Незабудка

— Ты здесь что-то... — он задумчиво огляделся, — поменяла? — Да... было темновато, — левый уголок губ дернулся в полуулыбке. Она так и прятала лицо под капюшоном, будто могла что-то скрыть... Его желудок неприятно сжался от запаха, от осознания, где он. Видят Боги, уж лучше валяться в грязи и крови на поле битвы, чем находиться в этом до блеска вычищенном месте. Здесь он задыхался, чувствуя себя загнанным в ловушку, запертым наедине со своей болью, страхом и унижением. Казалось, он до сих пор мог слышать собственные крики, замурованные в этих стенах. Она опустила корзинку на пол возле очага и слегка потерла раскрасневшиеся от холода руки. — Мне нужно... немного времени, чтобы подготовить лекарство, так что... Может, чаю? — она повернулась к нему вполоборота. — Почему бы и нет? — он выдавил из себя подобие улыбки. Возьми же себя в руки. — Нужна помощь? — Нет-нет! Спасибо, я справлюсь! — она вежливо улыбнулась. Повернувшись к нему спиной, она налила воды в чайник и опустилась на колени перед очагом. Рукоять ножа прожигала дыру в его тунике. Кровь, тяжелой кувалдой стучавшая в ушах, оглушала. Один удар. Всего один. Сделай же это. Ну же. Раз не можешь справиться с девчонкой лицом к лицу, тогда ударь ее прямо в спину. Как трус. Он бесшумно повернулся в ее сторону. Все его тело болело от напряжения, а мышцы задеревенели, совсем перестав его слушаться. Ему хотелось вскочить и вонзить нож в ее спину, но что-то будто бы удерживало его на месте. Ее плечи подрагивали, пока она что-то расталкивала в миске. Ивар сглотнул ком, застрявший в горле. Сейчас. Почти молниеносно он вытащил лезвие из ножен и уже было замахнулся для удара, но она вдруг поднялась и обернулась. Оружие упало с громким стуком, когда он бросил его на стол. Она вздрогнула от неожиданности, но затем приняла равнодушный вид. Вряд ли она что-то заподозрила. У каждого при себе было оружие. — Извини, не хотел тебя напугать. Она молча кивнула. “Какого хрена ты ведешь себя как девчонка, Ивар”, — думал он про себя. “Что это было? “извини”? Серьезно?” Последнее, чего ему хотелось, — так это извиняться перед ней. — Послушай, мне просто интересно... — начал он. Она снова прищурилась, прислушиваясь. Один ее взгляд вызывал в нем дикое желание придушить ее голыми руками. Он уже представлял, как ее крошечная шейка ломается под его пальцами. И ее слабые попытки вырваться. Прямо как Маргарет со своей жалкой попыткой за свою жалкую жизнь. — ... что ты такое искала в поле? Вроде бы, пока не сезон для трав? — А, — она качнула головой, и ее короткие кудри, разметавшиеся в разные стороны, ударили ее по подбородку, — просто кое-какие лечебные корни. Она сняла чайник с огня и аккуратно налила кипящую воду в кружку. Ивар заметил, что она все еще старалась не поворачиваться к нему правой стороной, от чего ее движения были слегка скованными. Она не поднимала на него глаз, и это позволило Ивару рассмотреть ее получше. Эса была обычной. Не поразительно красивой, но внешность у нее была приятная, даже несмотря на огромный шрам на лице. Ее попытки скрыть его казались Ивару такими же смехотворными, как если бы он решил прятать свои ноги. Ну что ж, в любом случае, прятать его ей осталось недолго. Он сделал маленький глоток из дымящейся кружки. Знакомый аромат чая вернул его в Ирландию, в холодную зимнюю ночь, когда пар от их чашек, застывая от мороза, медленно поднимался высоко к звездам. — Вот лекарство, — она высыпала порошок в маленький мешочек и положила его на стол перед Иваром. — Принимайте его два раза в день, по щепотке в еду. Оно полезно для костей и снимает несильные боли, — заучено проговорила она и отошла от стола. Это было невыносимо. Да что, черт возьми, она знает о нем и его боли. И все же эта крошечная девочка-целительница возвышалась над ним, и он ненавидел это чувство. — Спасибо, — ухмыльнулся он и встал. Он был готов. Сейчас. Он крепко держал нож, волоча его по столу, как вдруг острие зацепилось за кружку с его недопитым чаем. Эса бросилась к столу, но его рука успела подхватить кружку как раз вовремя, прежде чем та упала на пол. Их пальцы соприкоснулись. От резкого движения ее волосы разметались в стороны, а свет из окна упал ей прямо на лицо. И вдруг она посмотрела на него по-настоящему. Не прищуривая глаз, не опуская их. Не пряча лица. Заглянула ему прямо в сердце. И тогда он увидел. Однажды, когда Ивар и Хвитсерк были детьми, Бьерн решил подшутить над ними, сказав, что за горами есть волшебное озеро. Большую часть года оно было покрыто льдом. И неспроста. Под толстым слоем льда был заперт кусочек неба. Так что, если смести снег с поверхности, то можно увидеть его своими глазами. Смутные и отрывочные воспоминания возвращали его в тот день, когда братья пытались оттащить его с середины озера. Он помнил брызги крови вокруг себя и разбитые костяшки пальцев, и пронзительную, до костей пробирающую боль от ледяных осколков. Однако он упрямо колотил кулаками по льду, крича и плача. Он не хотел, чтобы небо оставалось там, подо льдом. Ведь уже тогда он знал не понаслышке, что значит, быть запертым. Лицо Эсы теперь было открыто, и он увидел. Ее левый глаз был светло-голубым, как чистая прозрачная вода. Но зрачок и радужка правого глаза, будто