В погоне за собственной тенью

«Мы очень часто существуем в своих совершенных иллюзиях, забываем о том, кто мы есть на самом деле, играя роли неизвестных нам людей. Но наступает момент пробуждения, который срывает с нас бесконечные маски и оголяет реальность, к которой мы были совсем не готовы. Может быть, стоило проснуться раньше?»

      Согласно их плану, они должны были сначала заехать в квартиру за кошкой и некоторыми вещами Арсения, а потом уже отправиться в дом. Антон вспомнил то отвратительное чувство пустоты, которое ему мешало не только спать, но и жить в квартире. Было непонятно, когда это пройдёт и в какой момент, но пока ему там было сложно находиться.       Глянув на девушку, парень про себя отметил, что Есения действительно чем-то похожа на брата. В общении такое не бросалось в глаза, потому что они были уж слишком разными, но вот внешне. Анализируя внешность, мысль об их родстве вполне спокойно могла прийти в голову. Ей шла задумчивость, но сейчас это была не та эмоция. Видимо, большое количество травмирующих событий всё же оставляет отпечаток на лице, поэтому это была некая тоска и всё та же боль. Каждый раз, как Антон на неё смотрел, то вспоминал, что она как-то пережила смерть родителей, как-то не бросила институт, не спилась, никак не связана с наркотиками, а оказалась довольно сильной и способной противостоять жизненным трудностям.       — Напомни, как кошку зовут? — оборачиваясь в сторону водителя, уточнила Есения.       — Чуня. Если прыгнет сразу на руки, то это нормально. Она любвеобильная.       — Да-а, сразу видно, что не ваша кошка, — хмыкнула девушка, снова отворачиваясь к окну, — Мне кажется, вы бы воспитали какое-нибудь дёрганое и злопамятное животное.       — Пока у нас такие только в отделе работают.       Слабо усмехнувшись, оставшийся отрезок пути они провели в тишине. Притормозив у подъезда, Есении пришло сообщение, и Антон ждал, когда девушка ответит, чтобы пойти вместе. Пока парень стоял в лифте, его посетила мысль, что он слишком драматизирует, и ничего такого страшного и неприятного в квартире нет.       Открыв дверь и пропустив Есению вперёд, он быстро вернулся к мыслям, что временно уехать отсюда — это всё-таки хорошее решение. Пока девушка осматривалась, к ним подбежала кошка и принялась обнюхивать незнакомку.       — Приве-ет, — садясь на колени, протянула Есения, сразу же с порга начав гладить её по голове, — Ты не говорил, что у вас котёнок.       — Она подросток, — хмыкнул парень, снимая куртку и кидая ключи к зеркалу, — Пойду, поищу её переноску.       Решив начать с гостиной, Антон прошёл в самый конец квартиры. Есения же взяла Чуню на руки и положила на плечо. Та очень удобно и в привычном жесте сжала лапки, немного впившись когтями в футболку девушки. Гостья же была довольно любопытной, поэтому заглянула первым делом на кухню. Пробегая взглядом по безжизненным полкам, где стоял одинокий пластмассовый цветок, она усмехнулась мыслям: «Сразу видно, что тут только парни живут.» Уже на выходе из кухни, она разгладила наполовину свёрнутый старый листок бумаги с расписанием появления на кухне.       — Мы не очень дружелюбно начали сожительство, как ты можешь заметить, — усмехнулся Антон, кидая на пол всё кошачье, что удалось найти. Есения вчитывалась в подпункты и время, когда и кто может занять место на кухне.       — А… зачем это? — глянув на него с интересом, поинтересовалась девушка, на что парень вздохнул и подошёл к ней, опираясь на дверной косяк.       — Чтобы сократить по минимуму любые контакты на кухне. Я к нему в комнату не лез, он ко мне, а на кухне, так или иначе, приходилось пересекаться. Чтобы этого избежать составили расписание. Арс просыпался раньше, я позже, поэтому не пересекались. Как с работы приходили, то тут уже по дням смотрели. Я грел еду и к себе в комнату уходил, зная, например, что сегодня среда.       — Сумасшедшие, — прошептала Есения, осознавая изначальную глубину их конфликта, — Почему не сняли? Произошёл же какой-то момент, когда вы расписание, очевидно, послали, а сейчас-то почему всё ещё висит?       — Ну-у, — затянул Шастун, собираясь зайти к себе в комнату за некоторыми вещами, пока гостья с кошкой на плече следовала за ним, — Некогда снять было.       Он неловко пожал плечами и немного нервно усмехнулся. Девушка, облокотилась на дверь, которая вела в комнату Антона, и скептически его осмотрела, опустив Чуню на пол.       — Ага, и вам это никогда не мозолило глаза? Не знаю, я бы наоборот, как символ сожгла бы вообще, раз сейчас всё нормально.       — Драматично, — заметил парень, осматривая полки в шкафу на наличие вещей, которые можно сунуть в сумку на время временного переезда.       — Значит, это не главная причина. Так почему?       — Ну, хочешь, иди сейчас сними, — нервно вздохнул Антон, мельком глянув на девушку.       Есения поняла, что тот тоже горазд обозначать свои границы и личную жизнь, поэтому покусывая нижнюю губу, решила осмотреться в комнате следователя. С лёгкой улыбкой на лице, игнорируя две односпальные кровати поставленные рядом, она заметила, что у парня в комнате не такой страшный бардак, как у неё самой, но близко. Вещи были разбросаны по полкам в шкафу, по кровати, некоторые даже лежали на столе, какие-то висели на батарее. Её больше всего привлекли пару фотографий в рамках с девушкой, но расспрашивать она про это не стала.       — У тебя такой бардак, жесть. Не, я понимаю, у меня так же, но вот Арсений... Как он с этим смирился?       — Никак. Я всё ещё получаю за неубранную кровать, — усмехнулся Антон.       — Он как-то надолго уезжал и единственное, что написал так это, чтобы я пыль протирала в его комнате.       — Куда уезжал? — поинтересовался парень, складывая футболку.       — Никто не знает, — беззаботно ответила Есения, оттолкнувшись от двери и собираясь найти комнату брата, — На три месяца пропал, телефон выключил, где был, что делал, так никто и не знает.       — А ты спрашивала? — задумчиво спросил парень.       — И не один раз. Но это нормально. Он любитель побегать, — крикнула Есения, встав напротив двери в другую комнату, но затем пробубнила себе под нос, — От чего, правда, не знаю.       Антона очень заинтересовала эта информация, потому что он предполагал и раньше, что тот может так «исчезнуть», но чтобы на три месяца. Замерев с футболкой в руках, он теперь думал, как Арсений отнесётся к тому, чтобы у него расспросить про эти три месяца, имеет ли он право и не испортит ли отношения. С другой стороны, Антон ему изначально сказал, что между ними не может быть никаких секретов, значит, должен понять.       — Ты всё собрал? — криком привела того в чувство девушка.       — Да, поехали, — выходя из комнаты и кинув к порогу сумку, вздохнул парень, — Сейчас только Чуню соберу.       Осматривая комнату, Есения усмехнулась, сразу же отмечая минимализм, свойственный Арсению. Для неё было загадкой, как они всё-таки нашли общий язык, учитывая их непохожесть, но вдаваться в подробности не стала.       — Ты Арсению вещи возьмешь?       — А у него нет дома ничего? — удивился Антон, взяв на руки мяукающее создание.       — Есть, но все основные он сюда, вроде, перевёз, — пояснила Есения, проходя дальше по квартире.       Парень вздохнул, и положив кошку в переноску, пошёл в комнату к Арсению. Осмотревшись на предмет хоть каких-то вещей, он нахмурился, ударил себя по лбу и побрёл снова в свою комнату, вспоминая, что домашние вещи у него. Спустя продолжительные сборы, они всё-таки вышли и поехали в сторону дома Поповых.       Перед Арсением долгое время была темнота. Лишь изредка слышались где-то на фоне незнакомые голоса, вспышками загорался и снова пропадал свет, а, затем, ощущение, как будто он проваливается в какую-то нору, стало главенствующим. Всё ещё работающий мозг медленно стал воспроизводить какие-то картинки перед глазами, и тьма сменилась жизненными ситуациями. Что могло случиться, что не случилось, возможно, чему ещё предстоит произойти — всё это проносилось, сначала как в замедленной съемке, и только потом как в кино с плохим эффектом рваного монтажа. Арсений осознал, что находится в некотором пространстве, когда открыл глаза и поморщился от света. Непонятное место, где не было ничего. Была лишь пустота и гробовая тишина, которая отдавалась писком в ушах. Вставая на ноги и проведя рукой по воздуху, он почувствовал, как смог во что-то упереться. На ощупь напоминало стену, поэтому облокотившись на неё, он встал и осмотрелся.       — Здорово, ещё и бредовых галлюцинаций нам не хватало, — прошептал парень, жмурясь от яркого света и стараясь всмотреться хоть во что-то.       Место напоминало некий лабиринт с большим количеством однотипных коридоров. Он отчетливо помнил, что в него стреляли, что находился в машине скорой помощи, даже вспомнил некоторые фразы врачей, пока лежал под светом на операционном столе, но в упор не мог понять, где он сейчас находится. Ссылаясь на ощущения, Арсений повернул за угол и увидел всё такой же коридор, как и десятки других. Всё вокруг было белым и слишком ярким, но глаза быстро привыкли к такому. Пройдя ещё пару метров, он решил снова повернуть за угол и остановился, увидев смутно знакомую дверь. Осмотревшись по сторонам, не примечая ничего интересного, кроме этой самой двери, парень осторожно потянул ручку на себя. Спустя пару секунд понял, почему дверь показалась знакомой. Перед ним открылся вид со ступенек на их задний двор. Всё тот же деревянный стол, скамейка, сарай, где у Арсения лежал набор ножей. От яркой летней зелени появилась резь в глазах, отчего пришлось поморщиться, а голубое небо совсем выбило из колеи осознанности.       — Если так выглядит Рай, то всё было зря, пожалуй, — пробубнил парень себе под нос, проходя чуть дальше.       Сначала он услышал голоса, а затем увидел силуэты людей. В попытках их рассмотреть, Арсений споткнулся и чуть не упал.       — Осторожнее! Нос разбить хочешь? — послышался женский голос человека, почти что моментально оказавшегося рядом.       — Да нормально я. Чего ты в самом де… — подняв взгляд чуть выше, он увидел укоризненный взгляд голубых глаз и остановился.       — Что? Говорила отцу порожек приделать, а он всё «руки не доходят-руки не доходят», — вздохнула женщина, проведя рукой по коротким русым волосам и закрепив это всё вздохом.       