Громкий рёв мотора мотоцикла, несущиеся мимо размытые улицы – от всего этого начинала болеть голова. Влада, прижимаясь к большой спине брата, иногда раздражённо жмурилась. Иной раз поездки на мотоцикле с мелькающими нечёткими домами и полным ощущением свободы приводили девушку в восторг, но сегодня она чувствовала лишь недовольство. Слишком быстро, слишком много размытых кадров, слишком громко… А она так и не позавтракала. Они с Арманом долго торчали в очереди, а когда вернулись домой с покупками, поняли, что почти опаздывают в школу. На удивление, Влада всё ещё была немного голодна, но она чувствовала, что желание поесть вот-вот исчезнет. Ей казалось, что стоит пропустить лишь один приём пищи и слабость за ручку с врождённой анемией, танцуя победный танец, вновь начнут управлять её жизнью. Девушка этого не хотела бы.
Она не хотела бы, чтобы её вновь валило с ног недомогание прямо на глазах у обидчиков. Она не хотела бы снова стать слабачкой, которую спинами загораживают близкие. Она не хотела бы свалиться на месяц с какой-нибудь чёртовой ангиной, хотя просто пыталась помочь кому-то из тех, кого любит. Она не хотела бы скромно отсиживаться на лавочке на физкультуре, пока некоторые её одноклассники и одноклассницы поглядывают на неё то с жалостью, то с насмешкой.
Поэтому да, девушка чувствовала внутри себя нарастающее раздражение. В основном бесила её она сама. Так что сегодня Влада не могла порадоваться ни запаху ещё мокрого асфальта, ни умеренно тёплым лучам майского солнца, ни быстрой, почти экстремальной, езде своего единокровного брата. Проще говоря, всё, что нравилось ей обычно, не приносило сейчас желанного наслаждения.
Наконец, их поездка закончилась – Арман заехал на школьную парковку и остановился рядом со стайкой блестящих на солнце чёрных мотоциклов, таких же, как его собственный. Рядом с ними обнаружилась компания мальчишек-одиннадцатиклассников в окружении остро пахнущего дыма от электронных сигарет. Суморок стаскивал с себя шлем уже под их приветственное «О-о-о!». Большинство из них были Владе хорошо знакомы, кто-то и вовсе являлся её лучшим другом, а кто-то… А кто-то был Гильсом Мурановым – самым популярным парнем во всей школе, по которому сохла большая часть учениц старших и средних классов, в числе коих была и сама Влада. К несчастью для неё, этот красавчик с глубокими обсидиановыми глазами относился к ней, в лучшем случае, как к младшей сестре, а в худшем – как к младшей сестре близкого друга. Хотя последний вариант маловероятен, ведь девушка раньше подружилась с Мурановым, чем с собственным братом, да и к тому же, если говорить честно, это она помирила этих двоих, некогда злейших врагов. Так что, скорее всего, Гильс относился к ней, как к своей младшей сестре, по сути, довеску, который каким-то нереальным образом оказался в их классе несколько лет тому назад, перескочив через целый год обучения, несмотря на постоянные тройки. Тогда парень со своими друзьями заботливо взял в то время ещё маленькую Огневу под своё крыло, за что и получил в её юном сердце особенное местечко. И
местечко это было крайне недовольно их брато-сестринскими отношениями.
— Привет.— Муранов, как всегда, первым из компании поздоровался с Владой, подняв руку.
Раньше он её обнимал… Ещё полтора года назад он каждый раз некрепко обнимал её при встрече, обдавая резким запахом своего одеколона – модного и неизменно дорогого.
— Привет. — уже привычно, ни то равнодушно, ни то смущённо, ответила девушка, мысленно заставляя заткнуться занывшее сердце.
— Приве-е-ет, Владочка, наше гениальное ботаническое Высочество. — язвительно протянул Игнат под громыхнувший общий хохот. Игнат Дымов был едким ублюдком, который своими насмешками пытался перекрыть свой комплекс по поводу низкого роста – длинноногая Влада была выше него сантиметров на пять так точно.
