Голос Времени: последняя битва

"И вновь я оказался в так называемом родном мире или просто дыре, из которой я сбежал много лет назад. Интересно, что такого приятного и практичного он нашёл в этом измерении, что продолжает до сих пор жить здесь? Хотя, впрочем, он всегда был таким странным. Я вообще думаю, что у него есть какие-то проблемы с головой, раз так и не смог понять меня. Нам подвластна такая сила, в наших руках такая безграничная власть! Мы же буквально вправе подчинить все миры себе, если захотим, а он гниёт здесь! Ну наконец-то и сюда дошло хоть какое-то электричество! Теперь не приходиться шарить руками в воздухе, чтобы не напороться лицом на чей-то дом, из которого высунет свою змеиную шею стервы-сплетницы соседка, а после обвинит меня в попытке взлома! Какие же все не мироходцы идиоты! Глупые, глупые, глупые! Конченые просто! Дураки... Нет, не дошло. Они всё такие же отсталые, как сотни лет назад. Мерзко. Невыносимо мерзко. Даже такая дыра как Тринадцать, именуемая себя магическим и мироходческим измерением, гораздо продвинутая, чем эта жалкая помойка. Одно радует, что не долго им осталось. Скоро их путь закончится. И не только их. Мой новый план должен сработать. В этот раз я не обложаюсь. Говорить им о том, чтобы они уходили с миром, было глупой затеей, когда я знал, что это всё слышит этот самовлюблённый Франческо, который пытается быть таким добрым и невинным, хотя просто пытается отмыть свои грехи прошлого. Этот выблядок совершил настоящее преступление против всего мироходческого сообщества! Хотя... Мне даже приятно, что только из-за меня Франческо пошёл на преступление против тех же, чьи способности носит с гордость..." На самой окраине измерения в деревушке Пьемонте, чьё население стабильно не превышает пятисот жителей с самого её основания несколько веков назад, на первый взгляд было спокойно и тихо, в прочем, как и всегда. Ночные неширокие улицы еле освещали редкие фонарики, висевшие над дверьми деревянно-каменных домушек. Их функцию больше выполнили свет, проникающий сквозь тюль, играющую роль занавески, а так же звёзды с небесным спутником Селен и его малым компаньоном Тэнве. Наполненная звуками природы местность была практически идеальной, но тревожность нагоняли звонкие звуки трения между собой мелких и крупных камней, наполовину стёртых в пыль от частой и долгой эксплуатации, которыми была вымощена большая улица, - звуками чьих-то шагов. По просёлочной дороге вальяжно вышагивала высокая фигура, чьё лицо наполовину закрывали отросшие ломкие волосы цвета тёмного шоколада, а под ними ярко блестели в свете спутников полустеклянные изумрудные глаза, казавшиеся практически безжизненными. Нельзя было назвать эту личность одним из местных. Выбор одежды не совпадал с повседневными нарядами граждан: она был современной, чистой, непоношенной. И поведению местных он не соответствовал: ни один житель Пьемонте никогда в здравом уме не станет шариться на улице в заполночь. Шёл тот медленно, бездумно смотря в пустоту со слегка приоткрытыми губами, как будто о чём-то размышлял, глубоко задумавшись. Выглядел вполне опрятно и, если так можно сказать, интеллигентно, держался спокойно и уверенно. Но его беспокойство выдавали руки, которые тот всячески заламывал до облегчающего хруста, пересчитывая косточки на каждом пальце, и иногда их потирал, словно пытаясь согреть. Руки крайне выдавали его перевозбуждённое состояние, вызванное навязчивыми мыслями, о которых тот сейчас думал, которые жаждали чего-то долгожданного, чего-то, что принесёт ему крайнюю степень удовлетворения. Внезапно фигура остановилась: руки перестали безудержно истязать друг друга, а права нога, вынесенная вперёд наполовину, зависла в воздухе, не решаясь сделать полноценного шага. Застыв посреди дороги в странной позе, как будто бы на него наложили заклинание