Утро. Едва тёплые лучи раннего солнца ещё не успели прогреть землю после холодного ночного дождя. Василиса приоткрыла кухонное окно, прежде чем забраться с ногами на диванчик, крепко обхватив руками чашку дымящегося кофе. Не то чтобы в квартире было настолько жарко, что требовалось впускать внутрь прохладный ветерок, но девушке сейчас вкрай нужно было освежиться, прийти в себя после ночного кошмара. Она крепко зажмурилась и тряхнула головой, прогоняя стоящую перед глазами картину из тянущихся к ней странных силуэтов. Это всего лишь сон, фантазия, игра подсознания.
«Наверное, я просто не оправилась после смерти Риммы.» — Василиса отпила большой глоток из кружки, совершенно не обращая внимания на то, насколько горячим был её быстрорастворимый кофе. Вместо этого девушка немигающим взглядом уставилась на бежево-коричневую стену, погрузившись в свои размышления.
Думать о Римме было неприятно, будто бросаешься с головой в омут вины, в чёрной воде которого максимально легко потонуть, раствориться, исчезнуть без остатка. Василиса Огнева просто не могла понять, почему её двоюродная сестра, близкая подруга, хорошо знакомая чуть ли не с пелёнок, ничего, совсем ничего не рассказала ей о той ситуации, в которой очутилась?
Или почему сама девушка ничего не заметила? Почему она выбрала переживать всё самостоятельно?
Как можно было ничего не заметить, идиотка? Ведь они, считай, обе были жертвами издевательств, только с разницей, что Василиса громко давала отпор, а Римма – тихо терпела.
Как ты могла?... Если бы она доверилась им, всё было бы по-другому.
Если бы ты была не такой тупой, всё было бы по-другому. Почему же сестра выбрала другой путь?!
Почему ты такая слепая, рыжая сучка?! Бесконечные вопросы, ответы на которые девушка, как бы ни пыталась, найти не могла. Слишком уж разными были они с Риммой – вряд ли Василиса смогла бы её так легко понять.
— Василиса? — Огнева резко вскинула голову, замечая в коридоре слегка размытый силуэт, но хорошо знакомый голос и ярко-рыжие волосы, видные даже так, в темноте, помогли ей понять, кто пожаловал на кухню.
— Мама. Доброе утро. — девушка попыталась изобразить улыбку, но мелкая дрожь в теле выдавала её с головой.
— О, моя маленькая фея! Что случилось? Тебе приснился кошмар? — Лисса Огнева всегда безошибочно угадывала, что произошло с её дочерью. Едва увидев, в каком девушка состоянии, женщина бросилась к ней и, поставив кружку на стол, крепко обняла. Мама была такой всю жизнь – мягкой, тёплой, понимающей… не влезающей, куда не просят.
— Да, мамуль, мне просто приснился страшный сон. Ничего такого. — Василиса сладко зажмурилась, стараясь уткнуться, пригреться поближе к матери.
— Ох, моя зайка… Бедная моя девочка… — мурлыкала мама, целуя в макушку, поглаживая по волосам. Как же Василиса любила её! — Повернись к окну и скажи три раза «Страшный сон с ночью уйди». Тогда кошмарик испугается и убежит. А после школы, если захочешь, расскажешь, что тебе приснилось.
Девушка улыбнулась и отрицательно помотала головой. Мать всегда давала ей время успокоиться после кошмара, провести день в событиях, которые смогут сделать его не таким важным, хотя, если надо, она могла выслушать дочь и прямо сейчас. Но именно сегодня Василиса успокоилась и так: впечатления от страшного сна прогнали ласковые поглаживания и нежные поцелуи. Любимая мамочка могла отогнать любой, совершенно любой ужас!
— Уже всё хорошо. Ты пришла, и я успокоилась. — девушка улыбнулась и чуть приподнялась, чтобы поцеловать мягкую мамину щёчку.
— Точно, моя маленькая кошечка? — уточнила женщина, внимательно вглядываясь в точно такие же, как у неё, синие глаза дочери.