— И тебе привет,
малыш. — хмыкнула не обидевшаяся на столь детскую шпильку Огнева, окидывая парня высокомерным взглядом сверху вниз. В компании раздался второй одобрительный взрыв смеха. Игнат тут же вспыхнул, зло сжав кулаки. Ну, вот и зачем он лезет? Знает же, что Влада вполне может ответить, задеть за живое.
— А нашего Дымова опять ничему не учит жизнь. Привет, темноглазка.
Девушка моментально узнала этот голос, прозвучавший из-за спины, и, счастливо выдохнув, обернулась – пришёл Егор! Егор Бертилов, красивый, высокий блондин с пронзительными зелёными глазами и ровным медным загаром, был лучшим другом Гильса Муранова и самой Влады. А ещё он второй парень, который когда-то был частым гостем романтических фантазий Огневой. К несчастью, её чувства так и не стали столь велики, чтобы переступить планку «дружбы». А вот полюби она его так же сильно, как Гильса и, может, не страдало бы сейчас её израненное сердце. К тому же, совсем недавно, друг вполне мог ответить ей взаимностью, но и в его жизни появилась… Лилечка. Шустрая темноволосая девчонка, ученица медицинского колледжа, новенькая в их давно слаженной банде. И Влада бы солгала, если бы сказала, что Лиля ей не нравится – девушка Егора покорила его подругу в самое сердце одним точным выстрелом, и за несколько месяцев общения они стали так близки, будто знали друг друга всю жизнь. Даже сегодня утром они уже успели обменяться несколькими приветственными сообщениями, обсудить новую серию Ледибаг и похихикать над парочкой мемов из твиттера, пока Влада готовила, выбирала продукты в магазине и стояла в очереди. В общем и целом, в отличие от большинства других девчонок, что пытались связать свою жизнь с «сыном дорог и улиц Егором Бертиловым», Лиля была незримым идеалом, хотя при первом знакомстве Огнева и относилась к ней, как ко всем иным – агрессивно. На самом деле, Влада довольно долгое время вела себя со своим блондинистым корешем, как собака на сене, то есть, и на отношения не соглашалась, и другим девушкам с ним встречаться на давала, за что и ныне чувствовала себя ужасно виноватой, хотя она же подросток, всякое бывает.
«Да, всякое. Но не такое же! — возопила совесть, подкидывая воспоминание из девятого класса, в котором глупенькая и худенькая, будто скелет, Владочка дерзко засосала в школьном коридоре своего лучшего друга ака огромного широкого шкафа Егора, лишь бы вызвать ревность у второго своего лучшего друга ака возлюбленного Гильса. — А если бы они тогда из-за тебя поссорились?!»
Девушка вздрогнула, быстро отогнала непрошенные мысли и приветливо улыбнулась только подошедшему на своих двоих к компании байкеров Бертилову:
— Привет. Уже проводил Лилю до колледжа?
— На самом деле, нет. Её Дашка сегодня подвозила, чтобы какие-то их тарологические приколы обсудить. — друг расстроенно выдохнул, нервно пожимая плечами, но уже через секунду лицо его осветилось озорной улыбкой, будто и не было никаких проскользнувших отрицательных эмоций. — Да ладно, я её лучше после учёбы заберу. В кино, может, сходим или по парку просто пройдёмся.
— Знай, брателло, это лучшее твоё решение. — усмехнулся Гильс, протягивая Егору руку, которую парень тут же быстро пожал, дружески хлопнув Муранова по плечу. – И на учёбу не опоздал, и Дарья Романовна мозги не компостировала, а она это умеет, уж я-то знаю.
