Верую

      Вид из окна автобуса на заснеженные вершины гор внушал трепетное волнение. Никогда прежде я не видела ничего подобного и, наверное, была единственной в автобусе, кто не сводил взгляд с потрясающих пейзажей, по обе стороны от шоссе. Невероятные величественные горы, которым уже сотни и тысячи лет, рядом с которыми чувствуешь себя такой крохотной букашкой, они видели, как сменялись целые эпохи.       В маленьком провинциальном городке, из которого я была родом, жизнь текла совершенно по-другому. Возможно, я даже выглядела, как тепличный цветок, которого попутным ветром вдруг занесло так далеко от родной земли. Я с самого детства жила в маленьком городке, на окраине, в очень густонаселённом районе. Там все друг друга знали в лицо. У нас была крохотная квартирка с окнами на проезжую часть, из-за чего мама не могла вырастить ни единого цветка на подоконнике. Все растения, надышавшись выхлопными газами, погибали. Детство я провела с мамой, потому что отец часто мотался по заграничным командировкам. Он был военным, а в прошлом году случился несчастный случай и папы не стало, вот после этого мне и вручили приглашение в элитную школу.       Частная школа Сусин находилась в горах, вдали от цивилизации, и путь туда оказался неблизким. Я так нервничала, что все эти три с половиной часа не сомкнула глаз, к тому же, по соседству со мной сидели две ученицы и, на протяжении всего времени, шумно обсуждали новый клип известного айдола, а я уже через минуту их диалога перестала вслушиваться в суть, потому что понятия не имела, кого они обсуждают.       Кстати сказать, в автобусе было довольно шумно. Почти все общались, но это и естественно, поскольку новенькой здесь была только я одна. Остальная масса учащихся вместе уже не первый год, так что они вполне привыкли друг к другу, тем более, что практически всё время они находятся рядом и по домам разъезжаются только один раз в год и то всего на неделю.       Такая долгая разлука с привычным мирком и мамой поначалу до жути перепугала меня. Казалось, я просто умру от тоски, если на целый год оторвусь от своего дома и любимого города. А перспектива лишиться маминых пожеланий хорошего дня и поцелуя в лоб перед уроками так и вовсе сделала меня несчастной. Хотя школа Сусин считается самой престижной и доступной лишь для самых одарённых. Абы кого туда не пригласят и, наверное, мне стоило бы гордиться тем, что моё имя внесли в списки поступивших. Честно сказать, я всю дорогу не могла определиться, рада этому переезду или же нет.       Двор был просто огромным, ворота высокими, почти касающимися небес, а здание школы не уступало по габаритам всему кварталу, в котором я жила до сегодняшнего дня. Я и не предполагала, что территория школы окажется такой исполинской.       Сразу по приезду все ринулись в общежитие. Я пыталась не отставать от толпы, потому что совсем не знала: что и где расположено. Плутать в длинных коридорах не хотелось, и я очень боялась заблудиться. Практически все приехали налегке, а я тащила огромный чемодан и рюкзак, уповая на то, что колёсики не отвалятся, пока я не доберусь до своей комнаты.       Меня встретил учитель физкультуры и, забрав мои документы, позвал за собой. Я немного удивилась тому, что и парни, и девушки жили в одном блоке, но спрашивать об этом не стала. Мы поднялись на третий этаж. Учитель достал ключ-карту и приложил к одной из дверей, пуская меня внутрь.       — Ну вот, располагайся. Там ванная комната. — учитель указал на боковую дверь. — Здесь можешь разложить вещи. Места полно. — потом он открыл широкий шкаф, продемонстрировав его вместительность.       — Спасибо. — я стояла у порога, испытывая очень странные ощущения.       Всё было в диковинку. Не так, как дома.       — Если что-то понадобится, обращайся. Завтра первый учебный день, а пока отдыхай.       Оставшись наедине с незнакомой атмосферой, я поглубже вдохнула запах одиночества и чистоты. Комната была пустой, необжитой и совершенно неуютной. Может мне так казалось из-за однотонных серых стен, может из-за идеально-заправленной постели, а может меня отпугивал громоздкий шкаф, в котором я и сама могла бы уместиться?! Не суть. Я стояла посередине комнаты и не знала, с чего начать.       