остолбенения, он, ненадолго зациклившись на пустоте, поднял взгляд на единственное приметное место в этой деревушке. Глаза его стали ещё ярче, а на губах заиграла безумная улыбочка, обнажая зубы. Правая ступня наконец опустилась на щебеночную дорожку, делая первый шаг, а за ним и второй, и третий, с каждым разом добавляя скорости. Звук трения камней друг о друга стал громче, а природа начала смолкать, чувствуя нависшую угрозу в этих шагах. Чувствуя грядущую опасность не только свою, но и чью-то более масштабную. Того, чего простым смертным не познать и не узреть воочию. Между тем фигура тёмной тенью плыла к своей цели, плавно несясь по ступеням из красного кирпича, выточенными по середине от времени, которые вели прямо к белокаменному Алтарю. Становлясь всё ближе и ближе к медитирующей фигуре, неизвестный выглядит всё более жаждущим и нетерпеливым, а пальцы в быстром темпе перебирали друг друга, проходясь по большому и издавая характерный сухой звук. Но тот человек, к которому двигались с необычайным напорством, никак не шелохнулся, полностью игнорируя присутствие незнакомца, либо вовсе не замечая его из-за закрытых век и полной концентрации. "А вот и он. Сидит здесь. Бедный, бедный человек. Пропадёт... Здесь. Среди этих жалких отбросов, считающими себя людьми. Сидит и даже не подозревает, что я снизошёл и направляюсь прямо к нему. Сидит и не понимает, как же сильно он ошибается. Надеюсь, спустя столько лет он сможет наконец-то меня понять..." — Ну и зачем же ты пришёл? Приближающийся в миг остановился и замер, притаившись. Играя в кошки-мышки, тот не подозревал, что именно он является пойманной с поличным жертвой, находясь прямо рядом с целью. Занимавшейся медитацией мужчина, не открывая глаз, обратился к нему. Голос его звучал немного раздражённо, но в то же время проскальзывали нотки удивления, будто бы его гость был тем, кого он точно не рассчитывал встретить в ближайшее время. — Я захотел поговорить. — спустя мгновение тишины заговорил зеленоглазый, нетерпеливо постукивая кончиками всех пальцев друг о друга. — Поговорить? Со мной? — второй мужчина наконец распахнул свои такие же насыщенные зелёные глаза и удивлённо приподнял одну бровь. — Нам не о чем с тобой говорить, Эо. Мы и без разговора знаем и понимаем, о чём каждый думает. И думает каждый абсолютно по-разному, не принимая точку зрения другого. — Нет, ты не понимаешь! — нахмурился Эо, игнорируя закатывание глаз собеседника, означающее "началось". — Я уже полностью осознал весь масштаб катастрофы, которая царит в мультивселенной. Только Я это понимаю и только те, кто обладают мироходческими способностями, могут исправить это! Поэтому хватит сидеть в этой гниющей дыре и... — Эбардо, с меня довольно твоих сумасшедших бредней. Это уже переходит все крайности! Какая мультивселеннская катастрофа? Что мы можем исправить? — начинал злиться обычно спокойный мужчина, перебивая фанатичный рассказ собеседника. — Да как же ты не понимаешь? Это именно Я путешествовал по мирам и видел всё, пока ты просиживал в деревне, занимаясь какой-то ерундой! А исправить могу Я, переписав вселенную заново и управлять ей самостоятельно! — возражал гость, жестикулируя руками. — Я надеялся, что ты спустя много лет наконец-то сможешь понять меня, понять, почему я всем этим занимаюсь, но ты так и не преисполнился. Вселенной, в которой мы живём, скоро придёт конец как раз из-за действий тех, кто её населяет. Они все сами разрушают не только свои миры, но и чужие тоже! Поэтому я хочу, чтобы и ты тож... — Стоп! Мужчина поднялся с места и подошёл к собеседнику, разозлившись окончательно. В близи можно было понять, что двое были очень похожи между собой. У них были одинаковые глаза, почти одинаковый рост и телосложение, волосы такого же цвета и длины, разве что один из них выглядит гораздо опрятней