Night on Arrakis — Hans Zimmer
— Хва? Ты уже вернулся? — Донхён стоял в дверях кабинета, внимательно всматриваясь в темноту. Его глаза недобро блестели во мраке, словно подозревая что-то неладное. Он прожигал взглядом затылок друга, не понимая причину его внезапного появления. — Ты рано. Я ожидал, что ты явишься, когда всё веселье уже кончится. Сонхва не оборачивался, замерев на месте. Выключенный свет был его последней надеждой на спасение. Донхён не заметил испарину, проступившую на лбу от напряжения, не заметил незначительного беспорядка на столе, которого там не было ещё минуту назад, не заметил и драгоценного кольца в ладони. Вроде бы не заметил. По его лицу сложно было что-то понять. Лидер Королей выглядел донельзя бодро, будто не рвал и метал оступившихся подопечных несколько часов назад. Призрак не был осведомлён обо всех событиях, что произошли в дни его отсутствия. Лишь знал, что кто-то серьёзно накосячил с поставками порошка. Из-за этого Донхён и был зол на всех вокруг. А злой Змей — непредсказуемый. Кто знает, что ему взбредёт выкинуть? Сейчас ты ему хороший приятель, спустя секунду уже вшивый выродок, который мешается под ногами. Хва не раз наблюдал кровавую картину, как ярость друга издевательски выплёскивалась на других, но никогда не был на месте несчастных жертв и был уверен, что ему никогда не придётся прочувствовать это на себе. Что ж, всё бывает в первый раз. Можно сказать жизни «спасибо» за новые возможности. Послышался звук тихих, почти крадущихся шагов позади. Донхён подошёл вплотную, опаляя шею и затылок ледяным дыханием, сродни дыханию самой Смерти. Он впился внимательным взглядом в портрет, перед которым стоял его друг. В темноте женские черты лица плохо виднелись, но это ничуть не мешало Змею видеть всю картину целиком. Он запомнил её наизусть от и до, разглядывая каждый чёртов день. Разглядывая с особой бережностью и нежностью, но в то же время с неудержимой ненавистью. Буря эмоций и воспоминаний разбивались шумной волной о непроницаемый айсберг бесчувственности. Донхён не сводил глаз с таких же холодных зрачков напротив в безмолвном споре с той, кто ему уже никогда не ответит. — Даже с этой отвратной картины смотрит так высокомерно, правда? Хочу стереть эту мерзкую вежливую улыбочку с её лица, да рука всё не поднимается, — Змей мрачно усмехнулся, небрежно закинув руку на плечо Сонхва и опираясь на него всем весом. — Что при жизни была безразлична ко мне, что после жалкой кончины. Надеюсь, она сдохла в муках. Призрак мертвенно-бледный, словно действительно стал неосязаемой иллюзией, стоял, боясь пошевелиться и задержав дыхание. Он очень хотел исчезнуть, раствориться в воздухе или сгинуть в пучину ада, главное быть не здесь и не сейчас. Сонхва не разделял его мнение, но высказать не решился, не когда он на грани предательства. Раньше Донхён не вызывал в нём таких чувств. Сонхва не испытывал такого животного страха, что даже мышцы до иступлённой боли сводило судорогой. Кольцо в ладони обжигало холодом металла, и всё грозилось выскользнуть на пол. Хва крепче сжал руку в кулак до побеления костяшек, до вспухших от напряжения вен. Лишь бы не выпустить заветную вещицу, от которой сейчас многое зависело. — Я не дождался Кима. Твой старый дружок почти вышел на мой след, было рискованно задерживаться в Соннаме. Этот бешеный пёс действительно мертвеца из могилы вытянет, — Сонхва стоило немалых усилий нарушить гробовое молчание. Он морально готовился к любой ситуации. Особенно к самому худшему. Каждое слово вставало непроходимым комом в горле. — Минги никогда не отличался терпением, что уж с него взять. Вернулся и ладно, не парься, — Змей ободряюще похлопал друга по плечу, сжимая особенно крепко в последний раз. Его действия не клеились со стальным тоном, которым вполне можно было резать Сонхва на мелкие части. Улыбка неестественно застыла на чужих устах. Теперь Призрак мог с уверенностью сказать, что улыбка ему не шла. Не такая ужасно фальшивая. — Жаль, конечно, что с крысёнышем ничего не вышло. Наделал делов здесь, всех переворошил и съебался обратно в свою поганую нору. Вертлявый паренёк, раздражает. Хотя свалил так быстро, будто предупредил кто, что ему сюрприз готовится. Сонхва вздрогнул, не сдержав нервозность. Он резко обернулся и теперь стоял к Донхёну лицом к лицу, сталкиваясь прямым взглядом. Насмешливая улыбка не затрагивала стеклянных глаз. Лицо его друга казалось совсем близким к образу Смерти: такое устрашающее и до неузнаваемости безумное. Хва ничего не понимал. Не понимал, почему раньше не видел этого. Не хотел замечать и потому не понимал, когда всё бесповоротно скатилось в отвратную низость. Не понимал, мог ли исправить что-то, пока не стало слишком поздно. Только недавно они наивно обсуждали, как будут праздновать успешное окончание университета на Чеджудо. А теперь что? А теперь они обсуждали бесчеловечные планы на будущее. Теперь Хва был готов совершенно осознанно вонзить нож в спину тому, кому был неустанно верен столько лет, кого всегда считал лучшим другом и кого знал чуть ли не с пелёнок. Неизвестность пугала, но больше пугали последствия его бездействия. — Это невозможно, мы давно избавились от предателей. Рассказать ему об этом было попросту некому, — Призрак нервно сглотнул неприятный ком в горле и еле выдавил из себя подобие кривой ухмылки. — Или ты думаешь, что у нас вновь завелись доносчики? — Хм, возможно. Только в этот раз всё куда хуже, Хва. О моём сюрпризе для Кима знали только самые приближённые, а значит, и искать нужно среди них, — глаза Донхёна опасно сверкнули в темноте. За напускным спокойствием чувствовались его недовольство и раздражение. — Похоже, пришло время для новой чистки. Так накладно, будто проблем нам мало было. Ты ведь поможешь? Ты же знаешь, как мне будет больно с ними расставаться. Я ведь могу на тебя рассчитывать? Ложь. Ему плевать. Он внимательно и с таким голодным до страданий взглядом наблюдал за реакцией Сонхва, с таким же взглядом он ловил каждую эмоцию тех, кого наказывал за неповиновение или проступки перед бандой. А теперь ждал, пока его друг выдаст хоть что-то. Проверял. Призрак не мог позволить себе опустить глаза или отойти. Это значило бы, что он действительно причастен, действительно предатель. Кольцо больно впивалось в кожу, оставляя на ней красные отметины и напоминая о том, что сейчас малейшая ошибка стоила ему жизни. Сонхва в спешке придумывал варианты выкрутиться, не вызвав бо́льших подозрений. Однако его сбил громкий, почти издевательский смех. Змей расплылся в такой безумной улыбке, не в силах остановить собственный хохот, от которого он согнулся пополам. Смахнув подступившие от приступа веселья слёзы, Донхён с широко открытыми глазами наблюдал за смятением друга и потешался только сильнее. — Да шучу я, шучу. Расслабься, а то такую мину скукурузил, будто я тебя лично на публичный эшафот поведу, — лидер Королей отошёл в сторону, давая Призраку наконец выдохнуть полной грудью. — Чистка может и подождать немного, я пока нашёл себе развлечение по вкусу. — О чём ты? — Ах, точно… ты ведь не знаешь. Я недавно решил, что мучить Хонджуна напрямую слишком скучно, да и эта сука стерпит. Я хочу, чтобы он понял, что его действия сказываются на его никчёмных близких куда больше, чем на нём самом, — Змей ядовито сощурился, упиваясь собственными идеями. Он вновь вернул взгляд на картину женщины, что-то внимательно разглядывая. Будто понял, что её буквально несколько минут назад двигали. — Джун-и слишком привязался к своим питомцам, да так, что терять ему их будет очень тяжело. Но ничего, подумает в следующий раз, прежде чем огрызаться на меня. Может, это заодно научит его тому, что нельзя излишне полагаться на тот мусор, что он подобрал на улице. Ты согласен со мной? Призрак еле заметно кивнул, но сам же вновь был не согласен со словами друга. Он не так хорошо знал Кима, лично они общались всего ничего до того, как тот обставил Донхёна прямо перед его носом и свалил подальше. После этого Сонхва видел в этом пареньке лишь подлую крысу, которой самое место в утиле. Хотя сейчас Пак мог с уверенностью сказать, что он относился к Хонджуну абсолютно никак. Ким не был таким ужасным человеком, каким его рисовали здешние, не был и безгрешным. Его поступки сложно было объяснить, однако они в объяснении и не нуждались. В прошлом Сонхва выбрал позицию большинства, позицию близкого друга, потому и долгое время считал Хонджуна последним подонком. Кто бы знал, что ситуация обернётся так и что придётся обращаться за помощью именно к лидеру Ateez. — Ты так уверен в том, что Ким будет нянчиться с каждым? — Пак решил, что будет неплохо, если он не только принесёт перстень, как знак преданности, но и информацию. Этакая вишенка на торте в честь начала жизни с чистого листа. Конечно, ему бы лучше было поскорее покинуть кабинет и уехать как можно дальше, пока по его душу не явились. Но даже малая возможность искупить прошлые ошибки превышала страх быть битым. — Что ты, не с каждым, конечно. Но я знаю, куда бить, чтобы было больнее. — Юна, — Сонхва обречённо выдохнул, смотря в стеклянные, бездонные глаза напротив. Призрак знал, что его друг питал нездоровый интерес к младшей сестре Кима, но надеялся, что далеко он не зайдет. Ему хватило той ситуации с Ынсо. — Да, малышка Юна всегда так ярко реагировала на меня. Это даже забавно. Но куда забавнее будет выглядеть лицо Джун-и, когда он обо всём узнает, — Донхён медленно подошёл вплотную, опасно глядя исподлобья. Внезапно его ладони опустились на плечи Сонхва, постепенно продвигаясь ниже и заставляя напрячься.* * *