Арсений долго молчал и рассматривал женщину, стараясь подетально вспомнить, как выглядели родители. Каждая морщинка, прищур глаз, поджатые губы, когда мама была недовольна — всё это снова предстало перед ним, как будто и не было никаких семи лет. Было отчётливое ощущение, что всё, что он пережил, ему на самом деле приснилось. Он просто отошёл на кухню и в какой-то момент просто о чём-то очень сильно задумался, витая, как обычно, в облаках, и вернулся на задний двор, чтобы сидеть с родителями дальше и разговаривать. Они летом часто собирались на заднем дворе, потому что могли себе позволить есть на природе. Есении такое обычно не нравилось, потому что быстро появлялись муравьи, Арсению было всё равно, а вот родители получали удовольствие.       Молчание прервала женщина, скептически нахмурившись и рассматривая Арсения.       — Погоди, а ты чего тут забыл?       — Я? — шёпотом уточнил Арсений, всё ещё стараясь прийти в себя.       — Ты-ты. Я ждала тебя тут лет в семьдесят, — улыбнулась Татьяна, но с настороженностью, — Нет, правда, что ты тут забыл?       — Я… я не знаю, — усмехнулся парень.       — Как это «не знаешь»?       — Ты только… Мам, — так же тихим голосом озвучил парень, мечтая очень долгое время озвучить это обращение.       — Так, спокойно, — она погладила его по плечу, стараясь всё взять в свои руки, — Давай, как в лагере учили. Три на вдохе, семь на выдохе.       — Стой-стой, — прервал её Арсений, уже говоря в голос, — Это… это правда ты? Где мы вообще?       — Конечно я, а кто ещё тебя будет в который раз учить, как дышать, когда ты нервничаешь? — поддерживающе улыбнулась мама.       Арсений осмотрел её с ног до головы, вспоминая, что та носила действительно клетчатую рубашку, которая некогда принадлежала отцу, коричневые бриджи, испачканные, все в краске или глине — всё это пробуждало всё это время спящую память.       — Мам.       — Да? Ты мне скажешь, чего ты тут забыл-то или нет?       В ответ он лишь её обнял, сам не веря в то, что происходит и в то, что делает. Женщина сначала рассеянно ответила, а затем уже вставая на носочки, ближе прижала его к себе. У Арсения всё совсем из головы вылетело, и он отстранился, держа её за плечи.       — Что… что происходит?       — Мы сидели никого не трогали, тут ты заходишь, — мотнув головой за спину, объяснила Татьяна, — Я поэтому и спрашиваю, что ты тут делаешь так рано?       — Я типа… умер? — удивился парень       — По крайней мере, я надеюсь, что нет, — она аналогично рассматривала его и убрала с глаз чёлку, — Да-а, вырос ты, конечно. Хотя тебе же скоро тридцать будет. С ума сойти, тебе тридцать, Есе вообще двадцать пять будет… Нет, ты не должен тут быть. Это какая-то ошибка.       Она развернула его к себе спиной и вместе с ним пошла к двери. Арсений повернулся к ней и остановился.       — Это что-то вроде загробной жизни?       — Тебе какая теория интересна? — скрестив руки на груди, усмехнулась женщина, — Рациональная или мистическая?       — Смотря какая является правдивой.       — А в какую веришь.       — Опять ты со своими загадками, — хмыкнул Арсений, постепенно вспоминая общение с мамой, — Тогда давай начнём с мистической.       — Так выглядит загробная жизнь, а мы с отцом навсегда остались в воспоминании подобного рода.       — А рациональная?       — Твой мозг комбинирует все твои воспоминания, и он сделал вывод, что мы с отцом те люди, по которым ты скучаешь и которых больше всего ценишь. Так как ему нужно хоть как-то спасти твоё тело, то он выдаёт такие яркие картинки, чтобы было за что цепляться.       Арсений усмехнулся и посмотрел за спину мамы. Узнав бы и через двадцать лет спину отца, он вздохнул.       — Пусть хоть чуть-чуть с воображаемыми вами побуду.       — Чего случилось-то?       — Дядя Боря выстрелил сюда, — он указал рукой на место ранения, но ни боли ни крови он не чувствовал, — Мам, у меня столько к вам вопросов. Почему вы про «Чёрную розу» не рассказывали никогда? Прости, что не успел тебя спасти. Я, правда, старался тогда, но мог бы и успеть, но… Кстати, Есения твою вазу разбила, но случайно, она…       — Арсений, ну тихо-тихо, — выставив руку в жесте, чтобы он остановился, добродушно произнесла женщина, — Совсем не понимаю твоей этой тараторки, давай ещё раз. Про «Чёрную розу» не рассказали, потому что я не знала. Серёжа рассказывал только, что ворует, но чтобы в настолько большой организации — нет. Я и сама после его смерти узнала, за что и получила своё.       — Получила? — непонимающе нахмурился парень.       — Да, но это всё ничего. Это у меня к тебе столько вопросов будет и советов. Прекрати так Есению контролировать, — нахмурилась Татьяна, — Она не твоя собственность, а всего лишь сестра.       — Ага, чтобы потом с ней что-то произошло, как с вами.       — Помогай по мере наступления проблем. Я ей всегда позволяла выбирать, никогда её ни в чём не ограничивала ни в занятиях, ни в мыслях, поэтому она сейчас и не понимает того, что ты с ней творишь. Сама разберётся со всем, но это не значит, что нужно тут же бросать её на произвол судьбы. Арсюш, всего в меру. А то это, видимо, отцовское в тебе, максимализм этот ваш.       — Хорошо, — с улыбкой кивнул Арсений, — Что-то ещё? Мне столько раз хотелось обратиться к тебе за советом, а тебя не было рядом.       — Знаю, прости, — она снова провела тому рукой по плечу, — Но зато смотри, со всем сам справляешься, стоишь на ногах довольно уверенно.       — Мам, я ни с чем не справляюсь, — разбито прошептал парень, смотря под ноги и снова поднимая взгляд на неё, — Мне не с кем посоветоваться, всё ли я делаю правильно, я не знаю какие ошибки прощаются, а какие нет. Все могут пойти к родителям и спросить, как это сделать, как поступить, чего делать, а я не могу, потому что я один, понимаешь? Я чего-то пытаюсь, но ощущение, что что бы я не делал — всё неправильно, делаю в итоге только хуже.       Искренне выплеснув то, что держал долгое время в себе, Арсений почувствовал, как у него начинают постепенно гореть и слезиться глаза. По ощущениям, он совсем сломался и, если это всего лишь его воспоминания, то ничего бы это не изменило. Он слишком давно в себе всё это держал, чтобы не выпалить при первой возможности. Понимая, что никому никогда в жизни он бы не показал своей такой ранимой и болезненной стороны, как маме, парень решил высказать всё, что успеет вспомнить за долгие и мучительные семь лет. Не хотелось думать, анализировать и рационализировать происходящее, ему это нужно было эмоционально, даже если это всё мираж или сон.       — Прости, пожалуйста, мам, правда. Прости, что не успел, прости, что ругались после смерти папы, прости за упёртость, за нервы, за неблагодарность, которую постоянно получала от меня. Я правда… я...       — Ну всё-всё. Хватит себя терзать этим, — она снова его обняла, за что в этот раз он зацепился, как за упущенную возможность.       Неожиданный уход человека всегда плох тем, что близкие не успевают «как следует» попрощаться. Не успевают сказать важных слов, сделать того, что всегда откладывали и думали, что вся жизнь впереди и ещё успеют. Потеря парализует, но всего лишь на время. Потом приходит боль и осознание, что человека уже нет и никогда не будет рядом. К Есении это понимание пришло почти сразу, а Арсений не отпустил. Он никогда не плакал из-за смерти родителей, ни разу не жаловался на трудности, а просто игнорировал произошедшее, всё ещё чувствуя, как внутри все чувства и эмоции парализованы. Вокруг него всё развивалось, время шло, года сменяли друг друга, но он мысленно так и остался парнем, который в двадцать лет потерял и отца, и мать. Ему сейчас как будто глубоко резанули по старым ранам, которые, как ему казалось, давно заросли, а они всё это время просто были накрыты тряпочкой, чтобы глаза не мозолили. Никогда там ничего не зарастало, потому что Арсений всё откладывал до поры до времени. «Само как-нибудь пройдёт» — не прошло.       Он искренне испугался, что по щеке что-то стекало горячее, поэтому отстранился, проведя рукой. Хмыкнув, что он забыл, когда вообще последний раз плакал, парень вернулся взглядом к маме.       — Прости, что так вас оставили с Есенией, — она положила тому руки на скулы, — Я тебя никогда ни в чём не винила и не виню. Ты не виноват, чего ты? Все знали, что криминал — это опасно, но никто ничего не сделал, поэтому и поплатились. Арсений, всё в порядке, слышишь? Ты не отпустил, а давно бы уже пора.       — И как?       — Ты когда последний раз на кладбище был?       — Я не пойду туда, — шмыгнув носом, активно замотал головой парень, смотря в пол, — Нет, не смогу. Есения ходит, она следит и…       — Не в этом дело. Тебе надо отпустить. Ты же и сам иногда забываешь, что нас нет. Всё время игнорируешь, делаешь вид, что всё в порядке. Не надо так. Позволь себе мысль, что мы действительно умерли и дальше придётся одному. Ты же не ходишь к нам на могилу, потому что тебе это напоминает, что нас нет. Так ведь? — заглядывая тому в глаза, спросила женщина, на что получила неуверенный кивок, — Вот видишь. Не бегай от этого, а признай. Станет легче, хотя бы тут.       Она положила тому руку на грудь, отчего он закусил нижнюю губу, чувствуя, что не контролирует несколько скатившихся по щеке горячих слёз.       — Да и не доверяешь ты никому. Это тоже неправильно.       — Куда вас двоих доверие привело?       — К людям, которые нам помогали. Мы не сразу получили дом, еле сводили концы с концами, если бы не мои друзья, то мы бы дом никогда этот не нашли, — она осмотрелась кругом, — Если бы не друзья Серёжи, то жить было не то, что негде, а не на что. Мы доверяли не всем, но всё же доверяли. Никто не застрахован, Арсений. Ни я, ни ваш отец не вложили в вас одну важную мысль: ошибки — это нормально.       — За которые потом придётся расплачиваться из-за своего же доверия? — едко хмыкнул парень, вытерев нос рукавом.       — На которых потом ты сможешь учиться. Поговорку знаешь? Помнишь тётя Галя всё причитала: «Не нужно дуть на воду, один раз обжёгшись на молоке».       — Поговорки в жизни не работают никогда.       — Ой, да ладно тебе занудствовать, — она легонько его ударила по плечу и улыбнулась.       Арсений шумно выдохнул и обратил внимание на небо. Оно приобретало какой-то неестественный белый цвет, а летняя зелень постепенно блекла. Женщина непонимающе осмотрелась и посмотрела на того говорящим взглядом.       — Что ты видишь?       — Не знаю, всё тусклее становится, что ли.       — Ну, слава Богу, — облегчённо выдохнула Татьяна и взяла того за плечи, — Значит так. Прекрати прятаться, от всего не убежишь. Ошибки делают нас людьми, а не идеальными машинами. Цени людей рядом и не дави ни на кого. На кладбище всё-таки сходи, легче станет. Ты только помни, что как бы ты не сомневался куда тебе идти, мы всё равно тобой гордимся. Не существует неправильного выбора, есть только неприятные последствия от такого, но это тоже не страшно. Береги сестру.       — Я не хочу уходить, — запротестовал парень, собираясь пройти подальше от двери через которую вошёл, — Мам, пожалуйста, дай останусь. Там без меня как-нибудь разберутся.       — Не разберутся, — она подтолкнула того обратно к порогу, — В конце концов, тебя там ждут. Есения вон, Серёжа твой, про Антона я молчу вообще.       — Про него-то ты откуда знаешь? — удивился Арсений.       — Я мать или кто? — улыбнулась женщина, — Не скажу, что прям рада такому, но человек хороший и ладно. И на кого вот ты их всех оставишь?       Пока Арсений думал, мама шепнула на ухо «Я тебя очень люблю» и толкнула обратно в белый коридор. От такого резкого толчка, он резко открыл глаза и осмотрелся. Небо сменилось белым потолком, а зелёная трава — на голубую краску стен. Веки по ощущениям были такими тяжёлыми, как будто он двое суток не спал. В горле неприятно саднило, поэтому он потянулся рукой ко рту. Вытащив какую-то трубку, он тут же закашлялся и схватился рукой за живот из-за резкой боли. В реанимацию вбежала какая-то молоденькая девушка и залепетала.       — Спокойно, глубоких вдохов не делайте, — положив тому руки на плечи, скомандовала она, — Вот так. Дышите пока часто, но маленькими вдохами, а то вы до этого дышали не сами. Конечно, неприятно будет.       Видя, что Арсений следует инструкциям и успокоился, спокойно прикрыв глаза и дыша уже значительно спокойнее, она аккуратно убрала руки и встала. Осмотрев зашитую рану, она слабо улыбнулась и кивнула.       — Больше так не делайте, а то ещё швы разойдутся. Никаких резких движений. Я схожу за врачом, просто полежите пока.       — Хорошо, а что… — начал было Арсений, но почувствовал, как ужасно хрипит, как во время болезни и пару раз покашлял.       — Связки тоже не напрягайте. Давайте шёпотом, что хотели?       — Что случилось? — сонно прошептал парень.       — Вас ранили, прошла операция и вполне успешно. Вы в себя долго не приходили, вот теперь всё в порядке. Через пару часов переведём в палату.       Арсений выдохнул, сказал тихо «спасибо» и снова прикрыл глаза. Когда медсестра вышла, он посмотрел вокруг себя и ужаснулся от четверых человек, которые лежали в ряд под трубками, какими-то аппаратами для искусственной вентиляции лёгких, электронные капельницы-дозаторы и многие непонятные парню вещи. Часто дыша, он попытался снова покашлять, но понял, что горло и так сильно болит, поэтому просто закрыл глаза, успокоившись.       Приехав в дом, Антон с Есенией тут же определили Чуню, показали ей, где теперь находятся её лоток, миска, попытались объяснить, что она в немного другой локации. Кошка принялась за исследование такого большого пространства. Парень разместился в спальне для гостей и тут же устало сел на кровать. День был не сложный, а отвратительно сложный и долгий. Они обсудили с Есенией, что та будет в больнице с трёх до половины шестого, а там время Антона до восьми. Сидя на кровати, он почувствовал, как у него завибрировал телефон в кармане. На экране высветилось «Отец» и перед тем, как ответить, парень глубоко выдохнул.       — Да. Здравствуй, пап.       — Мне мать передала, что связаться хотел. Случилось чего? — тут же начал мужчина, готовясь к худшему.       — Да я это… Кхм, узнать хотел кое-что и… — неуверенно начал Антон, но тут же был прерван недовольным вздохом.       — В тысячный раз говорю, прекрати мямлить. Что случилось? Чётко и ясно.       — Мы раскрыли дело «Чёрной розы», и Коновалову в итоге задержали. Сейчас с делом будет разбираться служба безопасности, а не МВД.       В ответ послышался неуверенный выдох, а затем на фоне были слышны шаги и хлопок дверью. Мужчина начал менее раздражённо:       — Неужели никто не умер?       — Арсений в больнице, меня застрелить хотели из-за этого раскрытия, но в целом всё в порядке, — нервно хмыкнул парень, потирая шею, — Я чего спросить-то хотел. Почему ты отказался следовать её условиям? У тебя было всё, никто бы и не подумал, что ты действительно застрелил Сергея Александровича, но в итоге тебя с каждым годом всё больше и больше убирали на задний план, пока ты не уволился. Оно того стоило?       — Ты меня сейчас спрашиваешь, почему я отказался убивать человека? — удивлённо и несколько рассудительно, поинтересовался Андрей.       — Если кратко, то да. На весах уж больно много всего лежало.       — Совесть. Во-первых, я бы потом с этим грузом не смог жить, а, во-вторых, я же знал, что он не только вор, но и отец чей-то, да и мужик нормальный был. Скажу очевидную вещь, но, Антон, убивать людей плохо.       Следователь на это хмыкнул и прикрыл глаза, устало потирая переносицу.       — А тебе она чего предлагала?       — Место в Следственном комитете за молчание. Васильев застрелился, который был главным «Чёрной розы», а она очень настаивала на том, чтобы я дальше не разбирался. Потому что, по идее, мы нашего убийцу-то нашли, но… Было очевидно, что не до конца раскрыли дело, а так оставить я бы не смог. Вот и получил.       — Напарника твоего ранили тоже из-за угрозы?       — Нет, там во время задержания Бориса у него что-то случилось. Не знаю, в сознание не приходил пока, не общались.       — В него Борис стрелял? — с удивлением в голосе, озвучил мужчина, пару раз покашливая в трубку.       — Да. А что?       — Насколько я помню, он для него был кем-то вроде дяди или крёстного. Васильев близкий друг Попова, поэтому он с Арсением с твоим чуть ли не с младенчества. Интересно, почему выстрелил… Допрос не успели произвести?       — Нет.       — Плохо. Но ладно, пособников ещё найдёте, да и дело выше пережали. Вы сделали, что смогли, — спустя минутное молчание, Андрей Александрович вздохнул и чуть тише озвучил, — Горжусь, что так поступил и не бросил всё из-за должности.       Антону на мгновение показалось, что у него весь организм прекратил работать и кровь остановилась, и сердце встало, а сам он неверяще смотрел в пол, держа телефон у уха. Каждый раз, когда Арсений старался его задеть тем, что Шастун просто хочет, чтобы им отец гордился, следователь на это злился. Потому что правда. Он никогда не слышал чего-то такого в свой адрес, а положительное и вовсе по пальцам можно пересчитать. У него было ощущение, что он наконец-то прошёл игру и выиграл. Но выиграл у кого и в чём было непонятно. Ему казалось, что отец сможет им гордиться только если Антон сделает что-то из ряда вон выходящее. Получит пулю за напарника, обезвредит террориста, пожертвует собой ради спасения людей — только тогда он сможет услышать, что он молодец и поступил правильно. Удивляло и то, что он просто следовал своей морали, своим принципам и поступал так, как считал нужным не кто-то со стороны, а он сам. Один такой поступок привёл его к тому, что им наконец-то гордятся.       Пару раз немного разбито кивнув и осознав, что он вообще всю жизнь потратил только на то, чтобы услышать эти заветные слова, Антон вздохнул.       — Спасибо, пап. Я… я спать пойду. Ты маме только не говори, ладно? А то переживать будет.       — Ладно, но учти, что она, может, и побольше тебя страшных вещей видела.       — Учту.       — Сам-то как? Всё-таки напарник в больнице, да и тебе самому угрожали, дело вон закрыл.       — Сложно, но пройдёт, надеюсь.       — Всё проходит. Главное, много не думай об этом. Дело закрыл, выдохнул и дальше пошёл. Иначе никак.       — Хорошо, спасибо. Спокойной ночи.       — Да, давай.       После такого диалога он ещё долго не мог прийти в себя и держал в руке телефон, анализируя услышанное. Спустя время парень принял душ и как только лёг на кровать, быстро уснул. Несмотря на то, что завтра суббота, двоим жителям этого большого дома нужно было на работу.       Есения решила предложить тому поужинать вместе, но как только открыла дверь в комнату, то хмыкнула и выключив свет, прикрыла за собой. Мимо неё вальяжно прошла Чуня, как будто девушки тут и не было. Кошка прыгнула к Антону на кровать и свернувшись клубочком у того в ногах, уснула вместе с временным хозяином.       Оба отправились на работу, но в разное время. Шастун забыл, где проснулся, поэтому не сразу сориентировался, где ванна и туалет. На кухне, сделав себе чай и приметив в холодильнике бутерброды с запиской «тебе на утро», он улыбнулся и даже позавтракал. Немного поигравшись с Чуней, спустя два часа Есения уехала на работу. Ближе к половине второго, ей пришло сообщение от контакта «Медсестра больница Арс», с лаконичным «Ваш брат пришёл в себя», отчего девушка расслабленно выдохнула. Не то, чтобы она сильно переживала, что тот не проснётся, но опасения всё же были. Переслав это сообщение сначала Серёже, а потом Антону, от одного она получила «Постараюсь освободиться пораньше», а от другого ничего, но через пару секунд раздался звонок.       — Серьёзно? — тут же начал Матвиенко, — Ты была уже у него?       — Нет, Серёж. Я писала, что на работе и поеду только в три в больницу. До этого он не приходил в себя, а тут проснулся.       — Жалко там никого рядом с ним не оказалось, когда он проснулся, — вздохнул парень.       — Приехал бы, — чувствуя как укололи в её недостаток, съязвила девушка, постукивая ручкой по столу.       — Скорее я про тебя и… его напарника. Ты сама мне запретила. Нет, если хочешь, то я…       — Да сиди-сиди в своём Питере, — хмыкнула Есения.       — У них с этим Антоном всë реально серьёзно?       — Ты же знаешь Арсения. Он никого в свою личную жизнь не пускает, поэтому кто его разберёт, — вздохнула девушка, но затем задумчиво продолжила, — Но знаешь, выглядит, как будто бы да. Шаст много чего рассказывает из личного Арсения, чего я от его других партнёров и партнёрш не слышала.       — Шаст? — удивился парень.       — А да, я не рассказывала, что Антон сын следователя Шастуна, во время операции с которым убили нашего отца?       —… Нет, — задумчиво и несколько обескураженно, озвучил Серёжа, — А как ты?.. А как вы тогда нашли общий язык и вообще как Арс-то с ним..? Просто как?       — Сложно, но можно, — улыбнулась девушка, — Ты… Нет, ну мне вообще-то всë равно, но ты когда там это... планируешь приехать?       — В среду. Сразу же как последний съезд и поеду. Отец тут ещё на два дня останется, а я уже не могу. Во-первых, эти люди умные с пафосными и серьёзными лицами надоели, во-вторых, соскучился.       Есения слабо улыбнулась, пока пересиливая себя сказать в ответ нечто подобное, но неожиданно открылась дверь в кабинет. В проёме показалась её помощница.       — Есения Сергеевна, вас там клиент видеть хочет.       — Спасибо, — кивнула Есения и вставая из-за стола быстро протараторила, — Мне бежать надо. Пока. Тоже скучаю, но ты этого не слышал.       Услышав смешок в трубке, она сбросила вызов и выбежала в коридор.       Антон прочитав пересланное сообщение от Есении откинулся головой на спинку кресла и облегчённо выдохнул. Тишина кабинета пугала, но сейчас действовала больше расслабляюще. Стаса отстранили от службы на время следствия и сейчас у него в кабинете на этаже сидел отец Зои, который, в какой-то степени, спас жизнь Антону. Некий Владимир Витальевич нагрузил всех работой в виде перебора бумаг из архива, на поиски упоминаний «Чёрной розы» и деятельности Стаса и Коноваловой в девяностые и нулевые годы. Кипа дел и бумаг, почти что загораживали самого следователя от тех, кто мог к нему войти.       Решив размяться и просто так не прохлаждаться, он пошёл к временному начальству. Постучавшись в кабинет, ему крикнули «Войдите!» и он открыл дверь. Мужчина в чёрном классическом костюме сидел и что-то искал в компьютере, щёлкая мышью. Глянув мельком на Антона, он кивнул ему на стул и всë так же продолжил работать.       — У вас что-то случилось, товарищ следователь?       — Нет, Владимир Витальевич, я хотел просто уйти сегодня на час раньше или на полчаса.       — Конечно, вы можете идти, но как только выполните свою работу, — пояснил мужчина и кивнул Антону, — Или у вас какое-то срочное дело?       — Да, нет. Я… Я пойду тогда просто попробую всë успеть пересмотреть к пяти, — озвучил неловко Шастун и вышел из кабинета, оставив работника службы безопасности в непонимании.       Антон действительно принялся внимательно перечитывать все документы и дела, имевшиеся у него на столе. К нему два раза заходил Игорь, один раз навещал Макар и на все предложения покурить или пообедать, он не отвлекаясь от листов бумаги отрицательно качал головой, мысленно жалея об этом. В отделении стало сложно из-за нового начальства и непоняток, а разделить своё негодование было не с кем.       Есения приехала в больницу к четырём и, зайдя внутрь, тут же пошла к женщине в регистратуре.       — Здравствуйте. Подскажите, где Попов Арсений Сергеевич лежит?       — А где он был? — пробубнила работница, просматривая что-то в мониторе компьютера.       — В реанимации. Мне написали, что он пришёл в себя.       — Да, вижу. Это вам на третий этаж в шестую палату. Он там вроде один пока.       — Спасибо, — оттолкнувшись от стойки, она услышала вслед «Девушка, а бахилы?!», поэтому пришлось вернуться.       Немного переживая, она стояла перед белой дверью с цифрой шесть, боясь чего-то, но чего конкретно не могла сказать. Выдохнув она всë же постучала и толкнула дверь. Арсений приоткрыл один глаз, слабо улыбнулся и снова закрыл. Есения прошла внутрь, закрыв за собой дверь и осмотрела брата на наличие увечий.       — Ты думала, я тут в инвалидном кресле буду? — прошептал Арсений.       — Придурок, — забывая все слова, которые она мысленно проговаривала про себя, всё же немного другое озвучила девушка, — Чего шёпотом?       — Врачи запретили на тебя орать, — приподнимаясь на подушке чуть выше и открывая глаза окончательно, озвучил парень, — Сказали ты и так много натерпелась, тебя не надо пугать.       — Оставь эту всю лапшу Антону. Что случилось? — поставив пакет с вещами к тумбочке и садясь на рядом стоящий с кроватью стул, взволнованно уточнила Есения.       — Нет, я могу нормально говорить, — прохрипел Арсений низким голосом и тут же закашлялся, положив руку на зашитое место.       — Ладно-ладно, не надрывайся… Ты как вообще?       — Жив, как видишь.       — ... Можно, я сразу начну?       — Лучше бы я спал...       — Зачем ты соврал, что всë в порядке? Стоял с ранением, со мной разговаривал. Арс, ты думаешь хоть иногда? Вроде бы есть чем даже, так начни использовать такую функцию уже, — недовольно озвучила девушка, стараясь сохранять самообладание.       — Прости, пожалуйста, — рассматривая Есению, тихо произнёс Арсений, — Если бы я сказал, ты бы запаниковала, поехала бы небось за мной в больницу, ещё бы хрен знает, куда бы вляпалась. Не хотел лишнего переживания и очень надеялся, что пронесёт от чего-то серьёзного. Не вышло, как видишь.       — Ты бы знал, как ты нас всех напугал, — смотря в пол, сообщила сестра, — Все как на иголках ходили почти два дня.       — Кто «все»? Ты Серёге рассказала?       — Да, Антон твой тоже натерпелся… Я ему обещала спросить, кстати: вы встречаетесь?       Арсений рассмеялся, но тут же покашлял в одеяло. Спустя некоторое время он попробовал начать всë же тренировать голос.       — Ты его достала с этими вопросами, и он тебя ко мне направил?       — Отчасти. Не увиливай от ответа, — хмыкнула девушка, — Только попробуй сказать, что это личное и мне туда не надо лезть. Мне нужны ответы, почему он от тебя не отлипал, пока ты был без сознания, волновался и ходил морально убитый.       — Хорошо, да, встречаемся. Тебе стало легче? — хмыкнул Арсений.       — Да, спасибо… Повезло тебе, смотри не проеби. Он хороший. Нервный, правда, иногда, но хороший.       — Спасибо, что одобрила, — улыбаясь, озвучил парень, прикрыв глаза, — Если не выводить, то нормальный.       Арсения постоянно клонило в сон с момента, как он очнулся и его перевели в палату. Он снова прикрыл глаза, чувствуя слабость во всëм теле. Как будто до ранения он мог переделать всë, что можно, например, работать с великим усердием долгие часы напролёт, а сейчас любое движение рукой, пара фраз и лёгкий диалог выматывали до невозможности. Любое незначительное движение и тут же хотелось спать.       — Как рана? — тихо уточнила Есения, наблюдая за братом и стараясь как можно больше не допустить, чтобы он снова пропал на долгое время в сонном царстве.       — Ноет. Противно болит.       — Может, врача позвать?       — Не надо, посиди просто, — вздохнул Арсений, откинув голову назад на подушку.       — Арсений, слушай… Кхм, тут такой вопрос возник, — парень с интересом приоткрыл глаза и посмотрел на девушку, — Как умерла наша мама? Только скажи правду.       — Я никогда тебе не врал, что касалось смерти родителей, — нахмурившись прохрипел парень, — Почему спрашиваешь?       — Значит, ты не знал, — задумчиво озвучила Есения, смотря на свои кеды.       — Не знал чего? — заторможено моргая, но всë же с интересом смотря на сестру, уточнил Арсений.       — Борис разболтался, когда я перед ним в наручниках сидела. Он сказал, что убийство родителей было чем-то вроде заказа. Папу не знаю как там убили, с этим Антон сказал, что разберётся, а вот маме подсыпали что-то в стакан химическое, что вызвало инсульт. Ты бы… Ты бы всë равно не успел её спасти, даже если бы появился вовремя.       Арсений долго смотрел словно сквозь сестру, а затем глянул на потолок и снова прикрыл глаза. Он долго молчал и размеренно дышал, пока Есения терпеливо ожидала реакции. Ей хотелось хоть с кем-то разделить боль и несправедливость, о которой она узнала относительно недавно, а лучше Арсения её бы никто не понял.       — За что, он не сказал? — тихо поинтересовался парень.       — Сказал, что она была для Розы опаснее папы, потому что начала угрожать. Видимо из-за страха и перестраховки. Мне стало интересно, почему на вскрытии не обнаружили в крови ничего такого, а Антон сказал, что давно подозревал, что из полиции кто-то связан с этой «Чёрной розой». Не знаю, к чему привело его расследование, но факт есть факт. Навряд ли этот Борис стал бы врать, да и смысл? — Есения вздохнула и посмотрела на брата.       Сложно было воспринимать его таким и ждать привычной реакции, какая бы могла последовать от Арсения. Сейчас видно было, что сил на эту самую реакцию нет, поэтому девушка мысленно ударила себя по лбу, что не дала ему спокойно прийти в себе, а тут же налетела с информацией. Ей было и так сложно держать в себе эти размышления и чувства на протяжении двух суток. Сильное потрясение хотелось разделить с кем-то, но в этот момент Есения почувствовала себя эгоисткой, и что всë-таки нужно было повременить с такой информацией.       — Нас бы всë равно ждало бы то же самое, — вздохнул Арсений, — Дядя Боря всегда говорил, что у тех, кто переступает закон, не может быть семьи или близких людей. Это большая ответственность не только за них, а, по сути, и за их жизни.       — Получается же, что… что они умерли просто так? — разбито прошептала девушка, ожидая услышать «Нет» или свойственную брату успокаивающую речь.       — Да, — безэмоционально ответил парень, открыв глаза и внимательно смотря на рядом сидящую девушку, — Это урок такой. Я его сначала не понял, а сейчас, вроде, дошло. Как бы отец это не называл: умереть за какие-то идеалы, честь — всё равно это пустой конец, бессмысленный... Дядя Боря застрелился, знаешь почему?       — Почему?       — Он вспомнил фразу отца перед смертью, что он никому не сдастся, свободы не отдаст, и застрелился. Есения, на этом строится вся их система. Если ты выигрываешь, то по-крупному, если проигрываешь, то до смерти. Они все это знают, и все на это готовы идти.       Есения с интересом и с немного влажными глазами смотрела на лежащего и внимательно его слушала. Ей было сложно признать, что такое существует, но ещё труднее было осознать, что их родители в этом принимали непосредственное участие.       — Хотела бы я у тебя спросить, как убили папу, но, к сожалению, теперь знаю, но не от тебя, что обидно, — она встала со стула и прошла к окну, — Я вот одного не понимаю, почему ты сразу не сказал, как всë узнал? Ты сам только что сказал, что ничего не скрывал про смерть родителей, а тут выясняется много удивительных вещей. Например, про следователя Шастуна, про убийцу, который, оказывается, уже мертв, про… Блять, Арс, мне проще спросить, что ты мне рассказывал. Почему всю жизнь я живу в каком-то ёбаном игнорировании? Почему… Почему я ничего не знаю, а ты знаешь всë?       