Вот так я и оказалась в школе Сусин.       Когда пришло время ужинать, я заплела волосы в косу, надела тёмные джинсы, ажурную блузку с длинными рукавами сливочного оттенка, и джинсовые кеды, а потом отправилась на поиски столовой, влившись в общий поток учеников. Спускаться по многочисленным лестницам было очень сложно, и я крепко держалась за перила. Сердце так быстро стучало в груди, что готово было вот-вот выпрыгнуть.       В столовой было многолюдно: кто-то разговаривал, кто-то уже ужинал, кто-то стучал приборами, заполняя тарелки чем-то съестным; мне же не удавалось даже к плите подойти. Вперёд меня обязательно кто-то толкался и, если вначале я думала, будто это случайность, или виной тому мой низкий рост, то потом поняла, что с первого же дня стала в этой школе невидимкой.       Аппетит иссяк сам собой.       Лишь бы не ложиться спать голодной, я положила себе в тарелку несколько блинчиков и сладкий соус. Найти место тоже оказалось задачей трудной. Я положила ладонь на спинку стула и хотела присесть, но этот же стул вдруг потянули в сторону, и мне пришлось неловко стоять, пока вокруг, словно в муравейнике, каждый садился на своё место. Всё оказалось занято, так что я просто упала на единственный свободный стул рядом с парнем, который почти что лежал на краю стола, отвернув голову. Лица не было видно, а только кучерявые волосы. Даже когда я села возле него, парень не шевельнулся.       Для этих ребят меня будто и не существовало.       Я не привыкла ужинать в такой атмосфере, вроде полно других людей рядом, но чувствуешь себя в полном одиночестве. Казалось, я попала сюда по ошибке, меня здесь вообще не должно было быть, может я занимаю чьё-то место? Я ведь никогда не была лучшей ученицей, а в этой школе каждый третий — гений.       Блинчики я всё-таки запихала в себя.       Первая ночь в общежитии далась мне тяжко. Я не могла уснуть и долго лежала с открытыми глазами. После полуночи мне это надоело и я спустилась на пол, укутавшись в одеяло. Включила ночник и достала из рюкзака любимую книгу. Сон сморил меня только ближе к утру, поэтому первый звонок будильника я благополучно пропустила. Зато потом вскочила, как пчелой ужаленная, и за пятнадцать минут успела сделать всё: умыться, сделать причёску, одеться и собрать рюкзак.       В аудиторию меня втолкнул мощный поток учеников. С моим уровнем везения, с первого же дня могло случиться что-то нестандартное, поэтому я решила не рисковать и заняла место на предпоследней парте, так чтобы не привлекать внимание. Каждый новый ученик, входящий в помещение, отличался от предыдущего. Один парень был очень высоким и плечистым с коротко стриженными ярко розовыми волосами. Просто удивительно, что здесь такое разрешают… Другой парень, наоборот, выглядел очень опрятно и казался примерным во всём, даже в жестах и взглядах. А девушки здесь были настоящими красавицами, глядя на них я понимала, почему меня никто не замечал.       Школа была просто огромной с высокими потолками, от которых даже голова кружилась. В толпе незнакомцев, снующих по длинным коридорам, я ощущала себя дюймовочкой, попавшей в совершенно чужой мир. Окна поднимались до самого потолка, а рядом были установлены лестницы, чтобы подниматься к ним наверх. Никогда такого не видела, поэтому приостановилась, чтобы рассмотреть получше и наткнулась взглядом на парня, сидящего прямо под потолком на верхней ступеньке лестницы.       Он смотрел на небо. Как птица в клетке.       Впечатления после первого учебного дня оказались своеобразными. На занятиях для меня ещё больше стало очевидно, что обучение в этой школе выжмет из меня все соки. Материал я усваивала не так быстро, как большинство учащихся и, когда на вопросы педагогов мне не удавалось ответить верно с первой попытки, это жутко разочаровывало меня. К тому же, я стыдилась своей посредственности и робкого нрава. Со мной никто не заговаривал, но и я сама не могла проявить инициативу, поэтому оставалась ходячей невидимкой.       Так однобоко и пресно прошла целая неделя.       Самое необычное из увиденного в школе — это тот парень, обитающий под самой крышей; я видела его на одном и том же месте каждый день. Перед первым занятием я проходила под той самой лестницей и поднимала глаза наверх, чтобы увидеть его. Десятки учеников проходили мимо, даже не поднимая головы и, мне казалось, будто не меня одну здесь никто не замечает. Этот парень тоже был сам по себе.       