Незабудка

Вскинув руку, Ивар шарил вокруг себя, судорожно пытаясь нащупать нож. Лишь спустя несколько минут до него дошло, что в комнате тихо не потому, что вся его охрана была убита. Он проспал совсем ничего, хотя даже это время казалось вечностью, и ему едва удалось оторвать голову от подушки. После двух недель на борту корабля и нескольких лет в Ирландии, его собственная кровать казалась ему слишком мягкой, а комната — слишком душной. Морозный воздух пронзил его тысячью крошечных стрел, но он с радостью впустил его в легкие. На улице стояла тишина, от которой ему вдруг стало не по себе. Ряды безмолвных домов, в некоторых окнах которых, несмотря на глубокую ночь, мерцали огоньки. И так много разных запахов: молока, животных, пота и мяса. Здесь пахло покоем и жизнью. Жизнью, которую Ивар никогда не хотел иметь. Ему хотелось чувствовать, как кровь бежит по венам в предвкушении битвы. Ему хотелось чувствовать дыхание смерти. Ему хотелось забыть, что он другой. Там в Ирландии он был могущественным лидером. Вернувшись сюда, он вновь превратился в калеку. А он-то думал, что ему удалось принять это. Оказалось, что нет. Он должен был покончить с ней. Но не сейчас, пока она занята ранеными воинами. Ради них он даст ей немного времени. А потом все будет кончено. Он тяжело вздохнул. Трус.