Арсений с интересом смотрел на неё во время такого длинного монолога, пока не заболели глаза от яркого света за окном, и он продолжал слушать, смотря уже перед собой. Голова начала неприятно пульсировать, отчего он слегка поморщился, но терпеливо дослушал девушку.       — Сядь, пожалуйста, на стул, а то я не могу на свет долго смотреть, — прокашлявшись, попросил Арсений почти что своим нормальными голосом.       — Извини, — тут же взяла себя в руки Есения и послушно села.       — Потому что мы вместе с Антоном расследовали запутанное дело Душителя. Как нам казалось, серийный убийца, который ходит и вешает людей, иногда головы отрезает. Вся эта загадочная дорога свернула туда, куда ни я, ни он не ожидали: в мою жизнь. Да, признаю, мог бы сказать тебе, но, во-первых, я не хотел, чтобы ты слушала про тот ужас, который я видел. Во-вторых, я забыл, — тихо усмехнулся Арсений, — Теперь, когда всë закончилось, я готов ответить на твои вопросы.       — На любые?       — Почти.       — Зараза, — слабо улыбнулась Есения и задумалась над вопросами, — Когда ты понял, что Антон — сын следователя Шастуна?       — Неожиданно, — произнёс парень чуть приподняв брови, — Как ты узнала? Сам Шаст сказал?       — И даже тут нет. К нему по телефону или по рации кто-то обратился, как «Шаст» я и срастила сама. Отвечай давай.       — Мы были знакомы до моего прихода в полицию, — видя удивлённое лицо Есении, он хмыкнул, — Косвенно. Он ходил иногда к отцу в отдел, мы и пересекались. Потом, когда я узнал по телевизору, что отца застрелили на операции, сразу поехал в отделение за следователем. Там… Как бы это сказать… Пытался угрожать убийством Антона его отцу.       — Чего-о? — протянула девушка, слегка нахмурившись.       — Я так и не знаю, что это тогда было и в чём заключался мой план, но я взял его в заложники. Мне двадцать тогда было, а ему… пятнадцать. Господи, — отвлекаясь от рассказа, сам удивился парень, — Короче, я знал, как он выглядит, поэтому, когда пересеклись в отделении, я его сразу узнал, как и он меня.       — Ахренеть. А когда ты узнал, что его отец ни при чем?       — Когда Шаст показал мне дело, заведенное на отца, — глянув в сторону, как-то тихо озвучил Арсений, — Я… тогда палку перегнул в который раз и задел его, видимо, сильно. Он решил использовать это, как примирение, и дал почитать папку, что произошло на самом деле. Его отец оказался действительно не виноват, а стрелял один еблан из его опергруппы.       — Как всë сложно, — запустив руку в волосы, прошептала девушка, смотря вбок и анализируя услышанное.       Арсений снова закрыл глаза, мысленно погружаясь в воспоминания. Показалось, что он виделся с родителями как будто бы совсем недавно, но абсолютно не помнил этого. Такое призрачное ощущение, словно ему виделся какой-то сон, сюжет которого он не помнил. От этого внутри было неприятно, но сил на всë это эмоционально реагировать не было.       — Слушай, Арсений, а мы… Ты хочешь продолжить дело с брошью? У тебя же должны быть планы здания на руках, и в целом нас сейчас больше ничего не останавливает.       — Кстати, всë это время нашим спонсором были люди из «Чёрной розы», — снова оживился Арсений, — Когда казалось, что мы что-то сами украли или провернули великолепную аферу века, всë это контролировалось. Я пока ещё не знаю, как жить с осознанием, что всë оказалось бессмысленным и спланированным, но факт есть факт.       Спустя паузу девушка откинулась на спинку стула и посмотрела в стену, прикусив кончик большого пальца и находясь в размышлениях. Начиная нервно постукивать ногой, она всë же вернула взгляд в сторону брата.       — Тем не менее, ты не ответил, планируешь ли ты продолжить.       — Я не знаю, — честно озвучил Арсений, смотря на неё и её реакцию, — Мы всю жизнь жили так, как нас научили, а что если так неправильно? Все истории с печальным концом не зря же имеют этот самый печальный конец. А я такого не хочу ни тебе, ни себе.       — Значит, что нет?       — Я сказал, что не знаю. Надо подумать, — устало вздохнул парень.       — Пока ты не можешь мне ничего сделать, я нагло воспользуюсь твоим положением, — он с легкой улыбкой и интересом посмотрел на неё, — Я парня нашла.       — За время моего ранения?!       — Нет-нет, — рассмеялась Есения, — Раньше.       — Ты так говоришь «нашла», как будто шла-шла и нашла.       — Ой, чья бы корова мычала.       — Я никого никогда не искал, — как-то меланхолично заключил парень, — Оно само как-то… Так что за парень?       — Сейчас только не пугайся, тебе нельзя нервничать, — выставив руки в заранее успокаивающем жесте, рассудительно начала девушка.       — Я уже начинаю пугаться и нервничать, когда ты так говоришь.       — Он хороший.       — Я рад, так что за парень? Я его знаю?       — Ну-у, более чем, — Арсений выжидающе смотрел на Есению, пока та нервно не выдохнула и несколько виновато продолжила, — Только, пожалуйста, я сама боюсь всë это разрушить, и ты не лезь особо. И с ним свои типичные беседы проводить не надо.       — Если он не наркоман и не байкер какой-нибудь, я и не буду с ним никаких бесед проводить.       — Серёжа не наркоман и, к сожалению, не байкер. Так что, да, — нервно хмыкнула девушка, заламывая пальцы на руках.       — Рад, что его зовут Серёжа, но я его знаю?       — Ты сейчас серьёзно? — вздохнула девушка.       — Что?       — Арс, Матвиенко Серёжа, так понятнее?       — Твою мать, — спустя секунды осознания, прошептал Арсений, откинувшись головой на подушку.       — Я знаю, но он же… Давай так, в этот раз ты точно не сможешь сказать, что в случае опасной ситуации он отпрыгнет и бросит меня при первой возможности. Да и, вообще, ты сам его проверил и… — замечая, как он жестом попросил её замолчать, Есения собрала руки в замок и стала ждать.       Было видно, что Арсений бы с удовольствием развернул эту тему, и они бы на неё проговорили с удовольствием добрых полдня, но в силу не самого хорошего состояния здоровья, он был вынужден переживать этот ураган внутри. Наполненность самыми противоречивыми чувствами так и норовила выплеснуться, но сил совсем не было. Всë, что он бы сказал сейчас было бы в сотню раз меньше по эмоциональности того, что он бы сказал будучи в нормальном состоянии. Приоткрыв глаза, он чуть нахмурился, глядя на Есению, которая знала, как тот отреагирует, поэтому и выбрала такой момент для признания.       Сначала злость, а затем и осознание, что она хочет поделиться с ним чем-то личным, но банально боится его реакции, пришло внезапно. Глубоко выдохнув, отчего он закашлялся, Арсений постарался приподняться, но было слишком больно двигаться, да и Есения встала с места, чтобы препятствовать этому.       — Ты чего сел-то?       — Есения, скажи честно, оно тебе зачем? Я к тому, что Серёга парень… очень моногамный. У него, если и были девушки, то только те, которых он потом звал замуж. Ну, ты же понимаешь, что с ним «просто так» не пройдёт?       — Да я и не хочу просто так, — сконфуженно ответила девушка, смотря в пол, — Знаю, неожиданно, да я и сама в шоке, но там как-то закрутилось и… Короче, Арс, ты обдумай всё, ладно?       — А где мой телефон? — осматриваясь по сторонам, озвучил парень.       — Антон привезёт. Он у него в машине был.       — Хорошо.       — Если что, он приедет часам к пяти или к шести, смотря как с работы отпустят, а то у него там сейчас какой-то завал.       — Не говорил какой? — с интересом уточнил Арсений.       — Не-а. Подумал, видимо, что я не пойму и не стал рассказывать. Ходит разбитый, сразу скажу, поэтому хотя бы ты постарайся не ухудшать своё состояние.       — Без тебя бы вот не разобрался, — закатив глаза, пробубнил Арсений.       Они так проговорили ещё не очень долго, потому что в палату зашёл врач для осмотра. Арсений постарался сесть на край кровати, но ему настоятельно посоветовали ещё немного полежать. Благо удалось договориться, чтобы он хотя бы сидел на кровати. Смотреть в стену и общаться с Есенией в какой-то момент стало не очень интересным занятием, поэтому, чувствуя усталость, он решил поспать. Сестра в этот момент вышла из палаты и тут же позвонила Серёже. Зная, что Арсений в курсе их отношений, он немного напрягся, что это сделала девушка, а не он сам. В любом случае, нужно было исходить теперь из того, что было, поэтому оба стали проговаривать то, о чём стоит упомянуть при разговоре с Арсением и друг друга успокаивать. Ходя по коридору туда сюда, Есения приметила медленно шедший высокий силуэт и слабо улыбнулась. Сказав Серёже: «Через пару минут перезвоню», она сбросила трубку и направилась навстречу.       Антон выглядел то ли рассеянным, то ли сбитым с толку, но так или иначе не походил на себя самого. Устало чуть пригладив волосы, он кротко улыбнулся, увидев девушку.       — Привет.       — Привет. Чего, как на казнь идешь? — поддевая того плечом, уточнила Есения.       — Устал, всё в порядке, — заверил её Антон, видя на двери цифру «6» и снова глянул на девушку.       — Когда я ушла, он спал. Сейчас не знаю.       — Может, я тогда тут подожду? — кивнув в сторону пуфика, предложил Антон.       — Ты так хотел встретиться, а теперь боишься? — чуть прищуриваясь, скептически предположила Есения.       — Сень, он после операции. Я уверен у него и так мозг взорвался из-за тебя, потому что ты, наверняка, на него всё вывалила тут же, — укоризненно начал Антон, убирая руки в карманы, — К нему вообще можно?       — Можно. Я всё равно ещё минут тридцать тут по телефону разговаривать буду, можешь у него просто там посидеть.       — Хорошая мысль.       