онᴀ иᴄᴨиᴧᴀ ʙᴄю ᴋᴩоʙь нᴀ ᴦубᴀх,
ᴋᴩуᴛиᴧᴀ ᴧожь у ᴄᴇбя нᴀ уᴄᴛᴀх.
ᴨоᴄᴧуɯᴀй, ʍᴀᴧьчиᴋ, очниᴄь, ᴛы оᴛ нᴇᴇ оᴛʙᴇᴩниᴄь
и ᴄᴛᴀнᴇɯь ᴨᴇᴩʙыʍ, ᴋᴛо ᴄдᴇᴧᴀᴧ ϶ᴛо, ᴦоᴩдиᴄь.
ɢʀᴀᴅ!ᴇɴᴛ – боᴦ
– ...Я заметил, что Масахиро повысил цену на карминовые чернила. – Еще в прошлом месяце. Мы обсуждали проблему и сошлись на том, что вы подумаете над решением, – Накаяма вежливо напомнил хозяину о разговоре. В обеденном зале было прохладно, хотя слуги закрыли все окна и принесли жаровни. Снаружи бушевала буря. – Да, я обсужу со стариком... – Соуске зачеркнул пунктик в списке вопросов. На его стороне котацу, рядом с остывающей едой, расположились многочисленные бумаги. Цутия недовольно поджимала губы, видя залегшие тени под глазами господина, но молчала, сжимая в морщинистых руках капитанское хаори. – С молодым господином, Айзен-сама, – поправил управляющий. – Идзи Масахиро выбрал перерождение. Сейчас делом управляет его старший сын. Капитан слабо улыбнулся и кивнул. – Прости. Похоже, заработался, – седзи отъезжают, и в обеденный зал заходит Ичиго. – Доброе утро, – он прячет глаза за блеском линз и правдоподобно улыбается. Кьека молчит, уснув, а Соуске не тревожит, не пользуясь ее силами. На плечах груз вины осел непомерной ношей. – Доброе утро, – мягко отвечает девушка и искренне улыбается мужчине одними уголками губ – не так уж и явно, но честно и ласково. Цутия поднимает уголок старческих губ, видя, как молодая барышня садится за котацу, а юные девушки прислуживают, накрывая на стол. – Что с рисом? – Айзен делает заметку, быстро чиркая карандашом. – Я готовлю восемнадцать коку в шестой район, и еще двести развезут по деревням дальше. – Хорошо. Не забудь про повозку. Можешь идти, – мужчина опускает глаза на документы. Но поработать не дали. В обеденный зал прошмыгнула молоденькая служанка и что-то прошептала домоправительнице. Цутия нахмурилась, бросила обеспокоенный взгляд на молодую госпожу и передала слова девчушки хозяину. Соуске бросил такой же обеспокоенный взгляд и спросил: – Как ты себя чувствуешь, Ичиго?ʙᴇдь ᴄʍыᴄᴧ нᴇ ʙ ᴛоʍ, чᴛоб нᴀйᴛи ᴨᴧᴇчо, хоᴛь чьᴇ-ᴛо, ᴋᴀᴋ ʍы у боᴦᴀ ᴋᴧянчиʍ... ʙ ᴛоʍ, чᴛо ᴋᴀждый из нᴀᴄ зᴀᴨᴀᴧьчиʙ, и ᴀʙᴛоноʍᴇн, и ᴛоᴧьᴋо ᴄᴀʍ – но ᴄʙящᴇнный оᴦонь ходиᴛ ʍᴇжду ϶ᴛих ʙоᴛ ᴄᴀʍых ᴨᴀᴧьцᴇʙ, ᴇдʙᴀ ᴨᴩоʙодиɯь ᴇʍу ᴨо ɯᴇᴇ и ʙоᴧоᴄᴀʍ.
