Это провал, Клаус

По приходе в дом генерала, Ивушкин опускает тело немца на кровать, отчего Клаус болезненно морщится.       — Аня, – русский поворачивает голову в сторону девушки. – ты не могла бы поискать аптечку?       — хорошо. Я попробую.       Переводчица начинает ходить по комнате, открывая поочерёдно ящики и обыскивая их, аккуратно перебирая вещи, лежащие там. Николай тем временем садится на край кровати рядом с Ягером и тянется пальцами к его рубашке. Советский танкист начинает расстёгивать её, пуговицу за пуговицей, оголяя грудь и торс немца, которые были изуродованы синяками и порезами. Ивушкину, который видел на войне и похуже этого, вовсе не было противно, в отличии от Анны, чей характер был так мягок и невинен. Увидев эту картину, девушка еле сдерживала рвотный рефлекс. Она закрыла глаза одной рукой, сжав во второй найденную наконец аптечку.       — Аня?, – мужчина смотрит на свою возлюбленную и его уголки рта расплываются в улыбке.       Поднявшись, он подходит к переводчице и берёт из её руки аптечку. Девушка открывает глаза и смотрит на танкиста, который, наклонившись, целует ее в щеку. Аня улыбается, чувствуя, как лицо её заполыхало румянцем. Русский возвращается к Клаусу.       Через несколько минут все раны на теле бывшего штандартенфюрера были обработаны. Ивушкин поднимается с кровати и, убрав аптечку обратно в один из ящиков, смотрит на свою проделанную работу.       — Danke.. , – тихо произносит Ягер.       Ему было приятно и одновременно неожиданно, что Коля так о нем заботится, но тут нацист заметил взглядом еще и девушку, которая сидела рядом на кровати. Точно. Про нее эсэсовец совсем забыл. Клаус ещё не знал, что чувствует к танкисту, это какие-то странные, смешанные чувства, но сам факт того, что его русское сердце было занято, бесило фашиста.       Николай лишь улыбается. Ему даже не нужно было знать перевод слова, которого произнес немец. Он и так прекрасно понял эсэсовца. Совсем без слов.       Оставив Анюту в избе вместе с немцем, которого даже не стали связывать, потому что знали, что он никуда не сбежит, Ивушкин выходит на улицу и идет в полевой госпиталь, чтобы посмотреть, как там Савельич.       Сейчас мехвод находился в тяжёлом состоянии. Он до сих пор был без сознания, а на его коже хорошо были заметны все повреждения и следы от недавней борьбы. Врач, который как раз оказался рядом, сказал Коле, что Степан, который если и очнётся, все равно должен будет полежать в госпитале время и что на ноги он поднимется не скоро. Эта новость очень расстроила Ивушкина. Намереваясь рассказать о ней остальным членам экипажа, он прощается с врачом и скорее спешит к выходу из полевого госпиталя.       Какая удача, ведь мужчина встречает своих сослуживцев на улице и, как оказалось, они уже знали о состоянии Степана.       — это ужасно!, – с горечью произнёс Ионов. — как же мы без него!       — ну-ну, отставить эти сопли, – начал Николай. – в конце концов, Серафим, нам не в бой идти. Выздоровит Степан и мы снова будем всем составом.       Коля сложил руки на груди и слабо улыбнулся, оглядывая свой экипаж, но что-то все выглядели грустными, не как обычно.       — что-то случилось?, – после долгой паузы спрашивает Коля.       — а разве вам не доложили, командир?, – Волчок поднимает взгляд и смотрит в глаза Ивушкину. Было видно, что такой вопрос явно взволновал Николая.       — что мне должны были доложить?       — что к нам приехало подкрепление с танками, – ответил Демьян.       — так это же прекрасно!, – Николай заулыбался шире. – чего же вы тогда грустите?       — а то, что это всё не просто так! Нам выслали подкрепление, потому что знали, что немцы готовят повторное наступление!, – был ответ.       Эти слова поражают Колю как гром. Им снова придётся сражаться, а в их танке нет мехвода. Как быть? Тут русского осенило. Приказав своему экипажу оставаться на месте, Ивушкин побежал к своей избе. Зайдя внутрь, он посмотрел на Ягера и Анну, которая была рядом с ним. Улыбнувшись, мужчина прошел вглубь комнаты.       — Клаус! Клаус, дружище!, – Коля берёт фрица за руку, пока тот смотрел на него, как на идиота, не понимая, что происходит. – ты должен нам помочь!       Николай указывает рукой на стул и эсэсовец послушно садится. Русский танкист садится напротив него, доставая листок бумаги и карандаш, что вызывает у Клауса лёгкую улыбку.       — ich habe nicht ein Déjà-Vu-Gefühl, oder?       Когда-то, когда ещё Коля был в плену, Клаус вызвал его к себе в кабинет, там они сидели за столом и фриц ставил русскому его боевую задачу. Сейчас это вновь повторилось. Вот только они поменялись местами. Теперь Ягер в плену, теперь ему выполнять все указания. Коля, хоть и не понял, что сказал немец, но тоже начал невольно улыбаться, вспоминая что-то похожее у себя в голове. Мужчины смотрели друг на друга несколько секунд, но их в реальность быстро вернула Аня. Она села рядом, прекрасно зная, что без нее они не смогут элементарно даже поговорить.       — итак, Клаус, ты хорошо знаешь танковое дело, в этом я уверен. Скоро новый бой. Я хочу, чтобы ты был мехводом в моём танке.       