Даша Ивлева, с содроганием называемая в их компании «Дашулей», была не только привлекательной голубоглазой блондинкой, студенткой экономического факультета и хорошей тарологиней, но и являлась истеричной избалованной невестой Алекса Муранова – старшего брата Гильсберта (да, это его полное имя, но если ты хочешь жить, лучше его не упоминать). В слаженной команде ребят имя Даши стало нарицательным и нередко использовалось как что-то погано человека характеризующее. К примеру, так довольно часто они называли двух завучей в их школе – молодую змею Елену-нихуя-ж-себе-Зевсовну Мортинову и старую фурию Аду-удивительно-блять-Фурьевну Синицыну. Конечно, значение выражений «быть как Дашуля» или «быть Дашулей» понимал только узкий круг лиц, что, собственно, друзьям было только на пользу – сложно понять комплимент это или оскорбление и наплести можно что угодно. Суммируя, легко догадаться, что иметь дело с настоящей Дашей, в скором времени, если звёзды сойдутся правильно, Мурановой не хотели даже мёртвые, что уж говорить о живых. А бедняге Гильсу общаться с этой мамзель приходилось чаще всех прочих в их банде, так как, по воле случая, он обитал с ней в одной квартире, что означало неминуемое столкновение. Все ему, несомненно, жутко сочувствовали и предлагали всевозможную помощь, в том числе и переселение, но парень, что удивительно, от всех предложений отказывался, «драматично» напоминая, что божился брата в беде не бросать. Разве что, иногда, в дни особенных бурь и скандалов, юный Муранов, помахав Алексу платочком и пожелав большой удачи, переезжал в почти холостяцкий и часто пустующий дом семьи Бертиловых, где его с радушием принимал как Егор, так и его периодически возвращающаяся с командировок мать. Проще говоря, от присутствия Даши Гильс не страдал, скорее, даже развлекался, просто любил часто напоминать ребятам об отвратительном характере этой особы и о том, что с ней лучше поменьше связываться.
Уж он-то знает.
— Зачем Дашу-у-уле, — скривившись, протянула Влада ненавистное уже даже ей, после пары стычек, имя девушки, — вообще понадобилось общаться про таро с Лилей? Она мне ничего про это не говорила.
— Конечно, не говорила. Даша со своим красненьким мерсом поджидали нас под подъездом эдаким маленьким сюрпризом. — усмехнувшись, недовольно пробормотал Бертилов. Из всей банды он больше всех не переносил Дашку, и каждая их встреча заканчивалась стычкой, после которой Ивлева неслась к Алексу «запрещать Гильсу общаться с этим противным мальчишкой», а Егор шёл к своему лучшему другу «жаловаться на его тупую будущую родственницу». Впрочем, подкалывание блондинки иногда превращалось для зеленоглазого хулигана в хорошее хобби, то есть, нередко парень нарывался сам, прекрасно зная о «чудесном» характере собеседницы. Исходя из всего этого, Огнева сделала вывод, что…
— Ты опять нарвался на ссору с ней?
Удивительно, но Гильс и Влада сказали это почти одновременно, внимательно и строго уставившись на друга, а потом до смешного шокировано переглянулись. Арман за спиной сестры негромко хмыкнул, а байкеры, одна часть которых безотрывно слушала их разговор, а другая общалась между собой, начали сдавленно хихикать или откровенно ржать.
— Муж и жена – одна Сатана. — подытожил Игнат, получив за свои слова избиение девичьей сумкой по голове под общий смех остальных. Влада остановилась только тогда, когда вместо криков, что он не будет молчать, парень очень печально взвыл, что, впрочем, только ещё больше повеселило собравшихся на школьной парковке друзей.
— Так, Огнева, мы поняли – ты великая укротительница Игнатов Дымовых. А теперь отдай мне сумку. Так сказать, и помогу девушке, и отберу у тебя этот тяжёлый вес знаний, в «добрых и ласковых» женских ручках превращающийся в оружие массового поражения. — отсмеявшись, предложил Гильс, протянув к Владе раскрытую ладонь. Девушка спорить не стала – знала, что бесполезно – и потому просто вложила в мальчишечью руку ремешок от сумки.