и не так броско, чем второй. Двое таких похожих между собой внешне, но таких разных внутри. — Я не хочу больше это выслушивать. Уходи. Уходи, Эбардо! Я столько лет пытался добиться того, чтобы быть максимально не похожим на тебя. Что с тобой стало? У нас всё с тобой было хорошо, пока ты не узнал, что являешься мироходцем. Ты буквально свихнулся на этом! — начал высказывать накипевшие за годы мысли брат Эбардо. — Я столько лет пытался откреститься от родства с тобой и был так рад, когда тебя посадили в тюрьму на долгие годы. Буквально вздохнул с облегчением. И я, и вся вселенная. Я не хочу иметь с тобой никакого дела, ты мне отвратителен. Мне очень жаль, что у меня есть такой брат, как ты. — произнёс зеленоглазый, смотря прямо в точно такие же изумрудные глаза, словно глядя в своё отражение. В глаза, которые начинали понимать, что брата у него больше нет и нет уже давно. Выдохнув, успокаивая себя, он вернулся на место и принял прежнее положение. — Разговор окончен. — Барт! — выкрикнул Эбардо, решив добиться своей цели, не смотря ни на что. — Для тебя Бартоломью. Или просто Оракул. — спокойным тоном ответил мужчина и закрыл глаза в ожидании, когда его покинут. "Да как он смеет так со мной разговаривать! Я пришел с миром. Пришёл вразумить его. А он?!" Брат-близнец тяжело и злобно задышал, возмущенный таким ужасным отношением к себе. Ещё больший гнев вызывало то, что Бартоломью продолжал сидеть с абсолютно умиротворённым видом, совсем перестав обращать внимание на своего сумасшедшего брата. — Можешь злиться сколько угодно. Мне всё равно, что ты думаешь обо мне и что ты можешь сделать, Эо. Эти слова стали последней точкой кипения. Взгляд принял самый безумный вид, зубы крепко стиснулись до самой боли, а тело трясло от лютой злобы, вырывающийся наружу. — Вот сука. — прошипел сквозь зубы преступник номер один. Воздух начал накаливаться, а в пространстве образовывались зелёные частицы пустотной магии, витая вокруг бывшего заключённого. Сгустившись у правой руки, сжатой в кулак, частицы развеялись, и в сжатой ладони материализовался острый предмет - кинжал с извилистым лезвием. Гневно зарычав, Эбардо кинулся на своего брата и замахнулся рукой выше головы. Глаза Бартоломью ошарашенно распахнулись, когда кинжал вошёл по самую рукоять в области ключицы, а рот приоткрылся в сдавленном вскрике боли, до конца не веря в происходящее. Он мог предположить, что Эбардо как-то отреагирует на его резкое высказывание, но до последнего верил, что он никогда не совершит со своим братом такого. Рука преступника с неистовой силой поднималась то вверх, то вниз, нанося смертельные удары по полуживому телу, пытаясь вымостить всю лютую злобу и разочарование на нём. Каждый удар сопровождался хрустом переломанных рёбер, хлюпающим звуком проникновения кинжала в плоть и последними, слабыми, хриплыми вздохами оракула, у которого не было никаких сил и желания бороться за свою угасающую жизнь. Одежда полностью пропиталась вязкой тёмной жидкостью, знаменуя о скорой кончине. Эбардо с остервенением продолжал бить. Всё лицо, одежду и руки покрывали брызги свежей ещё горячей крови, стекающей вниз. Взгляд был полностью расфокусированным и затуманенным, как и сам разум, поэтому тот не понимал, что его жертва давно отправилась в мир иной, а количество ударов уже стало неисчислимым. "Ну что, не ожидал, да? Не ожидал, что это твой последний день? Не ожидал, что я вернусь? А вот не нужно было перечить мне, единственному разумному и что-то понимающему человеку в этой жизни! Почему никто не может понять простой истины?! Почему все миры населяют слабовольные глупцы, как стадо овец верующие и подчиняющиеся всему, что говорит кто-то свыше? Только Я один сейчас имею право решать, Я один могу властвовать! Это Я сильнейший мироходец и маг! Ведь это Я тебя убил! Убил... Брата..." * * *