Why is it me they're after, couldn't they pick another one? Someday I'll spit their laughter and bite their tongue.
Тело ноет и мелко трясëтся при попытке сдвинуться с места. Конечности дрожат в напряжении. Перед глазами всë плывёт. Уилл морщится от боли, когда облокачивается спиной к холодной стене, и потирает переносицу. Кошмар, сплошной кошмар. Он не хочет даже думать, что произошло накануне, но на подсознании всё равно против воли пролетают страшные яркие воспоминания. Обрывистые, кривые и ослепляющие. Уилл вздыхает и убирает слипшиеся волосы со лба. Слипшиеся от собственной крови. Уилла едва не воротит, хоть он давно должен был привыкнуть, ничего за эти долгие годы не поменялось. Он аккуратно закатывает рукава уже рваного костюма и боязно опускает глаза. В подвале темно, лишь тускло светит почти перегоревшая лампочка. Но всё равно удаётся разглядеть несколько глубоких порезов и, кажется, новый ожог. Страшно представить, чем занимались близнецы Глифул потом, после того, как Уилл всё-таки потерял сознание от боли. Мерзко. Уилл оглядывается. Сырые грязные стены давно стали привычными, но всё равно нагоняли животный ужас, потому что они знают и хранят в себе слишком много кошмаров. Уилл уже давно потерял счёт времени, сколько он живёт вот так. Он остановился, когда дошёл до четырёх лет, а потом стало всё равно. Ему никто и никогда не поможет, потому что даже не вспомнит о его существовании — всё до банального просто. Его жизнь одинакова и скучна, а главное, она обречена на несчастливый финал. И только Мэйсон и Амабель в праве решить, когда этот финал наступит. И Уилл честно не хочет знать, сколько лет он уже живёт в бесконечном кошмарном сне. Проще оставаться в глупом неведении. Забываться и теряться куда спокойнее, чем каждый день зачеркивать в голове очередную чёрточку и слепо надеяться, что ему вот-вот помогут, что он сам сможет сбежать. Поэтому давно прерван счёт ночей, проведенных в этом жутком подвале. Тело словно пробивает током, когда Уилл пытается сменить положение. И из глаз, наконец, брызгают слëзы. От боли, безысходности и бесконечной жалости. Уилл устал жить так. Он медленно ложится на бок и отворачивается к стене, стыдливо рыдая. Он совершенно одинок в своём глупом горе, но он точно знает, что скоро наступит покой. Короткий, но умиротворенный и желанный. Пока стены подвала не задрожат от властного голоса близнецов. А потом, ещё позже, наступит покой вечный и тихий, который никогда не прервётся ничьим возгласом или шёпотом. Но сейчас Уиллу страшно. Страшно каждый день, потому что вокруг слишком много опасностей и тревог. Уилл уже давно не хочет жить так. Уилл уже давно не хочет жить. И иногда он искренне желает, чтобы бесконечный покой наступил поскорее. Но пока смерть приходит только во снах, сладких видениях или кошмарах. Подходит до безумия близко, часто сжимает ледяные ладони и тянет за собой, иногда просто стоит и томительно тянет, не решаясь закончить дело. Иногда Уилл просыпается со вскриком, иногда с блаженной улыбкой. Но потом в любом случае честно пугается, потому что его желания — ещё больший кошмар, который точно не должен существовать. — Уильям! — раздаётся над ухом громкий крик, от которого рефлекторно подбрасывает вверх. Уилл вскакивает на ноги с тихим стоном и шипением, потому что болит, кажется, каждый миллиметр тела. Он едва не падает на ледяную стену, стараясь удержать равновесие и не упасть на сырой пол. Сплошное унижение, от которого уже много лет к горлу подкатывает тошнота. — Бесполезный демон, черт бы тебя побрал, — ругается Мэйсон себе под нос и сжимает в руке амулет. Тут же Уилл чувствует обжигающее тепло, обволакивающие с головы до ног, от чего пронзающая боль затихает. Впрочем, это чувство растворяется уже через пару секунд, в последний раз согревая ледяные ладони, когда Мэйсон убирает руку от амулета. — Разложи книги в библиотеке, как было, — приказывает он и толкает ещё чуть шатающегося Уилла к лестнице. Тот бросает тихое «да, господин» и вылетает из подвала, как можно скорее. Тело отдаёт болью с меньшей силой: Мэйсон сегодня явно в хорошем расположении духа, раз залечил хотя бы малую часть ран. А потому ужасно не хочется его расстраивать и разочаровывать, глядишь, и