— Да, мам.
— А кушать ты будешь? Я сейчас блинчиков наделаю, моя булочка изюмная.
— Но я не изюмная! Я же изюми-и-ительная!
Лисса захихикала, потрепав дочку по такой же густой и длинной огненно-рыжей шевелюре. Женщина хитро прищурилась и, ухмыльнувшись, протянула:
— А мне кажется, что ты вполне изюмная, моя любимая жопка!
— Ну-у, мам!
***
Слабоосвещённая кухня, предутренняя тишина, остроощутимый запах жареных кабачков, разносящийся по помещению, высокая черноволосая девушка, склонившаяся над скворчащей сковородой. Влада Огнева раздражённо хмурилась, гипнотизируя тонко нарезанные овощные кругляшки взглядом, будто так они приготовились бы быстрее. В животе снова заурчало, и девушка, поджав губы, недовольно подвигала деревянной лопаточкой. Ей очень редко по-настоящему хотелось есть, поэтому действовать нужно было быстро, пока организм не успел привыкнуть к ощущению голода. Если Влада опять начнёт игнорировать желание поесть, вновь превратится в долбанную тоненькую жердь с недобором веса, а она слишком старалась привести своё тело к тому, что имеется сейчас.
— Ммм, кабачки на завтрак… — резко раздавшийся мужской заспанный, чуть хриплый, бас даже не заставил девушку вздрогнуть – она уже привыкла к тому, что брат ходит очень тихо, едва слышно.
— Доброе утро, Арман. — Влада криво усмехнулась, когда сильные, накаченные руки мягко обняли её со спины. Арман Суморок, её старший единокровный брат, любил нежно обжиматься по утрам, в то время как его сестра тактильность терпеть не могла, хоть и делала ради него
(и ещё нескольких людей) исключение. — Не мешайся, а иначе не получишь сегодня ничего. Вообще.
— Какая же ты задница. — фыркнул парень, прежде чем впиться в щёку Огневой лёгким укусом и сбежать на небольшую старенькую табуретку. Влада в ответ хотела пару раз зарядить братцу полотенцем по спине, но голод пересилил, и девушка вновь уставилась на кабачки.
— От того, что ты на них так пристально смотришь, они быстрее не приготовятся. — философски заметил брат, тыльной стороной ладони смахивая крошки с цветной клеёнки на столе.
— А вот и неправда! — радостно ответила Огнева, дождавшись, наконец, полной кабачковой готовности. Быстро выложив круглые кусочки на тарелку, Влада выключила плиту, перемешала в чашке майонез со сдавленным чесноком и поставила еду на стол.
— Ммм, с майонезом и чесноком… — Арман довольно потянул носом: он любил подобную намазку.
— Не все нам, оставь несколько дедушке с Марой. Я для них сметану купила. — Влада придвинула свою табуретку ближе к брату, не желая рассаживаться по разным концам стола – слишком уж это непрактично.
— Ой, если что, Мара новую партию нажарит.
— Ты сам хоть в это веришь?
— Нет. — честно ответил парень, прежде чем начать спешно оглядывать кухню. — А что, на завтрак больше ничего?
— Разве что кофе. — Влада устало выдохнула, стыдливо уставившись на их скромную трапезу. — Холодильник пустой, да и магазины почти все ещё закрыты.
— А в 24-х часовой ты идти в одиночку побоялась. — теперь брат почти брезгливо приподнял двумя пальцами кабачок за горячий краешек. Получив утвердительный кивок, он раздражённо скривился и одним резким движением закинул овощ себе в рот. — Не дело. Надо было меня разбудить. Ладно, сейчас перекушу, оденусь и схожу. Ты пока список набросай, трусишка.
— Я не трусишка! — возмутилась девушка, чуть подскочив на месте. — Просто этот Царёв…
— Так дала бы ему в нос, как на прошлой неделе.
— Ага, чтобы к нам опять полиция приезжала и дедушка валидол пачками съедал, да?! Хочешь Мару снова до слёз довести?!