В доме Минги царил привычный хаос. Впервые за неделю в нём собрались абсолютно все. Даже уставшего Чонхо с практики вытянули, и теперь он недовольно пыхтел в гостиной, собирая кофейный столик, который всё же развалил Юнхо после их совместных экспериментов с соджу. Вроде хернёй страдали втроём, а расплачивался самый младший. Остальные двое максимально искренне его подбадривали, сидя рядом и приговаривая, какой малыш Хо мастер на все руки. Но с насиженного не поднялись, ограничиваясь моральной поддержкой, от которой Чхве только сильнее злился. Да так, что порой в старших прилетали теперь уже запасные детали. Ёсан и Тэён затянули Сана играть в «Угадай, кто ты» и издевательски ржали над бедным Чхве, когда ему выпала карточка «Гора». Он упорно не понимал, почему ему тыкали и почему над ним подленько хихикали, растерянно переводя взгляд на Уёна, что сидел рядом. Чон же всё ещё был на стадии глубокой обидны на лучшего друга за то, что Сан выбрал прогулку с девушкой, а не времяпровождение с ним. Потому и облегчать муки приятеля не планировал. Младшая Ким сидела рядом, изредка бросая взгляды с телефона на происходящее вокруг. Атмосфера в комнате была невероятно тёплой и дружелюбной. С виду обычный семейный вечерок. Для полного счастья только Хонджуна не хватало, который, кстати, всех и собрал. А сам так и не явился. Впрочем, все и без него неплохо время проводили. Только Юна себе никак места не находила. Она хотела поговорить с братом о Сонхва и выразить категоричное несогласие. Однако у Хонджуна явно были другие планы. Он в последнее время открыто избегал девушку, твердил уже надоевшее «не сейчас». Даже дома не появлялся, пока там была сестра. Такое игнорирование своей персоны младшая терпеть была не намерена и хотела сегодня же ухватить Джуна за шкирку и утащить на приватную беседу. В случае чего она заручилась надёжной поддержкой Юнхо, который обещал помочь с транспортировкой старшего Кима к месту встречи. — Ты не прикрутил эту ножку, из-за чего несчастный столик выглядит неувереннее, чем Ёсан на байке, — Сон лениво ткнул ногой деревянную опору, что привело к обрушению не только всей конструкции, но и последних нервных клеток Чонхо. — Ещё раз так сделаешь, и этот стол станет твоим стулом. Ты только подожди, пока я переверну его, — пробубнил себе младший под нос. — Чего-чего? Не слышу звуков работы. Собирай давай, — Минги отлип от спинки дивана и потрепал Чхве по голове. — Что за поколение потерянное, кошмар. — И не говори, как ломать — так самые первые, а исправлять ошибки кто будет? — поддакивал Юнхо, не отрывая взгляда и рук от нежившейся на его коленях Боми. Её белая шерсть оставалась на чёрных брюках, но это мало кого смущало, когда такая очаровашка поощряла своим вниманием. — Это твоя нога на прошлый приземлилась, а не моя! — обиженно вскрикнул Чонхо, на эмоциях откинув всё в сторону и устроив ещё больший беспорядок. — Чем больше ты возмущаешься — тем дольше ты будешь всё собирать, отвёртку в руки и вперёд. Приучать детей к труду нужно с раннего возраста, — сказал Сон с насмешкой в глазах и полной уверенностью в голосе. Он расслабленно откинулся на спинку и с довольной моськой наблюдал за тихой яростью младшего. — Пора нам открывать курсы по воспитанию, ты так не думаешь? — Чон подтолкнул напарника по* * *
На маленькой трассе было куда уютнее, чем в душной гостиной в этот вечер перемен. Сонхва вдохнул полной грудью, наслаждаясь свежим прохладным воздухом, что наполнил лёгкие, отрезвляя. Ему было крайне неловко находиться там, особенно когда он невольно стал причиной разлада брата и сестры. Конечно же, Пак ожидал, что его недружелюбно встретят, но неприятный осадок всё равно остался. Все смотрели на него с недоверием и настороженностью, ожидая подвоха. Сонхва их понимал и не осуждал. Дурная слава — вечный спутник верхушки Королей. Вряд ли он когда-нибудь сможет отмыться от всей той грязи, но Призрак был решительно настроен исправить своё шаткое положение. Хотя доверие остальных будет, несомненно, сложно заслужить. Он, к слову, пока вообще не представлял, как это сделать. Пак не исключал возможности, что у него вообще никогда не получится пробиться через стену прошлого и начать жизнь с чистого листа по другую сторону, но он собирался пробовать, пробовать и ещё раз пробовать. Другого ему не остаётся. Только одно оставалось для него неизменным. Сонхва был ужасно недоволен собой. Осуждал сам себя за тот страх, что полностью захватил его разум в том проклятом кабинете. Чувство загнанного в угол животного было для него чем-то инородным, чем-то донельзя постыдным. В тот момент он позорно сдался, принял тот факт, что не в силах что-либо изменить. Пусть даже о его минутной слабости никто и никогда не узнает, она будет немым укором нависать над ним. Пак опустил руки, и если бы не картина, за которой он нашёл заветный перстень, то не стоял бы сейчас здесь. Это мерзкое чувство страха помешало ему здраво мыслить, даже слова сказать против размышлений Донхёна не смог, отмолчавшись. Пока Сонхва ехал к Киму с добытым сокровищем, он размышлял обо всём, что так долго его гложило. И теперь его прошлые действия казались ему невероятно глупыми. Как он мог так упрямо игнорировать чрезмерную жестокость лучшего друга, потакать ему и поддерживать любую затею… Даже самую отбитую. Призрак попросту привык к насилию, чего делать не следовало. Оно сопровождало его всю жизнь, стало его неотъемлемой частью. Слишком поздно Пак понял, что так быть не должно, что те, кого он считал своими близкими… ими не являлись. — Не грузись ты так, всё равно поздно метаться, — Хонджун толкнул Хва в плечо, вытаскивая из размышлений, и опёрся о перила. На его лице отражались отстранённость и некая безмятежность. Ким вытащил из кармана злополучный перстень и начал крутить его, разглядывая сверкающий драгоценный камень с разных сторон. — Интересно, как скоро Донхён вспомнит про свою любименькую безделушку. — Надеюсь, что у нас есть хотя бы немного времени, — Призрак невесело усмехнулся, зарывшись рукой в тёмные локоны, создавая полный беспорядок на голове. Он занял место рядом с Кимом, бегло кинув взгляд на кольцо. — Как ты вообще узнал про перстень? — Минги сказал. Сонхва понимающе кивнул. Действительно… как ещё Хонджун узнал бы. Пак смутно помнил о времени, когда к ним в компанию затесался Сон, потому не мог точно сказать о том, что ему известно. Слишком уж давно это было. Но если он видел змеиное сокровище воочию, то, очевидно, приблизился к логову Минги довольно близко. — Зачем тебе вообще эта вещица? Джун задумчиво сощурился, прежде чем убрать перстень в карман джинсов и перевести взгляд на Призрака, незамысловато пожав плечами. — Мне? Хм, да незачем. Мне просто нужно было, чтобы ты принёс что-нибудь стоящее. Ну и, может быть… чтобы немного насолить нашему общему знакомому. Легкомыслие лидера Ateez по отношению к надвигающейся проблеме нервировало Пака, но он всё же смолчал, не желая портить отношения с тем, кто обеспечил его новым пристанищем и дал шанс начать всё с чистого листа. Однако на его лице всё же отразилось привычное пренебрежение, а брови почти сошлись на переносице. Он ожидал от Кима бо́льшую предприимчивость, а не детское желание «сделать назло другому». — Жалеешь? — Джун внимательно ловил глазами каждую эмоцию, проскочившую на лице Хва. Его это даже несколько забавляло. Призрак умело придавал себе вид человека, что давно смирился с развязкой событий и был готов перейти от своих убеждений к исконно противоположным. Вот только глубоко внутри буря несогласия и желания вернуться в привычное русло мешала ему сделать последний шаг