Я хочу услышать одну лишь только фразу. Мне не нужны последние признания в чувствах, извинения, сожаления, мольбы и прощальные поцелуи. Просто скажи, что все было так, как должно было быть. Что я ничего не могла поделать. Мне будет этого достаточно, чтобы не сойти с ума.
Лебедева никогда не умела мыслить стратегически и рассуждать о последовательности и последствиях своих действий. Она была резка и наивно храбра, уверенная в своей выносливости и силе девушка всегда шла на пролом, видя лишь цель, но не картину в общем. Сейчас, смирно лёжа на грязном матрасе и понуро рассматривая перед собой скудную порцию завтрака на подносе, в её голове несчастно шевелились шестерёнки. Маша с неким отчаянием пыталась построить в своей голове связную цепочку действий и рассмотреть возможные варианты завершения сложившейся ситуации. Она всегда восхищалась умом и умением взять ситуацию под свой холодный контроль Крис, ведь блондинка никогда не делала чего-либо не подумав об этом прежде. – Маша, ты практически не ешь уже неделю.. – Из дальнего угла камеры донёсся тихий жалкий шёпот. Брюнетка вынырнула из своих размышлений, медленно поднимая взгляд и безэмоционально разглядывая сжавшуюся у бесполезной батареи Андрющенко. За прошедшее время эта девчонка успела надоесть и стала откровенно раздражать своими попытками привести подругу в чувства. Лебедева с холодным безразличием стала ощущать падение масок со своей личности. Одно за другим, напыщенный героизм, добродушие и попытки быть хорошей девочкой для всех близких, все слои её личности отпадали, оставляя после себя лишь оголенное пульсирующее чувство под плотью. – Мне насрать. – Иссохшими связками выдавила она из себя, слабо переворачиваясь и жмурясь от неприятного ощущения прилипшей к открытым ссадинам одежды. С внутренним грохотом и омерзительным скрежетом что-то внутри нещадно ломалось. Уныние и непринятие происходящего настолько отбирали жизненные силы, что брюнетка даже не пыталась осознать, что именно умирало в её организме. Быть может, непрекращаемая череда чёрных полос в её жизни, слившаяся в единое полотно бесцветного бытия, в конце концов заставляли её окончательно опустить руки. И единственная светлая мысль, солнечный образ на загранках потухающего создания, к которому Маша не подпускала чёрные всепоглощающие лапы отчаяния, не давал потерять тягу к существованию окончательно. Лебедева бессильно закрывала глаза, с упоением отыскивая в мыслях чёткие образы блондинистых волос, развеваемых по ветру. Пыталась заставить тело вспомнить тепло объятий тянущихся к ласке рук, строптивый, искрящийся взгляд голубых глаз. Вспоминала запахи, голос, старалась заставить себя до единой мелочи нарисовать в темноте закрытых очей образ возлюбленной. Это заставляло сердце болезненно сжиматься. Попытки привести себя в чувства и ухватиться за хлипкую нить, не позволяющую утонуть в пучине безразличия, приносили лишь боль и жестокое осознание действительности. Крис нет рядом. Неизвестно, здорова ли она, в безопасности ли, да вообще, мать его.. Жива ли последняя частичка того прекрасного, что даёт в тело импульсы к жизни. Сквозь призму собственных самобичеваний кареглазая услышала шум в коридоре. Отвлекший её от единственного пристанища, где она чувствовала себя более-менее живой, он заставил её тяжело выдохнуть и злобно обернуться к двери. – Всех заковать в наручники и эвакуировать ко входу. – Громогласный голос Медведевой эхом пронёсся по зловонному подвальному помещению. Множество чужих ног разбежалось по коридорам, зазвенели замки камер, послышалась нетерпеливая ругань и перепуганные возгласы пленных из соседних "клеток". Андрющенко заинтересованно поднялась, неловко обхватывая себя руками и переводя взгляд от севшей на матрасе подруги к ржавой решётчатой двери. В небольшом окошке показалось суровое лицо Киры. Она молча осмотрела двух заключённых, останавливая нечитаемый взор на едва узнаваемом от побоев лице брюнетки. При виде неё Лебедева с отвращением скривилась, выдержав тяжёлый взгляд карих глаз, устремившихся на неё. Лишь встретив на своём жизненном пути человека не менее жестокого и свирепого, чем она сама, девушка осознала простую истину – животные ничего не боятся и действуют лишь в угоду своим интересам. И в этот раз это животное оказалось более всесильным, нежели она сама. Но страх не сковывал её рядом с этим человеком, нет, напротив – во время пыток и избиений на очередном допросе всё больше хотелось размозжить это безэмоциональное лицо о что-нибудь твёрдое. – Вы, обе. – Спокойно заговорила блондинка, неспеша вставляя ключ в замочную скважину. – К стене лицом и руки за спину. Мы вас перевозим. –Что случилось? Куда перевозите? – Безропотно повинуясь приказу, Лиза сделала шаг назад, с некой тревогой глядя на входящую в камеру женщину. С верхнего этажа, за толщей камня и бетона, послышался приглушённый преградами звук завывающей сирены. Лейтенант медленно перевела ничего не выражающий взгляд к потолку, словно сквозь него могла рассмотреть источник звука, и плечи её напряжённо сжались. Этот жест не ускользнул от взгляда Лебедевой. Она впервые за долгое время лениво поднялась на ноги, покачиваясь от усталости и ломоты суставов, и с немым вопросом уставилась на замершую Киру. – Вирус распространился в городе несмотря на устранение очага заражения посторонним лицом. Всех выживших приказано эвакуировать из зоны поражения. – Медведева нетерпеливо брякнула двумя парами наручников, вновь приходя в себя и кивая в сторону стены. – Нам необходимо эвакуировать всю часть и собрать боеприпасы, поэтому не занимайте моё время. Лейтенант грубо вжала вмиг потерявшую все краски Машу в стену, заводя руки за спину и сцепляя запястье холодным металлом. Та даже не пыталась сопротивляться, неживым взглядом встретившись с взволнованными глазами стоящей лицом к стене Андрющенко. В голове набатом звучала вгоняющая в ступор фраза."Устранение очага заражения"
