Go, get away from me
Leave me be, I beg you please
I'm on the floor, on bended-knee.
Каждая следующая ступенька сковывает, а еле слышные шаги всё равно умудряются оглушать. В голове отдаётся и пульсируют слова «серьёзный разговор». Предчувствие неизбежной беды душит и напирает, когда раздаётся предостерегающий скрип, а после — громкий хлопок железной двери. Мэйсон выглядит до ужаса спокойным, у него не дёргается ни единая мышца лица, в то время как в голосе чётко прослеживается скрипучий металл и леденящая ярость. И эта отвратная смесь доводит до настоящего безумного страха. И Уилл почти уверен, что дело здесь отнюдь не в дурацких книгах. То — глупая мелочь, про которую наверняка бы даже забыли, если бы… А дальше пустота и неизвестность, потому что Уилл правда не знает, как ещё сумел не угодить хозяевам. И совершенно точно не хочет гадать и понимать свой очередной проступок. — Ты же прекрасно знаешь, что не можешь уйти отсюда? — спрашивает Мэйсон, с громким стуком спускаясь по ступеням. Уилл удивлённо моргает, не понимая вопрос в первые секунды. — Знаешь ведь, — Мэйсон отвечает сам, наслажденно растягивает слова так, что даже слышится его грозная улыбка. — Только вот, я никак не пойму, — он сходит с последней ступени и замирает, сверкнув глазами, — что ж ты всё пытаешься сбежать, а? Не то мозгов нет, не то ты меня за идиота принимаешь, — чужой шёпот едва не гремит в сознании. Уилл прижимается к стене, когда Мэйсон делает шаг к нему. Дороги назад нет никакой, впрочем, её и не было никогда. Сырой бетон впивается в лопатки и чуть зажившие порезы на спине. — Господин, не подумайте такого, — выдавливает Уилл с дрожью в голосе и жмурится. Несправедливость и унижение. — Я не понимаю, о чëм вы, — добавляет еле слышно и опасливо косится на замеревшего Мэйсона. Тот через минуту расплывается в ещё более угрожающей усмешке. Слишком много эмоций для одного вечера, слишком. Мелькает голубая вспышка. Мэйсон хватается за амулет, освещая подвал тусклым светом, и подходит почти вплотную. Настолько близко, что Уилл чувствует его ровное дыхание в страхе вздохнуть самому. В голове переворачиваются все мысли и догадки, оставляя только кричащую и мигающую тревогу. Предчувствие подходит со спины и хватает за плечи, чётко давая понять, что шансы выбраться отсюда живым в геометрической прогрессии уменьшаются. — Да что ты? — Мэйсон улыбается почти кровожадно, впиваясь ледяным взглядом в дрожащего Уилла. — Тогда поясняю для идиотов: я знаю, я чувствую, когда кто-то пытается пройти через стены, — мгновение, и Уилл, наконец, понимает, что к чему. Вокруг всего особняка Глифулов стоит защита от демонов, которая не только их не впускает, но и не выпускает ни при каких обстоятельствах. Всё только лишь для того, чтобы Уилл никаким образом не смог сбежать. — И сегодня утром, когда ты должен был работать в библиотеке, отчего-то вновь щит забил тревогу. Так чем же ты все-таки занимался в это время, черт тебя подери! — Мэйсон повышает голос, хватая Уилла за воротник и встряхивая. — В глаза мне смотри, — чуть поднимает того вверх. Уилл сглатывает. — Что непонятного в словах, что ты не имеешь права выходить за пределы этого дома? Мэйсон в истинной ярости. И это точно сводит с ума. Нет, что-то не так, явно не так, он никогда не реагировал так остро на попытки побега. Глаза наливаются слезами. Уилл судорожно хватает ртом воздух. Он оглядывается в ужасе, не в силах даже на мгновение взглянуть на разгневанного Мэйсона. Он искренне не понимает, что происходит, ведь сегодня он абсолютно точно не пытался уйти. Он завязал с этим уже давно, когда окончательно осознал обречённость своего положения. Он, черт возьми, прекрасно знает, что Мэйсон за считанные мгновения заметит, если попытаться сбежать. Он много раз проверял это. Это какой-то идиотский сбой, а не его ошибка. — Господин, я не выходил, — лепечет Уилл, — поверьте. Насколько же он жалок. Аж тошно. — А разве ты заслужил доверие, Уильям? — спокойно качает головой Мэйсон и расслабляет хватку. Уилл скатывается по стене на пол и поднимает голову. — Какого демона тогда засекли стены? — Я не знаю, — у