навстречу переменам. Да, Пак пошёл против того, за кем неустанно следовал больше десяти лет, но он ещё не прошёл через самое трудное — стадию принятия. Сонхва на ментальном уровне противился своим действиям. Всё же людям сложно выходить из привычных рамок, потому его можно было понять, однако Ким не собирался ждать у моря погоды, обрушивая на новоиспечённого товарища холодный взгляд. — По глазам вижу, что да. Что ж, я тебя здесь не держу. Можешь сейчас же на всех парах лететь к своему хозяину в ноги, чтобы продолжить свою привычную работу последней мрази и измываться над провинившимися, или чем ты там обычно занимался? Я тебе даже колечко в дорогу отдам, так и быть. Только потом не ползи сюда, когда вновь плохой хозяин заставит делать всю грязную работу за него. — Говоришь так, будто сам никогда не ошибался и всегда примерно жил по закону! — вспылил Призрак, неподвижной горой нависнув над не менее раздражённым Кимом. — Чем ты отличался от меня или Донхёна, когда толкал дурь всем подряд? — Ты забываешься, Пак. Пора бы понять, что у всего есть свои границы, — Хонджун наконец отлип от перил и выпрямился, поднимая голову и встречая тихую злость в глазах напротив с вызовом. Его холодный тон, словно ведро ледяной воды, окатил Сонхва, убавляя чужую спесь. Уже дважды за вечер его пытались задеть за живое, совсем не дело. — Да, я не святой, но и себя им не выставляю. Хочешь знать, чем я отличался? Да хотя бы тем, что я это делал не ради себя, не ради своих идиотских амбиций и не потому что так этого хотел. Это был не вопрос, нравится мне или нет, это был вопрос выживания. Не только моего.* * *
Девять лет назад. — Джун-и, а ну не трогай сестру! Хочешь, чтобы она снова плакала из-за твоих шуточек? — на весь дом раздался требовательный женский голос. — Иди сюда! С кем я вообще разговариваю? — Я же не виноват в том, что она такая пугливая, мам! — крикнул ей в ответ возмущённый Хонджун. Его русая макушка высунулась из-за двери мальчишеской спальни, в которой он отбывал тяжёлое наказание за свои проделки. По возмущённой моське становилось ясно, что юноша ни капли не сожалел о содеянном. — Кто вообще в её возрасте боится темноты? Подумаешь, свет ей выключил, что тут такого? — Подойди, пожалуйста, милый, — поумерив пыл, проговорила женщина, не отвлекаясь от спешных сборов у зеркала. Красивое лазурное платье изящно струилось по фигуре и привлекало взгляд. Она повернула голову в сторону сына и приподняла бровь в ожидании, попутно застёгивая аккуратные серёжки с маленькими голубыми камушками в центре. Джун вымученно вздохнул и поплелся получать по шее за очередные, по его мнению, глупости. Его раздражало, что мать обращала на него столько внимания лишь тогда, когда он чудил или косячил. В последнее время парню казалось, что Юна — это центр её вселенной, в которой ему места уже нет. Ревность колола хлеще иголок, ведь старшему ребёнку в семье хотелось вернуть себе всё внимание родителей. Не хотелось делить его с малявкой, которой просто повезло родиться позже. — Джун-и, я понимаю, что ты хотел сегодня провести время с друзьями, но кому я ещё могу доверить такое важное дело, как не тебе? — женская рука невесомо нашла пристанище в волосах сына, ласково их перебирая. — Посиди с сестрой один вечерок, ты же знаешь, что для нас с твоим отцом сегодня очень знаменательный день. — Знаю я, знаю, не начинай только, — Хонджун не мог долго строить из себя обиженного, когда мама искренне надеялась на его помощь. Конечно, мысль о том, чтобы променять друзей на мелкую, с которой ему было попросту скучно, парню не нравилась, но один вечерок он и перетерпеть мог. Всё же родители на него полагались, а Джун не мог их подвести. Тем более не когда у них годовщина свадьбы. — Празднуйте сколько хотите, но с вас я жду материальную компенсацию. Женщина мягко рассмеялась, потрепав его по волосам, наводя сущий беспорядок. — Как отец обещал — так и будет, но только в случае, если вы оба к ночи останетесь целыми и не рассоритесь вконец. — Мама! Хонджун снова подложил резиновую крысу ко мне в шкаф! — раздался громкий девичий визг, приглушённый закрытой дверью в её комнату. Следом послышался тяжёлый стук и ещё один вскрик. — Мама! Джун не сдержал задорного смешка, наблюдая за изменениями в лице матери, что моментально потускнело за счёт опустившихся уголков губ. Она цокнула языком и лёгкой рукой зарядила довольному Хонджуну звонкий подзатыльник, заставляя того ойкнуть и перестать сдавленно посмеиваться. Женщина предупреждающе и одновременно устало посмотрела на сына и направилась в комнату дочери, чтобы успокоить её, не допустив очередного скандала. Ничего нового, так было всегда, когда происходили маленькие и совершенно обыденные розыгрыши. Парень проводил её взглядом и хотел было вернуться к себе в комнату, как нелёгкая рука упала на его плечо, останавливая на месте. Когда он обернулся, то совсем не удивился, встретившись глазами с отцом. Любой, кто хоть раз видел мужскую часть семейства Ким, мог бы сходу сказать, что сын взял многое от отца и с возрастом станет его точной копией, однако все те, кто близко с ними общался, были уверены в том, что Хонджун пошёл характером в мать. Такой же жадный до внимания, острый на язык и вредный до невозможности.* * *
— Скоро мама вернётся? — маленькая Юна активно выворачивалась из одеяла, в которое её пытался завернуть брат. Ясные глаза уже слипались от усталости, но природная упёртость не давала ей сдаться мирно. — Я не буду спать, пока мама не вернётся! — Нет, но нам обоим достанется, если ты не заснёшь до её прихода, — Хонджун сидел с ней на кровати, стараясь подгадать момент и поймать сестру в пуховую ловушку. Он сам не думал, что родители так задержатся и что ему придётся укладывать мелкую спать. На такое у них договора не было. Парень даже подумывал потребовать компенсацию за моральное истощение. За часы нахождения наедине они успели поругаться раз десять и столько же раз помириться, но, к счастью, обошлось без серьёзных скандалов. Хотя иногда ситуация была на грани. Этот вечер явно испытывал их нервы на прочность. Оставленный за старшего Ким нахмурился и отложил многострадальное одеяло в сторону. — Ложись уже, завтра вставать рано, вообще-то. — Я не лягу, пока мама не прочитает мне сказку! — Юна скопировала хмурое выражение лица и тараторила таким тоном, будто разжёвывала глупому братцу очевидные вещи. — Если мамочка этого не сделает, то монстр под кроватью не заснёт и вылезет ночью, чтобы съесть меня. — Ха-а… ладно… тогда давай я тебе почитаю, такой вариант вас устроит? — тяжело вздохнув, Хонджун почувствовал всю усталость, что скопилась всего за один вечер. Теперь ему ещё и договариваться приходится. — Конечно же нет! Что за глупый Джун-а, монстр будет слушать только маму. Ты слишком писклявый, чтобы он смог уснуть, — девочка деловито покачала головой, посмеиваясь над теряющим всякое терпение братом. — Вот пусть тебя этот монстр и сожрёт, Ю. Приду утром сюда и поржу над твоими косточками своим писклявым голосом, — старший картинно закатил глаза и встал с насиженного места, собираясь покинуть помещение. Однако он даже шага сделать не смог, ведь его рука моментально оказалась в плену цепких девичьих рук. Юна слёзно смотрела на него и тянула обратно на кровать. — Нет-нет-нет, Хонджун! Почитай мне… Парень усмехнулся и плюхнулся обратно, предсказав такой исход. Он чуть ли не по шею плотно укутал сестру в мягкое пуховое одеяло, попутно бегло оглядывая комнату на наличие книг. К его счастью, одна нашлась прямо на прикроватной тумбе, предусмотрительно оставленная там матерью. Джун открыл маленькую книжку со сказками и лёг на край кровати, устроившись поудобнее и начав читать. Чувствуя тепло под боком, он проговаривал какую-то незамысловатую историю, да вот только весь смысл будто проходил мимо него вместе с буквами, что он произносил, не задерживаясь. Его мысли были далеки от произносимых слов, что вылетали изо рта скорее на автомате. Единственное, что беспокоило его в тот момент — это столь долгое отсутствие родителей. Он, конечно, сказал им праздновать, сколько захотят, но всё же никак не ждал такой задержки. Хонджун весь вечер раздумывал над словами отца, но к однозначному выводу так и не пришёл. Ему всё ещё хотелось быть для родителей единственным* * *