— Да уж, спасибо, дождался, пока она меня изувечит… — недовольно забормотал ранее упомянутый Игнат, потирая отшибленную и пострадавшую голову.
— А может быть я хотел, чтобы она тебя изувечила. — Гильс спокойно прищурил глаза, взглянув на друга, и усмехнулся, всем своим видам демонстрируя полную лояльность к девчачьему возмездию.
— Не ценишь ты друзей, Мураныч, девушки приходят и уходят, а братаны с тобою навсегда. — тихо посмеивался Денис Холод, полусидя на своём байке.
Гильс, не меняя расслабленно-дерзкого, даже какого-то излишне равнодушного, выражения на лице, открыл было рот, чтобы ответить, но Егор отреагировал быстрее – обнял двоих своих лучших друзей за плечи и с задиристой улыбкой воскликнул:
— Ой, да куда она от нас денется! Хотя я уверен, что Арман спит и видит, как она называет нас врагами народа и выбирает себе в подружки стайку щебечущих ерунду девчонок типа Резниковой или Царёвой.
— Егор, спешу напомнить, что наша с вами общая лучшая подруга, в лице Дрины Юрьевны, и есть такая девчонка. — раздражённо огрызнулась Влада, вывернувшись из дружеских объятий. Живот, до сих пор не напоминавший о себе, нервно заурчал, заставляя девушку стыдливо покраснеть.
— Ну, во-первых, я и не говорил, что такие представительницы могущественного пола мне чем-то неугодны. — лыба Бертилова почти растянулась до уровня Чеширского кота.
— Ага, поэтому ты сравнил их с Маришкой и Анжелой.
— А во-вторых, ты сегодня что-нибудь ела?
— Мы не успели позавтракать. — ответил за сестру Арман.
— Плохо. — сказал Гильс, зарываясь в свой чёрный рюкзак с принтом красного паука и вытаскивая на свет божий что-то вкусно пахнущее даже в прозрачной шуршащей обёртке с надписью «Толстый пекарь». — На, ешь булку. — и парень, не давая подруге ответить, вложил в её руки съестной продукт и даже дождался тихое «Спасибо».
— О, булочный кудесник, не хранишь ли ты в своём волшебном рюкзачке ещё что-нибудь такое? — поинтересовался Егор, одаривая друга улыбкой скромной куртизанки. Его прошение, почти мольбу, поддержал ряд нестройных мальчишечьих голосов, и вскоре Муранова уже окружала банда голодных парней, глядящих на него глазами бедных некормленых котиков. Один только Арман гордо остался стоять в стороне – его так просто было не пронять. Впрочем, Влада по-сестренски разделила булочку на двоих, приятно удивившись большому количеству картофельно-грибной начинки.
— Так, голодающие, отстаньте от Мураныча, в столовке пожрёте потом. — откусив небольшой кусок от мучного изделия, произнёс Суморок. — И пошлите уже в кабинет, у нас контроша по алгебре у Ленки через пятнадцать минут.
— Бля-я-ять… — Егор страдальчески зарылся рукой в волосы, панически пустым взглядом уставившись куда-то в пространство.
— Только не говори, что ты забыл… — рыкнул Дымов. Среди парней послышались тревожные шёпотки – спокойными оставались только Гильс, Арман и Герман Готти, хороший Владкин друг. На самом деле, это было понятно, ведь у них троих, и у самой Огневой, всегда были хорошие отметки. А вот для остальных неизменным поставщиком шпор, надеждой класса, оставался Бертилов Егор Степанович, который всегда заранее находил ответы на любую контрольную, будто каким-то магическим образом предугадывал её содержание. Конечно, осечки, неожиданности и забывчивости были, но с такой поразительной редкостью!..
— Не скажу. — тряхнул головой зеленоглазый хулиган, от чего тут же растрепалась его по-бандитски расчёсанная чёлка, чуть закрывая помрачневший взгляд. — Но имейте в виду – это так.
— Блять, Егор!...
— Да ну ёбаный в рот!