Со временем я втянулась.       Это был мой маленький секрет, которого я немного стыдилась. Каждый день приходить и смотреть на него, будто в этом нет ничего такого странного, как будто так делают все (хотя никто не делал). Среди потока сверстников я была единственной, кого заинтересовал этот парень, сидевший там под крышей, как в гнезде. Иногда он болтал свисающими ногами, а порой сворачивался так, что его едва можно было разглядеть. Насколько я могла судить издалека, одежда на нем всегда была разная, но каждый раз в ней преобладал чёрный цвет.       Вторая неделя была такой же скупой на события, как и предыдущая. Я начала жутко скучать по маме, дому и своей прежней жизни. С учёбой не слишком ладилось, и я стала ощущать себя заблудившимся ребёнком, который от страха зажмурился и всё ещё боялся открывать глаза. Это нервировало.       За две недели я ни единым словом ни с кем не обмолвилась. Хоть меня нельзя было назвать коммуникабельным человеком, столько времени без общения способно было свести с ума даже такую, как я. Было слишком мучительно терпеть это.       Как-то ночью я разревелась.       Не спалось и я пошла в столовую, чтобы попить воды. Пока спускалась по лестнице, окончательно сломалась заслонка, отгораживающая мои эмоции от внешнего мира. У меня подкосились ноги, всё нутро задрожало и крупные горячие слёзы заполонили глаза. Я села на ступеньку и поняла, что не смогу остановиться, пока вся тоска и боль не вытечет из моей души вместе со слезами. Я рыдала взахлёб. Вдохнуть не могла в перерывах между всхлипами. Что-то горячее и тяжёлое удушливым комом застряло между солнечным сплетением и горлом; было адски больно.       — Эй! — негромкий грубоватый голос раздался позади меня, и это заставило меня успокоиться, обернуться.       Надо мной стоял парень. Весь в чёрном, с неопрятной лохматой стрижкой, и слегка отталкивающей внешностью. Он был очень высоким и худощавым, с длинными руками и ногами. Бледность его лица была нездоровой, а наполовину закрытые густой чёлкой глаза казались стеклянными.       Я смотрела на него, а слёзы продолжали медленно катиться по щекам.       — Хочешь пройти? — глотая солёные слёзы, спросила я.       Он нависал надо мной своей тёмной, нескладной фигурой; просто стоял и молчал. Это могло бы продолжаться бесконечно, мы смотрели друг на друга, оставшись совершенно одни в этой одинокой и пустой комнате, застряли в этой тишине, как беспокойные мухи, угадившие в засахаренный мёд.       Я всё ждала, когда он ответит на вопрос или хотя бы подаст признаки жизни, но этот парень будто не видел меня. Смотрел в упор и не видел. Сдвинувшись ближе к перилам, я попыталась занять меньше места, чтобы он мог свободно пройти мимо. Я наблюдала за тем, как незнакомец спускается по оставшимся ступенькам, подходит к кухонному шкафчику, открывает, достаёт бутылку минералки и, открутив крышечку, делает несколько глотков.       В этом не было ничего особенного. Просто человек пил воду, стоя в нескольких метрах от меня; я его даже не знала и заводить беседу не собиралась, правда плакать при ком-то тоже не хотелось. Я незаметно всхлипнула, но проходя мимо меня, уже возвышаясь на три ступени, парень вдруг заговорил. У него оказался странный голос, будто в принципе говорил он нечасто и как-то отвык от этого.       — Кошмары? — это было невнятно и глухо, а я даже не сразу поняла, что мне задали вопрос.       Робко повернулась, стирая слёзы.       — Что?       — Как оно выглядит?       — О чём ты?       Со мной уже давно не разговаривали, да и происходящее сложно было отнести к нормальной беседе, так что я просто растерялась, совершенно не понимая, что от меня требуется. Я ощущала себя наиглупейшим существом в этом бренном мире, а вот парень наоборот, словно понял что-то для себя. В его застывших глазах показалось медленное течение каких-то мыслей, а потом он прислонился спиной к перилам лестницы и уставился куда-то поверх меня с выражением смертельной скуки на лице.       — То, что тебе снится, как оно выглядит? — монотонно повторил он.       — А… нет. Это не кошмары. Это просто… — я замялась, не в состоянии объяснить, обхватила колени и уткнулась в них лицом. Унылое чувство в груди ширилось, но слёз больше не было, кажется, я их все выплакала.       Одинокая тишина давила на меня без всякого милосердия и, честное слово, я была уверенна, что загадочный парень уже исчез, поэтому вздрогнула от испуга, когда встала на ноги и увидела его на прежнем месте.       — Со Ён А. — представилась, потому что подумала, что именно этого он и ждёт. — А… ты?       Молча, не глядя на меня, с глубоко апатичным видом, незнакомец развернулся и побрёл вверх по лестнице. Вряд ли он вообще услышал меня. И я очень сомневалась, что при следующей встрече он меня вспомнит. Хотя, думаю, он не был незнакомцем. Пока он поднимался вверх по ступенькам, я смотрела и вдруг поняла, что знаю его. Видела раньше. Ну, конечно же, это тот самый парень, за которым я наблюдала эти две недели и, наверное, я видела его гораздо чаще, чем думала. Как оказалось, у нас были общие занятия несколько раз в неделю по гуманитарным предметам, но мы в упор друг друга не замечали. В то время, как я занимала место у стены ближе к последнему ряду, он всегда располагался у окна и занимал сразу два стула, вытягивая длинные ноги и упираясь спиной в оконную раму. Он всегда сидел боком к преподавателям, но никто из них ни разу не сделал ему замечание, даже когда парень доставал наушники или вообще ложился на парту.       Мне казалось это странным, но все остальные будто не замечали ничего необычного, и я тоже решила обращать внимание. Может, действительно, чего-то не понимаю. Несмотря ни на что, учебный год стартовал уверенно. Каждый день я тратила невероятное количество сил, чтобы справиться с нагрузкой и постепенно начала видеть, пусть и небольшие, но добытые высокой ценой, личные успехи. Я усердно занималась, порой даже до глубокой ночи и свободное время проводила в библиотеке, в надежде, что все труды окупятся.       Однажды, учитель попросил всех нас поделиться по парам. Я уже заранее знала, что ко мне никто не подсядет, потому что все ученики шустро разошлись по аудитории, каждый примкнул к своему приятелю, другу или возлюбленному. Да, в классе было сформировано несколько парочек насколько я успела заметить. Я же сидела за партой одна и это было немного болезненно, до тех пор, пока учитель вдруг не сказал: — Ён А, пересядь назад. «Ангелу» нужна пара.       Сначала я не поняла, всерьёз ли он это сказал. Нахмурилась. Подождала несколько мгновений, но учитель выжидательно смотрел на меня и, видимо, ждал действий. Я подобрала свои вещи, поднялась и пробежалась растерянным взглядом по аудитории в поисках… непонятно кого и наткнулась на единственное свободное место рядом с… тем парнем. Я его узнала.       Он и есть «ангел»? Почему?       Когда я подошла, он убрал ноги, освобождая второй стул. Осторожно села рядом на стул и рюкзак повесила на спинку. Учитель объяснял суть задания и я усердно всё запоминала, делала заметки, поскольку апатичный вид парня означал, что наше общее задание буду делать я одна. Было очень неловко. Все перешёптывались, поглощённые в поиск и коррекцию лучших решений. И только за партой, где я сидела, было так тихо. Пару раз я ещё пыталась что-то сказать, но парень вообще на меня не реагировал. Он просто сидел рядом, опустив голову, и слушал музыку. Белые проводные наушники почти терялись на его белоснежной рубашке свободного покроя, а чёрные узкие брюки делали его ещё выше.       В целом складывалось ощущение, будто он находится здесь лишь из одолжения, а не потому что стремится добиться хорошей оценки или чему-то научиться. Поэтому, когда урок окончился и все ринулись в библиотеку, чтобы подготовить свои проекты, этот парень неторопливо поднялся, небрежно запихнув тетрадь в сумку и, не снимая наушники, отошёл от парты и направился к выходу. Я шла следом, но как только он прошёл мимо коридора, ведущего в библиотеку, мне пришлось что-то придумывать, чтоб как-то окликнуть его. Имени я не знала. Называть его «ангелом» не хотелось, да и странно это как-то.       