Не нужно было быть мудрецом, чтобы осознать смысл данных слов. – Что значит устранен очаг заражения? Как это понимать? – Мягким голосом поинтересовалась Индиго, слишком покровительственно глядя на заковывающую уже её блондинку через плечо. Медведева ответила на этот взгляд, хмуро сведя брови на переносице. Выражение её лица впервые обрело хоть какую-то эмоцию помимо раздражения и безразличия. Некое подобие.. Паники? Волнения? Разгадать его Лиза не сумела. – Кто-то сбросил на территорию России тонну тротила. Часть земель уничтожена, всё в радиусе нескольких миль заражено радиацией. – Лейтенант постепенно посмотрела в стену, пытаясь найти ответ на одной лишь ей известный вопрос в голове. Она сама не понимала, зачем рассказывает об этом пленнице. Однако человек внутри понимал, что это их родина и девушки обязаны знать о её судьбе. Хотя всё было предрешено с появлением вируса. – Но это не остановило мертвецов. Услышав это стоящая молчаливо Маша бессильно опустилась на колени, ударившись лбом о стену и крепко зажмурив глаза. – Граница.. Тоже заражена радиацией? – Дрожащим от подступающих слез голосом спросила она, до отрезвляющей боли сжимая пальцы на цепи наручников. – Да. Граница и близлежащие территории объявлены мёртвой зоной. Радиация доходит и до нас, поэтому в ваших интересах побыстрее отсюда слинять. Вставай! – Властно рявкнула Медведева, поднимая заложницу на ноги и толкая в сторону выхода. – Наверх по лестнице и без твоих выходок! – Следом она более деликатно подтолкнула туда же Лизу, но та, привыкшая слушаться, сама зашагала за подругой. Маша отрешенно, не чувствуя собственного тела и не осознавая услышанного ковыляла по оживленному коридору. То-ли отупевшее за неделю заточения, голода и избиений сознание не позволяла мысли дойти до мозга, то-ли инстинкты, пытаясь пощадить, не давали понять полученной информации. Но ни то, ни другое, в конечном итоге не уберегло истощённый разум от болезненного укола. Граница. Радиация. Мёртвая зона. Как бы Лебедева не пыталась огородить себя от этой невыносимой мысли, именно в этот момент, сокрушив все барьеры, нещадное принятие неизбежного окутало её осязаемой болью. Эта боль схватилась за позвоночник мёртвой хваткой, посылая пульсацию по органам и конечностям, стирая в труху всё, что попадалось под её жестокую руку. Колени подогнулись и Маша, не сдержавшись, снова упала на пол трупным мешком, завывая в голос. Какой бы сильной и умной не была её супруга, избежать такого кошмара она точно не смогла бы. Именно в этот момент, срываясь окончательно и изрыгая всю свою боль слезами и умалишенными криками, Лебедева приняла эту филигранную истину. Её больше нет. Девушки, ставшей для брюнетки смыслом существования в этом сущем кошмаре, вставшей с ней под венец и подчинившей себе всех её внутренних бесов, больше нет.***
Год назад жизнь, оказывается, была такой простой и прекрасной. Беззаботной в сравнении с нынешними реалиями. Все пророки о конце света, все захватывающие дух фильмы о катастрофах и падении человечества казались забавным вымыслом, злой шуткой и просто бредом сумасшедшего. Сколько раз всевидящие люди предзнаменовали, что мир канет в Лету от руки человека. Сбрендивших учёных или ядерных физиков, помешанных на создании всё более извращенного оружия массового поражения. Эти мысли о смехотворности заката огромного процента населения не покидали её светлую голову изо дня в день. Алина ощущала себя картонным персонажем в этой трагичной истории. Будто она просто стояла в стороне и с опущенными руками наблюдала за нескончаемыми лавинами смертей и ужасов, реками крови, вихрями боли, отчаяния и агонии. Их успехи с антивирусом оказались мизерной крупицей в сравнении с бесповоротным и крушащим всё на своём пути апокалипсисом. Заражённых не вылечить. Можно лишь обезопасить здоровых, однако это маловероятно как-то поможет с решением сложившейся проблемы. Ещё большую боль доставлял тот факт, что выпущенные Амбреллой ракеты не дали плодов успеха. Очередной стресс для некогда живой земли, её дома, места, где остались безымянные могилы её друзей. Где осталась вся её память и жизнь и где совершенно точно ещё были и есть живые люди. Эта земля ещё не скоро, а, быть может, никогда не оправится от нанесённого ущерба. Поэтому всё было зря. Ведь вирус всё равно пробрался и сюда. Прервав свои размышления тяжёлым вздохом, Горб разлепила глаза, осознавая, что собственный разум не позволяет ей отойти ко сну. Она бездумно уставилась в серый потолок отведённой им комнаты, пересчитывая крупные крепительные болты, соединяющие титановые плиты бункерных стен. Приглушённый аварийный свет здесь горел даже ночью. Было бы гораздо легче, если бы именно этот факт являлся причиной её бессонницы вот уже неделю. Она тихо повернула голову, зашуршав волосами по твёрдой подушке. Чужие светлые волосы спокойно распластались на простыне рядом. Аккуратно повернувшись на бок, доктор невесомо убрала одну мешающую созерцанию прядь со спящего лица Иваненко. Девушка тревожно дышала во сне, периодически дергая густыми ресницами и едва уловимо поводя бровью. Горб с некой тоской дёрнула уголком губ в подобии улыбки. Это казалось таким непозволительным. Их с Настей неожиданно образовавшаяся связь стала камнем преткновения для душевного равновесия обычно холодной и безучастной брюнетки. Ей было стыдно за ту крупицу счастья, которую они себе позволяли. На фоне чужого горя она казалась неправильной и запретной. От