В ответ на её громкие возмущения, на которые брат не забыл прошипеть, раздалось знакомое шарканье тапочек. Арман и Влада сразу же притихли и втянули головы в плечи, будто бы желая спрятаться, но прятаться было некуда. Вскоре, в дверном проёме появилась очень красивая рыжеволосая женщина с бигуди и в розовом махровом халате. Её можно было бы принять за двадцатилетнюю, если бы не несколько маленьких морщинок, скопившихся у глаз. Данную особу звали Огнева Мара Лелеевна, и вот уже как два года она значилась Владиному дедушке супругой. На самом деле, женщиной она была очень любящей и заботливой, хоть и выражала это слегка неуклюже, по-своему. При этом лучше её было не злить и не напоминать ей о каких-нибудь травмирующих её ранимую душу событиях (как, к примеру, когда Владу чуть не забрали в СИЗО), иначе можно отхватить такого отборнейшего ультразвука, что хоть стой, хоть падай.
— Вы что, ссоритесь? — удивлённо захлопала своими густыми ресничками Мара, нервно вцепившись в дверную ручку. Кажется, судя по ошалелому виду, она совершенно не знала, что делать в такой ситуации.
— Нет! — принялись отрицать брат и сестра, внутренне радуясь, что супруга деда не услышала тему их разговора. — Ни в коем случае! Мара, за кого ты нас принимаешь?!
— За подростков, очевидно. — фыркнула женщина, спешно оглядывая ребят и кухню. — Я ведь уже двадцать лет педагогом работаю. Ваше поколение всё такое злое, любите вы пособачиться. Буллинг у вас ещё какой-то… Ну, просто ужас! А вот у нас, во времена советского союза, в моём детстве…
— Марочка, напоминаю тебе, что сейчас не советский союз, а ты уже как полгода никем не работаешь. — Вандер Францевич Огнев, дед девушки, подошёл к супруге со спины аккуратно, даже почти бесшумно, по-свойски приобняв её за талию. Мара в ответ только возмущённо выдохнула, тем не менее, поцеловав мужа в щёку. Влада и Арман синхронно, как по команде, скривились, вызвав у дедушки по-доброму насмешливую улыбочку.
— Доброе утро, дедуль.
— Утречка, дед.
Конечно, Вандер не приходился родным дедом Арману, но с тех пор, как семейство Огневых приютило парня у себя, тот обращался к старику не иначе, как «дедушка». Хотя этого мужчину в принципе было нелегко принять за чьего-то деда – моложавый, выглядевший лет на сорок брюнет с синими глазами и орлиным профилем походил на кого угодно, кроме человека, у которого есть взрослая внучка. Наверное, это и подкупило Мару. А может, её привлёк тот факт, что дедушка был знаменитым историком или его неугасающий, оптимистичный характер, или ещё что-нибудь не менее важное. Умершая во время родов мать Влады, Ольга, если судить по знаменитой фразе «Девушка всегда выбирает парня, похожего на её отца», должна была выбрать себе красавца-учёного: верного, умного и ответственного. Вместо этого девятнадцатилетняя Оленька влюбилась в женатого богатенького раздолбая, который не мог предложить ей больше, чем место любовницы, хоть и любимой. Виктор Суморок, отец Армана и Влады, был поздним разбалованным до одури сыночком в крайне обеспеченной семье. В двадцать лет он случайно заделал сына девушке по имени Изольда, дочери близких друзей его родителей, и был обречён на продолжительный несчастливый брак, который не развалился до самой его смерти. Мать Армана, та самая Изольда, прощала любимому мужу все измены, все скандалы и даже была готова принять в дом Владу, когда та, едва родившись, осиротела наполовину. Но, к сожалению, как бы она ни пыталась, Виктор так и не позволил себя полюбить, а потеряв по-настоящему дорогую его сердцу девушку (Суморок настолько любил её, что даже подал документы на развод с женой, так как хотел жениться на