Дни и месяцы смешались в сплошную серую массу и пролетали мимо Хонджуна. Он уже плохо помнил опознание, похороны, знакомство с сестрой отца, что никогда не появлялась в их жизни раньше, а теперь внезапно стала их опекуншей. По крайней мере, до момента, пока Ким не станет дееспособным, чтобы взять на себя полную ответственность за себя и Юну. Разум стирал неприятные воспоминания, словно солнечный свет выжигал старые выцветшие фотографии с лицами близких. Джун уже давно считал себя взрослым, но в тот момент хотелось побыть обычным ребёнком без каких-либо обязательств, без нависших над душой несчастий. Было тяжело выносить сочувствующие взгляды знакомых, тяжело появляться в школе, ведь все уже давно знали. Ким ненавидел эту жалость в чужих глазах. Сам себя жалел и ненавидел за это. Но особенно тяжело было сносить вопросы сестры. Каждое её «а скоро мама с папой вернутся?» ударяли под дых, выбивая почву из-под ног. Хонджун не мог ей ответить. Не мог это произнести. Время не лечило или же делало это слишком медленно. Мучительно медленно. Парню не удалось выяснить многое о происшествии в тот страшный день. Бился в истерике в отделении полиции, в больнице, но перед его лицом попросту разводили руками и из раза в раз твердили, что несчастья случаются и с ними нужно смириться. Ким не хотел мириться. В последнее его пребывание в участке с Йерим для подписи очередных бумаг он заплутал в мыслях, заплутав и в длинных витиеватых коридорах, и стал невольным свидетелем разговора стражей порядка. Они разглагольствовали о накурившихся травки подростках, неудачно запустивших фейерверк, что в конечном итоге попал в окно здания и вызвал возгорание. Хонджун ни на секунду не сомневался в том, что речь шла именно о том самом пожаре. А этим тварям ведь ничего не сделали. Богатенькие родители отмазали нерадивых идиотов. Джун был готов вопить от несправедливости и обвинять всех вокруг, если бы тётя не утащила его силой. Ли Йерим — та самая «благодетельница», что побеспокоилась об осиротевших детках любимого брата. С виду добродушная женщина, понимающая и такая же подавленная. Она разделяла боль Джуна, внезапно оказалась ему близкой поддержкой и временной опорой. То, как женщина о нём заботилась, можно было сравнить с заботой матери, которой ему всегда не хватало. Которую не суждено было теперь увидеть. Это тепло, что исходило от Йерим, немного помогало приходить в себя моментами. Он почувствовал себя не таким одиноким в мире, окрашенном в мрачные краски и полном несправедливостей. Что же касается её отношения к Юне… Ли предпочитала делать вид, что девочки вовсе не существовало. Никогда не говорила о ней и даже не смотрела в её сторону. Ещё один, но не менее значимый недостаток Хонджун заметил за женщиной. Деньги, что выдавало им с сестрой государство… он их ни разу не видел. И Кима бы ничего не смущало, ведь можно было подумать, что тётя попросту тратила эти деньги на детей, не выдавая лично в руки. Вот только в какой-то момент его подозвал классный руководитель в школьном коридоре и неприкрыто намекнул, что их с Юной обучение не было оплачено и что если не внести приличную сумму, то вопрос об их отчислении пойдёт на рассмотрение директору. Учитель много раз за разговор упоминал, что в курсе их трудной семейной ситуации, но ничего в жизни не делается бесплатно, а в их районе есть бесплатная государственная школа. Есть-то она есть, конечно, да только обучение там только на словах, что уж говорить об учениках. Хонджун не хотел, чтобы его сестра общалась с всяким сбродом. Хотел для неё лучшего, как хотела этого мама. Иногда Киму казалось, что такого рода мысли у него возникали именно благодаря ей. Раньше его не слишком беспокоило благополучие младшей, об этом было уже кому побеспокоиться. А теперь… Если уж Джун чувствовал себя одиноким, то ему было страшно представить, как справлялась сестра. Она так упорно старалась делать вид, что с ней всё в порядке, видя подавленность брата. Совсем как маленькая взрослая. В эти моменты Хонджун сомневался в том, кто из них двоих старше. Однако, живя в соседней комнатке, он не мог не слышать подавленные всхлипы через стенку по ночам. Каждое утро они встречались глазами и делали вид, что ничего не было. Возвращаясь к вопросу об оплате, Джун сразу же пошёл к Йерим. Ибо какого хрена? Неужели их обучение настолько дорогое, что даже государственных выплат не хватало? Женщина лишь отмахнулась, бормоча что-то про то, что денег совсем не осталось и ей на продукты еле хватало. Ложь. Ким не мог игнорировать новую одежду и украшения, что появлялись у тёти каждый месяц. Она была падка на красивые вещицы. Парень не рискнул высказать подозрения вслух. Не хотел потерять ещё и Ли Йерим. Пока эта женщина являлась их опекуншей, пока она видела в Хонджуне любимого брата и пока дети не доставляли ей хлопот, справляясь самостоятельно, — Джун мог не волноваться, что их с сестрой разделят, и мог полагаться на какую-никакую свободу. Только его молчание не отменяло того, что деньги брать откуда-то надо было. Ким пытался найти подработки, но никто не брал школьника к себе. Очевидно, что работодатели не хотели брать на себя такую ответственность. В момент, когда он совсем отчаялся, его друг смог уговорить своих родителей взять Хонджуна к себе на подработку. Это был первый радостный день за столько потухших. И даже начался его трудовой опыт в качестве мойщика машин вполне неплохо. Первой зарплате парень радовался ещё больше. Он надёжно спрятал заработанное в своей комнате, приклеив старый отцовский кошелёк к обратной стороне выдвижного ящика стола. Однако последний срок выплат стремительно приближался, а нужная сумма, по расчётам старшего, накопилась бы только месяца через три. Просить взаймы было не у кого. За всё то время, что он посвящал работе и параллельной учёбе, Хонджун отдалился от друзей, а те, в свою очередь, затаили глупую обиду на него. Теперь ему было не на кого рассчитывать. С учёбой тоже было сложно. Джун не высыпался, потому часто отключался прямо во время уроков, за что его выставляли тем ещё ленивым идиотом. Чёртово общество, где соперничество начинается с раннего возраста и где все стремятся стать лучше других, а на долю отстающих выпадают насмешки и пренебрежение. Окружающие быстро сменили сочувствие на отторжение. Никого не волновали чужие проблемы. Все жили своими. Ещё и Юна приходила из школы ужасно расстроенной. Она никогда не отвечала на вопросы «что случилось?» Однако происходящее и без расспросов было предельно ясно. Другие дети не принимали к себе в компанию девочку, которая изо дня в день ходила в одном и том же, что уж говорить о неизменном стареньком рюкзачке и школьных принадлежностях. Зато хотя бы причёски Джун научился делать идеально. Он старался для сестры. Ночами перешивал старую мамину одежду, вспоминая любимое когда-то хобби, чтобы утром увидеть сияющую от радости моську и услышать тысячи «спасибо». Ему становилось так тепло на сердце после, что бессонная ночь попросту забывалась. Хонджун долго размышлял над своими действиями. Накопить достаточную сумму было нереально. Он принял решение уйти из старшей школы, что обходилась дороже всего. Одним этим действием Ким перечеркнул всё то будущее, о котором грезил большую часть жизни. Без образования его не примут в университет, и мечта стать модным дизайнером канет в пучину непроглядной реки Хан. Зато он даст шанс младшей реализовать себя, даст шанс на счастливое будущее. Он знал, что так будет лучше. Так и хотели бы родители. Конечно, Хонджуна никто не заставлял ничем жертвовать ради той, кому столько лет по-детски завидовал. Но старший считал это правильным поступком, ведь он ощущал груз неподъёмной ответственность, лежащий на его плечах. Забирал документы Джун без сожалений. И ситуация действительно стала немного лучше. Теперь ему не нужно было весь день тратить в школе и терпеть насмешки со всех сторон. Удалось даже найти ещё одну подработку, накопить приличную сумму. Быт стал налаживаться, и всё было бы хорошо, если бы не одно «но». Хонджун упорно игнорировал поведение Йерим, что пристрастилась к крепкому алкоголю, на который тратила все деньги, перестав даже платить по счетам за дом. После того как Ким перестал приходить к ней в поисках утешения, научившись справляться самостоятельно, женщина потеряла своего последнего слушателя. Джун не вдавался в их трудные отношения с отцом, но раз за шестнадцать лет Ли не появилась в их скромном доме, то вывод на лицо. Отношения у них были такие себе. Хотя Йерим в своих горестных речах разбивалась в любви к умершему брату. Старший вконец запутался, но решил не лезть. Как оказалось, совершенно зря. В один отвратительный день, когда Ким поздно вернулся домой с выматывающей смены на мойке, где успел поругаться с каким-то дохера важным мужичком при деньгах и выслушал не меньше сотни претензий о своей работе, он застал полную разруху в своей комнате: все книги и журналы