какой-то еды удастся получить. Что ж, день начался не так кошмарно, как мог бы. Уилл быстро идёт в библиотеку, стараясь не издавать ни звука, и на ходу поправляет рукава костюма. Порезы, ещё несколько часов назад кровоточащие, сейчас оказываются чуть затянувшимися. Ожог от святой воды приобретает тёмный цвет. Всё ещё ужасно и даже мерзко, но ему никогда не залечивали раны полностью. Да и сам Уилл уже давно не способен заживить на себе даже мелкую царапину, ведь демонические силы исчерпали себя почти окончательно. Это безусловно пугает, но и искренне радует одновременно. Уиллу осталось до смешного мало, он уверен. А значит, его кошмар прекратиться. Наконец-то наступит этот долгожданный бесконечный покой. Он подходит к большой деревянной двери и с почти неслышным скрипом открывает её. Библиотека, огромная и величественная, не терпит даже малейшего шума. Уилл аккуратно заглядывать внутрь и облегченно выдыхает, не замечая никого внутри. Работать в одиночестве проще, хоть и мысли одолевают с новой силой. Уилл делает несколько шагов внутрь, но замирает, нахмурившись. Что-то здесь напрягает, словно держит лёгкой хваткой за воротник и сжимает горло, стоит только сделать лишний шаг. Он медленно разворачивается и замечает на стене висящее зеркало, чуть не до пола. Пыльное, обрамленное отполированным серебром. Что-то новенькое в этом помещении, ещё относительно недавно его здесь не было. Вроде. Уилл не знает, что тянет его к отражению, когда вообще стоит как можно скорее приступить к работе, чтобы не давать лишний повод хозяевам для очередного наказания. Он подходит ближе и тут же отводит взгляд от секундного страха. В последний раз он видел себя слишком давно, и это осознание накрывает довольно поздно. Уилл вновь поднимает глаза и подносит чуть дрожащую руку к лицу. Под глазами большие тёмные круги. Рассеченная бровь в уже запекшейся крови. На щеке красуется почти заживший ожог в виде нескольких нитей. Уилла передёргивает. Он подходит ещё ближе, внимательно следя, как дрожат собственные зрачки, налитые искренней усталостью и ужасом. Вспышка. На короткий миг в отражении мелькают горящие золотистые глаза. Уилл отшатывается от неожиданности, моргает несколько раз, и видение рассеивается, возвращая на место погасшую голубую радужку. Странно. Пугающе. Он вновь приближается к зеркалу, почти касается его кончиком носа, гадая, то была секундная галлюцинация или… Он почти не дышит, словно боясь спугнуть кого-то. Уилл вглядывается в отражение, пока оно не начинает расплываться. И вновь краткая вспышка. Мелькает безумный оскал, тут же сходящий на нет. Уилл задумчиво проводит подушечками пальцев по своим тонким сухим и кровоточащим губам. Боязная догадка надежды мелькает на подсознании и застревает в горле чужим именем. Но он не смеет произнести его, потому что просто не верит ни мыслям, ни глазам. Он просто сходит с ума, и не более. Или уже давно сошёл, это совершенно не важно. Да и не нужен он никому, слишком много тому подтверждений. Не стоит тешить себя глупой верой в невозможное. Он отходит от зеркала, всё ещё с надеждой оглядывая свое отдаляющееся отражение. Но не замечает ничего странного и искренне желаемого. Потому что он и не должен был ничего видеть, всего этого точно не было. Это лишь смерть предупреждает о скором визите, да, точно. Безумная и всеобъемлющая смерть вот-вот подойдёт к порогу и заберёт его без единой эмоции. А Уилл постарается встретить её без страха с натянутой улыбкой. У самого первого стеллажа нагло скинуты на пол куча книг, чуть поодаль — то же самое. Уилл окидывает библиотеку беглым взглядом, подмечая повсюду неубранные на книги, где-то даже не закрытые. Видно, близнецы слишком увлечённо и упорно искали что-то, судя по всему, связанное с магическими силами. И это осознание бьёт по полупустому сердцу. Злость и тоска и без того придавливают к ледяному полу. Уилл смотрит на свою подрагивающую ладонь, но не может зажечь даже лёгкое пламя. Он ничего не может: до опасного слаб и пуст, в нём циркулируют лишь жалкие капли былой сильнейшей магии. А ведь какое-то время назад ладонь вспламенялась, пусть с трудом, но воспламенялась. Уилл грустно усмехается, смаргивая с ресниц накатившиеся слезы, и хватает