ʙᴇᴩᴀ ᴨоᴧозᴋоʙᴀ
Часовой сон – все, что ей досталось под утро после путешествия по темным, мазутным уголкам своего внутреннего мира и общения с духовными мечами. Возможно, стоит поблагодарить и за это, но перебиваться дремой таким образом – не лучшее решение. Разумнее было бы совсем не ложиться, потому что медная голова сейчас кажется чугунной. Служанки, собирая госпожу к завтраку, бросают непонятные взгляды – временная шинигами хочет огрызнуться. Хоть бы скрыли свое недовольство не самым свежим, но юным лицом – Куросаки в зеркало все еще не смотрела, но подозревает, что там картина не самая приятная глазу. “Хватит, малявка, на твою мордашку даже этот самопровозглашенный полубог запал”, – звучит в голове голос пустого. Ичиго скучала по нему. – “Ты не можешь быть страшной, потому что мы с тобой слишком похожи.” От старика же исходят молчаливые нотки смеха. Девочка и сама хочет похихикать, но вокруг нее все еще вьются служанки, выдумывая что-то сложное на ее многострадальной голове. “Хотят отвести взгляды от твоих фонарей под глазами, дорогуша”, – комментирует альбинос. “Похоже, тебе их тоже нужно организовать”, – смешливо отвечает ему Ичиго в своих мыслях, будто и не было ночью жестокой расправы над ней. Будто и не было этого проклятого месяца. Перед входом в обеденный зал рыжеволосая застопорилась. Как себя вести? Кьека Суйгецу уже присоединилась ко внутреннему миру хозяина, так как девушка больше не чувствует реацу чужого занпакто. Женщина будет все видеть, наблюдать, и Куросаки будет как минимум неуютно. А она не будет довольствоваться минимумом. Айзен выглядит уставшим. Видимо, и ему после этого месяца нужно будет оправляться долго, несмотря на его несусветную силу и выносливость. Куросаки недовольно поджимает губы, видя кучу бумаг и помощника – даже за завтраком никакого отдыха капитану. Нехорошо. Юной госпоже помогают устроиться с удобством, в глазах от перемены положения плывет. Но, стоит проморгаться, как становится лучше. Перед ее взором сразу же появляются блюда и закуски, но в горле все еще стоит ком. Тошноту прерывает обеспокоенный голос Соуске. – Что? – сперва не расслышала шинигами и только потом обработала вопрос в голове. Рыжие брови нахмурились. – А. Все в порядке. Холодные пальцы левой руки проходятся по тыльной стороне ладони Соуске, будто бы убеждая в сказанном. Мужчина перевернул ладонь и легонько сжал изящные пальчики, согревая собственным теплом. Взгляд поверх очков упирается в воротник, пытаясь выследить что-то. – Если что-то случилось, ты можешь поделиться со мной. Голова соображает плохо, и девочка поджимает губы. Чужая ладонь слишком приятно греет, и Ичиго податливо вкладывает свою руку в пальцы Айзена, что отвлекает от логических цепочек еще сильнее. По коже бегут мурашки. – Нет, все хорошо, – тихо лепечет Куросаки и только тогда, проследив взгляд Соуске, осознает, что от усталости не успела спрятать чертово грязное кимоно подальше от любопытных взглядов прислуги. Стоит перевести тему. – А когда мы поедем в Руконгай? Айзен поджимает губы. В голове всплыл ночной разговор. – Послезавтра, – мужчина в последний раз проходится пальцем по чужим костяшкам и возвращается к документам. Коротко цокает задетая карандашом посуда. – Не хочешь что-то взять себе в дорогу? Ичиго вдруг осознает себя желающей продлить прикосновение к теплой ладони, но не смеет отвлекать капитана от работы. – Нет, – коротко отвечает, но, подумав пару секунд, добавляет: – Разве что сменную теплую одежду. Погода непредсказуема. Мрачный взгляд обращается к окнам, за которыми неистовствует штормовой ливень. Девочку передергивает от прохладного воздуха, и она подсаживается к котацу еще плотнее, одну руку оставляя на коленях, под одеялом. Есть совершенно не хочется, но Ичиго заставляет себя взять в руки палочки и бессовестно раскурочить ими комок риса в пиале, безразлично пожевывая овощи, что с трудом лезут в горло. – Я так и не знаю цели поездки. Соуске дописывает последний иероглиф и наконец откладывает документы. Служанка прозорливо собрала бумаги, убирая их со стола. За окном загорелась вспышка, и через несколько секунд грянул раскатистый гром. Мужчина снял снял очки