чего-то врач не считала, что имеет на это право. Однако неумолимое притяжение брало верх. Приподнявшись на локте, Алина невесомо коснулась губами чужого горячего виска. Она задержала эту ласку на несколько мгновений, после тихо выбираясь из-под одеяла и вдевая ноги в стоящую рядом обувь. Свет коридора ослепил. Жмурясь и сонно растирая осунувшееся лицо, Алина медленно добрела до медотсека, сжимая в руке карту доступа. Застыв у двери, она в раздумьях повертела пластиковую вещицу в своих пальцах. Приходить сюда раз за разом, чтобы причинить себе боль и ещё больше напитаться отчаянием. Эта глупая мысль вызвала истерический смешок. Однако так же, как и в каждый прошлый раз, она провела ключом по панели сканирования, с тихим писком датчика входя внутрь. Впереди показался длинный коридор с множеством палат. Уже точно зная, в какую из них нужно попасть, Алина небрежной походкой дошла до двери, с грустью глядя на табличку пациента в пластиковом файле на стене рядом. Крис Штрэфонд. Острая лучевая болезнь. Палата встретила гробовой тишиной. Лишь тихо и размеренно пищал датчик счета сердцебиения рядом с одиночной койкой. Горб болезненно нахмурилась, подходя ближе к постели и возвышаясь над лежащей на белых простынях Крис. – И снова здравствуй. – Тихо прошептала девушка, слезливо рассматривая подругу и прижимая ко рту кулак в попытке сдержать слезы. Желточенко было не узнать. Спасательную бригаду в вертолёте, конечно, тоже задело ядерной волной, но если их поражение можно было вылечить вовремя принятыми плазмозаменителями.. Радиация, успевшая настигнуть Крис в большей степени, не пощадила совсем. Шея, лицо, часть грудной клетки и руки блондинки были покрыты сухой коркой сплошной заживающей кожи. Дыхательные пути также частично разъело, правый глаз успел потерять остроту зрения, но самое страшное – за то короткое время, что она находилась в зоне поражения, в кровь поступило большое количество аномальных лейкоцитов. Для предотвращения лейкемии по возвращению в бункер Алина потребовала немедленно провести трансплантацию костного мозга несмотря на все риски. Все, кому была дорога вечно попадающая в неприятности Штрэфонд, добровольно пожертвовали по пункции для пересадки. Однако дальнейшее выздоровление зависело лишь от больной и её иммунитета. Во избежание перегрузки организма и болевого шока от облучения доктора Амбреллы экстренно ввели голубоглазую в искусственную кому. Они надеялись, что в состоянии медикаментозного сна и при введении нужных препаратов организм справится с выздоровлением лучше. Это могло продлиться неделю, две, месяц.. Горб не слазила с врачей и пыталась помогать скорейшему восстановлению подруги самостоятельно, хоть и знала, что после пробуждения девушку ждёт лишь боль и тяжёлая реальность. Ведь Алина не знала, что случилось с Лебедевой. И это незнание причиняло боль ей самой. В голову закрадывались самые страшные мыли о том, что.. Судорожно вздохнув и уронив на одеяло спящей горькую слезу, доктор кашлянула, шмыгая носом, и взяла в руки лежащую на тумбе медкарту. Она бегло прошлась глазами по введённым за сегодняшний день препаратам, удовлетворённо кивая самой себе. – Давай же, подруга. Карабкайся.. – Сухим горлом просипела Горб, листая историю лечения. – Я тебя с того света достану, сама знаешь. Хотя у тебя уже был опыт и ты справилась без меня. Горько рассмеявшись с собственной иронии, брюнетка уставше плюхнулась в мягкое кресло рядом с койкой, снова закусывая кулак и наблюдая, как от тяжёлого дыхания вздымается чужая грудь. Тихая, колючая надежда ютилась у неё под рёбрами. Она знала эту девушку и понимала, что она не может умереть вот так. Привязанность Алины не допускала до её сознания ни единой мысли, что подруга может погибнуть несмотря на все усилия. Нет, Крис Штрэфонд не умрёт вот так жалко. По крайней мере Алина Горб сделает всё для этого.***
Месяц спустя. Территория Улан-Батор.
Холод и сырость очередного подвала, служащего временным укрытием от внешней опасности, пробирали до костей и заставляли клацать зубами от невозможности согреться. Единственным источником света служил одиноко стоящий посреди комнаты светильник на батарейках – и тот периодически со звоном мигал, норовя вот-вот погаснуть. Присутствующие молчали, радуясь возможности передохнуть и привести себя в чувства после долгих скитаний в поисках укрытия. Хотя, впрочем, тишина стала постоянным спутником, сопровождающим выживших по опасной дорожке окружающей их пандемии. – Вот, держите. Это пока всё, что удалось отыскать в магазинах в округе. В следующий раз будем собирать припасы по пути. – Медведева тихо присела рядом с дернувшейся от неожиданности Андрющенко, протягивая девушке две банки тушенки. Индиго молча улыбнулась, сильнее кутаясь в чужой мешковатый кардиган и принимая еду с благодарностью. – Спасибо. Этого достаточно. – Кротко бросила она, со вздохом поднимаясь с нагретого долгим сидением куска шкафчика и отходя в дальний угол, к казавшейся со стороны куче тряпья. Она присела на корточки, аккуратно, боясь испугать, касаясь плеча Лебедевой, лежащей в обносках на старых тряпках для мягкости. – Маш.. Поешь, пожалуйста. Ты давно не ела. Я устала тебя заставлять. – Так не заставляй. Пусть сдохнет от голода. – С насмешкой подал с другой стороны помещения бывший военный, охотно уплетающий консервы. – Надоело таскать её за собой от укрытия к укрытию. Не хочет жить – позволь ей это. – Закрой пасть, Ганбат . – Грубо процедила решившая вступиться Кира сквозь зубы, гневно глядя на бывшего подопечного. Она дергано поднялась с места, оставляя свою еду в сторону, и в несколько широких шагов настигла подруг. – Открывай консерву. Индиго с опаской подняла взгляд