Ольге, когда родится их общая дочь), старший Суморок стал совсем холоден к супруге и сыну, полностью погрузившись в работу. С самого детства Арман ненавидел за всё это свою младшую единокровную сестричку. И так бы и продолжалось, не спаси Влада однажды его жизнь. Тогда-то парень и познакомился с ней по-настоящему, тогда-то он и понял, что во всех его бедах виновата не его и так настрадавшаяся малышка-сестра, а их общий отец. Хотя, признаться, они оба его понимали, пусть и были обижены даже сейчас, спустя пять лет после его смерти, ведь, по сути, отец бросил их обоих, оставив сына своей жене, а дочь отправив к деду. Когда Виктор умер, у Изольды обнаружили рак лёгких на финальной стадии. Так Арман Суморок и попал в дом Огневых. Поэтому он и сидел сейчас на кухне, рядом с сестрой, и приветственно смотрел на их, теперь уже общего, деда. Поэтому он и ел сейчас кабачки…
— А что, у нас на завтрак больше ничего? — как-то совсем печально поинтересовалась Мара. Женщина не любила готовить, а ходить предпочитала только в магазины одежды, а не за продуктами. Перспектива «что-нибудь соображать» на их небольшую семью её совсем не прельщала.
— В холодильнике повесилась мышь. Правда, судя по остаткам кабачка, пока ещё только компьютерная. — Влада неловко пожала плечами, как бы говоря «Я что-нибудь придумаю» и этим успокаивая «мачеху». — Мы с Арманом планировали в магазин сходить.
Вышеупомянутый покосился на неё крайне удивлённо, помня о том, что собирался сгонять за продуктами в гордом одиночестве. Во взгляде брата так и читалось «Ого, даже так!», но, к его чести, вслух он ничего не сказал. Влада же, стараясь игнорировать поглядывания Суморока, с глубокой печалью поняла, что аппетит у неё совершенно пропал, хотя девушка не съела ни кусочка. Это было нехорошо – хоть чем-нибудь позавтракать было надо.
«Ладно, — мысленно махнула рукой Огнева, — сейчас сбегаю в магазин, куплю себе вкусненького, вот тогда и поем нормально.»
К тому моменту она уже совсем позабыла о том, что проснулась сегодня от самого жуткого в её жизни кошмара.
***
Утренний полумрак спальни, тёплая кошка на коленях, морда пса, требовательно поднятая вверх в ожидании объяснений от хозяйки, с чего бы она так рано вскочила? Алиса Панова судорожно дышала, обеспокоенно прислушиваясь, не разбудила ли она кого-то? Девушке было бы крайне неловко, проснись кто-нибудь из Волковых в такую рань от её крика: всё-таки она не дома, а в гостях. Хотя тут, в одной кровати с Олегом, Панова чувствовала себя намного комфортнее, чем в своей спальне в одиночестве. И он был единственным из обитателей квартиры, кого она искренне хотела видеть проснувшимся. Алиса несмело пихнула парня, лежавшего рядом, в плечо и протянула тихое жалобное «Эй», в эгоистичной надежде, что он проснётся и отгонит от неё липкие остаточные щупальца кошмара. Олег недовольно зажмурился, пробормотал что-то невнятное, а уже через секунду вскочил, взволнованно глядя на свою девушку.
— Алиса, что случилось? — спросил парень чуть сонным обеспокоенным голосом, уставившись на Панову слегка приоткрытыми глазами.
— Ничего, всё хорошо. Прости, что разбудила. — пролепетала девушка совсем неловко, мысленно коря себя за этот маленький порыв слабости. — Просто кошмар приснился, вот и всё.
— Кошмар? — Олег удивлённо проморгался, окончательно просыпаясь, и, получив утвердительный кивок, сгрёб Алису в охапку. Он не говорил ни слова, не ворковал и не блеял что-то по типу «Бедная моя, несчастная», но от одних его объятий девушке становилось спокойнее, лучше. Страшный сон медленно уползал прочь, в самые дальние участки сознания, сменяясь ощущением полного комфорта и безопасности.