У девушки в этот момент зазвонил телефон, она поддерживающе хлопнула следователя по плечу и отошла к окну со словами: «Сказала же, что перезвоню». Остановившись у палаты, он действительно ощутил, как будто идёт на казнь или на каторгу. Теперь он знает слишком много, чтобы поддерживать обычный будничный разговор. С другой стороны, ему хотелось убедиться, что парень жив и с ним всё в порядке, поэтому нужно было зайти. Теперь появились противные мысли, что Арсению всё это время на него совсем плевать было, да и рано или поздно он уедет, и всё это образовывало большой снежный ком в голове, из-за которого было страшно открыть дверь. Осторожно прокрутив ручку против часовой стрелки, он прошёл внутрь. Палата была обычной, не ужасной с осыпающейся штукатуркой, но и не новой с белыми подоконниками. Всего в ряд стояло три кровати и глянув на вторую, он заметил комок одеяла. Рядом с этой кроватью, стоял стул, на который он осторожно и тихо сел. За долгое время всего дня, Антон остался один на один со своими мыслями, и это пугало. Он не знал, что сказать, как начать, как себя вести, парень совсем потерялся и хотел даже тут же выйти, но пересилил себя, в итоге шумно выдохнув и протянув ноги. Чувствуя, как деревянная спинка стула упирается тому в шею, он рассматривал потолок, анализируя то, к чему они вдвоём пришли. Сейчас всё зависело от Арсения и от его реакции, но и большую ответственность не нужно было на него перекладывать, так как не то время. Всячески себя сдерживая от словесного потока негодования, Антон терпеливо ждал, когда тот проснётся.       Спустя несколько минут, спящий перевернулся на другой бок во сне и проснулся, тут же зашипев от боли совсем позабыв о ранении. Следователь от такого дёрнулся и чуть придвинулся к кровати.       — Врача позвать? — взволнованно поинтересовался Антон.       — Не надо, нормально всё, — прошептал парень и как только открыл глаза, улыбнулся, наблюдая за следователем, — Привет.       — Привет, — неловко усмехнулся Антон, рассматривая того на следы других повреждений и снова расслабляясь, садясь на стул, — Как рана?       — Зашита. Не сбоку, как у тебя и не такая крутая, но всё же, — садясь на кровать и зевая, озвучил Арсений.       — Тебе так садиться-то можно?       — Да, врач разрешил.       Спустя очень долгое время, Антон впервые почувствовал, находясь в компании с Арсением, неловкость. Как будто они были совсем мало знакомы и знают друг друга всего пару дней. Ощущая нечто подобное, его посетили снова неприятные мысли:       «Ну, конечно, пару дней. Ты же узнал о нём настоящем всего сутки назад,» — после такого размышления, он отвёл несколько неловко глаза в сторону, якобы осматривая палату.       Арсений внимательно за ним наблюдал и почти сразу же понял, что что-то не так. С интересом наклонив голову чуть в сторону, он всё ждал, когда тот начнет говорить, но он всё молчал.       — Надеюсь, ты обдумываешь, с чего бы начать рассказ, — оба усмехнулись, и Антон решил начать с малого.       — Не хочу вываливать всё разом. Наверняка, Есения уже это успела сделать.       — Да-а, — снова вспоминая, что его сестра действительно встречается с его лучшим другом, тихо согласился Арсений, — В любом случае, жду краткого экскурса в то, что произошло за два дня, пока меня не было.       — Ну-у, мы с Чуней на время к вам в дом переехали. Ты не против?       — Это чего вы так? В квартире потоп, пожар, цунами?       — Нет, с квартирой всё нормально, — крутя телефон в руке и смотря на него, ответил Шастун, — Мне было сложно там одному. Поэтому, чтобы с ума не сходить, на время переехал.       Арсений наконец-то заметил, что тот совсем расклеился за несколько суток, пока его не было рядом. Неуверенность, некоторое то ли смущение, то ли какие-то ужимки, были Антону совсем не свойственны, и он даже боялся представить, что с ним произошло за это время. Понимая, что он не дотянется до того рукой, Арсений решил достучаться до того словами.       — Анто-он, — заглядывая тому в глаза, тихо протянул парень, — Что случилось?       — Да не-не всё нормально, — пару раз кивнув для убедительности, озвучил следователь.       — Ты шутишь, что ли? Я уже говорил, что мне врать бессмысленно.       — А тебе? — глянув на того с некоторым вызовом, резко озвучил Антон.       — Что мне?       — Ты, значит, можешь врать?       Пока один непонимающе нахмурился, стараясь предугадать, что тот выкинет и вообще о чём он думает, Антон встал со стула и выдохнул, стараясь успокоиться. Понимая, что если он сейчас заведётся и выскажет совсем всё, что думает, то это надолго. Поэтому парень принялся ходить туда-сюда перед кроватью, чтобы не взболтнуть лишнего.       — Коновалову задержали, Стаса отстранили и теперь наше начальство — отец Зои из службы безопасности. Братьев этих увезли и допрос уже проводил не я или кто-то из наших, а эти, — рассказал одним потоком Шастун, глянув в окно, за которым уже начинало темнеть, — Теперь весь отдел работает на поиски следов «Чёрной розы» и старается выловить каждого, кто причастен.       — Давай сначала, — вздохнул парень, проведя рукой по волосам, — Почему Коновалову задержали?       — Как бы так сказать… Помнишь мы думали, что в полиции кто-то работает на два фронта? Так вот это был не Стас. Ошибка. Но он с ней в своё время сотрудничал, как и с «Чёрной розой», — он снова сел на стул и продолжил чуть спокойнее, — Есения сказала про вашу мать?       — Значит, это Коновалова подстроила так, чтобы у той в крови ничего не нашли и как будто инсульт?       — Да, но это полбеды. Она предлагала моему отцу избавиться от твоего, он отказался, но… согласился Андреев. Всё это были одним спланированным убийством.       Арсений задумчиво посмотрел сначала на напарника, а затем куда-то вбок, анализируя информацию. С каждым разом он открывал для себя всë больше удивительных фактов не только про жизнь родителей, но и про их смерть. Он был уверен, что хотя бы это знает точно, но, как оказалось, ничего точного и правдивого на протяжении всей жизни у него не было.       В подсознании снова всплыли картинки, как будто он с ними совсем недавно виделся. Хватаясь хоть за какие-то крупицы воспоминаний, ему всë больше и больше хотелось высказать всë родителям, поставить им в укор, что они их оставили, но всë это было бессмысленно. Арсений немного разбито усмехнулся и посмотрел на руки, начиная ими перебирать больничный пододеяльник.       — А Стас чего делал?       — Шестёрка, поэтому что-то незначительное. С его слов, потом женился и отошёл в сторону, — замечая состояние парня, мягко объяснил Антон, — Он не знал ни о чём. Ну, кроме одного.       — Кроме чего? — поинтересовался парень.       — Да там, — вспоминая, что Шеминов знает о деятельности Арсения, пробубнил Антон, собираясь как-нибудь по другому поднять эту тему, — Там больше Коновалова и Борис засветились. Поэтому, дело раскрыто.       — Не могло так гладко пройти. Сильно досталось?       — Отделу-то? — хмыкнул следователь.       — Тебе. На кой мне отдел?       — Ну-у, — нервно усмехнулся Антон, снова начиная нервно крутить телефон, — Там весело, короче, прошло.       — А если как есть? — осматривая того на возможные внешние повреждения, строго озвучил Арсений.       — Как есть? — повторил Шастун, — Коновалова вызвала к себе и хотела застрелить, прикрыв это самоубийством. Что я нервный, только дело раскрыл, подозреваемый застрелился, напарник без сознания в больнице, и подвязать это к тому, что психика не выдержала и прям перед ней пулю в висок пустил.       — Господи, — прошептал Арсений, немного пугаясь того факта, что мог проснуться в мир, где ему бы сообщили эту новость и он в который раз так и не узнал бы правды.       — Джабр круто сработал да и Ира, и Зоя. Ребята спасли, наверное, и если бы не они, то хуй знает, что бы было, — усмехнулся Антон, глянув на сидящего и замечая его волнение, тут же поспешил успокоить, — Арс, сейчас всë нормально, спокойно, выдыхай, все живы.       — Я просто подумал, что очнулся бы, а мне первое, что сказали это…       — Не думай об этом. Сам себя сейчас опять накрутишь.       Антон посмотрел в сторону двери и прислушался к тому, что происходило в коридоре. Судя по звукам, люди редко проходили мимо палаты, в которой они сидели, и никто не планировал останавливаться. Он сказал парню ёмкое «подвинься» и сам сел рядом с ним на кровать, положив руки на живот. Арсений за этим внимательно наблюдал и еле заметно улыбнулся такому жесту. Чувствуя друг друга плечом, как будто бы и дышать легче становилось, а у Антона и вовсе отлегло окончательно. Обманываясь таким состоянием лёгкости, парень посмотрел на рядом сидящего и долго думал, как начать диалог. Начинать с «Я знаю, что ты вор» казалось банальным и странным, да и как бы это помогло их доверию друг другу. Антону сейчас было важно понять, как тот к нему относится на самом деле, а потом разобраться бы, что это за человек рядом с ним.       — Давай на дверь повесим табличку «Не беспокоить», — предложил Арсений, аналогично рассматривая парня и стараясь предугадать, что у того в голове.       Он на это хмыкнул и как будто бы боясь нарушить тишину выдохнул.       — Слушай, Арс. Давай… Давай с малого начнём. Ты мне доверяешь?       — Да, — с непониманием ответил Попов.       — Уже хорошо. Скажу сразу, я знаю… м-м, кое-что о тебе, от чего был в ахуе, но не важно. Проблема только в том, что я узнал это не от тебя, а от Коноваловой. Мне это важно, если ты и правда мне доверяешь, — Арсений, раздумывая, смотрел теперь перед собой куда-то в стену, в то время, как Антон с некоторой надеждой во взгляде всë так же его рассматривал, — Давай сделаем вид, что я ничего этого не знаю, и ты мне сам во всём сознаешься.       — А если мы думаем о разном?       — Тогда у нас будет вечер откровений, и будешь рассказывать всë, что посчитаешь нужным, пока не дойдём до информации, про которую я недавно узнал.       — Это важно? — примерно понимая, к чему тот клонит, с интересом спросил Арсений.       — А ты снова переложи это на себя и сам ответишь на свой вопрос. Представь, что я окажусь совсем не тем, к кому ты привык и в кого влюбился. Даже не из-за розовых очков и облачных замков, а потому что я бы тебе в наглую врал. Тебе бы было это важно?       Арсений чувствовал себя настолько умиротворённо и сонно, что инстинкт самосохранения совсем атрофировался. Со стороны его безопасности, следователю было бы сейчас опрометчиво признаваться в кражах, которые он совершил, а вот Антону. Он и сам уже давно размышлял над этим сокрытым фактом, который чуть ли не образовывал его личность, но это было очень давно и по ощущениям как будто в прошлой жизни. То, кем он был, кем он себя видел и какие строил планы — всë это теперь представлялось сплошным разочарованием и болезненным «приветом» из прошлого.       