и помассировал длинными пальцами переносицу. – Нужно договориться с поставщиками и проверить несколько дальних магазинов. Заложить строительство тренировочного полигона для отряда, и еще по мелочи дел наберется, – Соуске наконец берет палочки для еды, пододвигая к себе тарелки. – Айзен-сама, может, отложите поездку? – вмешивается Цутия. Капитан качает головой. – Нет, через две недели запланирована совместная с десятым отрядом охота на пустых. Так что подготовь все. Домоправительница неодобрительно качает головой. Девочке хочется уложить Соуске спать – тот тоже словно глаз ночью и не смыкал. В каждом движении его томная усталость, сонливость, нежелание заниматься ворохом дел, что накопились за месяц. Взгляд карих глаз потеплел, карамель начала таять. – Тебе нужно отдохнуть, – склонившись, шепотом произносит Ичиго, чтобы только капитан услышал ее. – Айзен-сама! – приветствует забежавший в зал слуга, останавливаясь на пороге и кланяясь. – Офицер Хинамори Момо прибыла к воротам. Куросаки отстраняется от мужчины, меняясь в лице, и нервно сглатывает. Левая рука, лежащая на колене, моментально сжимается в кулак – сразу вспомнилось происшествие. Мужчина сдерживает усталый вздох. Сколько это будет продолжатся? – Позже, – одними губами. Карие глаза смотрят на батрака на коленях. Не выпуская палочек из рук, Соуске обращается к домоправительнице: – Цутия, офицеру Хинамори запрещено посещать поместье без моего разрешения. Как и любому другому шинигами. Лицо старшей слуги вытягивается в удивлении, но тут же сменяется неуловимым строгим удовлетворением. Девушки взволнованно переглянулись между собой. – Как прикажете, господин Айзен. Он смотрит на закрытые окна и прислушивается к ливню снаружи. – Одолжите офицеру Хинамори зонт, – Цутия кивает и жестом приказывает батраку убраться. – Вы уже приглашали ювелира? – внезапно меняет тему Соуске, возвращаясь к еде. Впрочем, ест он вяло, нехотя. – Я хотела пригласить мастера Сакуму, но он в отъезде, а кого-то более достойного я не представляю. Мужчина кивает, задумчиво жуя мясо. – Я слышал про Рио Мори из двадцать пятого района и видел его работу из яшмы. Он молод, но весьма искусен, я бы хотел его проспонсировать, – пользуется знанием будущего Соуске. – Но, Айзен-сама, не будет ли это слишком? Чтобы госпожа и носила украшения какого-то ювелира с улицы? – возражает Цутия. – Для официальных выходов закажите у Сакумы, – капитан подхватывает палочками закуску, а домоправительница наконец успокаивается и соглашается. Ичиго сверлит свои палочки взглядом так, будто выгнали не Хинамори, а ее саму. Ком в горле вырос вдвое, и аппетит ушел с нуля в минус. Девушка оставляет палочки концами на хасиоки и прячет вторую руку под стол. Там холодные ладошки трутся друг о друга, согреваясь, а после тонкие пальцы переплетаются в замок и с силой сжимаются – Куросаки пытается прийти в себя, судорожно вслушиваясь в новый диалог об украшениях. Лучше ей не становится. – Цутия-сан, – вдруг подает голос она, поднимая взгляд на женщину, что со скрипом согласилась на условия господина по выбору ювелира, – а можно вашего чая с мятой? – Конечно, госпожа, – тепло отвечает управительница, а в темных глазах вновь еле заметно мелькает беспокойство, но старшая прислуга больше ничего не добавляет и покидает зал на короткое время. – Я не хочу украшений, – шепотом обращается девочка, вновь, чтобы разобрать мог только Айзен. Юное лицо отчего-то светится серьезностью, а персиковые губы чуть ли не надулись. – Мне не нравится. В глазах мужчины мелькает удивление. – Но... Украшения для молодой девушки естественны, – Соуске поворачивается к риоке. Ичиго молча покачивает головой в отрицательном жесте, заглядывая в карие омуты. Бледные пальцы все еще крепко сцеплены в замок. – Все люди разные. Соуске нахмурился, сжав палочки сильнее. – Ичиго, я не заставляю тебя... Просто... – мужчина замолчал, подбирая слова, – так принято обществом. И все равно слова некрасивые. Девушка ничего не отвечает, отчего-то мрачнея с каждой секундой все больше и больше, но на бледном лице перемен не видно. – Спасибо, Цутия-сан, – благодарит риока, когда домоправительница ставит перед ней чайничек