на горой восставшую над ней военную, рассматривая суровое лицо и пытаясь распознать в нём какой-либо намёк на угрозу. Она чувствовала себя не в своей тарелке с этими людьми. Она ощущала исходящий от военных негатив и опасность, несмотря на то, что пленницами девушки быть перестали. Прошлое циклично. Ушедший из моды жемчуг рано или поздно вновь возвращается на женские шеи. Рок-н-ролл снова становится самым прослушиваемым жанром в медийном мире, некогда забытые субкультуры возвращаются на оживлённые улицы. Смерть и страх тоже цикличны. Череда нескончаемых похорон, траура, кислых лиц и горьких слез. Однако в обыденной жизни смерть – это нормально. Это естественный круговорот жизни. От рождения на свет до последнего вздоха. Однако когда смертность превышает рождаемость в сотни процентов это перестаёт быть обыденной вещью. Когда сама суть погребения становится чем то недосягаемым, непозволительной роскошью. Когда перестаешь испытывать страх перед лицом плаща с косой, потому что видеть, как в огромных количествах погибают люди становится такой же привычной бытовухой, как поход на работу или по магазинам. Оказавшись в эпицентре ночного кошмара во второй раз Андрющенко уже не испытывала того шока и ужаса. Не было вгоняющего в ступор непонимания что происходит и как такое могло произойти. Она понимала, как это произошло. Военная база находилась в третьем по величине городе-спутнике недалеко от границы с Россией – Дархан. Правительство отдало приказ экстренно эвакуировать всех выживших в округи столицы, всё ещё безопасной относительно северных городов. Грузовики с людьми серой колонной продвигались по главной трассе, проезжая пустующие, утопающие в чуме и агонии мелкие города. Связанная по рукам и ногам Лебедева смирно лежала в углу машины, безжизненно уставившись в ботинки сидящих напротив военных – Лиза периодически бросала в её сторону сочувственные взгляды. Но она понимала, что они не настолько близки, чтобы подруге можно было чем то помочь. Да и, откровенно говоря, после подобного она вряд ли стала бы слушать кого-то. Маша позволила себе отпустить бразды управления над собственным разумом и всецело отдала себя горю и скорби. В мутных мизерных окнах под потолком бортового грузовика замелькали крыши жилых домов. Автоколонна медленно продвигалась через самое сердце агрогородка Хонгор, со стороны трассы виднелись пустующие улицы, одиноко стоящая на отшибе школа с серой детской площадкой. Где-то вдали слышались тихие крики, горели крыши одноэтажных строений. Очередной сметенный вирусом город-призрак, где в живых остались лишь смерть и пожары. Резкий толчок заставил Андрющенко упасть с лавки на пол, ударяясь коленями и утыкаясь щекой в колено сидящей напротив Медведевой. Лейтенант настороженно поднялась, легко отталкивая от себя скованную наручниками девушку и сдержанно сжимая челюсти. – Почему остановились, ефрейтор? – Громко крикнула она, подходя к стене, за которой скрывалась кабина водителя, и нервно стуча в неё. Их грузовик возглавлял череду покидающих зону заражения, поэтому любое происшествие и промедление останется на совести лейтенанта. На улице послышались крики. Грузовик неожиданно зашатало в разные стороны, принуждая находящихся внутри упасть на пол. Люди свалились в одну кучу, даже не пытаясь препятствовать падению. Лебедеву перекатило на другой бок, с глухим стуком ударяя о противоположную стену. – Да что, мать вашу, происходит?! – Медведева недовольно зарычала, выбираясь из кучи заключённых и подчинённых и вознося руку с пистолетом над головой. Послышался оглушивший в небольшом пространстве выстрел, оставивший после себя брешь в потолке. Попутчики тут же умолкли, прекращая паниковать и возмущаться. Со стороны улицы послышался рёв и нервные сигналы следующих за ними авто. Кое-как растолкав приходящих в себя зевак, лейтенант открыла задние ставни, выпрыгивая наружу и держа пистолет на готове. Со стороны водительской кабины послышалось рычание. Произошедшее далее Андрющенко помнила слабо. Всё развилось настолько молниеносно, что картинки творящегося за пределами грузовика пронеслись перед глазами мутным калейдоскопом расплывчатых образов. Взор преграждали стены авто – но даже за ними девушка услышала уже знакомое слуху бульканье и рычание. В тот момент в груди со страхом сжалось понимание – вероятно, Медведева мертва. А раз она мертва, её люди не станут защищать пленных и запросто отдадут их на съедение. Выстрелы застряли в мозжечке оглушительным треском. Они, сопровождаемые криками, скорее всего предсмертными, окутали собою пространство вокруг. Из дальних военных транспортников выбежали другие военные, наотмашь стреляя в нечто за грузовиком. Пули рикошетили от металлического каркаса, несколько, не встретив преграды, со свистом врезались в сидящих рядом людей. Лиза, забывшая, как дышать, с трудом доползла до насторожившейся в углу Лебедевой, вжимаясь в неё в поиске хоть какой-то поддержки. – Вот тебе и безопасная зона. – Хрипло просипела Маша, пугая нездоровой усмешкой, совсем не подходящей к ситуации. В этот момент Индиго испугалась за психическое здоровье подруги. Хотя, впрочем, если они не выживут – это не будет столь важно. Приоткрытая створка задних дверей тихо скрипнула. Настолько тихо, что девушки поразились, что в принципе обратили внимание на этот звук. В проёме показались окровавленные пальцы, потянувшие преграду на себя и позволившие увидеть происходящую по ту сторону какофонию сполна. На фоне разгоревшейся перестрелки показался покрытый ссадинами мужчина. Взгляд его был помутнен и застлан явным отсутствием сознания. Из уголков рта вперемешку с кровью стекали капли слюны. Существо, некогда бывшее человеком, с