льдом, были затянуты тонкой белесой пеленой. Ее правый глаз был слеп. Небо было заперто там навсегда. Возможно, она не была слепой всю жизнь. Скорее всего, это произошло от удара. Шрам, будто от хлыста, тянулся ото лба ко рту, рассекая бровь, и опускаясь вниз, из-за чего кожа по краям шрама, будто небрежно и наспех зашитая, выглядела смятой, а верхняя губа была слегка искривлена. До него дошло, что он таращится на нее во все глаза, когда она отпрянула назад, выхватив кружку у него из рук. — Очень вкусно, — он неловко кашлянул, — хороший чай. Что в нем? — Тимьян и малина, — сухо сказала она и отошла от стола, ставя кружку в таз для грязной посуды. — Точно. А что, если это не был взгляд превосходства? Что если он, ослепленный злобой и ненавистью, все это время ошибался? Она просто хотела видеть. Девчонка ведь была наполовину, мать ее, слепой. Никто никогда не упоминал об этом. А ему никогда не предоставлялась возможность это заметить. Вдруг он почувствовал себя идиотом. Ему снова захотелось взглянуть на нее. Если это правда, и она не была слепой до того, как у нее появился этот шрам, тогда каково это— видеть, а потом не видеть? Каждый день был для Ивара битвой, и он буквально всю жизнь собирал всего себя по кусочкам, учась ходить. Обратный процесс ему слабо представлялся. Может, точно, как он изо всех сил пытался встать на ноги, ходить, двигаться, она так же пыталась прорваться сквозь тьму своей слепоты. Или что она могла видеть этим глазом? Видит ли она хотя бы свет? Он не знал. Но ему так хотелось спросить ее. Ему казалось, что он имеет на это право... потому что он был таким же, как она. Искаженным. Но спрашивать ведь так легко. Иногда даже и думать не надо. Труднее всего отвечать. Он давал тысячи ответов. Никто не видел скрывавшиеся за ними стыд, унижение, ненависть и отвращение к себе. Ему приходилось проходить через все это снова и снова, просто чтобы удовлетворить чье-то любопытство. Ей повезло, что у нее такая уединенная жизнь. Когда люди приходят к ней, едва ли у них есть время спрашивать. Они приходят сюда не за этим. Ивара учили убивать. Первое правило — никогда не сомневайся. Второе — не смотри жертве в глаза. В детстве он повторял это чаще, чем молитву Одину. Он любил убивать. Он убивал так много, что теперь ему стало все равно, куда смотреть, кто перед ним, и он никогда не колебался. А сейчас он будто впервые оказался на поле боя и сразу нарушил все правила. Теперь она почему-то была кем угодно, но не врагом. И он не мог убить ее. Ему казалось, что попытайся он это сделать, у него не хватило бы сил даже поднять руку. Потому что все это теперь было совершенно глупо и бессмысленно. — Что ж, мне пора. Спасибо, — Ивар потряс мешочком, одарив Эсу натянутой улыбкой. — Не за что, принц Ивар. — она стояла в тени у очага. Он уже было собирался уйти, но его внимание привлекла раскрытая книга на столике у двери. — Ты читаешь руны? — Что? А, это... — она бросила взгляд на книгу. — Да, Сага научила меня. Записывать все гораздо проще, чем запоминать. — Ого, она тебя учила? Даже представлять не хочу, через что тебе пришлось пройти... — Ну, на самом деле, не такая уж она была и ужасная, как ее представляют, — Эса пожала плечами. Ее глаза слегка прищурились, будто бы она собиралась улыбнуться, но не улыбнулась. — Легко тебе говорить — ты не ощутила все прелести ее лечения, — ухмыльнулся он. Не такая уж и ужасная? Полгорода бы с ней поспорило. — О, поверьте мне, ощутила, — она издала едва слышный смешок и наконец-то улыбнулась. На ее щеках заиграли две маленькие ямочки. Не за этим он сюда пришел. Ему хотелось видеть, как она страдает, а не смеется. И все же он почувствовал странную гордость, будто бы это было каким-то достижением. Пробившись сквозь ее холод, он вдруг смог обезоружить ее. Или она его? Какая же колоссальная разница была между двумя целительницами. Сага поглощала всю жизнь вокруг, Эса излучала свет. Невольно, неосознанно. Или так только казалось ему самому? Приятное тепло разлилось по его телу. Раньше ему хотелось убраться отсюда как можно скорее. Теперь же он хотел остаться. Но он чувствовал нетерпение Эсы. Всем своим видом она показывала, что не может дождаться, когда он уйдет.

***

Он вернулся в Каттегат совершенно опустошенным. Шел то ли мокрый снег, то ли дождь, и идти было скользко. Ивар поежился от промозглого ветра, но домой возвращаться не хотелось. Он присел на скамейку, прижавшись спиной к стене, и закрыл глаза. Мелкие капли измороси падали ему на лицо. Он не мог понять, что произошло. До его визита к Эсе он испытывал самые разные эмоции - гнев, трепет, волнение. Теперь же он был совершенно пуст. Раньше он всегда отдавал себе отчет в своих действиях и намерениях. А теперь вдруг у него не получилось. В Эсе не было огромной силы, но каким-то образом она победила. Что-то было в ней такое... и ему непременно хотелось выяснить, что. Он повернул голову в сторону, и его взгляд упал на трещину, начинающую проступать между бревен. Как так вышло, что никто ее не заметил? Он провел по ней пальцем. Надо будет сказать, чтобы починили. Или почему бы ему самому не попробовать заделать трещину? У него практически не было в этом опыта, но он мог бы попытаться. Ему нравилось учиться.