валялись на полу в раскрытом виде, постельное белье оказалось безжалостно скомкано, а одежда из шкафа перекочевала вслед за книгами на пол. Но самое страшное, что опешивший Хонджун обнаружил — это вырванный с корнем ящик стола. Кошелька там уже не было. Сердце застыло и судорожно закололо, выбивая весь воздух из лёгких. Все его накопления пропали. Юношу одолели злость и разочарование. Жуткая обида захлестнула с головой, ведь весь его труд спустили в унитаз. Прежде всего он винил себя в том, что был крайне неосторожен, предпочёл игнорировать неприятности, сконцентрировавшись на себе и сестре. Он мог бы обратить внимание на пристрастие тёти к алкоголю, перерастающее в зависимость, мог бы… а что он мог бы сделать? Если уж взрослая женщина не смогла справиться с горем от потери, то ему и стараться не было смысла, чтобы помочь ей. Йерим не хотела этой помощи, пьяно огрызаясь каждый раз, как он пробовал поговорить с ней. Позже Ким бросил это дело, стал считать дни до момента, когда присутствие некогда дарящей заботу женщины сведётся к чисто символическому звонку раз в год или два. Хонджун ждал своего совершеннолетия как никогда раньше. Беда не приходит одна, а за белой полосой неизменно идёт чёрная. Мойка, на которой он проводил большую часть дня и откуда парень приносил больше всего денег в семью, закрылась из-за смены владельца. По интересному стечению обстоятельств именно тот самый богатенький дядечка, с которым он поругался на днях, выкупил мойку под свой «бизнес». Ким, конечно же, полетел оттуда первым. Старший уже был готов начать истерически смеяться, будучи не в силах подавить расшатанные нервы. Раньше он считал, что столько проблем на одного человека сваливаются только в классической литературе. А теперь это была его суровая реальность. Личный ад, который хотелось прекратить с каждым днём всё сильнее. Но Ким не мог сдаться, не тогда, когда на него было кому рассчитывать, когда он хотя бы кому-то был нужен. Защищать сестру казалось не таким уж и сложным делом, а вот, кто бы защитил его самого… ответа на этот вопрос не находилось. Хонджун устал от взрослой жизни, только-только окунувшись в неё. Всё было совсем не так, как он представлял лет в четырнадцать, мечтая о примитивном богатстве и о том, чтобы им гордились родители. Нет, о богатстве старший всё ещё мечтал. За относительно короткий период он понял, что деньги решали слишком многое в прогнившем мире и руководили судьбой тех, у кого этих самых клочков бумаг не водилось. Психанув и покинув родной дом, провонявший спиртом до удушающей тошноты, Ким не знал, куда его вели собственные ноги. Пейзаж перед глазами смешался в нечто неразборчивое. Казалось, что его несколько раз чуть не сбили, судя по ярким вспышкам и таким громким и одновременно абсолютно неслышимым им гудкам. Внутренности болезненно переворачивали и съедали обида, злоба и жуткое разочарование. Хонджун урывками помнил, как дошёл до самой реки Ханган. Глядя в чёрную бездну толщи воды, он много думал о том, что ему делать. Нужно было как-то платить за дом, обучение сестры и прочие важные бытовые принадлежности. Элементарно продукты купить теперь не было возможности. Так ещё и Юна растёт. В таком возрасте девочки приучались ухаживать за собой и стремились красиво наряжаться, чтобы выделяться среди остальных. Конечно, младшая пока не жаловалась, но рано или поздно это к ней придёт. В общем и целом… Джун снова думал о себе в последнюю очередь. Он же обещал присмотреть за мелкой, обещал взять на себя роль главного и ответственного. Как Хонджун мог нарушить обещание, данное родителям? Пока Ким втыкал в тёмную воду и следил за мелькающими в ней отражениями огоньков цветастых вывесок. Мимо него в такой коварный поздний час проходили сотни спешащих по своим делам людей, которым и дела до него не было. Сеул вовсю жил и цвёл даже в ночи, поражая бурным гулом и отвергая всех слабых, неспособных бороться. Хонджун подумывал плюнуть на всё и, взяв Юну в охапку, свалить подальше. Туда, где им найдётся место и где жизнь будет чувствоваться жизнью, а не пустым и вынужденным существованием. Река Хан влекла в свою глубокую пучину, зазывая в омут иллюзорного спокойствия и тишины. Вечно бушующие волны, казалось, совсем успокоились в сладостном ожидании. Джун не понял, как склонился ниже навстречу чернеющей воде, будто это помогло бы преодолеть метры до манящей бездны. Он опомнился только тогда, когда его плеча коснулась рука, резко оттянув в сторону от балюстрады. Крупно вздрогнув, Ким поднял взгляд на мужчину средних лет, что осуждающе взирал с высоты своего роста. — Хочешь позорно кончить, как все неспособные бороться? Так делай это там, где тебя никто не видит, — незнакомец с отвращением скривился, что только сильнее состарило его вид. Он был в меру худощавым, а на бледной коже выделялись возрастные морщины. — Не хочу я ничего. Если так противен, то зачем было лезть? Я не просил помощи, — Хонджун в ответ насупился и диким зверем отстранялся от мужчины, что внезапно хрипло рассмеялся и переменился во взгляде. — Разве я сказал что-то смешное? — Ты, может, и не просил, да вот только вид твой был весьма удручающим. Даже настроение подпортил, — он облокотился на то место, где ещё несколько мгновений назад втыкал в пучину воды Ким. Его хитрый прищур не отпускал юношу из поля зрения. — День тяжёлый выдался, да? Ничего, бывает. Знаешь, как говорят… на сердце легче становится после разговора по душам с незнакомцем. Меня вот называют хорошим слушателем. — С чего бы мне перед вами распинаться? Исповедаться я и дома могу, — Хонджун с подозрением следил за мужчиной, не понимая, что и зачем ему нужно было. — Как бы не так, мальчик мой, — тот усмехнулся. — Если бы тебе было кому выговориться, то ты бы не стоял здесь, в месте, где слабаки кончают со своими жалкими жизнями. Я не настаиваю, но иногда самый простой разговор может разбавить печаль. И Джун сдался. Не сразу, очевидно, но под напором чужого взора слова, которые он хранил долгими и мучительными месяцами, сами вырвались и лились сплошным потоком, что уже невозможно было остановить. Его никто не перебивал, никто не осудил за такую детскую импульсивность. Молчаливый слушатель лишь странно, натянуто улыбался одними уголками губ. Ким не рассказал незнакомцу всё о своей жизни, не совсем ещё умом поехал. Умолчал он прежде всего о сестре. Необязательно о ней кому-то знать. Его речь была пропитана обидой и злобой, почти ненавистью. К обществу, к тем, кто обладал несправедливой властью и деньгами, что только загрязняли мир. Как иронично, ведь именно в них он и нуждался больше всего. — Я могу тебе помочь, мальчик мой, — мужчина подошёл вплотную, и его рука вновь нашла пристанище на плече парня, что зажался в себе. — Поработаешь на меня? Ты мне нравишься, поэтому я буду хорошо тебе платить, если не будешь косячить. По тебе видно, что ты разумный малый, соглашайся. Хонджун попытался вырваться из-под чужого напора, но его держали слишком крепко, не давая нарушить зрительный контакт. — Что вы конкретно хотите от меня? Я не понимаю. — О, ничего сложного. Тебе просто нужно будет передавать кое-что определённым людям и брать с них оплату, которую я справедливо поделю между нами. — За придурка меня держишь? Я не стану никому дурь толкать! — Ким опешил и оттолкнул не ожидавшего этого незнакомца. — Я не настолько низко пал, чтобы губить жизни других людей. — Зачем же так категорично? В глубине души ты ведь хочешь возмездия за свои мучения, не пытайся обманывать хотя бы себя самого. Ты не будешь губить их жизни, они сами себе её загубят, — мужчина опасно приблизился, всей своей аурой и ростом подавляя Хонджуна. Он склонился над юношей и заманчиво проговорил действующим на нервы скрипучим голосом над самым ухом: — Сам подумай, откуда у бедняков могут взяться деньги на наркотики? Их покупают те, кому с жиру делать нечего. Ради пустого удовольствия. Разве они достойны существовать? Это сугубо их выбор. Наше дело лишь нажиться с этих идиотов. Какая разница… одним больше, одним меньше. Это только сделает мир чище. — Я не… — Зато ты и твои близкие не будете ни в чём нуждаться. Чем тебе не достойная перспектива? — не дал закончить ему искуситель, наконец отстранившись и глядя в душу. Слишком просто ему было воздействовать на уязвимый разум молодых и подавленных. Не впервой. Он говорил именно то, что Ким втайне от себя хотел услышать, подставил плечо помощи в такой подходящий момент. Приманка была заглочена, оставалось только вытянуть из ситуации всё до последней капли.* * *
TxT — Farewell Neverland