тяжёлым, устрашающим дыханием смотрела на застывших в грузовике жертв. Даже оборудованные ружьями военные замерли в ужасе, видимо впервые лицезрев последствия заражения. Мертвец зашёлся судорогой, болезненно скривив пальцы и шею и издавая нелицеприятный бурлящий звук. – Он обратился не полностью. – Тихо шепнула Лебедева над самым ухом подруги, настороженно наблюдая за зомби и пытаясь вытянуть руки из наручников. – Да что вы сидите, придурки, стреляйте! – Лейтен-нант не давала указания стрелять на поражение.. – Испуганно проговорил один из мужчин в автомобиле, прижимая ствол ружья к груди и, промазывая, пытаясь передернуть курок. – Да сдохла твоя лейтенант уже! Стреляй, или мы все сейчас сдохнем! – Грубо процедила сквозь зубы брюнетка, опасаясь повышать голос и ещё больше привлекать внимание кривящегося в несообразных конвульсиях трупа. – Это живой человек! Мы должны защищать людей, а не убивать их! – Слишком громким дерганным баритоном завопил солдат помоложе, вопреки своим словам пытаясь спрятаться за товарищами с поджатыми плечами. Раздражающий фактор в лице громкого звука заставил зомби протяжно зарычать, неловким движением забираясь в кузов на коленях и комканными движениями подползая к ближайшему человеку. Все присутствующие завопили в один голос. Андрющенко стиснула зубы, отчаянно пытаясь порвать цепь наручников и инстинктивно закрыться руками, но от увиденного не спрятаться. Вслед за первым упырëм в грузовик пробрался второй, устрашающе стрекоча и щелкая кровавым ртом. На глазах двух девушек монстры перепрыгивали с одного живого на другого, вгрызаясь человеческими зубами в плоть с невероятным рвением и жестокостью. Забывшие о приказах военные стали стрелять наотмашь, задевая своих же, оставшиеся в живых грузом повалились на подруг, придавив своим весом и с ужасом наблюдая, как нечто, ранее называвшееся "человеком", словно одичавшее от бешенства животное пожирает их товарищей. – В голову! Нужно стрелять в голову! – Едва дыша от чужих тушек на себе прокричала Лебедева, ощущая, как испуганно к ней жмётся дрожащая Андрющенко. Однако наставление так и осталось не услышанным – тела над их головами задергались и закричали в посмертной молитве. По извивающимся и жмущимся в ужасе военным рекой полилась вязкая кровь, попадая в нос и глаза. Выстрел. Затем ещё один, решительный, незамедлительный, своим звучанием словно ставящий точку. Вопли перешли в облегченное дыхание. – Да что вы лежите там, идиоты, выходите! Живо! – Из-за баррикады тел послышался громогласный женский голос. Лиза шокировано дёрнулась, к своему счастью узнав его. Медведева, чертовски живучая лейтенант Медведева, недовольно фыркнув, запрыгнула в грузовик одним ловким движением и, переступив через трупы с завидным хладнокровием, стала нервозно выталкивать оставшихся четверых подчинённых на улицу. Увидев под грудой здоровых мужиков двух прижавшихся к полу девушек, блондинка странно хмыкнула, обнажая ровные зубы с едва выпирающими клыками. – Живучие. На выход. – Расстегни наручники. Мы не можем защищаться. – Спокойно озвучила Индиго, глядя на военную снизу вверх и ощущая небывалое облегчение от факта живучести этой женщины. Блондинка на пару мгновений зависла с задумчивым выражением лица. Она внимательно рассматривала лицо сидящей на коленях Лизы, кивнув своим мыслям и, забравшись рукой в карман, бросила девушке два связанных друг с другом ключа. – Живо. В задний фургон. Нам прострелили задние колёса. – Не сказав ни слова более и не слишком заботясь о сохранности пленниц, лейтенант развернулась, отчеканенной походкой направляясь к выходу из грузовика. Неожиданно обхватившая лодыжку рука заставила её остановиться. Взгляд холодных карих глаз опустился вниз, словно на вошь глядя на умирающего на полу солдата. – Лейтенант.. – Мерзко булькнул он в мольбе, поперхнувшись собственной кровью. Жидкость из рваной раны на шее тут же брызнула на ботинок блондинки, заставляя ту неприязненно скривиться. – Тебя укусили, солдат. Ты мне не нужен. – Не испытывая сожаления бросила она, вынимая из кобуры на поясе пистолет и, в последний раз взглянув в испуганные мужские глаза, потерявшие последнюю искорку надежды, спустила курок. Чужие ошмётки черепной коробки вперемешку с содержимым живописно разнеслись по задней стенке кабины. Лебедева стойко выдержала это зрелище, безразлично проследив, как кусок ещё горячей плоти медленно соскользнул со стены, оставляя за собой багровый след. Тем временем освободившаяся от оков Индиго уже расстегивала её наручники. Кареглазая лениво поднялась, крепко сжимая лямку валяющегося в углу рюкзака. Снаружи творился полнейший хаос. Земля была устлана бурыми пятнами свежей крови, отовсюду валялись трупы людей и было непонятно – кто из них являлся нападавшим мертвецом, а кто – защитником. Это было похоже на ад. Если бы он существовал, он выглядел бы именно так. Военные разбрелись по периметру, отстреливая наплывающих непонятно откуда упырей. Другие же, опустив голову и не глядя в глаза обречённых на смерть, добивали раненных бойцов и простых укушенных граждан. – Режим ЧС не особо помог. – Коротко бросила идущая к другому транспорту Маша, потирая запястья и ощущая, как под ногами хлюпают чужие органы и кровь. Медведева молча затолкала их в более узкую кабину фургона. Там, помимо них самих, сидело три оставшихся в живых солдата, что сопровождали их из части. На лицах закалённых службой мужчин отражался немой шок и непринятие произошедшего. Стадия, которую девочки прошли по ощущениям уже слишком давно. – Что мы будем делать? – Не позволив Медведевой закрыть дверь, Андрющенко подалась вперёд, преграждая девушке путь. Та угрюмо нахмурила брови, и в глазах её мелькнула