***

Ивар увидел ее на лугу. Стоя на коленях, она что-то искала среди сухих желтоватых стеблей травы. Кое-где все еще лежал снег. Ветер то и дело сдувал капюшон с ее головы, и ей приходилось придерживать его одной рукой, а другой поправлять растрепавшиеся волосы. Ее нос и щеки раскраснелись от мороза, шрам алой лентой сползал вниз по лицу. Шрам, который она всю жизнь безуспешно пыталась скрыть, зачесывая волосы на одну сторону. Теперь она не утруждала себя скрывать его, думая, что ее никто не видит. Вряд ли ей могло прийти в голову, что за ней наблюдают. “Интересно, какие травы она пытается там найти, зима едва закончилась...” — подумал Ивар. Он крепче обхватил пальцами рукоятку ножа. Все закончится сегодня. Подобно хищнику, готовящемуся напасть на жертву, задержав дыхание, он следил за каждым ее движением. Он мог бы послать сюда своих людей, конечно же. Но ему не хотелось поднимать шум. Да и к чему скрывать — это было бы слишком унизительно для него самого. Несмотря на то, что девчонка каждый раз сопровождала старую Сагу, приходившую к нему, когда у него болели ноги, на самом деле он мало что знал о ней. Поговаривали, что либо ее отец, либо мать были родом из этих краев, но попала она сюда в качестве рабыни, так что ее происхождение его мало интересовало. Она была едва жива, эта старая карга. Почти глухая и совершенно слепая, но ее трясущиеся руки безошибочно находили нужную траву, смесь или порошок. Он вздрогнул, когда вспомнил о старухе. Всегда в черном, вечно сгорбленная чуть ли не до самой земли. Ему казалось, он до сих пор мог чувствовать ее мозолистые руки на своей коже. Он мог поклясться, многие предпочли бы смерть, чем впускать ее в свой дом. Ее методы лечения порой оказывались хуже любой боли. Он помнил, как она ругала его, когда он был ребенком, и боль буквально разрывала его на части. Но ее уважали настолько, что даже Аслауг не смела сказать ничего против. Ноги были его проклятием. Он давно мог бы подбежать к этой девчонке, и все бы закончилось, но вместо этого ему придётся теперь вести бессмысленные беседы. Земля все еще была промерзшей, от чего идти было чуть легче. Он чувствовал себя жалким. Боги, должно быть, смеются над ним прямо сейчас. Увидев его, она спешно поднялась с земли. Ее руки потянулись к капюшону, который из-за порывов ветра никак не хотел удерживаться на ее голове. Ивар едва сдержался, чтобы не усмехнуться, наблюдая за ее тщетными попытками стянуть ткань на правую сторону, чтобы скрыть шрам. “Очень скоро тебе не придется об этом беспокоиться,” — подумал он. — Принц Ивар, — едва заметный кивок головой. И снова этот взгляд. Как же он ненавидел его. Прищуренные глаза, поднятая голова. Будто она чувствовала свое превосходство над ним. Хуже всего было то, что он тоже это чувствовал. Это буквально приводило его в бешенство. Но нужно было сдерживаться. — Рад видеть тебя, Эса, — все мышцы в его теле были настолько напряжены, что, судя по выражению ее лица, его попытка улыбнуться провалилась. Просто убить ее было бы недостаточно. Он хотел стереть это высокомерие с ее лица. Он хотел, чтобы она смотрела на него, как смотрела когда-то Маргарет, умоляя о пощаде. Эта шлюха могла говорить все, что угодно. Имеют ли вообще вес слова бывшей рабыни? Но у сплетен есть крылья, а Эса, постоянно сопровождавшая Сагу, знает о нем, возможно больше, чем он сам. Он мог бы проигнорировать слух, который пустила Маргарет, но Эса знала все и поэтому могла подтвердить. Он не знал, зачем ей это, но раз Маргарет проболталась обо всем, то почему бы Эсе не сделать то же самое. Он не мог спокойно смотреть на эту молодую девушку, знающую о его позоре. А то, что она переняла некоторые знания у старой целительницы, не делало ее лучшей или незаменимой. В Каттегате было много лекарей. Одной больше, одной меньше — какая разница? Она жила в уединении в старом доме Саги, только в совсем редких случаях появляясь в городе. И поэтому поговаривали о ней разное. Удивительно, как далеко может зайти воображение людей, за неимением знаний. Кто-то говорил, что она была такой же сумасшедшей, как и покойная Сага и что она проводила страшные ритуалы, в разы ужаснее, чем их собственные. Ходили и совершенно невероятные слухи - что Эса на самом деле была самой богиней Хель и наполовину находилась в царстве мертвых. Поэтому одна сторона ее лица была живая, а вторая - уродливая и поврежденная. Но на самом деле, Ивар не припоминал ничего такого, за что ее могли бы счесть опасной или сумасшедшей. Хотя нет, было кое-что. Когда ее привезли в Каттегат, худую и испуганную, она сбежала, украв нож, и спряталась в амбаре. Потребовалось трое мужчин, чтобы вытащить ее оттуда. Она лягалась, кусалась и царапалась. Но когда ее наконец-то вывели наружу, все были удивлены, потому что то, что она сделала, было действительно странным. Ее волосы были отрезаны почти до подбородка. Неровные пряди свисали, как оборванные веревки. Когда у нее отобрали нож, она пыталась оторвать их голыми руками. У нее была истерика. Вот такой Ивар впервые увидел ее. Не было ничего удивительного в том, что рабы кричали и дрались, пытаясь причинить боль себе или другим. Но ее намерения были не совсем ясны. И все же было в ней что-то такое, что разглядела в ней старая Сага, забрав к себе, когда Рагнар по какой-то причине решил освободить Эсу. И с тех пор она стала помощницей старухи. После того случая Эса не предпринимала ничего подобного. Но с тех пор она никогда не отращивала волосы длиннее плеч. — Вас что-то беспокоит? — она внимательно смотрела на него, повернувшись к нему левой стороной. Отлично. Ему даже не нужно придумывать причину. — А... да, на самом деле, ноги. В последнее время они немного побаливают. — Вам не обязательно было проделывать такой путь сюда, принц Ивар. Вы могли бы послать за мной. Его челюсть сжалась. Она думает, что он слабый, да? — Все в порядке. Они не сильно меня беспокоят. Только время от времени. Я просто подумал, может быть, ты могла бы дать мне то лекарство, которое вы давали мне раньше. Оно хорошо помогало. Так странно, подумалось Ивару, а ведь они ни разу с ней не разговаривали. Ему показалось, что она была почему-то слегка смущена. Она повернулась к хижине, жестом указывая Ивару следовать за ней. Впервые он шел рядом с ней, на своих ногах. Она была довольно невысокого роста. Ее голова, прикрытая капюшоном, едва доставала ему до плеч. Все его мышцы напряглись. Он бог бы просто сбить ее с ног одной рукой. Она ведь просто крошечная по сравнению с ним. Ей никогда его не побороть. Сбить с ног и вонзить нож. Он нащупал его на поясе под туникой. Его рукоять горела огнем. А потом он разберется с Маргарет. Все равно никто не воспринимает ее в серьез. Ничто в мире не смогло бы убедить его, что Уббе действительно ее любит. Это все их с Рагнаром глупые принципы — всегда брать на себя слишком много. Именно это и привело его брата к женитьбе на рабыне-шлюхе. Ивар помнил, как она рыдала во все горло и клялась, что не произнесет ни слова. Он должен был сделать это правдой. Она не заслуживала даже дышать. Просто достань свой гребанный нож, Ивар, и ударь ее. И все будет кончено. Но вместо этого они шли дальше. — Это началось совсем недавно. Похоже, оседлый образ жизни не по мне. В Ирландии все было нормально. Что. Ты. Несешь. Еще не хватало оправдываться перед ней. Она снова прищурилась и слегка нахмурилась. — Я рада, что вашим ногам лучше. То лекарство Вам не понадобится — оно слишком сильное. У меня есть другое, — тон ее голоса. Такой стерильный и вежливый. — Ты врач, тебе решать, — через силу улыбнулся он. Она вновь промолчала. Впервые он сам вошел в хижину, а не кто-то внес его. Дверь с тихим скрипом отворилась. Он ожидал услышать звук ударяющихся друг о друга амулетов, висящих под потолком, но за исключением скрипа двери, стояла тишина. В его воспоминаниях это было царства мрака и чудовищной боли. Временами она становилась настолько сильной, что затмевала разум, и он едва мог видеть или слышать что-либо вокруг. Но, насколько он помнил, над кроватью и дверью всегда висели амулеты из костей или клыков животных, а по стенам стояли фигурки богов. И тошнотворный запах лука и чеснока. И темнота. Казалось, весь мир остался позади, как только он переступил порог хижины. Внутри все еще пахло обеззараживающей смесью - запах, от которого невозможно уже избавиться. Но сам дом выглядел пустым. Никаких идолов, талисманов или амулетов. Лишь сухие травы, разнообразные мешочки и свертки, свисающие с потолка, тарелки и чашки, аккуратно сложенные возле очага. Несмотря на идеальную чистоту, место казалось необитаемым. У Ивара возникло такое чувство, будто они были первыми, кто вообще осмелился переступить порог хижины, спустя много лет, как умерла старая Сага. Будто до этого совсем никто здесь и не жил.