Уилла предательски дрожит голос. Он слышит, как вновь знакомо скрепит дверь, как стучат каблуки по ступеням. — я правда ничего не делал, – одни лишь нелепые оправдания, которые никак ему не помогут, только снова и вновь принизят даже в собственных глазах. — Ох, Уильям, — раздаётся наигранный печальный голос Амабель, — ложь тебе так не идёт, — разочарованно вздыхает и, наконец, появляется в поле зрения. Тусклый голубой свет озаряет Амбель, Уилл бросает на неё боязный взгляд и застывает. Даже дрожь в теле на короткий миг прекращается, замирая от истинного страха. Ужас пробегает морозом по коже и сдавливает горло. В руках у Амабель покоится ловец снов. Новенький, сплетенный до восхищения мудрено. Уилл уже почти чувствует, как тело стремительно вспыхивает с головы до ног, стоит только увидеть количество нитей и переплетений. Он осознаёт, что ему точно не поверят. Он давно проиграл даже не битву, а всю войну с этим миром. Молить о пощаде или прощении абсолютно бесполезно и унизительно, но Уилл из раза в раз готов вставать на колени и слёзно умолять сжалиться. А сейчас он не может выдавить из себя и слова. В горле застревает ужас, звон в ушах нарастает. А в мыслях мелькает одинокая и глупая надежда, что, быть может, его несчастливый финал наступит именно сегодня. Ведь ловец снов просто заберёт последние силы себе. Нет, Уилл не хочет умирать, он слишком боится смерти и того, что может быть после неё. Он честно рассчитывал, что умрёт не так скоро, не сегодня, не сейчас и главное, совершенно точно не так. Но, с другой отчаянной стороны, жить изо дня в день вот так — невыносимо. Потому Уилл решает сдаться судьбе и с радостью принять любое решение подкинутой в воздух монеты. Амабель касается своего амулета. Уилл почти не дёргается, ведь точно знает, что будет дальше: его подкидывает вверх, на запястьях защелкиваются оковы, звенят цепи. Начинается очередная игра со смертью, проверка выносливости последних демонических сил. Если бы страх не парализовал тело, то Уилл бы даже усмехнулся: Глифулы могут даже не подозревать, что это, вероятно, последние унижения. Амабель подходит ближе, высокомерно оглядывая чуть подвешенного демона. Уилл сжимается от её безжалостного взгляда и ловца снов, что она так беспечно крутит в руках. Он почти чувствует жуткую и горячую энергию нитей, что растворяется в воздухе, едва ли не начиная нагревать его. Невыносимо. Слишком напряжённо. Слишком медлительно. Тянуть время — излюбленный ход Амабель. Она никогда не приступает к задуманному сразу, о нет, она томительно выжидает, накаляет обстановку и доводит до страшного безумия, когда тело вздрагивает с болью даже от безобидного прикосновения. Амабель упивается ожиданием и нескончаемым страхом близкой опасности. Она наслаждается каждой новой секундой, пока Мэйсон чуть не скучает, стоя где-то рядом. Мэйсон обычно действует быстро и чётко. Он видит лишь цель, плюнув на процесс, в то время как его сестра зачастую добивается обратного: результатом она обычно даже не любуется. Уилл вздрагивает, когда ловец снов приближают к руке до опасного близко, он старается отодвинуть ладонь хотя бы на пару миллиметров, лишь бы встретиться с нитям на пару секунд позже. Но тут же в запястья словно впиваются сотни иголок, протыкая кожу насквозь. В этих идиотских и родных оковах даже дёрнуться без боли невозможно, конечно, ничего нового. Уилл стискивает зубы, не выпуская даже малейший выдох боли. Он знает, что именно это и требуют хозяева, этого так жаждет Амабель. И он всегда давал им всё, что те хотели, потому что понимал, что тогда отстанут куда быстрее. Но сейчас наоборот хочется увести их от привычного, взять такой глупый и детский контроль. Уиллу почти смешно от этих мыслей, может, потому пульсирующая боль растворяется быстрее обычного. Он ведь прекрасно осознаёт, что ловец снов в этот раз не просто оставит свой след, а, наконец, уничтожит все остатки демонической сущности. Он не даст близнецам ни малейшего лишнего повода для последнего наслаждения. Уилл успевает лишь единожды вздохнуть относительно спокойно перед тем, как тело словно пронзает