Ярцева быстро перевела на немецкий всё, что сказал Коля. Фриц несколько удивился. Да, мужчина не соврал, Ягер действительно много чего знает о танках и в роли мехвода он отлично справится, но то, что немец будет воевать против своих же... это явно не вызывало у нациста восторг и Николай видел это.       — послушай, ну назад ты ведь все равно уже не вернёшься. Тебя расстреляют за то, что ты уже несколько раз проваливал поставленные задачи. А со мной есть шанс выжить. Я даю тебе выбор: либо ты соглашаешься, переходишь на нашу сторону и остаёшься жив, либо мы застрелим тебя.       Анна быстро переводит все эти слова, а Ягер лишь молчит, выслушивая. Когда наступает тишина, он обдумывает предложение. В любом случае умирать, а немцу так этого не хочется. В конце концов он кивает головой и смотрит на Ивушкина.       — ja, ich stimme zu, auf Ihrer Seite zu sein.       Аня перевела слова, а Коля, обрадовавшись, написал на листке пару слов и протянул его своей возлюбленной.       — что это?, – спросила она.       — мы не сможем взять тебя с собой, очень уж опасно, но я, как командир, должен буду контактировать с Ягером. Он не знает русский, а я немецкий. Единственный выход – это этот листок. Я написал там основные фразы, которые нам могут пригодиться. Переведи их на немецкий.       Ярцева всё послушно выполнила, написав своим красивым почерком фразы на немецком. Поблагодарив ее, Николай забирает лист и, взяв немца за запястье, выходит с ним из дома, подойдя к своим сослуживцам.       — ты что задумал, командир?, – спросил Волчок, посмотрев на Ягера.       — Клаус будет нашим мехводом! Я всё продумал, не беспокойтесь!       Танк «Т-34» со своим экипажем, а именно: Ивушкин, Волчок, Ионов и Ягер, активно отстреливал вражеский отряд. Вся рота немецких солдат полегла. На поле боя осталось всего лишь три танка. Немецкий и двое русских. Один «Т-34» прятался сейчас в кустах.       — наводчик, – произносит Коля.       — я!, – отзывается Волчок.       — вражеский танк на девять часов.       — понял!       Демьян начинает наводить дуло танка на немецкую «Пантеру», но Ягер решает всему помешать. Он резко выезжает из укрытия, несмотря на протест Коли. Фрицу было уже всё равно. Уж лучше он умрёт, чем будет дальше убивать своих же немецких сослуживцев. Клаус знал, что сейчас может в любой момент отправиться на тот свет, но зато вместе с собой он утащит еще и экипаж Ивушкина.       Бывший штандартенфюрер останавливает танк прямо перед «Пантерой». Коля не понимал, что творит этот фашист. Русскому хотелось бы поговорить с ним, но на такой случай у него не было заготовлено текста на немецком. У всех началась паника. Ионов и Волчок попытались забрать у немца управление, но было уже поздно. Немецкий танк уже целился в них. Кажется, сейчас будет выстрел и русским придет конец, но внезапно в башню «Пантеры» попадает снаряд. Боекомплект сдетонировал и танк взорвался, чудом не задев наших героев. Затем из кустов выезжает другая тридцатьчетвёрка и, увидев её, Ягер всё осознал. Он сделал только хуже, подставил своего немецкого товарища. Он отвлек «Пантеру» собой, чем и обрёк её на смерть.       — Клаус! Да какой же ты молодец!, – воскликнул Ивушкин. – я не сомневался в тебе. Ты гениальный тактик и хоть в этом танке я командир, а ты ослушался моего приказа, я не виню тебя в этом, ты сделал по-своему и сделал это отлично. Враги повержены!       Слушая ликование русских, нацист совсем помрачнел. По возвращении в деревню, Николай вместе с Ягером заходит в дом. Аня тут же кидается к Коле на шею, обнимая.       — вы победили их? Победили?, – спросила она.       — победили, – коротко ответил танкист.       Эсэсовец даже не задумывается о их разговорах, а сразу же заваливается на кровать, переваривая ситуацию с танком в своей голове.       — Клаус, ну ты чего такой грустный? Не рад разве?, – русский садится рядом с фашиком и проводит ладонью по его спине, заставляя Ягера невольно поёжиться.       Перевернувшись на спину, Клаус посмотрел на мужчину, совсем не понимая, что тот от него хочет.       — Du würdest deine Stiefel ausziehen, bevor du dich aufs Bett legst! , – влезла Ярцева, обращаясь к Ягеру.       Не успел немец ничего ответить, как заговорил Николай.       — ты кричишь на него? За что?       — ты ещё спрашиваешь, Коля?! По-твоему, это нормально?       — а что не так? О чем ты?       Аня не выдержала и начала высказывать всё своё недовольство. Ей не нравилось, что с ними живет фриц, ей не нравилось, что Ивушкин уделял ему слишком много внимания, хотя это его враг. У них развязалась самая настоящая ссора, которая закончилась тем, что переводчица собрала вещи и ушла. На какое-то время или навсегда? Вот, в чём вопрос. Ягер с улыбкой наблюдал за ними, а когда девушка ушла, просто поднялся с кровати, подошел к Коле и положил руку на его плечо, смотря вместе с ним в след переводчице.       — да не может быть такого.., — танкист сам не верил, что это правда произошло, что он правда поругался с дамой своего сердца, что она ушла.       Сейчас русский был подавлен, но стоит ему повернуть голову и посмотреть на лицо Клауса, как Ивушкин тут же невольно улыбается, смотря на глаза немца, которые сияли победоносным торжеством, а губы расплылись в милой улыбке. Хотел ли нацист раньше, чтобы Анна ушла и оставила его с Ивушкиным одних? Да. Абсолютно да. И фашист этого даже не скрывал.