неизвестность. Позади послышался тихий, безжизненный смешок. – Выживать. – С горькой улыбкой бросила Лебедева, мешком падая на пол и поджимая под себя ноги. Она прижала к груди единственную вещь, рюкзак, напоминающий о доме и прежней жизни. Напоминающий о ней. В конечном итоге до ближайшего к центру города добралось всего несколько машин. Пятьдесят процентов той колонны, что выехала вместе с ними с окраин умирающих земель, вымерла. Когда голод и потребности взяли своё пришлось остановиться. Переночевать на брошенном стратегическом объекте, чтобы набрать припасов и сил для дальнейшего пути, однако, вопреки всем ожиданием, на утро караульные не обнаружили фургонов у главных ворот, оставленных под охраной. Сторожа были мертвы. Мертвы не от безжалостных зубов мертвецов, а от человеческой руки. Такова людская натура. Каждый борется лишь за себя в период выживания. С того момента пришлось передвигаться на чем попало и как попало. Они теряли людей. Питались трупами животных в моменты, когда провизия кончалась и выбраться на мёртвые улицы города не решался никто. Прятались в подвалах в попытках привести рассудок в чувства и просто отдохнуть от вечной погони смерти. Точно так же, как сейчас. Очередной сырой подвал опустевшего торгового предприятия. Запах кислоты от портящихся на складах продуктов. Привкус смертельной тоски и отчаяния, осевший в горле. Вынырнув из своих внутренних гонений, Лиза опустошенно посмотрела на нависающую над ней Киру, покорно выполняя приказ и открывая банку тушенки для подруги. В карих глазах промелькнуло удовлетворение. – Лебедева. – Лейтенант привела на одно колено, грубо разворачивая брюнетку к себе лицом и в презрении хмуря светлые брови. Вид сбившихся в клочья тёмных волос и грязного апатичного лица вызывал отвращение вместо ожидаемой жалости. – Ешь, Лебедева. Если бы не твоя назойливая подружка, я бы давно оставила тебя подыхать. Но моё терпение кончается. – Так оставь. – Безразлично бросила Маша, продолжая смотреть пустым взглядом перед собой и прижимать к груди непонятный свёрток. – Заебала. – Злобно чертыхнулась Медведева, со звучным скрипом ткани рванув из чужих рук тот самый свёрток и шокировано глядя на оставшуюся в её руке голову плюшевого слона. Впервые за долгий месяц в глазах Маши мелькнули какие-то эмоции. Она резко села, толкнув плечом сидящую рядом Лизу и тут же помокревшими глазами глядя на оставшуюся часть игрушки в своих руках. Некогда подаренный возлюбленной мягкий слон смотрел на неё грустным взглядом чёрных глаз-бусинок. По щеке молчаливой скорбью скатилась слеза. – Я убью тебя. – Пропавшим голосом зашептала она, дрожа и медленно поднимая взгляд на зависшую блондинку. – Маша.. – Настороженно произнесла Индиго, касаясь плеча подруги в попытке успокоить. – Я убью тебя, сука! – Уже в голос заорала кареглазая, резким рывком бросаясь на военную и заваливая её на спину. Сидящие по углам люди тут же подорвались, словно верные псы готовые защищать свою предводительницу. Та жестом руки приказала оставаться на местах, позволяя безмолвно роняющей слезы девушке напасть. – Ты.. Ты.. Маша хватала ртом воздух, словно захлебываясь под толщей воды, и с силой, вкладывая в этот жест всю свою боль, вдавила горло военной в грязный пол, пытаясь удушить. Кира обнажила оскал, перехватывая руки сорвавшейся с петель брюнетки и перекидывая её на спину мощным круговым движением ноги. Их кувыркание по полу казалось отчаянной борьбой двух сцепившихся за кусок мяса бродячих котов. Лиза наблюдала за этим понуро опустив плечи и даже не пытаясь вмешаться. – Хватит! – Громко крикнула лейтенант, вжимая лицо кареглазой щекой в пол и до боли придавливая чужие сопротивляющиеся руки коленями. Лебедева закричала скорее от досады, чем от неприятных ощущений. Её грудь с тяжестью поднималась от разъяренного дыхания. – Ведешь себя, как ничтожная половая тряпка. Вся такая бедная, с разбитым сердцем, все должны жалеть тебя, Лебедева?! – Ядовито процедила сквозь зубы блондинка, сильнее давя коленом на локтевой сустав. – Я не прошу жалости! – Смутно ответила Маша из-за сжимающей лицо ладони. Она в последний раз дёрнулась в попытке сбросить с себя тяготящий груз, но, ощутив, что крепкая хватка явно не ослабнет от её жалких трепыханий, бессильно обмякла. Слезы на лице смешались с грязью с пола. – Мы все кого-то потеряли! Мы все сироты и обездоленные, но никто не ведёт себя как груда дерьма и не строит из себя плаксивую депрессивную школьницу с разбитым сердцем! – Практически у самого уха проговорила Кира, занося кулак над лицом заплаканной Лебедевой и наотмашь нанося удар куда-то в скулу. Голова брюнетки, словно у тряпичной куклы, кульнулась в сторону, застыв в одном положении. Тогда Медведева нанесла ей ещё несколько ударов, специально не задевая губы и нос, дабы не навести кровавого месива. Хотелось привести в чувства сломанное чучело под именем Маша. – Хватит! Отстань от неё уже! – Наконец вмешалась не выдержавшая подобной сцены Андрющенко, подбегая к девушкам и удерживая военную от очередного удара. Индиго жалобно посмотрела на начавшее опухать и без того грязное и бледное лицо подруги. Блондинка тяжело задышала, не отрывая взгляда от своего творения. – Еду сюда. – Выставив руку приказала она, сжимая челюсть. Лиза гулко сглотнула, отворачиваясь и отдавая банку командующей. – Значит слушай сюда, принцесса-несмеяна. – Непринуждённо, словно не она только что избивала лежащего под ней человека, заговорила кареглазая. Она зачерпнула из банки тушенки тремя пальцами, отставляя её в сторону и насильно открывая чужой рот. – Либо ты живёшь, либо сдохнешь. Твоя подружка желала, чтобы ты сдохла? Чтобы ты была такой жалкой, грязной