током. Напряжение проносится от кончиков пальцев до висков и обратно, разнося с собой жгучую боль. Запястье будто воспламеняется, кровь вскипает и стекает лавой по венам. Уилл не может даже вскрикнуть, онемев от осознания всего ужаса: ловец окунули в святую воду, не иначе. Никакое орудие в своём чистом виде не может работать так искусно. Ещё несколько секунд требуется, чтобы полностью принять это и, наконец, прочувствовать целиком. Боль настолько острая и кипящая, что всё вокруг сначала вспыхивает красками, а после тускнеет и растворяется. Виски чуть не лопаются от непрерывных выстрелов. Глифулы — безжалостные нелюди. Даже в демонах и чертях больше человечности, чем в этих тварях. В этих, пусть и несчастных, тварях. Кажется, Амабель отстраняет ловец снов от кожи. Сквозь невыносимый звон в ушах слышится глухой стук ловца о сырой бетон. Уилл не шевелится, прожигая упавший под ноги предмет невидящим взглядом. Он чувствует, как по щекам градом льются слëзы. И не ощущает руку совершенно, словно её никогда и не было, словно ее сейчас одним резким движением отрезали. Уилл громко выдыхает. Во рту стоит мерзкий привкус металла: кажется, он прокусил язык. И не издал ни звука. — Тихий ты сегодня, — только и бросает Амабель чуть разочарованно. На подсознании слегка ликует последняя затухающая гордость: он не дал ей достаточного удовольствия. — Признавайся, пытался сбежать сегодня? — напирает угрожающе и хватает Уилла за подбородок. Тот встречает еë холодный взгляд полнейшим безразличием, даже не пытаясь отвести взгляд. Тело немеет. Голова разрывается от пульсирующей боли, рука медленно обретает чувствительность, словно начиная сгорать изнутри. Уилл плохо слышит голос Амабель, ему искренне плевать хотелось на неё и Мэйсона, кажется, подошедшего ближе. Сердце с каждым ударом стучит в ушах всё менее громко. Вот и подступает неизбежный конец, совсем скоро ужасающая боль исчезнет. — Задержался малость, — чужой искажённый, но отчего-то знакомый голос гремит в мыслях. Уилл обводит пустым взглядом подвал, но не видит никого, кроме хозяев, — пустишь к себе? У Уилла замирает сердце. Пришло то ли чудо, то ли настоящая смерть. Он сглатывает кровь и одними губами лепечет еле разборчивое «да». Он знает, что делать, хотя уже теряет связь с мыслями и сознанием, кажется, он вот-вот вовсе отключится. Или он сходит с ума напоследок, отдавшись своим надеждам и мечтам. Уилл напрягается и переводит взгляд на раненую руку: на ней нет живого места, один сплошной ожог, ещё не лопнувшие волдыри. Кошмарно и тошнотворно. Но именно там, именно в этих тёмных следах от нитей, ещё циркулируют силы — последнее, что осталось от демонической сущности. Уилл представляет, как рука тонет в кислотно-жëлтом пламени, как ладонь окутывает приятная прохлада, как магия выходит наружу и впускает чужака в тело. Тут же острая боль пронзает кончики пальцев, Уилл вскрикивает и успевает заметить, как огонь все-таки на короткий миг зажигается в его руке. «Проникай», — думает облегченно и прикрывает веки, стараясь оставаться в сознании. Пламя погасает, усталость падает на плечи и прижимает к полу. Его сейчас держат только оковы. Если всё же это чудо, а не смерть со своими несуществующими видениями, то должно стать легче. — Что за чëрт, — шипит Мэйсон подле, судя по всему, отпрыгивая на пару шагов. Уилл не без труда открывает глаза и замечает, как амулет на чужой груди чуть трясëтся и ярко светится. Магический камень бьёт тревогу слишком яро. Кто-то не просто пытается пройти сквозь защиту, нет, здесь всё куда серьёзнее. Кто-то уже прошёл. — Уильям, что происходит? — едва не кричит Мэйсон и устремляет по-настоящему испуганный взгляд на демона. — Что ты делаешь? — шепчет грозно и вновь пытается подойти ближе, но вдруг замирает. Уилл расплывается в усмешке. Даже в оскале. Он впервые за долгое время чувствует такую невероятную лёгкость, что хочется расхохотаться и взлететь под небеса, как когда-то много лет назад. Мандраж и безумие. — Я не Уильям, — тело слушается лишь отчасти, ведь принадлежит теперь совершенно другому, — а всего-навсего ваш кошмар. В это мгновение Уилла