— Ах ты, распиздяй…
Влада отошла чуть назад, оказавшись ровно между Арманом и Гильсом, и, поглядывая на бушующих в гневе остальных мальчишек, взволнованно протянула:
— Да-а-а, конец Егорке.
— Не переживай, снежок, они его не тронут. — со спокойной беспечностью на лице нежно произнёс Муранов, заставляя сердце Владиславы здорово подпрыгнуть от того, каким тоном он сказал это данное ей за чрезмерную бледность прозвище. — Если они его убьют, кто им потом протянет лапу помощи, верно? К тому же, это обычный человеческий фактор, так что за такое не прикончат…
— Ага, просто побить могут. — мрачно подхватил Арман, наблюдая, как вокруг Егора сжимается недовольное людское кольцо. — Ты его спасать собираешься? — брат девушки перевёл на своего бывшего злейшего врага чуть прищуренный, высокомерно-насмешливый взгляд и махнул в сторону остальных ребят рукой.
— Не просто собираюсь – мчу, Армаш, мчу. — хмыкнул Гильс и двинулся в сторону Егора. Ему даже говорить ничего не пришлось – хватило одного его вида, чтобы мальчишки чуть разошлись. — Не надо тут прилюдных экзекуций, я помогу вам на контроше.
Толпа возликовала, а Егор принялся обнимать друга, пробормотав что-то по типу «Спаситель» или «Благодетель» – Влада расслышала только «…тель». Когда общие восторги поутихли, а Суморок-Огневы доели каждый по своей половине булки, ребята стали спешно стягиваться в школу – до урока оставалось две минуты. Арман и Влада и так почти опоздали, да ещё потратили столько времени на пустую болтовню.
Школьный холл встретил их звонком и ученическим гомоном. Спешно здороваясь с оставшимися в коридоре знакомыми, компания небыстро двигалась к лестнице на второй этаж, а там уже до кабинета математики рукой подать. Влада чуть притормозила у доски со спортивными достижениями школьных секций – завхоз, Фобос Карлович, как раз вешал что-то новое на самый верх, к почётным из почётных. Девушка заинтересованно хмыкнула и сделала шаг вперёд, а потом второй чуть в сторону, чтобы получше разглядеть надпись и фотографию спортсмена. Там, наверху, на небольшом лакированном квадратике была изображена очень привлекательная юная девушка лет пятнадцати, Владина одногодка, а рядом с ней располагалась не просто привычная для этой стены грамота, а коротенькое, выделенное жирным шрифтом, объявление:
ВНИМАНИЕ
Дорогие учащиеся, спешим сообщить вам, что с 18 по 19 мая в нашей школе пройдут областные соревнования по художественной гимнастике. Во время их проведения уроки будут отменены. Настоятельно приглашаем вас посетить эти соревнования и поддержать спортивную команду наших художественных гимнасток.
«Н-да, настоятельно… — подумалось Владе недовольно. — Скорее, добровольно-принудительно.»
— Доброе утро, Фобос Карлович! — тем временем громко поздоровался кто-то из пятиклашек. Низенький завхоз так и подпрыгнул от страха, торопливо оборачиваясь и ещё сильнее шатая начавшую заваливаться стремянку.
Влада, испуганно ойкнув, тут же, наперегонки с друзьями, бросилась к мужчине, чтобы придержать металлическую синюю лесенку, но невысокая рыжеволосая девушка успела быстрее, с лёгкостью выравнивая этот полезный в работе завхоза бытовой предмет. Компания облегчённо выдохнула, пока всё та же спасительница помогала страшно ругающемуся Фобосу Карловичу поскорее слезть.
— Спасибо, Владочка. — пробормотал нахмуренный завхоз, резкими движениями отряхивая свою рабочую форму.
— Фобос Карлович, — дружелюбно-осуждающе улыбнулась выручившая его девушка, — я не Влада, я Василиса. Влада вон стоит.
