать?       — Нет. Ты только не ругайся…       — Мне уже не нравится.       — Я врезалась в наш забор на мотоцикле.       Арсений услышал смешок от рядом лежащего и пнул его коленкой, под одеялом. Протирая глаза и садясь на кровать, он обречённо вздохнул.       — Ты чего сделала ещё раз?       — Въехала в наш забор. Случайно!       — Спасибо хоть не в соседский, — глянув по сторонам и на потягивающегося Антона, мозг готов был переваривать информацию окончательно, — Сама-то цела?       — Да, пару синяков, но не страшно. Я скорее про то, что у нас дверь не закрывается входная, и замок теперь не работает. Охранники спрашивают, чего делать, а я не знаю. Серёжа сказал тебе звонить признаваться.       — Ну, молодец Серёжа. Дай ему трубку, — натягивая джинсы и надевая носки, сказал парень, — Серёг, там серьёзно?       — Внешне — нет, а так, немного напрягает, что дверь теперь не закрывается. Там железо погнулось, поэтому даже прикрыть нельзя.       — Она головой что ли в ворота билась? — накинув футболку, немного злобно уточнил Арсений.       — Не. Ей ворота долго не открывали. Она психанула и решила через калитку заехать. По габаритам не рассчитала. Зато с мотиком всё нормально, неубиваемый, — хмыкнул Матвиенко на том конце провода.       — Не разделяю твоей радости. Ладно, сейчас подъеду.       — Да не критично в целом и…       — Не критично жить без двери и замка? — вставая с кровати и выходя в прихожую, саркастично выдал молодой человек.       — Ладно-ладно, приезжай. Только не ори на неё. Она и так тут круги наматывает.       — Правильно. Скажи, чтобы на мотоцикле наматывала, вдруг ездить научится.       Умываясь и постепенно приходя в себя, Арсений вздохнул и мечтал об одном спокойном дне без приключений. Единственное, что радовало — выспался, хоть и ненавидел просыпаться в такое время и засыпать не по графику.       Вернувшись в комнату за кофтой поверх футболки, он улыбнулся, наблюдая за окончательно распластавшимся по его кровати парнем.       — Доброе утро.       — Доброе, — отозвался сонно Антон, — Уезжаешь?       — Есения врезалась на мотоцикле в забор, тем самым повредив замок.       — Вы оба какие-то отбитые, — переворачиваясь на другой бок, прокомментировал Шастун.       — Я в заборы ни разу в жизни не въезжал, прошу заметить.       — Как скажешь. Можно я никуда не уйду из твоей кровати? — мимоходом уточнил парень, собираясь продолжить спать.       — Спи сколько хочешь, дитятко. Только кровать потом застели. Не представляю, как можно забыть убрать за собой кровать, — вздохнул Арсений, забирая всё необходимое из комнаты, — Бесит же на протяжении дня потом, что всë скомкано.       — Ма-ам, я ненавижу уборку, не застилаю кровать, и не буди меня в школу, у меня каникулы, — наигранно протянул Шастун, накрываясь одеялом, на что Арсений усмехнулся и даже остановился в дверном проëме.       Вспоминая, что тот во время кошмаров постоянно приходит, хоть и не знает, как помочь, но просто стоит рядом, он улыбнулся. Вот и сегодня «ночью» просто пришёл и лëг рядом, а парень из-за этого теперь чувствовал себя выспавшимся. Было желание списать удачный сон на случайность, но он уже слишком давно живёт с этим недугом, чтобы понять, что Антон был прав.       — Спасибо за то, что… пришёл ночью. Я хоть не думал, что сработает, но выспался.       — Всегда рад помочь. Только давай не часто, а то у меня шея откажет так каждый день спать, — забрав подушку, тихо ответил Шастун, — Тебя теперь, когда ждать-то?       — Восьмого ночью, если не убью сестру. Пока.       — Бывай.       Как только хлопнула дверь, Антон немного грустно вздохнул, но был рад, что и смог помочь и сможет поспать ещё немного. На удивление матрац у Арсения показался ему мягче его собственного, поэтому эти три дня, он уже мысленно планировал спать только на нëм. Со временем его кровать стала жёстче, а так как напарник тут недавно, то и кровать мягче. Огорчало и то, что про шею он не шутил, поэтому тихо радовался подушке под головой.       Затем у Арсения последовали не менее интересное окончание праздников. Он доказывал страховой, что ему обязаны возместить ущерб, уволил охранников и успел даже нанять новых. Главным требованием было, чтобы не пили и умели стрелять, остальное не столь важно. Было, конечно, трудновато объяснять зачем ему эти навыки и обязательная защита людей чуть больше, чем дома, но парень надеялся, что его поняли. Когда он уже заговорил с сестрой о телохранителях, она подумала, что Арсению бы надо уволиться из полиции и она на него дурно влияет с параноидальной точки зрения. Появились подозрения, что он сошëл с ума.       