тряпкой? – Бестактно запихнув еду на собственных пальцах в едва открывшийся рот, лейтенант оставила мясо где-то между зубами. Отводя руку и хлопая брюнетку по щеке грязной ладонью. Маша вздрогнула от очередного упоминания супруги, зажмуриваясь и крепко сжимая челюсть. – Подумай над этим. Да, твоя баба мертва. Но если ты действительно любила её, ты будешь выживать, что-бы нести воспоминания о ней. Потому что только ты будешь помнить и думать. Выбор за тобой. Медведева обтерла мокрые пальцы о штаны, вынимая из кармана складной нож. Она задумчиво вгляделась в напряжённое, искажённое гримасой боли лицо кареглазой, и, выдохнув, приставила лезвие к чужому горлу. Лиза за её спиной сделала шаг навстречу, но стоящий рядом парень остановил её, подавая знак подождать. – Глотай и живи или я оборву твои страдания. Маша измученно открыла глаза, ощущая, как холодит кожу острый кончик ножа. Слюна, скопившаяся во рту из-за мяса, затекала в глотку и заставляла глотать, приближая гортань к холодному оружию. В голове снова возник родной образ улыбающегося лица, алое небо и белокурые пряди на ветру. " Даже если всё это окажется твоим сном, мы найдём друг друга и познакомимся заново. И я тебя опять полюблю. " Лебедева всё ещё надеялась проснуться. Она надеялась проснуться и снова встретить влюблённый взгляд голубых глаз. Она практически болезненно скривила лицо, позволяя оставшимся во впадинах глаз слезам скатиться по щекам, и с тихим всхлипом проглотила.***
Сознание помутненное и пустое, словно выпотрошенная свиная тушка. Нет никаких мыслей, осознания себя, телесных ощущений. Осознаётся лишь сам факт – я человек, у меня есть конечности, но попытки пробудить внутри импульсы к движению заканчиваются ничем. Соломенное пугало, напичканное сеном и тряпками вместо органов. Со временем ощущение себя стало меняться. Периодически дыхание сбивалось и становилось тяжёлым физически, болезненным. Пальцы на руках бесконтрольно сжимались и разжимались, наружу рвались слова, но произнести их не хватало сил и концентрации. В эти моменты она ощущала себя живой. Остальное же время казалось беспробудным сном, видением, темнотой, растворяющей в себе сознание. – Это вегетативное состояние. Организм самостоятельно пробуждает тело и разум, выводя из искусственной комы. Скоро подключится малое сознание. Но пока на пробуждение не надейтесь. – Тихо говорил чей-то незнакомый голос на задворках возвращающегося слуха. Затем темнота наконец сменилась светом. Образы вокруг были неясными и помутненными – расплывчатое зрение не могло распознать и дать в мозг сигнал, чтобы она вспомнила, кто перед ней. Кто-то аккуратно вкладывал в её руки различные предметы, заставляя усердствовать и сжимать их, дабы мелкой моторикой вернуть мышцы в активное состояние. Она начала вспоминать себя. Она начала узнавать образы вокруг и обводить взором незнакомый кабинет с мерзким ярким светом. – Слишком ярко. – Первая фраза, которую удалось сказать спустя долгое время молчания и концентрации на восстановлении. Воспоминания врезáлись в память яркими картинками, пока ещё не складывающимися в единый пазл. Когда память полностью вернулась в опустевший от комы мозг Крис всё ещё не могла двигаться самостоятельно и свободно говорить. Будто часть мозга, отвечающая за передвижения и главные жизненные процессы отказывалась включаться. Трубка во рту сушила горло и неприятно липла к нему изнутри. Лёгкие болели от размеренно подаваемого в лёгкие чистого кислорода из аппарата ИВЛ. В тот день пробуждение было другим. Крис проснулась резко, выброшенная из пустых грёз собственным сознанием. Палата была погружена в полумрак. Рядом никого. Лишь тихо звенящие больничные аппараты. Желудок сдавило болезненным спазмом. Не успев ничего осознать Желточного резко села, давясь трубкой во рту и судорожно вытягивая её из себя. Из носа просочилась прозрачная жидкость, заставляющая захлёбываться, пока злосчастная трубка наконец не выскочила из горла с мерзким звуком, оставляя после себя ощущение неприятной пустоты. Блондинку вырвало желудочным соком прямо на постель. Она закашлялась, с силой смаргивая скопившиеся в глазах слезы и вдруг замерла, шокированная. Девушка медленно выпрямила спину, глядя на свои руки, обвешанные катетерами, словно что-то инородное. Она поднесла их к лицу, пробуя коснуться каждой подушечкой пальцев друг друга. Затем, ощущая небольшую слабость в мышцах, стянула с себя одеяло, завороженно двигая пальцами и на ногах. Взгляд голубых глаз прошёлся по затянувшимся рубцам на всех открытых участках тела. – Меня зовут Крис Штрэфонд. – Тихо, проверяя свой собственный голос, прошептала голубоглазая в пустоту палаты. На лице расползлась растроганная улыбка. Она свесила ноги с койки, касаясь кончиками пальцев холодного пола и со счастливым вздохом вздрагивая от того, что смогла ощутить это. Затем, качнувшись, не спеша встала, шикнув, когда длинный шнур капельницы больно дёрнул вставленный в вену катетер. Она вздохнула, отклеив с него пластырь и с лёгкостью вытащив огромную иглу из вены на сгибе локтя. Затем отлепила от грудной клетки прилипшие присоски, тут же дергаясь от мгновенно зазвучавшего писка приборов. Понимая, что будет дальше, она обречённо села обратно на постель, складывая руки на коленях и рассматривая полупустую палату. Взгляд упал на больничную карту на тумбочке. Блондинка медленно потянулась к ней, раскрывая и в непонятках моргая, когда правый глаз стал различать буквы хуже левого. В коридоре послышались ускоренные шаги. Спустя мгновение дверь отворилась, впуская в палату заспанную и взъерошенную Алину Горб. За её спиной стояла шокированная увиденным Иваненко. – Крис?.. – Не веря своим глазам прошептала