Сконфуженный мужчина проследил за взглядом той, кто спасла парочку его костей, а может быть и жизнь, и наткнулся на неловко улыбающуюся Владу. Всплеснув руками, он запричитал:
— Ну, не могу я вас запомнить, девочки, извините уж. Огнева В. и Огнева В. Нелегко для моего уже немолодого мозга.
— Поражаюсь Вам, Фобос Карлович, они ведь даже не похожи. — весело хмыкнул Егор, складывая захвозову стремянку.
— Бертилов, я же говорю, для меня они Огнева В.В. или Огнева В.Н. Попробуй запомни, кто из них Владислава, а кто – Василиса?! — возмущённо пискнул мужчина, поднимая на Егора свои непропорционально большие глаза. — И вообще, почему вы ещё не на уроке? Что, директору пожаловаться?!
— О-о-о, боимся-боимся.
— А надо бы бояться, а не паясничать, Господин Батори вам не белая и пушистая кошечка, всё ж таки. Он и наказать может: будете потом туалеты отмывать зубными щётками. — пробурчал завхоз, переводя взгляд на забившуюся между мальчишками Владу. — А ты, Огнева, прекращай яшкаться с кем ни попадя. Ходи, вон, лучше со своими подружками.
Слушающий всё это Арман вдруг насмешливо хмыкнул и, сложив руки на груди, фальшиво-осуждающе сказал:
— Поверьте, Фобос Карлович, я ей уже очень давно тоже самое говорю.
— А это не ты, Суморок, должен говорить, а дед её. Сам-то ты тоже с хулиганьём дружишь. — и завхоз поочередно посмотрел сначала на ошалевшего от такого внимания (и благодарности) Егора со стремянкой, а потом на расслабленно ухмыльнувшегося Гильса.
— Так-так-так… — послышалось «сладенькое шипение» в районе лестницы на второй этаж.
Компания и неожиданно прибавившаяся к ним Василиса тут же быстро перевели взгляды на источник звука. На пятой ступеньке снизу стояла Елена Мортинова – невероятно красивая женщина чуть старше тридцати в модном чёрном, в меру закрытом, платье. Елена Зевсовна, как уже было сказано ранее, была в их школе завучем и учительницей по математике у старших классов. Из-за своей излишней строгости и несправедливой ненависти к некоторым учащимся, женщина, в ученических кругах, уже несколько лет как была прозвана «змеёй». Правда, были у неё и любимчики, которые получали от Мортиновой кое-какие привилегии. К примеру, когда они страшно издевались над недавно погибшей двоюродной сестрой Василисы Риммой Огневой, никто, даже администрация, так и не почесался. Большинство учеников просто банально не знали об этом, и Влада была уверена, что к этому Елена тоже могла приложить руку. Сама Римма при жизни так и не рассказала никому о том, что переживала – все всё выяснили только из её предсмертной записки. И даже так любимчики Мортиновой вышли сухими из воды. Рыжеволосой Огневой, да и всем родственникам Риммы, школа дала несколько дней, чтобы оправиться от потери, но с подачки змеи девушку вернули на занятия в связи с приближающимися соревнованиями по художественной гимнастике, мол, и учебное заведение представить, и на уроках отвлечься. При всей необъяснимой (для Влады в том числе, это было что-то внутрисемейное) ненависти Елены к Василисе, это было уже сильно слишком, но большая часть преподавателей, в том числе и директор, не возражала. К её чести, гимнастка (Васька ходила в секцию с пяти лет), тоже, кстати, переживающая буллинг, выглядела уверенно, свежо и просто отлично. На лице девушки играла насмешливая улыбка, а глаза пылали праведным гневом отмщения. Владислава знала её достаточно хорошо, чтобы облегчённо выдохнуть. Вот если бы Василиса пустым взглядом пялилась на стену… Тем не менее, чувствовалось, что хорошая подруга сильно изменилась и чёрт его знает, что принесут эти изменения. В тайне, глубоко-глубоко в своём эмпатичном сердце, темноволосая Огнева надеялась, что её однофамилица всё-таки прибьёт Маркуса Ляхтича – она даже готова его держать по мере возможности.