— …а потом меня и Ынсо заставили остаться после уроков и оттирать весь класс. Я ведь говорила ей, что химия — это не её и ей стоит довериться мне. Тогда бы ничего не взорвалось, но она такая упёртая, ужас! — Юна эмоционально размахивала руками, добавляя живости её бесперебойному рассказу. Даже шоколадное мороженое давненько просило о помощи и норовило свалить на пол, чтобы не слушать трындёж, пока его никто не замечает. — Кстати, теперь мне нужен новый пиджак, — уже более печально продолжила монолог девочка, потупив взгляд в стол. Она чувствовала себя виноватой за то, что испортила одежду. — Купим, не проблема, — Хонджун выглядел незаинтересованным в разговоре и постоянно пялился в свой телефон, отстранённо слушая сестру. Хотя та не слишком этому разочаровывалась, продолжая болтать обо всём на свете. Может, и прошёл год с момента, как старший стал пропадать ночами, но с того дня их жизнь действительно стала лучше. У них дома всегда был полный холодильник, все всегда были хорошо одеты и в школу Юна ходила в одну из самых престижных в Сеуле. Но ей очень не хватало таких простых мгновений общения наедине. Сначала она пробовала заманивать Джуна, чтобы он помогал ей с уроками, но позже поняла, что идея была провальной. Её умный братец становился тупее пробки, когда дело касалось естественных наук, и смешно бесился, перечитывая одни и те же задачки по десять раз. В общем, надолго его не хватило. Единственный компромисс они нашли в этом кафе. Конечно, ездить в него за пределы Сеула было довольно накладно, но Ким не жаловался. Его вполне устраивало относительно тихое времяпровождение с младшей в спокойном окружении. Он уже порядком устал от повседневной беготни, а эти минутки теплоты по-настоящему радовали. — Доедай уже, пока не утекло, и поедем домой. Мне скоро на работу нужно будет ехать, — Хонджун отложил мобильный в сторону и вопросительно посмотрел на Юну, что помрачнела ещё сильнее, чем когда рассказывала ему о испачканной форме. — Что-то не так, Ю? — Ммм, всё хорошо. Просто… Ынсо пригласила меня на ночёвку. Её мама сегодня готовит яблочный пирог, она и тебя, между прочим, на ужин приглашала, — девочка сделала неуверенную паузу, поправив собранные в изящную косу волосы. — Можно мне остаться сегодня у них? — Ты снова не хочешь оставаться дома? — старший устало выдохнул и нахмурился. — Не хочу, — очень-очень тихо произнесла та. — Тётя снова будет на меня ругаться и кидаться в меня бутылками. Я не хочу за ней снова прибираться. Почему я ей не нравлюсь? Потому что я похожа на маму? Она постоянно говорит, что мама плохая. — Перестань, Ю. Это не так, Йерим тебя очень любит, но просто по-своему. У неё не получается это правильно выразить, так что не обижайся, ладно? — ложь. Хонджун нагло врал ей в глаза, но он не мог сказать правду, глядя в две наивные маленькие ранимые бездны напротив. Ли питала необъяснимую ненависть к дочери брата. И частенько задирала мелкую, особенно когда Джуна не было дома. То есть почти всегда, на самом деле. Юна кивнула, вяло перемешивая растёкшееся мороженое ложечкой. Их совместное времяпровождение подходило к концу, только подпинывая находящую печаль. Хонджун не давил, но тонко намекал, что лучше поторопиться. Кое-как добравшись до дома Ынсо, старший вверил сестру в надёжные руки и с огромными усилиями отбился от навязчивых приглашений на ужин. В любой другой день он бы сдался без препираний, но не сегодня. Его подержанный и местами потёртый Honda Rebel 300 неустанно ждал его у дороги. Мотоцикл ему торжественно вручил господин Квон, тот самый мужчина у реки Хан, за трудолюбие и преданность. Что-то подсказывало Хонджуну, что это транспортное средство кого-то из менее удачливых коллег. Впрочем, уже поздно рассуждать. Зато у него появился способ быстро перемещаться, сэкономив приличное количество времени. Ким пробирался через толщу прохожих, не спешивших отходить в сторону, чтобы не попасть под колёса. Узкие и витиеватые улочки сверкающего в ночи бурного Итэвона раздражали. Отовсюду раздавались пьяные вскрики, громкая музыка и смех. Самый живой уголок Сеула не изменял себе в атмосфере. Это было место, где занудные правила общества сходили на нет и где люди показывали свои истинные натуры, напиваясь и танцуя до упаду. В сутки здесь проходили тысячи туристов. Идеальное место для передачи запрещённых веществ, да только конкуренция большая. Иностранцы в этом деле преуспели куда больше, обзаведясь своими постоянными местами и клиентами. Хонджун же постоянно искал себе укромное пристанище, что было довольно сложно сделать. На Итэвоне он видел много всякой грязи, что уж говорить, сам в ней по самое горло завяз. Скрыв лицо чёрной маской и капюшоном оверсайз худи, Джун сел на мотоцикл, не желая лишний раз ничего касаться даже асфальта, и закурил сигарету в ожидании. Клиентов намечалось не так уж и много, но это к лучшему. Может, ему удастся в кои-то веки выспаться, а не ходить с недовольным лицом весь последующий денёк. Тональник перестал помогать скрывать последствия недосыпа и сдался, отказываясь ложиться на посеревшую кожу. Рука парня легла на тканевый чёрный рюкзак, исписанный незамысловатыми белыми узорами, за которым следовало смотреть в оба, а иначе не сносить ему головушки. Когда-то от нечего делать он решил разнообразить гардероб и аксессуары и взял в руки краски и прочую мелочь. Вышло вполне неплохо, Ким даже с прискорбием заметил, что в нем всё ещё жива идея стать дизайнером. Вот только, по всей видимости, не в этой жизни. Первое время Хонджун жестоко гнобил себя за то, что согласился поработать дилером. Просыпаться каждое утро с ненавистью и отвращением к себе было мучительно, но вошло в привычку. Каждый грёбаный день он уверял себя, что делает это только ради денег и ничего более. Однако чем больше Ким слушал господина Квона, тем сильнее увязал в его видении мира. Мужчина крепко ухватился за юношу и не хотел отпускать его, обрабатывая медленно, но верно. Момент, когда Джун во время очередного обмена «деньги-товар» мысленно пожелал одному пареньку в брендовых шмотках сдохнуть поскорее, отпечатался в его памяти слишком чётко. Уже тогда Хонджун понял, что что-то идёт не так. Вот только каждая его попытка вернуть себе трезвость мысли была погашена Квоном в двукратном объеме. Юноша сам не понимал, как его разум мутнел. С отвращением к себе он справился, пережил этот этап и научился работать без лишних мыслей. С абсолютно пустой головой не возникало страшных пожеланий или сомнений. Это просто работа. Просто способ выжить. Он делал это для семьи, а не потому что хотел справедливости и смерти богатым ублюдкам. Ну или, по крайней мере, ему хотелось так думать. В любом случае, Ким уверял себя, что делал это во благо. Время близилось к трём часам ночи. Музыка из ближайших забегаловок и не думала стихать. При этом из каждого заведения играла своя, потому это слышалось неразборной кашей из слов и мелодий. Шум изрядно надоел старшему, но ему приходилось мириться с головной болью и затягиваться очередной сигаретой. Уже хер пойми какой за вечер. Хонджун верой и правдой поминал свои лёгкие, но всё равно тянулся за ещё одной, не обращая внимания на отвратительный привкус во рту. Так он расслаблялся и справлялся с мигренями, как ни странно. Киму оставалось дождаться последнего клиента, который, похоже, не знал, что такое пунктуальность, и прилично запаздывал, и можно было сворачиваться. Главное не нарваться на патрульную машину на выезде. Они часто караулили поблизости и проверяли неугодных. Сумка с деньгами и остатки товара бы их очень заинтересовали. Все знали, что происходило в самом сердце столицы, но никто не рисковал вести открытую охоту здесь. Это небезопасно и привлечёт ненужное внимание. — Эй, недоросль! Тебя тут хуй найдёшь в этом муравейнике. Ещё дальше не мог забраться? — раздался низкий недовольный голос, больше походивший на звериный рык. Хонджун дёрнулся, выпустив ментоловую дрянь из рук. Ему пришлось задрать голову, чтобы встретиться глазами с амбалом чуть ли не в два метра ростом. Байкерская кожанка с заострёнными шипами явно просила о помощи, обтягивая его широкие плечи. Грубый незнакомец выделялся на фоне остальных клиентов, но сказать, чем, Джуну было сложно. То ли этой забавной растрёпанной причёской с неравномерным осветлением, то ли обилие колец и звенящих побрякушек, отблёскивающих хлеще вывесок караоке-баров. Обычно все адекватные клиенты не афишируют лицо так открыто, чтобы не попасться на открытой чернухе. Этому же было плевать на всё, в его глазах читалась неподдельная уверенность и живость, что ли. Этого парня нисколько не интересовало чужое мнение. От него веяло свободой. Ким