и пиалы для чая, и Ичиго сразу же наливает капитану и себе напиток. – Я больше не голодна, – добавляет она, намекая, что можно забрать почти нетронутые посудинки с едой, что были предназначены ей. Служанки убирают посуду и вместо завтрака ставят сладости. Соуске следит, как маленькие пальчики обхватывают пиалу и еще больше хмурится. – Если не хочешь, пусть лежат без дела, – отвечает Айзен и возвращается к еде. Холодный рис неприятно липнет к небу. Пиала обжигает подушечки пальцев даже через платок, но Ичиго терпит. Подносит чашечку к носу и вдыхает ароматный пар – он сразу же проникает в нос, а после в трахею, охлаждая парами мяты. Пить не решается – точно обожжет язык. – Звучит кощунственно, – вновь обращает серьезный взгляд на мужчину, ставя пиалу на стол. Она протягивает руку, нагретые пальцы касаются морщинки между темных бровей мужчины, разглаживая, и Куросаки тихо добавляет, – не хмурься. Соуске на миг прикрывает глаза, поддаваясь ласковому жесту, но на веках выжжены слова Кьеки. Разочарование занпакто чувствуется прямо на языке, перебивая вкус риса. – Все нормально, – он открывает глаза, и все равно хмурится. На этот раз риока невольно вторит выражению лица бывшего предателя и довольно быстро убирает руку обратно к пиале. Ичиго внимательная, и Ичиго догадывается, что происходит. Губы изгибаются в еле заметную натянутую улыбку – защитная реакция. Она все-таки обжигает язык чаем. Соуске сжимает губы в тонкую полоску. – Цутия, если Ичиго не захочет выбирать, подбери сама, – обращается он к домоправительнице. – Слушаюсь, – кивает старушка. Капитан быстро заканчивает с едой и набрасывает хаори. Служанка принесла парочку зонтов – один вручая хозяину, второй – домоправительнице. Но стоило мужчине отвернуться, как женщина выразительно посмотрела на молодую госпожу, незаметно кивая на зонт в ее руках. Куросаки хочет провалиться под землю, но все же встает, подходит к Цутие. Ей не хочется приближаться к Айзену сейчас, но женщине девушка все еще не может отказать – кажется, та сможет вертеть юной госпожой как угодно после инцидента. – Цутия-сан, я провожу господина, – она кладет узкую ладошку на плечо домоправительницы, правдоподобно улыбаясь ей, и забирает зонт, – теперь я вас уберегу от плохой погоды, не только вам меня спасать. Довольное лицо старушки никто лицезреть так и не смог. Соуске выходит на крыльцо и раскрывает зонт. Ливень усилился. Двор пуст. Дождь барабанит по крыше, и даже птицы попрятались. Цветы согнулись в поклоне перед мощью стихии. – Возвращайся в дом, замерзнешь. – Не замерзну из-за двух минут, – почти не врет риока, на персиковых губах нет ни тени улыбки, – идем. Девочка раскрывает свой зонт и первая ступает на ступеньки. Ветер поднимает те пряди, которые остались распущенными, а в лицо настойчиво застучали мелкие капли. Ичиго едва-едва морщится. Мужчина подставляет зонт, чтобы перекрыть зонтик девушки, пользуясь разницей в росте. До ворот недалеко. Соуске открывает створку. На улице стоит Момо Хинамори, продрогшая и намокшая. Ее зонтик дрожит вместе с ней. Айзен недовольно поджимает губы. Но офицер стоит спиной и пока не видит их. Шум ливня перебивает другие звуки. Девушка хмурит брови, завидев офицера – в кофейных глазах явно засияла жалость к Момо, и временная шинигами сжимает челюсти. Хинамори тоже чуть не погибла из-за нее. Видимо, она действительно приносит только проблемы. Настроение Ичиго мрачнеет, становится чернее ночи. – Поспеши, капитан. Вот, кто по-настоящему замерз, – кивает она на брюнетку, что так и не заметила их присутствия. И как только мужчина собрался сделать шаг, Куросаки добавляет. – И, Соуске. Верь только себе. Взгляд девочки нечитаемый, она по-дружески хлопает мужчину по плечу и, не требуя ответа, разворачивается к крыльцу и стремительно покидает двор. Его плечо горит от прикосновения. Мужчина сжимает рукоять зонта и старается не думать о словах риоки. Слабая, едва заметная манипуляция – такая, что он, привыкший к ежедневной лжи, и не заметит, но… Слова Кьеки встали костью в горле. Он хочет задать вопрос, но девушка уже спешит в дом. А офицер наконец замечает его. – Айзен-сама! – радостно машет рукой Хинамори.