брюнетка, быстро приближаясь к постели и сгребая бледную и замученную подругу в крепких объятиях. – Крис.. Желточенко ничего не ответила. Она лишь счастливо вздохнула, радуясь, что наконец может владеть собой и тому, что сможет обнять близких. Настя с улыбкой подошла к замершим в объятиях девушкам, склоняя голову. – Иди, и тебя обниму. – С придыханием шепнула Кристина, освобождая одну руку и притягивая к себе врача для не менее крепких приветствий. В коридоре снова послышались шаги. – Мы так ждали твоего пробуждения.. – Горько зашептала Горб на ухо голубоглазой, крепче обнимая и зажмуривая глаза в попытке не пустить слезу. – Мы делали все для этого. Но ты ведь и сама бы справилась, живучая, как таракан. Штрэфонд заливисто рассмеялась от такого сравнения, своим смехом вызывая радостные вздохи у двух подруг. В дверном проёме показалась незнакомая женщина в больничном халате, а за ней, толкая друг друга под бок – Костья, Бэлла и Петрова. Все трое застыли в проходе, глядя на очнувшуюся Крис словно на какое-то изваяние или привидение. – Я говорила, что не помрёт? – С искренней улыбкой пошутила Купер, бросая короткий взгляд на возлюбленную и, обогнув медсестру, подходя к расступившимся девочкам. Желточенко почтительно-ласково заглянула в глаза девушки прежде, чем та, громко хохотнув, не сгребла её в удушающих объятиях. В груди разливалось приятное тепло. Вот она семья. Её ждали. За неё переживали. – Эхх, Кристинка, ну и живучая же ты! Мы тебе тут костным мозгом скидывались, так что ты наша должница! – Не слушай её, на самом деле они с Алиной сдали больше всего. – За скрипнувшей рядом постели последовал доброжелательный и привычно мягкий голос Кузнецовой. Кристина порывисто вздохнула, из объятий Костьи перебираясь в объятия Бэллы. Нежные руки ласково пригладили спутанные волосы. – Старая, вот и кряхтит. – Неловко добавила девчонка, отстраняясь от подруги и заглядывая в её глаза. От глубоко спрятанного в этих глазах сожаления внутри что-то кольнуло болью. От этого стало не по себе. – Спасибо. Спасибо вам, правда. Если бы не вы.. – Мы рады, что ты в порядке. И по другому поступить не смогли бы. – Сдержанно поприветствовала очнувшуюся Петрова, приобнимая ту за плечи и потираясь лбом о чужой затылок. – Главное, что ты пришла в норму. Штрэфонд бегло оглядела пришедших друзей, выглядывая в коридор из-за широкой спины Купер с немой надеждой. Горло сдавило неприятным спазмом от осознания, что та, кто был нужнее всего сейчас, не пришла. – А где.. – Шумно выдохнула она, внимательно заглядывая в глаза окруживших её девочек. Выдержать этот взгляд смогли только Горб и Купер. Они с сожалением смотрели на едва пришедшую в себя подругу, уже зная, что та спросит. – Где она? Где Маша? Почему она не пришла? – От собственных вопросов к горлу подкатывал ком. – Крис.. – Тихо начала Алина, вздыхая и присаживаясь на койку с другой стороны от вмиг погрустневшей Бэллы. – Еë не было с нами. В последний раз мы видели её с тобой. – Ты.. – Купер заговорила, но голос её дрогнул и она отвернула голову, выдыхая и глядя в стену. Больно было ей, но почему-то Крис казалось, что только что она расковыряла чужую рану, присыпав солью. От этого стало только хуже и слезы уже готовы были сорваться с глаз. – Ты не видела её среди тел на границе? – Среди тел?.. – Шёпотом переспросила блондинка, сжав в руках больничное платье и не позволяя себе решить эту головоломку. – Почему я должна найти её там? – Потому-что никто, кроме тебя и того парня, не мог выжить. Если Маши и Лизы не было с нами, и не было с тобой, значит.. – Костья проглотила последнее слово, боясь произнести его и с силой закрывая глаза ладонью. – Она умерла, Крис. – Всхлипнув, шепнула за подругу Алина, привлекая внимание Желточенко. На щеках доктора блестели дорожки слез. – Маша. Умерла. – Словно заставляя саму себя в очередной раз принять этот факт, закончила брюнетка. Закончила ударом ножа в самое сердце. Штрэфонд шокированно округлила глаза, глядя на подруг, как на сумасшедших. Их залитые слезами лица казались издёвкой, злой шуткой, постановкой. Кристина снова перевела взгляд на пустой дверной проём в надежде, ей казалось, она даже могла почувствовать её запах или услышать шаги. Вот же, она прямо сейчас войдёт в эту чёртову дверь и блондинка наконец сожмет её в объятиях и в миллионный скажет о своих чувствах, расцеловывая родное лицо и заглядывая в по-щенячьему светящиеся карие глаза. Но она не вошла. Ни в этот момент. Ни через долгую минуту плаксивого молчания. – Не несите чуши. – Грубо рявкнула голубоглазая на грани нервного срыва. Она поднялась на ноги, расталкивая умолкших подруг и скоро выбегая в коридор, цепляя конечностями каждую стену. – Не умерла. Она не может умереть. Это ведь моя Маша. – С истерической усмешкой говорила она себе под нос, ковыляя неведомо куда. Холодный пол морозил кожу ног. Общая слабость тела обострилась и заставляла колени подкашиваться. Нет. Она точно не могла. – Она ведь не могла, правда? – Сама не замечая своих слез, уже бегущих по подбородку, задала вопрос себе Штрэфонд. Она резко остановилась, уставившись мокрыми глазами в пустой коридор. – Ты не умерла, нет. Ты просто спряталась, ты спасала себя и Лизу и была вынуждена.. Вынуждена.. "Она не оставила бы тебя в опасности" – тут же противоречили её мысли в голове, остужая любые надежды. – Нет.. – Ноги, наконец сдавшись, подкосились, и голубоглазая оперлась о стену от возникшего головокружения, сползая по стене. Она притянула тощие коленки к груди, утыкаясь в них лбом и наконец завывая в голос. – Нет-нет-нет! Переполненный болью крик мрачным перезвучьем отразился от бездушных металлических стен, сообщая всем услышавшим о чужих мучениях.