не постыдился мысленно ему позавидовать, но быстро отдёрнул себя. Сейчас прям. Будет он ещё завидовать каким-то наркошам. — Глухой, что ли? Давай сюда свою волшебную пыль, а то это дребезжание отовсюду меня уже бесит, — его бровь выразительно метнулась вверх в ожидании хоть каких-либо действий со стороны продавца. — Деньги вперёд. Такие у нас правила, — Хонджуну попытался понизить тон голоса, нереалистично его искажая. Это только позабавило покупателя, но тем не менее он вытащил из кармана кожанки помятые воны и всучил их Киму. Получив товар, незнакомец бегло оглядел свёрток и засунул всё в тот же карман, утвердительно кивнув. — Проверять не будете? — Да нафиг надо, скажут ещё, что прикарманил себе несколько грамм, и заставят платить, — тот с отвращением скривился, разминая шею и лениво оглядываясь по сторонам. Внезапно его острый взгляд впился в крошечного, по сравнению с ним, паренька. Усмешка проскользнула на губах. — Тебе хотя бы восемнадцать есть? А то выглядишь годков на четырнадцать. Маленький слишком торговать. Уж не в рабстве держат? — Не ваше собачье дело, — огрызнулся Хонджун. Не нравилось ему, что этот наглец полез к нему со своими вопросами. Тем более его возмущало сравнение с четырнадцатилеткой. Будто сам сильно взрослым выглядел. Просто кому-то с ростом повезло, а кому-то не очень. Лохматый паренёк лишь вальяжно пожал плечами и, отсалютовав, резво скрылся за поворотом. Ким испытывал странные чувства после такой неоднозначной встречи. Незнакомец зацепил его внимание меньше, чем за минуту. Хотя Хонджун подумывал, что это он просто такой легкоцепляемый и слишком быстро увлекался людьми. А может, он просто привык быть ведомым. Отмахнувшись от навязчивых мыслей, парень решил поскорее свалить, отчитаться и наконец-то отойти в царство Морфея. А ещё желательно не покидать его до следующего вечера, но, увы, дела не жали, в гробу отдохнёт. Выехать из Итэвона было отдельной проблемой, ведь все громкие тусовки только начинались. Кислорода не хватало, что уж говорить о месте для проезда. Его старенький мотоцикл громко и жалобно пыхтел, кое-как объезжая нетрезвых людей, так и норовивших попасть под колёса. Пожалуйста, пусть делают что хотят, но только не перед Хонджуном. Проблем потом не оберёшься. С горем пополам отъехав от основного скопления людей, юноша выдохнул с облегчением. Шумные улочки сменились мертвенно тихими. Ни единой живой души, хотя прямо по соседству находился настоящий хаос в чистом его виде. Это, впрочем, было единственное, что так и осталось чистым в сердце города. Иронично, что именно это место считается насквозь прогнившим. Только Ким вывернул на широкую дорогу, как позади раздались оглушающие звуки полицейской сирены. Что ж, сегодня явно не его день или вернее будет сказать — ночь. Нервно оглянувшись через плечо, Джун заметил служебную машину, нагоняющую его с невероятной скоростью. Первой мыслью промелькнула «я в полной жопе», но сдаваться было рановато. И хотя его потрёпанная Honda не подходила для таких ситуаций и высоких скоростей, кто не рискует — тот сидел под арестом и ждал приговора. Времени на это, конечно, не было, потому и попадаться было плохой идеей. Хонджун заприметил узкий поворот, куда широкая машина, в теории, попросту не влезла бы и с небольшим заносом, спасибо боже — не заглох, влетел туда на всех парах. Местность была ему неизвестна, потому он мог бы легко заблудиться и наткнуться на тупик. С его удачей вероятность такого исхода росла в геометрической прогрессии и нисколько не радовала. Машина-то, может, и не влезла, зато дядечки в форме с оружием вполне себе могли. Со стороны, может, ситуация и выглядела комично: двое серьёзных полицейских бегут по подворотням за каким-то жалким мальчиком на предсмертно пыхтящем мотоцикле и, чёрт возьми, догоняют ведь. Джуну было абсолютно не до смеха. Кровь бурлила в венах, а сердце неистово било по ушам, создавая при этом неповторимый аккомпанемент крикам позади. Кое-как объезжая мусор, Ким стал замечать, что места для манёвра становилось всё меньше и меньше, а его преследователи всё ближе и ближе. Вариантов оставалось не так уж и много. Его догонят быстрее, чем ему удастся выехать на широкую дорогу, что казалась так обманчиво близко. А ещё Хонджун не был уверен остался ли кто-то за рулём полицейской машины. Не составило бы труда объехать здание и ждать, пока загнанный зверёк сам подастся в ловушку, по другую сторону. Идеи наотрез отказывались идти в голову. Всё будто бы решило ополчиться против Хонджуна разом… даже норовящий подохнуть в этот же миг движок байка. Лишь одна сумасшедшая мысль посетила юношу. Он бы никогда не дал ей зелёный свет и не привёл в исполнение, уж слишком дорога собственная шкурка стала, но мозг от переизбытка адреналина перестал подавать признаки адекватности и отключил чувство самосохранения в пользу минутного помутнения. Тело действовало на чистых рефлексах, нежели осознанно. Не отпуская ручку газа, намертво вцепился в неё ещё в самом начале недо-догонялок, Джун поднял дрожащие ноги и упёрся коленями в сидушку, а позже и вовсе перенёс вес на обе стопы, приняв странную и жутко некомфортную позу. Прошла всего секунда, но ощущалась она тягуче медленно, словно время остановилось. Резко толкнув руль вправо и зажав тормоз, он оттолкнулся от байка, чтобы не лечь на бок вместе с ним. Падение было болезненным. Ким сделал несколько неприятных кувырков по жёсткому асфальту и знатно ушибся, казалось, всем телом. Но больнее пришлось служителям закона, на которых прилетела груда ржавого металла, ложась прямо поперёк улочки и перекрыв единственный путь к юному беглецу. Не дожидаясь, пока полицейские оклемаются, Хонджун довольно бодро, уж как для человека, слетевшего с мотоцикла прямо во время движения, подскочил и метнулся в сторону выхода с тёмного переулка. Больше он не оборачивался, бежал так быстро как только мог. Лёгкие невыносимо горели, когда парень наконец достиг широкой дороги, и так и просились выйти подышать, что Джун их чуть не выплюнул, пока пытался прийти в себя. Действие адреналина в крови сходило на нет, потому ушибы и царапины стали слать в мозг большущий «привет». Мышцы неприятно ныли, не привыкшие к тяжёлым физическим нагрузкам. В боку закололо. Было непреодолимое желание лечь посреди дороги и не двигаться, а ещё хотелось воды. И домой. Необдуманно стянув удушающий шлем, Ким откинул его в сторону, добавляя тому новых трещин и вмятин. Зато голова благодаря нему осталась более-менее цела. Только рука потянулась к маске, так в тот же миг чувствительный слух уловил монотонный звук полицейской сирены. Кончики пальцев похолодели. Бежать? Не успеет. Зря, получается, рисковые трюки исполнял. Но зато хотя бы на короткий промежуток времени почувствовал себя самой настоящей звездой эпичных боевиков. И, видимо, в последний раз. Внезапно непримечательная дверь здания, вокруг которого он колесил, распахнулась, и Джуна насильно затянули внутрь, схватив за капюшон худи. Парень не успел ничего понять и не предпринял никаких защитных действий. Просто в полном ошеломлении позволил втащить себя в обшарпанный подъезд. Единственный видимый путь к выходу моментально закрылся, не дав и шанса на побег. Да и бежать ведь некуда было, там снаружи его ждал прямой билет бизнес-классом в участок, а после и в места не столь отдалённые. Ким почувствовал, как его отпустили, и поспешил посмотреть на своего спасителя. Бегающий от слишком эмоциональных потрясений взгляд неожиданно столкнулся с тем самым последним клиентом, которого Хонджун отчётливо запомнил. Лохматый громила не скрывал надменного и одновременно азартного настроя. Он, совершенно не брезгуя, уселся прямо на ступеньки выше и с насмешкой приподнял бровь, чуть склонив голову вправо. — Никогда ещё не видел настолько целеустремлённого и абсолютно идиотского побега. Мне кажется, что на велосипеде было бы быстрее сваливать от копов, чем на твоей рухляди, — незнакомец искренне забавлялся, вспоминая красочную картинку эпичного падения, что предстала перед ним несколько минут назад. — Да и к тому же разве не проще было снова свернуть в сторону Итэвона? За тобой бы туда не поехали, чтобы туристов не распугать. Джун стушевался. Действительно, не подумал он об этом. Раньше парень считал, что давно готов к экстренным ситуациям, ведь уже долгое время промышлял незаконной деятельностью и несколько раз проговаривал сам для себя последовательность действий в непредвиденных случаях. Обстоятельства закаляли и требовали большей сноровки, чтобы не влипнуть в ещё большее дерьмо. Однако в миг, когда, казалось бы, пришло время действовать