Шёл он медленно, будто каждый шаг делал через силу, поэтому догнать его у меня получилось очень быстро, хотя я никогда не была спортивной. Не придумав ничего лучше, я подбежала и легонько постучала кончиками пальцев по его плечу. Замер. Повернул голову назад. На уровне своего роста никого не увидел, поэтому опустил глаза ниже и посмотрел на меня. Я постучала указательным пальцем по мочке собственного уха и, поняв этот жест, парень вытащил один наушник с недовольным видом.       — Извини, если отвлекаю. — начала так, хотя нисколько не раскаивалась. — А… ты не пойдёшь готовиться? — кивнула в сторону библиотеки.       Он посмотрел туда, куда я указывала, как будто не понимал, о чём я вообще говорю, потом снова на меня и, если честно, не было в этом взгляде ничего сознательного. Одна сплошная мутная пелена. Почему он такой? Что-то произошло?       Чувство неловкости всё никак не отпускало. Парень стоял, едва заметно пошатываясь и глядя на меня совершенно расфокусировано. Возникло сомнение: а слышал ли он меня вообще? Чтоб не выглядеть глупо, я покрепче сжала ремешок рюкзака и сказала: — Там не особо сложно, так что я, наверное, могла бы справиться и сама.       Парень как-то равнодушно пожал плечами и мне вдруг показалось, что его клонит в сон. Так ничего и не сказав, парень развернулся и пошёл дальше, путаясь в собственных ногах. «Ангел» оказался мрачной тенью школы Сусин.       В библиотеке я засиделась до позднего вечера и от книг оторвалась лишь когда почувствовала сильный голод. Столовая встретила меня тишиной, там никого не было, но я даже обрадовалась. Садиться за общий стол не хотелось, поэтому я соорудила себе бутерброд и устроилась на кресле у большого окна с видом на звёздное небо. Засыпала я в своей комнате, думая о том, почему того парня называют «ангелом» и есть ли у него нормальное имя. За завтраком я его не видела. На занятиях парня тоже не наблюдалось и наверху (хотя я и высматривала его под потолками в коридорах) тоже было пусто.       На следующий день после окончания урока, учитель подошёл ко мне и, протянув несколько листов, в которых я узнала недавнюю контрольную работу, и попросил об одолжении — передать их «ангелу». Я хотела спросить, где его вообще искать, раз он целый день не появляется на занятиях, но не успела. Школа была огромной и я потратила около сорока минут, чтобы отыскать его.       «Ангел» сидел на самой верхней ступеньке лестницы в зале для конференций. Я могла бы просто оставить здесь листы и уйти, но сомневалась, что он их заметит. Подойдя ближе к лестнице, я мысленно прикинула, как до него добраться. Листы временно спрятала в рюкзак, а булочку, которую ещё даже надкусить не успела, предпочла оставить в руке. Хотя мне было страшно, я стала подниматься вверх, изредка останавливаясь и переводя дыхание. Когда он меня заметил, сразу же насторожился и вынул оба наушника.       Мне стоило огромных усилий, просто невероятно огромных усилий, держаться и не впадать в панику. Смотреть вниз я себе запретила, так становилось ещё хуже. И, хотя я поднялась даже меньше, чем на половину ступенек, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Мне казалось, что я снова падаю…       — Привет. — как можно более искренне улыбнулась. — Учитель просил тебе это передать. — достала листы и протянула ему.       Парень не ответил.       Посмотрел на результаты контрольной и повернул голову к окну. Казалось, его совершенно ничего не интересовало. Ну ладно, свой долг выполнила, так что можно было спускаться вниз, но почему-то я этого не делала. Одной рукой до побеления костяшек вцепилась в лестницу, а другой аккуратно держала всё ещё тёплую булочку с какой-то ароматной начинкой.       Только я наклонилась, чтобы откусить кусочек, как заметила взгляд парня. Вроде ничего не выражающий, но какой-то тоскливый и несмелый… что ли. Я вдруг подумала, что он мог быть голодным, потому что в течении дня ни разу не заходил в столовую. А время близилось к вечеру.       — Будешь? — предложила ему.       Парень отвернулся, наверное это означало: нет. Однако, я не сдалась и осторожно отщипнула кусочек среднего размера, протягивая этому упрямцу с ненавязчивой улыбкой. Он вновь кинул на меня взгляд, вернее не на меня, а на кусок булочки в моей руке и, шумно сглотнув, забрал его, причём сделал это так, что даже не коснулся моей ладони. Поднёс к лицу и принюхался.       — Там внутри какое-то варенье, должно быть вкусно. — и для убедительности я начала есть свою половину, примостившись на ступеньку пониже; и хорошо что я села, потому что ноги уже подрагивали.       Мы ели в тишине. Потом я попрощалась, не ожидая ничего в ответ, и побрела к себе в комнату. Приняла горячий душ, высушила и расчесала волосы, повторила конспект на завтра, погладила чистую рубашку и юбку, расстелила постель и напоследок решила немного почитать, чтобы быстрее уснуть. Мне нравилась зарубежная классика и мистические детективы.       Утром у меня было хорошее настроение. Я надела любимую рубашку светло-голубого цвета с едва заметной вышивкой на воротнике и рукавах, и юбку-трапецию на три-четыре сантиметра выше линии колен с неглубокими кармашками по обе стороны, чёрную в лёгкую серую клетку. Туфли обула прежние с острым носком и, поскольку с самого утра было чуточку ветрено, накинула поверх одежды вязанную кофту, которая оказалась настолько длинной, что прикрывала даже колени.       За завтраком мне снова досталось неприметное место и, если вначале мне снова стало не по себе, то когда я увидела, с кем рядом буду сидеть, сразу же успокоилась. «Ангел» ничего не ел. Крутил в руке чашку с напитком, который по запаху напоминал кофе. У меня же на подносе было обилие всяких вкусностей: свежевыжатый апельсиновый сок, овощной салат, яичница с беконом и сырники. Сама для себя отодвинула стул и с улыбкой поздоровалась с ним. «Ангел» бросил на меня мимолётный, не отчётливый взгляд. Кивнул и уткнулся в телефон. Я начала с салата и осторожно придвинула поднос ближе к парню, задев при этом его локоть. Он вздрогнул и посмотрел на меня непонимающе.       — Угощайся. В меня всё не влезет.       — Зачем? — так подозрительно, будто я ему яд предлагала.       — Эммм… просто. — мой мозг завис. — Просто так.       Есть он не стал.       Обидно.       В аудиторию мы вошли практически одновременно. Сели за парту. Парень достал из сумки пару книг и тетрадок, и свои наушники. Я посматривала на него, чтобы не пропустить момент, когда можно было бы что-то сказать. Он всегда молчал и это жутко напрягало, будто парень жил в каком-то своём мире, находился глубоко внутри самого себя и не вылезал оттуда без крайней необходимости. Он просто законченный интроверт: замкнутый, нелюдимый, антисоциальный, задумчивый, раздражающийся при любых попытках включить его в реальность.       Сложно.        В разгар занятия парень уснул. Просто лёг на парту, обнял свою сумку и положил на неё голову. Удостоверившись, что никто не косится на нашу парту и учитель внимания не обращает, я тоже расслабилась. Поскольку я сидела рядом, то могла слышать мелодичные мотивы, доносящиеся из его наушников. Даже не знаю, почему мне вдруг стало так интересно, обычно я не была любопытной, но именно сейчас захотелось узнать: какую именно музыку он слушает. Поэтому я осторожно вытащила один его наушник и только собиралась им воспользоваться, как тёмно-карие глаза парня распахнулись и от неожиданности меня скрутило чувство страха. Вздрогнула и отскочила назад, так и не заметив, что тащу за собой эти злосчастные наушники, которые не отпустила. Шнур оказался длинным и случайно запутался у меня в волосах, а поскольку парень так и не вытащил вторую насадку из уха и, скорее всего вообще спросонья не до конца понял, что происходит, когда я резко подалась назад, он по инерции последовал за мной.       Я испугалась, что мы окажемся слишком близко друг к другу и рванулась назад, опрокидываясь на спину, падая со стула на пол и, по сути, добилась абсолютно противоположного результата. Парень упал сверху. Я почувствовала сильную дрожь и даже дышать не могла. Мало того, что «ангел» практически лежал на мне и шевелиться не планировал, а он хоть и был до боли худощавым, всё-равно оказался тяжёлым. Так ещё в классе все резко замолчали и, почти наверняка, уставились на нас.       Мне ещё никогда в жизни не было так стыдно.       К нам подбежал Пак Му Ёль — единственный кого волновала причина случившегося и последствия, а не фееричность шоу — и он помог «ангелу» подняться, а потом подал руку мне и придирчиво осмотрел наш взъерошенный внешний вид на предмет видимых повреждений. Но всё было в порядке, я даже не ударилась, а падение парня было смягчено моим телом.       — Ён А… — ничего себе, так он знает моё имя. — Всё хорошо? — Пак Му Ёль внимательно посмотрел на меня.       — Д-да. — я всё-таки ещё дрожала. — Нормально. Да, всё в порядке.       — Выходил бы ты из транса хоть иногда. Девушку чуть не пришиб. — розоволосый парень сидел на своей парте, крутил карандаш между пальцами, жевал жвачку и ярко улыбался.       — Я сама виновата. Ничего страшного не случилось. — я стояла на всеобщем обозрении и сгорала от стыда, уж лучше было, когда меня вообще никто не замечал.       Когда стало ясно, что больше ничего интересного не будет, народ начал расходиться. Я собирала свои вещи и всеми силами пыталась не смотреть на парня, который так и остался стоять там, куда его поставил Му Ёль. Не уверена, но, вероятно, ему тоже было не по себе, как и мне сейчас. Всё-таки не каждый день такое случается.       А потом я подумала, что на самом деле сама виновата и, повернувшись к нему, сказала: — Прости, я правда не нарочно. Давай я что-нибудь для тебя сделаю и мы будем в расчёте.       — У меня и так всё есть. — глухо отозвался он. — Забудь.       Вздохнув, я двинулась на выход и вдруг услышала практически робкое: — А ты… ты что тоже музыку любишь?       Я сразу же повернулась обратно, пока он не передумал заводить разговор. Вернулась к нашей парте, возле которой всё ещё стоял «ангел» и положила на край стола рюкзак. Всё это было как-то непривычно и странно, я даже на миг засомневалась, что происходящее не является сном.       — Ну, если честно, я больше книги люблю, но музыку тоже, да.       Он кивнул.       Потом мы вместе вышли из аудитории и пошли вдоль коридора, лениво и не торопясь обмениваясь простыми фразами и совсем ничем не примечательными взглядами, которые бросали друг на друга ради приличия. На собеседника принято смотреть и мы это знали, но нам обоим было привычнее утыкаться глазами в пол или в потолок.       Я узнала, что он слушает рок, читает и смотрит готику, играет на гитаре и ненавидит школу Сусин. Несмотря на свою немногословность, парень не зеркалил мои вопросы, а задавал свои, хотя особым интересом они не отличались. Он спрашивал, потому что сейчас так нужно было, а не потому что сильно хотел что-то узнать обо мне.       — Откуда ты здесь взялась? — первое, что он спросил.       Я ответила.       — И что обратно не хочешь?       Я пожала плечами.       — Здесь бывает весело. В прежней школе на меня парни не падали. — улыбнулась.       «Ангел» хмыкнул.       Так мы и вошли в столовую. Вдвоём выбрали что-нибудь поесть, затем заняли два места за столом и наслаждались пищей в тишине, которая уже не казалась гнетущей. Парень ел мало, его порция была даже меньше, чем у меня. Неудивительно тогда, почему он такой худющий. И еду он в себя запихивал без особого аппетита, словно каждый раз заставлял свой организм принимать её. А я уплетала за обе щеки и едва успела жевать, и парень посматривал на меня с лёгкой усмешкой, которая не трогала его глаза.       — Ты наблюдала за мной?       Мои глаза полезли на лоб. Чуть не подавилась из-за внезапного вопроса, да ещё и заданного таким спокойным голосом. Покраснела, будто пойманная на чём-то постыдном. Так он всё это время знал, что я подсматриваю за ним? Боже, почему так неловко… и что я должна сказать? Как оправдаться?       — Кхм…я… это… ну, как бы… — язык заплетался, ничего адекватного не придумывалось, а лицо краснело от стыда. — Просто ты показался мне странным и я… ой нет, не так. Прости.       — Да, ладно. — он на меня не смотрел, ковырял вилкой в тарелке. — Я привык.       Разговор начал горчить и мне вдруг стало не по себе. К чему он привык? К тому, что все считают его странным или к тому, что многие смотрят на него, как на музейный экспонат? Мне совершенно не хотелось, чтобы он воспринимал меня, как часть той серой массы, которая бродит вокруг.       — Извини, если задела, но ты правда отличаешься от других.       «Ангел» глянул на меня пристально, в его тёмных глазах было что-то сакральное, чего даже он сам не понимал и, только я повнимательнее всмотрелась в их глубину, как парень отвернулся, лишая меня возможности понять, что конкретно таилось в его глазах. Больше мы не заговаривали.       