— Голодная? — спросил парень чуть погодя, когда Алиса, окончательно успокоившись, прижалась к его груди.
Панова на секунду задумалась, оценивая свои внутренние ощущения, и, наконец, положительно кивнула:
— Немного.
— Тогда одеваемся и перемещаемся в сторону кухни?
— Хорошо.
Ребята собрались быстро, за каких-то жалких пять минут. Оно и понятно: легко собираться, когда работаете в команде, помогая друг другу. К примеру, стоило Олегу начать озираться в поисках тапочек, как Алиса одним ловким движением ноги достала их из-под кровати, а когда сама девушка надела лифчик, Волков подошёл и молча его застегнул. При этом никто из них не просил другого о помощи, не намекал на это даже жестом. Казалось, паре совсем не нужны слова или лишние движения, чтобы знать, чего хочет кто-то из них или что ему нужно. Они действовали по наитию, идеально дополняя друг друга, будто бы были созданы для этих отношений. На самом деле, с тех пор, как полгода назад Алиса Панова и Олег Волков начали встречаться, в их и без того неплохом дуэте воцарилась полная гармония. Паре не нужны были лишние взгляды, жесты, вздохи, слова или действия, чтобы понимать одна другого, и это проявлялось во всём – на учёбе, на свиданиях, в переписках, во время прогулок с компанией, в сексе.
— Ну, что? Попробуешь мои фирменные сосиски на завтрак? — Олег заговорщически подмигнул своей девушке. Парень был крайне неудачлив в готовке. И нет бы он просто пережаривал, недоваривал или что-то такое, так юноша ещё и портил посуду. Конечно, Волков не был бытовым инвалидом – он умел и стирать, и убираться, и гладить самостоятельно свои вещи. Но вот готовка не давалась ему вообще, даже приготовь он блюдо тысячу раз в точности по рецепту. Родители (и пёс Олега по имени Чуд) были уверены, что их сын (в случае собаки, хозяин) просто проклят. Само собой, Алиса тоже была в курсе этой занимательной особенности.
— О, нет, — тут же откликнулась она, — я думаю, что откажусь от такого, кхм, заманчивого предложения. Давай ты мне просто скажешь, чего хочешь, и дашь все необходимые продукты и посуду. — на этом моменте Панова стыдливо покраснела, вспоминая, что она, так-то, совсем не у себя дома, и добавила чуть неловко. — Если мне можно что-то готовить на вашей кухне.
— Конечно, можно. — Олег мягко ей улыбнулся, нежно поцеловав в щёку и аккуратно взяв за руку. — Пошли быстрее, нам ещё Маркизу с Чудом кормить.
На эти слова Маркиза, кошка Алисы, одобрительно мявкнула и, спрыгнув со спины Чуда, на которую она успела плавно перекатиться с кровати, радостно замахала хвостом. Пёс будто бы насмешливо фыркнул, чуть осуждающе ткнув своей огромной мордочкой в кошачий бок. Девушка, наблюдая за ними, нежно улыбнулась. Как же иногда они были похожи на своих хозяев. На самом деле, Алиса и Маркиза терпеть не могли собак, а Чуд (имя его, кстати, равноценно значило и Чудо, и Чудовище, так как животинкой он был большущей и иногда весьма страшной) ненавидел кошек, но на удивление, они все стали друг у друга взаимным исключением. А Олег… Олег тоже был в жизни Алисы огромным исключением. Мама и старшая сестра Пановой сильно пострадали, потому как впускали в свою жизнь не тех мужчин (а тех трагически теряли), поэтому девушка и ожидала, что тоже попадёт в нежелательную ситуацию. Она, собственно, чуть не попала, когда начала непродолжительные отношения (меньше месяца) с молодым практикантом из их школы. К счастью, всё вовремя разрешилось и парнем Алисы стал самый замечательный, самый добрый и благородный человек на свете.
Главное, чтобы с ним ничего не случилось…