первую попавшуюся книгу. Кончики пальцев подрагивают, не давая полностью сконцентрироваться. На законное место становятся уже несколько десятков книг, а дрожь всё никак не отпускает, даже кажется, что только усиливается. Уилл вновь поглядывает на запылившееся зеркало, но не видит ничего, кроме своего силуэта. Тремор переходит от пальцев до кисти, из-за чего очередная книга вовсе выпадает из рук, когда Уилл снова оглядывается к зеркалу. Он пытается схватить её на лету, но другой рукой случайно задевает полку, из-за чего только что расставленные книги сваливаются друг на друга принципом домино с негромким грохотом. — Чëрт, — шипит Уилл, хоть и искренне радуется, что книги не свалились на пол. Сейчас он быстро разберëтся с этим и, может, успеет выловить время, чтобы ещё раз внимательно осмотреть зеркало. Отчего-то оно его не отпускает, не даёт покоя. Он точно знает, что что-то здесь не так. Или просто хочет в это верить. Удивительно, что он сумел сохранить в себе даже каплю детской наивности и надежды. — Уильям, надеюсь, ты закончил. Тебя ждёт лаборатория Мэйсона и моя комната, — раздаётся звонкий стук каблуков. И Уилл в страхе и ледяном осознании замирает с очередной книгой в руках. Нет, он не успеет. Он уже не успел, черт! Через пару мгновений в библиотеку заходит Амабель. На ходу она заправляет свои длинные волосы за уши и надевает ободок с блестящим на нём синим камнем — запертыми в чертовом тесном булыжнике демоническими силами. Амабель замирает, одёргивая подол юбки. Уилл с ненавистью наблюдает, как на чужом идеальном лице расплывается довольная усмешка. И весь её аккуратный и, с виду, нежный идеал исчезает, оставляя после себя лишь уродующую жестокость. В глазах Амабель кипит жажда власти и чужих страданий, уж больно знаком этот ужасающий взгляд. — Оу, ты что, решил здесь побыть подольше? — она победно вскидывает брови и подходит ближе. У Уилла замирает сердце, он в страхе делает несколько шагов назад, пока не упирается в стеллаж. — Что же заставило тебе работать так медленно и неаккуратно, идиота кусок? — шипит Амабель и нависает над сжавшимся Уиллом. Тот почти слышит фантомный щелчок раскрывающегося ножа и жмурится. Но Амабель лишь нежно улыбается и приближается до опасного близко. — Ничему жизнь не учит, погляди. Бегом к Мэйсону, потом закончишь, — она сжимает чужой подбородок и прикрывает глаза. — А за это, — она взмахивает рукой, обводя разбросанные книги, –ответишь потом. Уиллу хочется рыдать от осознания, что он опять не справился с поручением. В грудной клетке мечется животный ужас от представления, что же будет ждать его сегодня. Он сглатывает и лепечет несвязные извинения, скорее убегая от Амабель. Унижение и стыд. Вот, где он: когда-то сильный демон теперь прислуживает жалким смертным, не в силах противиться. Чëрт подери. Вся его жизнь — конкретный провал. И когда ещё получится выловить возможность взглянуть на это дурацкое зеркало? С ним явно что-то связано, но Уилл просто слишком слеп, чтобы заметить это. Или он лишь отчаянно не хочет признавать свою единственную догадку даже частично верной. Хоть, видимо, в Уилле и правда говорит лишь слепая вера, как бы он не хотел её заглушить. Поразительно, ведь казалось, что эта самая вера навеки погибла спустя четыре года, проведённых здесь. Но ведь даже если бы он сделал всё идеально, ничего бы не поменялось. Сценарий один и тот же на любой день, не имеющий права ни на какие метаморфозы. Потому что дело не в Уилле и его провалах, нет, это лишь пресловутый повод, без которого можно было бы спокойно обходиться. Здесь всё куда проще и запутаннее одновременно. В один день Мэйсон проговорился или же специально начал рассуждать вслух, не то в порыве жалобы, не то в попытках разбить в Уилле последнюю гордость и самоценность. Тогда и вскрылось, в чëм же дело. Близнецы по-своему несчастны, и Уилл даже искренне признал это через время. Они в столь юном возрасте обладают непостижимым, тем, чем не должны были обладать. У них есть всё: от практически безграничной власти до настоящей магии. Умны не по годам, все желания исполняются, стоит только сказать об этом вслух или просто подумать. Да многие бы уже давно сошли с ума, находясь на их месте. Потому и был