откидывает в сторону. И все болевые ощущения пропадают, он не чувствует ровным счётом ничего, кроме всё той же лёгкости и пустоты. Уилл оглядывается и замечает своё тело, поднимающееся на ноги. Чëрт! Его душу всё же выкинули наружу, хоть, впрочем, оно и к лучшему: лучше не мешать друг другу. Оболочка с чужаком внутри открывает глаза — мелькает золотистое свечение. Отражение пришло к нему на помощь. От тела исходит ударная волна, что сбивает Мэйсона и Амабель с ног; Уилл отлетает в сторону к противоположной стене, чуть не проваливаясь сквозь неё. Цепи с треском раскалываются и падают на бетон, вскоре вовсе исчезая и растворяясь. — Думаю, это вам не принадлежит, — металлический голос разрезает пространство. Раздаётся звонкий щелчок — амулеты взлетают в воздух. Тело хватает один из них и сжимает в кулаке, тот в последний раз дёргается и успокаивается. — Замечательно, — яростно бросает чужой голос, — а теперь слушайте внимательно, ублюдки: я к вам ещё зайду, можете даже не прятаться, и вы ответите за всё, за каждый свой проступок! Тело с грохотом падает на пол, Уилл лишь морщится от фантомной боли, подлетая к своей оболочке. Стоит ему прикоснуться к своей ладони, как в глазах тут же темнеет, его словно придавливают к сырому бетону и не дают подняться. Он пытается привстать на локтях, но руки будто наливаются свинцом и теряют всякий контроль и силы. А стоит только напрячь раненую ладонь, как тут же боль током проносится от пальцев до головы и обратно. Тяжело даже банально дышать. Может, Уилл и вовсе уже мертв, а происходящее — плод больной фантазии. — Знатно тебя помотали, — на плечо ласково ложится чужая рука, — пойдём отсюда, давай, — Уилл чувствует, как его тянут вверх, и слепо повинуется. Сознание стремительно угасает, мысли обрываются на середине и сталкиваются друг с другом, рассыпаясь на кусочки. — Твари, — выдыхает голос и подхватывает Уилла, еле держащегося на ногах. — Телепортацию ты не выдержишь, чёрт, — бубнит себе под нос и вздыхает устало. Тело слабеет, становится почти невозможно хвататься за чужие плечи. По рукам и ногам бьют волны пульсации, забирая последние силы. Голова опустошается. — Слушай меня, эй. Ко лбу прислоняется прохладная ладонь, возвращая мысли в чёткий строй. Уилл сглатывает и открывает глаза, вдруг осознавая, что уже слишком поздно: даже если он ещё не мёртв Отражение опоздало на какие-то жалкие полчаса. Мир вокруг плывëт и идёт кругом. — Зеркало, мы связались через зеркало, помнишь? Где оно? — Библиотека, — одними губами шепчет Уилл и морщится: рука с ожогом отдаётся острой болью. Он вздрагивает и чуть не теряет равновесие, хватаясь на чужие плечи. — Тихо-тихо, — обеспокоенно тараторит голос, — вот же ублюдки, от них живого места не останется, — шипит злостно и вдруг повышает тон. — Ты, жалкое подобие на человека, показывай, где библиотека. Повисает короткая тишина, лишь в ушах гремит биение сердца. Тогда раздаётся звонкий щелчок и заглушенные мычания Мэйсона. Были бы силы, получилось бы даже позлорадствовать, но Уилл еле понимает, что происходит. — Я сказал, показывай библиотеку, Глифул! — металлический яростный крик словно проходится ударной волной по подвалу, эхом отскакивает от стен и бьёт по барабанным перепонкам. — Живо! Уилл вновь открывает глаза, стараясь сохранить равновесие. Но кругом лишь одним мутные пятна. Его подхватывают, чуть не отрывают от пола и подводят к лестнице. Где-то наверху их уже ждёт голубое пятно — вероятно, Мэйсон. Уилл поднимает голову и смотрит на спасителя, честно всё ещё не веря в происходящее. Всё слишком сумбурно, непонятно и, главное, поздно. Внутри сталкивается отчаяние и восторгающееся счастье, от чего грудная клетка чуть подрагивает с болью в сердце. Уилл цепляется за свою душу, пытается удержать её на кончиках пальцев. — Держись, ещё пара минут, и станет легче, — шепчет на ухо Билл, помогая подняться по лестнице. — Надо сначала уйти отсюда. Уилл кивает, на самом деле не улавливая половину сути. Ему почти всё равно, как они собираются уходить, и как ему помогут. Боль сдавливает затылок, в глазах темнеет. Видимо, они и правда не успели.