— И что это мои любимые курочки из 11-А и многоуважаемая Василиса Нортовна забыли на первом этаже во время урока?! — тем временем продолжала Мортинова, смешно скривившись.
Влада отметила, что Василиса тут же сжала ладони в кулаки, не переставая улыбаться. Руки у девушки страшно тряслись, а взгляд пылал такой жгучей ненавистью, что становилось жутко. Несложно было догадаться, что она знала, кто выгораживает ублюдков, по вине которых умерла её сестра. Елена, заметив состояние девятиклассницы, высокомерно усмехнулась, глядя на неё своими холодными голубыми глазами, как бы говоря, давай, сделай мне что-нибудь, посмотрим, кто победит. Но Василиса ничего не делала, просто стояла и смотрела на женщину в повисшей напряжённой тишине.
— Ого, Василиса, милая, доброе утро! — а вот этот волшебный голос, раздавшийся снова за спинами ребят, обожал, наверное, каждый ученик семнадцатой школы. Он принадлежал Драгоций Селене Гиперионовне, учительнице английского языка первой подгруппы и классной руководительнице 11-Б. Сегодня она, как всегда, была великолепна: вся в чёрном, с такого же цвета длинными ногтями, кучей пирсинга, тёмным макияжем, держащая стаканчик вкусно пахнущего кофе в руке.
Сама Селена внешне была похожа на девушку двадцати-двадцати пяти лет, хотя на самом деле являлась милой женщиной далеко за тридцать. Крутая и стильная, она активно вела социальные сети, посещала с мужем и детьми кучу рок-концертов и приезжала на работу на своей огромной угрожающе-чёрной машине. Несмотря на то, что Драгоций не была завучем, да и в их школе начала работать относительно недавно, меньше трёх лет назад, её уже побаивалась добрая половина преподавателей, ибо женщина всегда боролась за справедливость в отношении как учеников, так и учителей и рабочего персонала. Иногда так усердно, что от её голоса уже начал вздрагивать даже неизменно хладнокровный директор – Людвиг Батори. И, признаться, такими же упёртыми борцами за всё хорошее и против всего плохого были её сыновья, особенно Фэшиар, самый младший из них и второй самый популярный парень их школы из одиннадцатого класса, Владиной параллели. А ещё, к самой большой Ленкиной неудаче, Селена Гиперионовна была крёстной матерью Василисы и лучшей подругой её родителей, причём, двоих. Нетрудно догадаться, какой разнос она устроила, когда узнала, что девушку почти насильно возвращают в школу. Ещё и Фэш присоединился, правда, как было видно, никаких результатов это не дало. Или они просто чего-то не знают?..
— Здравствуй, тётя. — расслабившись, поздоровалась Василиса, почти падая в расставленные для неё женщиной руки.
Селена крепко обняла Огневу, ласково погладила по голове и проворковала:
— Удивлена, увидев тебя здесь. Я думала, ты ещё не оправилась.
— Как будто у меня был выбор… — горько хмыкнула Василиса в ответ.
— Извини?.. — Драгоций удивлённо приподняла её голову, нахмурилась. — После разноса, который мы устроили, Господин Батори, вроде как, принял решение дать тебе выбор, приходить или нет? Он попросил Госпожу Мортинову уведомить твою мать о том, что школа изменила свою позицию и слёзно перед вами извиниться.
— Что?..
Василиса, Селена и невольные свидетели, в лице Фобоса Карловича и ребят, перевели недоумённые взгляды на быстро бледнеющую Елену. Женщина недовольно поджала губы, нервно заправила прядь платиновых волос за ухо и спешно оглядела уставившихся на неё ребят. Потом гордо развернулась и плавной походкой императрицы молча направилась вверх по лестнице.
Селена напряжённо выдохнула и снова посмотрела на Василису прежде чем сказать:
—Ты же понимаешь, что твоя мать может подать жалобу?