во имя спасения собственной шкуры, его мозг отключился. В голове, словно белый шум, пролетали идеи, но ни за одну из них у Кима не получилось ухватиться. — Жалко, что я не снял, как ты бомбочкой сиганул в асфальт лицом. Такая бы комедия вышла, — наглый спаситель засмеялся, будто это было самое смешное действо из всех, что ему доводилось увидеть. Хриплый бас отражался от голых стен подъезда и ещё больше заставлял Хонджуна зажиматься в себе. Вдоволь насмеявшись, клиент потратил секунду, чтобы перевести дыхание, и продолжил: — Цел хотя бы? — Цел… ну, наверное… — сдавленно произнёс Ким с долей обиды в голосе. Вот, с одной стороны, он должен был поблагодарить этого парня за спасение, ведь иначе сейчас Хонджун уже был бы в пути в один далёкий конец. А, с другой стороны, благодарить этого хамоватого чудилу — себя не уважать. Да и как-то слов не находилось. Ему нужно было время прийти в себя. Он наконец стянул с лица надоедливую маску и откинул её куда-то в сторону, больше не заботясь об анонимности. Уже было глубоко плевать. — Как ты вообще это видел? В том переулке никого не было, я бы заметил… — У меня было прекрасное место в первом ряду. Пошли, так и быть, покажу тебе результат этой феерии, — грузно встав со ступеньки и отряхнув пятую точку, незнакомец принялся подниматься по этажам. Ким явно всё прослушал, так как просто стоял и непонятливо провожал его глазами. Тогда этот шкаф три на три выглянул вниз и недовольно прикрикнул: — Чё встал-то? Мозги всё-таки отбил? Может, мне тебя за ручку взять и довести? Джуну очень не нравился стиль общения этого парня. И слова вставить не давал, перебивая глубоким низким тембром. Да, кому-то повезло с голосом после переходного возраста, а кто-то Хонджун. Тем не менее он взял себя и своё ужасно ноющее во всех местах тело в руки и потащился наверх за своим спасителем. Оказались они на самой крыше невысокого здания. Амбал смело зашагал к краю и сел на корточки, выискивая что-то внизу. Ким нерешительно сделал несколько шагов к нему, но внезапно остановился, как вкопанный, и с подозрением прищурился. Нерационально было бы походить к незнакомому человеку, стоящему на краю крыши. Мало ли какие мысли у него на уме. Но выбора особо не было. Если бы он хотел избавиться — сделал бы это куда раньше. Хонджун осторожно дошагал до парня и заинтересовано глянул на объект его внимания. В тёмном и грязном переулке всё так же лежал его несчастный мотоцикл, вокруг которого шастали люди в форме, пытаясь его вытащить. Плотно так встрял, они будут долго пытаться и сложно сказать, вытащат ли его. Бетонные здания недвижимыми тисками сдерживали колёса, не давая двинуть груду металла с места. Джун поймал себя на мысли, что ему грустно расставаться со старым другом. Всё же это был подарок. Считай… знак доверия господина Квона. А теперь он подпирал собой стены, брошенный на произвол жестокой судьбы. — Н-да, наделал же ты им работёнки, — незнакомец перевёл взгляд на того, кто ещё полчаса назад продал ему порошок. Он тоже не думал, что судьба вновь сведёт их вместе, так ещё и настолько скоро. — Всё-таки уж больно слащавое у тебя личико как для продавца дури, подменяешь кого или жизнь мотает хлеще кораблика в Лотте Ворлде? Вопрос с рабством, кстати, ещё открыт. Моргни три раза, если я прав. — Это всё ещё не твоё собачье дело, — Хонджуну не нравилась эта излишняя настойчивость. Они не друзья и не товарищи, чтобы обсуждать проблемы, даже социальные уровни и группы у них определённо разные. — Таким богатеньким мальчикам не понять проблем тех, у кого ничего нет. Поскорей бы вы все сдохли. — Ааа, так ты обиженка, да? Ненавидишь богатых и сочувствуешь бедным, как мило, сейчас заплачу. Борцом за справедливость себя воображаешь? — амбал встал во весь рост, нависая над мелким по сравнению с ним Кимом, и с вызовом в карих глазах усмехнулся. — Какой же из тебя борец, когда ты впихиваешь людям психотропные… Знаешь, что творят люди в состоянии изменённого сознания? Садятся за руль и сбивают случайных прохожих, нападают на других, насилуют, убивают как других, так и себя. Количество пострадавших от рук всяких нариков растёт быстрее, чем количество передозов. Сделаешь этим кому-то лучше? Сомневаюсь. Я верю, что ты не такой плохой малый, но благими намерениями выстлана дорога в ад. Уж не знаю, кто тебе эту херню вбил в голову, но он явно просто тобой пользуется. Надеюсь, что тебе хотя бы платят. — Ничего ты не знаешь! Кто ты такой, чтобы лезть со своим мнением? — Хонджун был глубоко оскорблён, он отказывался принимать слова какого-то нахала за правду. Он ведь делал это ради улучшения мира, не так ли? Просто методы не очень гуманные, но цель благородная. Господин Квон говорил, что путь не так важен, как результат. — А кто ты такой, чтобы решать, кому жить, а кому нет? Не опускайся на один уровень со всякими мужичками, что считают себя правителями мира. Хочешь добиться справедливости — добивайся её своим трудом, а не трусливой продажей дряни и пожеланиями скорейшей смерти, — незнакомец не отрывал холодного и острого, словно закалённая сталь, взгляда от Кима. Смотрел в самую душу, заставляя проглотить все оскорбления, что так необдуманно хотели сорваться с губ. Его слова заставили на мгновение пошатнуться уверенность Джуна в своих действиях и моральных ценностях. Всего на какую-то жалкую секунду. Но её хватило, чтобы он зацепился за последнюю надежду выбраться с этого дна, на котором обосновался уже давненько. Надежда на то, что он перестанет смотреть в зеркало с поганым отвращением, перестанет обманывать близкого человека, перестанет обманывать себя самого… надежда грела охладевшее сердце. Хотя Ким и на подсознательном уровне старался не обращать на неё внимания. Перемены всегда пугали. — Тогда покажи как. Я не понимаю, что мне делать, — Хонджун уже не помнил, когда говорил настолько уверенно и искренне, погрязнув в обмане и желании слиться с пустотой. — Не всё так сразу, каскадёр. Начинать надо с малого. Тебе не понравится, — незнакомец опешил от такого напора, не готовый к таким просьбам, но не уходил от ответа. — Плевать, уже на всё плевать. Громила усмехнулся, разглядывая своего нового подопечного. Ему предстояло множество трудностей с этой демоверсией героя. Но дело обещало быть интересным. Заметив полный непонимания и сомнений взгляд напротив, парень ободряюще похлопал Джуна по плечу. — Я вот ещё внизу сидел и думал: дурачьё ты или гений. Может, подскажешь мне? — А сам как думаешь? — А сам я надеюсь на второе, но готовлюсь к первому, — очередная задорная ухмылка плотно залегла на устах спасителя. Он поёжился, когда морозный ветер потрепал его и без того беспорядочные волосы, и потянул собеседника обратно к лестнице. — Ловить здесь больше нечего, комедия окончена, актёры молодцы, но сюжет хромает. Пошли, буду учить тебя чувствовать свободу, но сначала подлатаем немного. Хонджун не сопротивлялся, спокойно пошёл за неожиданным наставником. Только сейчас он обратил внимание на накатившую усталость и ломоту во всём теле. Захотелось лечь навзничь и не вставать так до завтра. — Ах, кстати, я — Сон Минги, а ты?..* * *
Настоящее время. — …все совершают ошибки, но не все их признают. Я отличился тем, что принял свои ошибки и сделал всё, чтобы их исправить. Если ты сейчас здесь — значит, ты понимаешь, что что-то не так. Значит, ещё не слишком поздно, — Ким мрачно смотрел на Пака, обременённый прошлым. За долгий монолог он уже успел остыть, воспоминания отдавались тоской в сердце, но уже не приносили той боли, как в прошлом. Лидер тяжело вздохнул. — Каждый достоин второго шанса, но не каждый им пользуется. Я дам его тебе. Буду априори тебе доверять, как доверились когда-то мне, пока ты не докажешь мне обратного. Не советую подводить меня, но это уже твой выбор. — Спасибо, Ким. Я… не подведу это доверие, — Сонхва стыдливо отвёл взгляд. Слова, сказанные на эмоциях, теперь казались ужасно неуместными и неблагодарными. Ему было непривычно, что его не заставили доказывать, что ему можно доверять. Хонджун и его подход казались ему странными. Однако вызывали некое уважение на корке подсознания. — Ты уж постарайся, Каспер. Возлагаю на тебя большие надежды, — то, с какой скоростью менялся настрой Кима… поражало. Привычная усмешка вернулась на его лицо вместе с новым прозвищем, что так не понравилось Хва. Но тот и сказать ничего против не успел. — Всё-всё-всё, меня ждёт самое сложное за сегодняшний вечер. Развлекайся без меня. Спокойной ночи. Хонджун с обречённым вздохом покинул спокойную террасу и направился в самое пекло. Кое-кто всё ещё ждал своей очереди, чтобы поговорить с ним.