найден Уилл — демон, которого долгое время нужно приструнять, подчинять своей воле, а после распоряжаться целой жизнью демона. И скука, и однообразие вдруг затуманиваются и растворяются в новых волнах полной безнаказанности, власти и безграничных знаний. Уилл нужен им. Для интересного разговора, ведь Мэйсону необходим собеседник, который сможет хоть как-то поддержать диалог. Потому что все вокруг, кроме Амабель и Уилла, «только и могут, что хлопать глазами и молчать, не находя в голове ничего стоящего для ответа». Для развлечения, ведь демон сдаётся в марионетки томительно долго и сложно. Даже просто для того, чтобы скоротать вечер, выводя на чужом теле узоры остриём ножа. Уилл — лишь лишняя пешка на их шахматной доске, которую ради интереса отдают вражеским фигурам, чтобы развить игру. Одна лишь мерзость. Уилл ненавидит хозяев за такую ужасную эгоистичную жестокость и себя за то, что не может с этой жестокостью справиться. Нет, Уилл никогда не был сильнейшим, не имел великого уважения и репутации, но он никогда бы не отнёс себя к низшим и слабейшим. Уилл был обычным демоном среди кучи таких же ничем не выделяющихся существ. А сейчас у него нет власти даже над самим собой и своей судьбой. Какого чёрта его жизнью повелевают жалкие смертные? Его гордость навсегда растоптана и закопана, за эти годы Уилла разбили на тысячи осколков. Сначала зеркало громко трескалось, с каждым днём расползаясь повреждениями, после мелкие частички почти бесшумно начали падать на сырой бетонный пол. И в один момент зеркало разбилось вдребезги. Разбилось к беде и несчастью, разбилось к смерти. Уилл не в силах собрать эти осколки, а больше и некому. Никто не придёт собирать чужое отражение, обречённое на верную погибель.***
— Уилья-ям, — сладко тянет Амабель, грозно стуча каблуками и заглядывая в библиотеку, — хотя бы сейчас ты закончил? — она раздражённо разглядывает книги, поставленные настолько ровно, что даже не верится. Уилл стоит подле неё, опустив голову и в глубине души умоляя всех, кто его сможет услышать, о помиловании сегодня. Бессмысленно и глупо, но бесконтрольно. Он пару раз оглядывается, впиваясь взглядом в зеркало, но снова не видит ничего подозрительного. Ни трещины, ни странных вспышек, ни непослушного отражения. — Тебя уже заждался Мэйсон, бегом отсюда, — прикрикивает она и толкает Уилла в сторону выхода. — А я скоро обязательно подойду, — она высокомерно усмехается. И от этой мерзкой усмешки пробегают мурашки. Потому что это никогда не сулит ничего хотя бы сносного. Уилл знает, что не сможет избежать своей участи. Он знает, что сбегать из особняка Глифул абсолютно точно бесполезно. Он пытался. Каждый день обращался за помощью и почти умолял забрать его, но так и не смог докричаться. Его встречало лишь молчание, словно Уилл пытается связаться с пустотой. Он пытался сбежать сам еще в самую первую ночь, пытался украсть амулеты и забрать свои силы назад, но вечно терпел неудачу. Он не способен даже выйти за пределы особняка, невидимые стены не дают сделать и шага прочь. Уилл боролся с Мэйсоном и Амабель, но боролся не в честном бою. Даже их самая первая встреча была пропитана обманом. Он пытался уйти бессчетное количество раз, пока однажды просто не сдался. Выхода нет и не будет никогда. Он навеки скован этими тёмными стенами. По крайней мере, до той последней секунды, когда демонические остатки не растворятся в крови. Слабак ты, Сайфер. Самый настоящий. — Быстрее, — на лестнице в подвал раздаётся раздражённый грозный голос. Мэйсон — копия сестры, ее отражение. Только лишь более спокойное, а от того и более ужасающее. Амабель импульсивна и не вдумчива в свои действия, если те сделаны в порыве эмоций. Безумные идеи и оглушающий хохот. Мэйсон же, кажется, даже не имеет сердца, к которому мог бы прислушиваться. Ледяной разум и редкие усмешки. И оба они создают сокрушительный дуэт, одним лишь взглядом уничтожая всё, что им неугодно. — Есть серьёзный разговор, Уильям, — Мэйсон поджимает губы и пропускает Уилла в подвал, прикрывая дверь. Темнота сгущается над головой и забирает в свои родные и мерзкие объятия. Уиллу до дрожи страшно. Уилл сгорает от чистейшей ненависти. Уилла медленно и монотонно покидают демонические силы.