— Ого, даже так? — Егор довольно потёр ручки. — Васька, мы тебя, если что, поддержим!
— Я так полагаю, на контрольную можно уже не идти. — пробормотал Игнат. Молчаливо стоявшая до этого банда байкеров тут же зашумела, заговорила, будто выдохнув.
— И вот зачем мы завтрак пропустили? — раздражённо проговорил себе под нос Арман, оборачиваясь к сестре. — Ну, что, идём в столовку?
— А вы не ели? — нахмурилась Селена Гиперионовна.
— Да как-то не успели… — Влада смущённо пошевелила пальцами, отводя взгляд в правый нижний угол.
— Та-а-ак, а ну, ножки в ручки и бегом за мной. Покормлю вас двоих. — покрасневшие Арман и Влада тут же принялись отнекиваться, но Госпожа Драгоций прервала их одним быстрым движением руки. — Отказы не принимаются! Василиса, ты с нами? — женщина перевела обеспокоенный взгляд на крёстную дочь.
Огнева пожала плечами, ответила, легко и расслабленно улыбнувшись:
— Пойдёмте. Хоть кофе выпью прежде чем домой пойду.
Влада поражалась её сильному характеру. Казалось, ничего не может пошатнуть подругу. Хотя в своём классе Влада тоже была знаменита, как персона с несгибаемой волей, которая пережила издевательства, как от учеников, так и от учителей, и при этом осталась упрямой, благородной и милосердной особой, вечно желающей помогать другим. Сама же девушка считала себя последней терпилой, слишком долго держащей язык в жопе. Оборачиваясь назад, веру в себя ей дал пример именно двух красивых гимнасток – упрямой боевой Василисы и спокойной заботливой Алисы. А ещё те, кто никогда не бросал её даже в полнейшем ужасе: Гильс, Егор, Марик, Дрина, Арман, Герман и весь её обожаемый 11-А!
***
Не стоило… Молодому биологу Жорику Темнову явно не стоило делать это – приносить заражённую мышь на работу, в подсобку его кабинета биологии. В семнадцатой школе Георгий был единственным биологом, редким специалистом, найденным с таким трудом. Мужчина грезил свершениями, открытиями, отмщением. Но он знал, что его работа, его гениальный эксперимент не будет одобрен обществом. О, не-е-ет… Поэтому её стоило спрятать, и не за лабораторной стойкой какого-нибудь официального предприятия, а за столом обычного, неприметного учителя биологии, коим стал лучший выпускник своего ВУЗа. Идеальный план. А самое великолепное это то, что он устроился работать именно сюда, в эту самую ненавистную школу. Теперь он станет новым Богом для всех тех бедняг, над которыми издеваются одношкольники и одноклассники!
Так он думал…
Монстр. Он создал
монстра. Убить
её было намного сложнее – не помогло даже падение с высоты. Пришлось пробраться в морг и добить. На самом деле, он хотел выкрасть
тело, но эти равнодушные сукины дети не стали обследовать почти ничего – суицид и суицид, нечего вскрывать, не о чём думать, так, косметический осмотр. Если бы только эти идиоты взяли у
неё кровь, если бы только поняли, каким количеством транквилизаторов
она была накачена…
Впрочем, ему повезло – девушка и так мечтала умереть. Он нашёл её на крыше с предсмертной запиской за две недели до её настоящей смерти и, Слава Богу, догадался эти каракули сохранить. Прошёл месяц, а разговоры о ней затихли. Но сердце Жорика всё ещё заходилось в ритме страха – его идеальный эксперимент мог уничтожить всё человечество, и Темнов был готов сделать что угодно, чтобы найти вакцину от той напасти, что сам и создал. Он даже решил заниматься этим во время рабочих часов. Принёс мышь в свою каморку, подсобку кабинета биологии, самоуверенно решив, что пока он здесь, никто сюда не зайдёт, уж он-то проследит.
Фраера сгубила жадность, а Георгия Темнова сгубит ядовитая самоуверенность.