Глядя теперь на Антона, он понимал, что этот человек единственный подобрался к нему настолько близко, что сейчас закрываться и терять всë, что получилось создать, он не готов. Прекрасно осознавая, что Шастун, при желании, сейчас может его задержать, или вызвать на допрос, в конце концов, посадить в тюрьму, потому что будет чистосердечное признание, он всë равно рассматривал его в первую очередь, как близкого человека. А близкие люди достойны правды, даже если самого Арсений ограждали от неё всю его жизнь.       «Если у родителей не получилось в искренность, может, мне начать?.. Уязвимость? Ещё какая, но… А как иначе тогда? Врать уже надоело, да и я не смогу больше, наверное. Пусть делает с этой информацией чего хочет, у меня хотя бы совесть чиста будет.»       — Я пытался признаться. Вспомни. Я правда хотел, но… Прямо никогда не говорил.       — Это про шифрование пиратки у Димы? — усмехнулся Антон.       — В том числе.       — Ты отвратительно намекаешь.       — Это ты намёки не считываешь, — недовольно пробурчал Арсений.       — Мне кажется, что у нас немного не тот уровень отношений, чтобы намёками общаться, — мягко напомнил Антон, надеясь на разумность парня, — Давай прямо, пожалуйста. Я устал от того, что ты не договариваешь или вовсе врёшь. Начнём, так сказать, с чистого листа… Если ты готов, конечно. Я не хочу тебя терять, поэтому даю шанс тебе самостоятельно исправить ситуацию.       — У меня были причины не признаваться.       — Ты расскажешь потом о них, — Антон вздохнул и повернувшись корпусом к рядом сидящему, наигранно озвучил, — Арсений, неужели ты что-то хотел мне рассказать?       — Хорошо, — убеждая себя, что, не больше не меньше, сошёл с ума, раз решил следователю признаться в преступлениях, прошептал парень, но дальше уверенно начал, — Товарищ следователь, я вор. Со стороны династии, получается. Я украл довольно приличное количество предметов искусства и продавал их. Покупателей искал самостоятельно и о «Чёрной розе» не знал, честно.       Антон внимательно слушал, ожидая продолжения, поэтому Арсений, не видя порицания или осуждения во взгляде, глубоко выдохнул с мыслями: «Ну, горит сарай, гори и хата».       — Айвазовского у Лавлинского я украл и продал потом. Покупатели всегда анонимные были, поэтому ничем помочь не могу. А нет, картина была у Слесаренко. В полицию пошёл за схемами здания, где будет проводиться аукцион. Если хочешь задержать — задерживай, — несколько обречённо вздохнул Попов, — Список украденного я могу составить.       — Один или в команде работал?       — Но-но, только я себе сейчас могилу копаю и никого сдавать не собираюсь.       — А если я тебя сейчас задержу? У меня, может, телефон на диктофоне стоял, а ты такую речь произнёс. Придётся же бежать. Могу даже дать время на побег.       Арсений посмотрел на дверь как будто бы даже действительно размышляя о том, что может просто уйти, потому что в тюрьму совсем не хочется, а что у Антона в голове для него всегда оставалось загадкой. Спустя пару секунд он понял, что всë это бессмысленно и, по сути, его судьба в руках парня. Для него это точно было сильным знаком доверия. Он буквально поставил на кон всë и наблюдал за реакцией.       Следователь долго на него смотрел и думал. Эмоции на лице отражали недоверие и скепсис к услышанному. Ему было сложно неожиданно поверить в рассказанное, зная, что тот ему врал на протяжении всего их знакомства.       — Не побегу. Хватит с меня и так набегался.       — Тебе грозит срок до десяти лет, так ещё и штраф миллион рублей. У меня с собой наручники, а если я задерживать не буду, так позвоню кому-нибудь. Подождём, когда поправишься и задержат. Я бы на твоём месте так категорично к побегу не относился, — пару раз кашлянув и стараясь не выдавать искренних эмоций, озвучил Шастун, — Я-то кражами не занимаюсь, ты и сам это знаешь. Перенаправят к Макару с Эмиром, будут разбираться, сейчас как раз всех проверяют. Передам им всё, что ты мне сейчас рассказал и всё. Я всё ещё могу дать тебе время на то, чтобы скрыться.       Арсений вдруг подумал, что тот не блефует, а действительно может так поступить, но не было страха, не было привычного желания скрыться, а только перекладывание полной ответственности за информацию на следователя. Из-за этого он тихо усмехнулся, прикрыл глаза и облокотился головой на подушку. Вяло положив тому руки на колени запястьями вверх, как для наручников, парень устало озвучил:       — Ну, тогда задерживай.       — Так просто?       — По-моему между нами и так достаточно сложного было, чтобы сейчас ещё чего-то усложнять. Слабость? Да, и ещё какая, потому что ты во всём виноват.       — Я? — рассмеялся Антон.       — Кто ещё? Сдался бы я Макару или Джабру тому же? Нет, конечно. Я сейчас это сделал только потому что ты не заслуживаешь тайн, да и если дал шанс самому признаться, то грех не воспользоваться. Нет, у большинства парочек тест на доверие немного по-другому выглядит: слежка за тем, кто куда пошёл и с кем, проверка телефона и всё такое, а у нас чистосердечное признание. Теперь тебе решать, что делать с этой информацией, товарищ следователь. Только попробуй после такого сказать, что я тебе не доверяю.       Взгляд значительно смягчился и теперь парень походил на обычного влюблённого Антона, которого в тысячный раз хотелось накрыть тканью, чтобы не видеть такого «безобразия». Арсений смущался не тишины, не касаний, он не обращал никогда внимания на шутки с двойным дном или флирт, который иногда проскальзывал в их общении, но вот такой его взгляд он терпеть не мог из-за своего же сильного смущения.       «Слишком громко, никакой конспирации,» — усмехнулся Арсений и отвернулся от такого зрелища.       — Так что? Едем? Сейчас только подожди немного, мне капельницу сказали через несколько часов должны поставить. Прокапаюсь и поедем. В изоляторе как? Слишком холодно? Или тёплые вещи не нужны? А, может, меня в камеру к бывшим полицейским посадят? Хотя нет, я же… — замечая, как тот уткнулся тому в плечо, продолжая смеяться, парень улыбнулся и остановил свой саркастичный поток слов.       — Ты точно ненормальный, — иногда посмеиваясь и теперь уже смотря на Арсения, тихо констатировал факт Антон.       — Сказал человек, которого насмешило описание моей будущей тяжёлой судьбы. Так что делать будем? Я всё ещё жду наручников, которыми ты там так хвастался, — показывая сомкнутые руки и пару раз ими постучав по коленям рядом сидящего, напомнил с улыбкой Арсений.       — Почему меня так угораздило? Почему ты? Я уже очень долго задаюсь этим вопросом, — подпирая голову рукой и упираясь локтем в спинку кровати, начал рассуждение Шастун, — Мало того, что ты спиздил ценные реликвии, так ещё и обманом попал в полицию, получил доступ к архиву, охмурил следователя и усыпил его бдительность. Ты же чуть ли не второй Джокер. Мне бы по-хорошему нашим позвонить.       — Ну, у Джокера была Харли Квинн, тоже знаешь, ещё одна с приветом… Я всё ещё жду, что ты скажешь на такое признание.       — То, что уже тебе говорил. Мне всё равно кто ты, и чем ты занимаешься, главное не ври да и всё. Отсюда вопрос: когда ты мне врал?       — Только если это касалось дела. С Лавлинским я, очевидно, не дружил. Виделся с ним один раз на аукционе, да и всё.       — Тебя в списках не было, — непонимающе нахмурился Антон.       — Конечно не было. Я дурак, что ли, по-твоему от своего имени туда идти? Там был Райский, и вот он уже разговаривал с Лавлинским.       — Надо будет по камерам посмотреть, как ты с конспирацией дружишь, — хмыкнул парень, — Что-то ещё, чего я не знаю?       — Очевидно, я не закончил с воровством в двадцать три и… всё. Остальное было правдой.       — Я тебе кое-что привёз, — следователь вздохнул и достал из кинутой на край кровати куртки свёрнутую папку.       Арсений тут же её открыл и удивлённо глянул снова на Антона. Перед ним были планы здания, схемы расстановки камер и многое другое, чего он когда-то так добивался.       — Коновалова сказала, ты за этим в отдел пришёл. Если всё же считать правдой, что ты оставался в отделе ещё и из-за семейного дела Душителя, то… Тебя в полиции ничего больше не держит. Планы у тебя, Душителя поймали. Что делать планируешь?       Возвращая взгляд к схемам, Арсений тихо хмыкнул, отдавая их обратно следователю. Понимая, что теперь точно нужно решить, чем он хочет заниматься, парень глянул на рядом сидящего. Он и вправду не осуждал, не порицал или хотел закатить какую-нибудь истерику, а просто ждал, когда тот договориться сам с собой.       — А ты?       — Я у тебя спросил, что ты планируешь делать. Важно, чтобы ты сам это понял, а не просто за мной следовал, если ты к этому клонишь.       — У нас с Есенией нет родителей из-за воровской деятельности, — начал меланхолично Арсений, — Даже друзей семьи не осталось как раз по этой же причине. Это прибыльно, значительно прибыльнее, чем зарплата полицейского, но… Мне неожиданно понравилось. Если Стас знает, чем я занимался, то, я бы на его месте, себя уволил, если бы не посадил. А так, если всё-таки оставит, то хотел бы продолжить то, чем занимались… с тобой, по возможности.       — В любом случае, я поддержу то, чем бы ты там не занимался. Если вдруг надумаешь вернуться в воровство — помогать не буду… Ну, может, по минимуму, но в вашу какую-то мини организацию не пойду. Почему раньше не сказал?       — Я пытался!       — Это я уже слышал, — хмыкнул Антон, — И всё-таки почему прямо не сказал?       — Боялся тебя потерять, — пожимая плечами и прислушиваясь к собственным чувствам, ответил парень, — Поэтому старался как-то намёками прощупать почву.       — Значит, ты думал, что я тут же уйду, разочаровавшись в тебе?       — Если кратко, то да, но не всё время. Я и сам был на грани, чтобы рассказать, но тут с Есенией ситуация произошла, потом больница и вот ты уже и сам узнал. Да и в тюрьму не хотелось, знаешь ли.       — Тогда почему сейчас признался?       — Во-первых, потому что ты и без меня это узнал, но ничего не сделал, а, значит, тебя что-то остановило, а, во-вторых, сказал же тебе уже тысячу и один раз, что доверяю, — лягнув того ногой, недовольно озвучил Арсений, отчего Антон усмехнулся.       — Какой ты логичный. Не зря в полицию пошёл всё-таки и…       В этот момент дверь в палату открылась и Есения хотела войти, но как только увидела такую сцену, засмеялась и под собственный бубнёж «Зайду позже», снова закрыла дверь. Оба усмехнулись и переглянулись.       — Сильно надоела? — кивнул в сторону двери Арсений.       — Не сильно, но вопросов к твоей нервной системе всё меньше, — перебираясь всё же на стул, ответил Шастун, — Чего врачи говорят?       — Чтобы ты рядом сидел. Куда ты ушёл-то?       — Напомню, что мы в больнице и зайти могут, кто покруче Есении, а мы тут…       — Что? Сидим? — хмыкнул Арсений.       — Чур, ты придумываешь, если вдруг кто дверь откроет, — улыбаясь и садясь на кровать обратно, озвучил Антон.       — Как что, так я сразу, — пробухтел парень, немного отодвигаясь в сторону, чтобы другому было место.       Некоторое время просидели так молча, пока Антон не опустился чуть ниже, чтобы положить тому голову на плечо. Бывает такое, что во время долгой прогулки с тяжёлым рюкзаком за плечами, не замечаешь своей усталости, веса этого самого рюкзака и просто привыкаешь к трудностям. Как только удаётся сесть на ближайшую лавочку, накрывает с головой осознанием насколько же на самом деле всё это время было тяжело. У Антона сейчас были похожие ощущения. Он понимал, что два дня выдались сложными, но только сейчас осознал насколько. Его как будто кидало из стороны в сторону, а сейчас он неожиданно набрёл на якорь и чуть-чуть почувствовал штиль и спокойствие.       Осторожно и с еле заметной улыбкой на лице, Арсений провёл тому рукой по волосам и у самого проскользнула мысль сколько всего тот натерпелся за эти дни, пока его не было рядом. Шастун подумал, как бы здорово было тут и уснуть, но и правилами нельзя, и выздоровлению парня будет мешать.       — У тебя есть мечта? — первым подал голос Попов.       — Нет, наверное. Я давно не мечтал.       — Попробуй, это не сложно.       — Тогда надо думать, — потёршись лбом о плечо рядом сидящего, вздохнул Антон.       Он прикрыл глаза и действительно принялся искать в своей памяти что-то похожее на мечту, потому что отчётливо помнил, что она когда-то была. Перебирая воспоминания из детства, из подросткового периода, из студенческих лет, неожиданно он пришёл к выводу, что во все возраста мечтал об одном и том же.       — Хочу на море.       — Ха-ха, ну, это не мечта, — рассмеялся Арсений и когда рана отозвалась болью, немного зашипел и спокойнее продолжил, — Мечта — это обычно что-то совсем недостижимое. На море можно хоть каждое лето ездить или вон завтра.       — Можно, но я никогда не был на море.       Арсений сначала смотрел перед собой, затем непонимающе нахмурился и вместе с тем удивился.       — Ты шутишь?       — Нет, — зевая и выпрямляясь, действительно серьёзно ответил Антон, смотря теперь на парня, — Меня каждое лето отправляли к бабушке на дачу, поэтому не доводилось как-то на море бывать. То не время, то не до этого и вот так и не съездил в итоге. Для меня просто море — это какая-то совокупность всего хорошего в одном месте. Там и спокойно, и тепло всегда, и волны, чайки, солнце и всё такое… Тихо-умиротворённое, а у меня в жизни такого почти нет, поэтому и представляю, что на море так круто, хотя там ни разу не был. Может, кстати, поэтому и представляю, что там так сказочно. Нужно же во что-то верить. Поэтому мечта.       — С ума сойти, — прошептал Арсений, рассматривая того во все глаза и всё ещё думая, что тот шутит.       Для него это было чем-то незначительным и обыденным. Их с Есенией так часто возили на море, что он и забыл о существовании таких людей, как Антон. Ему стало понятно желание Антона, чтобы сам Арсений открылся ему со всех сторон, какие у того вообще есть. Почему-то такой ответ его удивил, но многое расставил по своим местам. В моменты трудностей, видимо, поэтому парню хотелось именно спрятаться. Он мысленно искал где-то у себя внутри такое прибежище, где бы его никто не трогал и где, хотя бы на незначительное время, он мог почувствовать себя в безопасности. По этой же причине, когда Арсений у того спрашивал, чем он вообще ему понравился, Антон ответил, что он может показать при нём свою слабость и видит в нём свою опору.       «Воплощение стабильности само нуждается в этой стабильности. Поразительно…» — подумал про себя парень и снова провёл тому по волосам, отчего другой хмыкнул.       — А ты о чём мечтаешь, мажор, бывавший на море?       — О чём мечтаю… — опустив руку, задумчиво повторил за парнем Арсений, — Тоже эфемерное только не место, а… состояние, наверное.       — Что за состояние? — подпирая голову рукой и наполовину развернувшись корпусом к собеседнику, уточнил Шастун.       — Чтобы прошлое осталось в прошлом. Я всю жизнь разгребаю проблемы даже не прошлого себя, не свои прошлые ошибки, а то, где накосячили мои родители, — немного обидчивым тоном произнёс Арсений, как будто его маленького спросили на что он обижается, — Хочу жить отдельно от этого самого прошлого. Я понимаю, что оно часть меня, но… но не основа же. Я только сейчас понял, что у меня даже не было выбора или какой-то возможности заняться чем-то другим. Вдруг я вообще художник? Или… актёр, музыкант, да кто угодно, но получается, что я проснулся только сейчас, когда прошло столько времени просто… впустую?       — Чтобы что-то понять кто-то тратит годы, кто-то пару месяцев. Согласись, могло бы такое быть, что ты так ничего бы и не понял. Было бы хуже, а так, да, может долго, но важен итог. Так что не впустую, а про выбор… Ну, у нас похожая ситуация, — хмыкнул Антон, — Главное, сейчас вовремя задуматься, а туда ли идём и потому что сами решили или кто-то за нас. Ты для себя такой вопрос разрешил.       — А ты?       — Наверное, пока нет, но меня это и не гнетёт так, как тебя, поэтому пока всё устраивает. Я отцу позвонил, рассказал про Коновалову и то, что она предлагала мне за молчание место в Следственном комитете, за что в итоге чуть не застрелили. Он сказал, что согласился на её условия и медленно выходил из «игры». Я для себя решил, что переступил опыт своего отца, но это всего лишь шажок, а не резкое изменение тропинки. Всё то же, но по-другому.       — Не то же, — задумчиво озвучил Арсений, — Вы разные. Я уже говорил, что твоя сила в эмоциях, эмпатии, в том, что ты живой. Для твоего отца это опасная работа, а для тебя — часть жизни. Это другое. Твоя восприимчивость к миру является твоей же силой, а не панцирь, за которым спрятался твой отец.       — Спасибо, — немного сконфуженно и удивлённо прошептал Антон, а затем усмехнулся, — Забавно получается всё это. Всю жизнь гнаться за тем, чтобы обогнать опыт родителей, чтобы понять, что гнался за своей же тенью. Всю жизнь потратить на беготню за вниманием, за достижениями, какими-то победами, чтобы всё потом обесценилось.       — Оно не обесценилось, — поддерживающе улыбнулся парень, заглядывая тому в глаза, — Просто ты понял, что делал это для себя самого, а не для кого-то. Если ты всю жизнь добивался, чтобы тебе просто сказали, что тобой гордятся, а теперь не знаешь, что делать получив желаемое, то значит есть более высшая цель, к которой нужно идти. Не, можно и бежать, но уже лучше не за своей тенью, конечно, а то и вправду бессмысленно получится.       Оба ещё с большим удовольствием поговорили бы, но услышали стук в дверь, отчего Антон в момент пересел на стул, на что Арсений немного грустно усмехнулся. На этот раз Есения зашла вместе с врачом, отчего следователь встал готовый внимательно слушать, что тот скажет.       — Здравствуйте, — пожимая тому руку, поприветствовал того Шастун.       — Добрый вечер. Всё у вас нормально, — озвучил врач, с которым двоим стоявшим в палате посчастливилось пообщаться сразу после операции, — Завтра на УЗИ сходите, посмотрим, как у вас печень восстанавливается. Бегать и каких-либо резких движений не советую предпринимать, потому что швы может и кажутся незначительными, но внутри там не очень надёжная картина у вас.       — Учту. В туалет пустите?       — Только под сопровождением, но как ваши… друзья уйдут, — мельком глянув на перешёптывающихся молодых людей у двери, сказал врач, — Завтра УЗИ покажет, конечно, но обычно пациенты с такой раной, как только начинают себя нормально чувствовать, выбегают из больницы. Так вот не советую так делать. Потом рискуете попасть с внутренним кровотечением, а нам никому тут этого не надо.       — А сколько примерно тут лежать? — немного обречённо вздохнул Арсений.       — Примерно, две недели.       Антон с Есенией немного сочувствующе глянули на лежащего, а тот вздохнул и откинул голову на подушку. Врач осмотрелся по сторонам, а затем направился к двери.       — Скоро капельницу поставят, а вам, молодые люди надо идти. Часы посещений закончатся через… — он глянул на свои наручные часы, — десять минут. Завтра приходите.       — Хорошо, спасибо, — почти хором озвучили стоящие.       Есения поставила руки в боки и задумалась, а Антон рассматривал Арсения, который несколько расстроился количеству дней, которые ему придётся провести в больнице.       — Арс, да ладно. Зато на регулярном питании, спи сколько хочешь, книжки читай, видео смотри, хочешь подборку фильмов тебе свою кину? — начал парень, садясь на край кровати у ног.       — Хочу.       — Скажи, что ещё привезти, — кивнула девушка в сторону пакета с вещами, — Я или Шаст сгоняем.       Двое напарников переглянулись говорящими взглядами, что мол «Видал? Теперь и твоя сестра меня так называет», пока Есения думала о том, как приехать, и что привезти завтра.       — Я приеду часов в пять, он в шесть, — кивнув в сторону следователя, озвучила девушка, — Так что, не расстраивайся особо.       — И как бы я без вас тут лежал, — саркастично выдал Арсений.       — С грустью и тоской.       — Если повезёт, меня, может, раньше отпустят, — озвучил Антон, — Не, если хочешь, конечно, могу и не приезжать.       — Шутишь? Я тут реально с ума сойду, если вы меня бросите.       — Ладно-ладно, — усмехнулся парень, чувствуя как его лягнули ногой под одеялом, на что Есения постаралась скрыть улыбку.       — Всё, нас сейчас выгонят, пойдём. До завтра, Арс. Поправляйся, — открывая дверь, прикрикнула девушка.       — Надо идти, — неловко озвучил Шастун, вставая с кровати и встав напротив, — Телефон зарядил, на тумбочку положу. Зарядка в сумке... Я пошёл, наверное.       — Иди, — наигранно пафосно кивнул головой парень, а потом спохватился и серьёзно озвучил, когда тот собрался отходить, — Антон, только это… Будь, пожалуйста, осторожен. Я, конечно, понимаю, тут в палате ещё две свободные кровати, но лучше просто приходи.       — Хорошо, — хмыкнул парень, отходя медленно к двери, — До завтра.       — До завтра.