Разбирательства затянулись до невозможности, поэтому в квартиру обратно Арсений приехал только в три часа ночи. Дверь в комнату к Антону была открыта, чему он удивился и подошёл проверить. Парень спокойно спал, накрывшись одеялом до самой макушки и молодой человек прикрыл за собой дверь. Заходя уже к себе в комнату, он усмехнулся, как аккуратно была заправлена кровать. На ней лежал пиджак, а рядом с ним галстук. Он сначала не понял, как те оказались отдельно от остального комплекта формы и почему вообще лежат на кровати, а потом тихо рассмеялся.       «Да уж, мало преимуществ раздеваться не в своей комнате», — с усмешкой подумал Попов и сел на кровать.       Согласно часам, ему оставалось спать три с половиной часа, а здесь уже поднимался вопрос: ложиться ли спать? Постепенно придя к выводу, что нужно всë-таки поспать хотя бы немного, он так и уснул на неразобранной кровати в одежде.       Встретились они с Антоном только в отделении, потому что Арсений проспал, а напарника наоборот вызвали раньше. Стоя у Иры и расписываясь за все дни дежурств, потому что постоянно забывал сделать это сразу, Антон глянул на скучающую девушку. Она сидела то ли грустная, то ли задумчивая, но в нетипичном для неё настроении.       — Что случилось? — не отвлекаясь от бумаг, спросил следователь.       — Ты будешь стебаться.       — Возможно, но это не отменяет того факта, что могу, если что, помочь с проблемой.       — Да не то, чтобы это проблема, — девушка встала со стула и облокотилась на стойку, приближаясь к Антону, — Слушай, Шаст.       — Я уже полон любопытства, — подперев щëку рукой, прошептал воодушевлённо парень.       — Прекрати. Вопрос серьёзный.       — У меня нет девушки, если ты об этом, — предвкушая возможное развитие диалога, быстро уведомил следователь.       — Да ты-то тут при чëм, — раздражённо пробубнила Ира, а затем как-то заговорчески спросила, — А у твоего напарника?       Он сначала на неё посмотрел из серии «Ты серьёзно?», а затем рассмеялся, ударяясь лбом об стойку. Девушка толкнула его в плечо, поздоровавшись с приходившими сотрудниками. Совсем забыв, что Арсений-то натура популярная среди отделения, Антон уже представил как бы у них выглядели любовные треугольники.       — Прекрати смеяться. Господи, ну и зачем я спросила.       — Ладно-ладно, — улыбаясь и придерживая девушку за руку, чтобы та не садилась, произнёс парень, — Ир, ну что ты в самом деле? Все полицейские ужасные… любовные интересы. Тебе бы кого попроще.       — Можно я сама решу, кого попроще или посложнее мне надо?       — У него никого нет, — возвращаясь к заполнению журнала дежурств и посещаемости, улыбнулся Антон, — Или же он от меня кого-то очень хорошо скрывает и не водит в квартиру.       — Никогда бы не подумала, что у него нет девушки, — вслух размышляла Кузнецова, искренне недоумевая, — Он же… Ну, отличается что ли от других парней. Милый даже иногда.       — А я?       — Ты тоже отличаешься, конечно, но скорее, как брат, что ли. Может, потому что давно с тобой знакомы. Тебя вот без девушки легко представить. Прям вот так и вижу, как ты приходишь домой часов эдак в двенадцать, раскладываешь дела вокруг себя, что-то всё ищешь-ищешь и отрубаешься с кружкой кофе в руке. И так каждый день.       — Звучит ужасно, конечно, — задумался Антон, понимая, что примерно, хоть и утрированно, но Ира попала в правду.       — Не хотел что-то изменить? Влюбился бы, а лучше ещё и не взаимно, когда совсем в жизни скучно. Ты бы идеализировал образ человека в голове, прокручивал бы с ним вымышленные сценарии, а по факту бы только здоровались… — меланхолично поведала девушка, и Антон на неё серьёзно посмотрел.       — Ир, на одиночестве жизнь не заканчивается. В одиночестве полно преимуществ, а ты ищешь как бы разбавить жизнь чем поинтереснее. Ты вот в другой стране, когда последний раз была?       — Нам нельзя выезжать за границу, забыл?       — Ладно, хотя бы в другом городе России.       — Ну, давно. Не то, чтобы я хочу или… Просто это сложнее, чем найти… Привет, Арсений! — видя, как тот зашёл, тут же мило улыбнулась девушка.       — Привет. С самого утра воркуете стоите? — отряхнув снег с ботинок и куртки, спросил усмехнувшись парень, вставая рядом с напарником, потому что тот не обратил на него никакого внимания, — И тебе доброе утро, товарищ следователь!       — Привет-привет. Ты расписывался в журнале дежурств?       — Конечно, я же ответственный.       — Ну да, — он усмехнулся, посмотрев на напарника с лёгкой улыбкой, приняв максимально мечтательный вид, — Ты же та-ак отличаешься от других парней и тако-ой милый.       Ира немного покраснела, слыша собственную формулировку и адресованную именно Арсению, поэтому сделала вид, что разбирается в папках с документами. Один Антон наслаждался эффектом, потому что парень оказался даже немного в ступоре и глянул на Иру, а затем снова на напарника. Он прислонил руку тому ко лбу и участливо поинтересовался:       — Ты не перегрелся нигде случайно? Я «милый»? Снег, наверное, закончится завтра.       — Ага, рак на горе свистнет, — теряя интерес к ситуации, пробубнил Антон, возвращаясь к журналу.       — Вот! Таким ты мне больше нравишься. Ир, Стас в кабинете?       — А? А да, у себя, но у него Коновалова пока. Не советую туда идти ещё часа два.       — Понял, принял, спасибо, — он оттолкнулся от стойки и ушёл.       Пока он поднимался по лестнице, на него во все глаза смотрела девушка и кинул быстрый взгляд парень. Замечая такую Иру, Антон был в шаге, чтобы закатить глаза и сказать что-то вроде: «Да вот ты видела, он обычный, смысл из него принца делать какого-то?», но повременил с такими умозаключениями, потому что представил, как он, наверняка, иногда выглядит со стороны — так же.       — Дурак совсем?! — возвращаясь в своё типичное состояние, ударила того по руке бумагами, девушка под смешок, — Я же тебе сказала не для того, чтобы ты так делал.       — Как так-то? — рассмеялся Антон, — Я просто сделал то, о чëм ты думала, и мы получили реакцию. В чëм вопрос? Вообще спасибо бы мне сказала. Тем более, ему два часа точно нечем будет заняться, сто процентов к тебе потрындеть спустится. Вот и поболтаете, там всё такое, бла-бла, — он наконец-то закончил расписываться и, отложив ручку в сторону, вздохнул, по-философски рассуждая, — Я правда одного не понимаю: зачем тебе такой парень, перед которым ты не можешь быть собой? Разве не в этом суть отношений, что никто не притворяется и вам двоим комфортно?       — Ой, вот в теории все такие умные. Сам бы влюбился — посмотрели бы. Не все готовы принимать твою настоящую сторону, в этом суть.       — Спорное утверждение.       Антону одновременно этот диалог послужил облегчением и несколько неприятным моментом. С одной стороны, ему было жаль девушку за её желание понравиться и тем более Арсению. Он выглядел самым странным, недоступным и загадочным парнем в отделении. Понятно, что этот шарм загадочности обычно и привлекает, но для Антона-то он не был загадочным. Парень наоборот ему нравился за простоту. Особенно, когда они были в квартире. Он как будто снимал с себя и форму полицейского, и какую-то психологическую защиту, становясь просто Арсением. Человеком, матерившимся, если обо что-то ударится, один раз разбившим тарелку, иногда капризным, иногда в состоянии вечно закатанных глаз, несерьёзным, злящимся. Антон его знал и таким, а вот девушка нет. Как правило так и бывает, люди влюбляются в образ человека, оправдывая полное отсутствие информации о нём его «загадочностью».       С другой стороны, парень был рад, что он один знает его таким. Его разбитое состояние, пару дней назад, не выходило у него всë это время из головы. Он ведь доверился, рассказал, приоткрыл дверцу и в своё прошлое, и в своё нынешнее настоящее, показывая просто уставшего человека. Сейчас же он снова, как ни в чем не бывало, пришёл в отделение, успел пошутить, пофлиртовать немного и чуть ли не вприпрыжку побежал к Стасу за работой. Никто не видел и даже не мог предположить, что с ним было всего какие-то три дня назад, а вот Антону и предполагать не надо. За такое оказанное ему доверие он рад, а вот за девушку не очень.       Отвечая на её вопрос, Шастун не считал, что должен чувствовать конкуренцию или что-то утаивать, скрывать, не договоривать из соображений «Он мой». В этом и была прелесть Арсения — он ничей. Его свободолюбие привлекало, но при близких отношениях могло и отталкивать. Антона напрягала его ветренность, но её сдерживать он никак не собирался, потому что они всë ещё друг другу никто. У него нет полномочий говорить Ире «А Арсений занят», поэтому вдруг девушке повезёт, а он только и рад, если парень найдёт себе подходящего человека. Мешать и препятствовать этому он не собирался. Другой вопрос насколько будет болезненно, если этим самым человеком окажется не сам Антон?