Всю неделю я занималась проектом, засиживаясь в библиотеке допоздна. «Ангел» иногда приходил туда со мной, бывало помогал, но чаще всего просто сидел рядом и слушал музыку, а один раз принёс стаканчик горячего чая и угостил меня. Мы почти не разговаривали, но каждый раз я ловила себя на мысли, что любая болтовня испортила бы впечатление. В нашей немногословности было столько милой и естественной непосредственности, что её совсем не хотелось разрушать.       Однажды, в той же самой библиотеке, когда я заканчивала обработку проекта, а парень находился рядом и просматривал какие-то готические картинки, изредка отвлекаясь, чтобы помочь мне, я подумала о том, что до сих пор не знаю его имени.       — А как тебя зовут? — так и спросила без прелюдий и даже удивилась, когда он сразу же ответил: просто и равнодушно.       — Юнсу.       — А почему ты раньше не говорил?       — Ты не спрашивала.       — Ну, да, логично.       За эту неделю мы не стали друзьями. Мы просто были рядом, держались поблизости. В столовой Юнсу стал занимать мне место и я знала, что могу не беспокоиться об этом. На тех занятиях, которые у нас совпадали, мы сидели за одной партой и часто уходили вдвоём. Но, несмотря на всё это, я была убеждена, что по окончанию проекта Юнсу перестанет со мной общаться, хотя как такого общения между нами практически не происходило. Какого же было моё удивление, когда на следующий день после завершения проекта, в столовой он снова занял мне место рядом с собой. В тот раз, присаживаясь на стул, с которого Юнсу вовремя убрал свой рюкзак и разглядывая тарелку с завтраком, которая уже ожидала меня на столе, я вдруг почувствовала, как в глубине моей души зарождается тепло.       Время бежало впереди нас. Так незаметно за окнами стало значительно теплее, небо казалось выше, прозрачнее, чище и, его голубизна больше не была скрыта тёмными облаками. Со стороны гор ветер больше не приносил снег и, с окончательным наступлением весны, я наконец-то поняла, что моя новая жизнь не так уж и плоха. Проведя в школе Сусин почти два месяца, я стала привыкать. И дело было не в том, что всё так стремительно наладилось, потому что в сущности никаких изменений не наблюдалось. Меня всё также не замечали, мои успехи в учёбе оставались весьма посредственными, а учителя словно смирились с моим никудышным положением в иерархии школы и особых надежд не возлагали. Но, несмотря на всё это, что-то изменилось внутри меня. Как только я ближе познакомилась со школьной жизнью Сусина, перестала так сильно расстраиваться из-за одиночества.       С каждым днём тоска по маме и дому немного меркла. Так уж получилось, что это тяжёлое и неприятное чувство одолевало меня куда меньше, когда рядом находился «ангел». Он всё также проводил время под потолком, оставаясь в недосягаемости, но, когда он спускался, то предпочитал одиночеству мою компанию. По началу я удивлялась этому, потому что между нами не могло быть ничего общего. Мы казались настолько непохожими, насколько это вообще могло быть.       Юнсу оставался замкнутым и временами странным. Я видела, что ему не нравится находиться в школе, не нравится находиться среди людей; и ему будто было некомфортно в собственном теле. Бывало, когда я обращалась к нему с вопросом или просьбой, Юнсу не реагировал и мне приходилось повторять одно и то же несколько раз, чтобы добиться его внимания, а потом и ответа. Временами он произносил странные фразы; шутил всегда мрачно, словно мир виделся ему в чёрном цвете. Он был погружён в негатив и, казалось, не хотел ничего менять, а может просто не знал, как это сделать       Несколько дней он не появлялся в столовой и на занятиях. Его вообще не было в учебном блоке, даже в самом излюбленном месте, высоко над нашими головами. Первый день я особо не нервничала, потому что Юнсу относился к учебе не слишком серьезно и вполне мог прогуливать занятия, что ему легко сходило с рук. Совсем недавно я узнала, что его родители спонсоры школы и тогда все остальные вопросы по поводу исключительного отношения преподавателей к Юнсу отпали сами собой. На второй день его отсутствия у меня закралось подозрение, поскольку несколько дней подряд он ещё не прогуливал. К тому же, мне не удавалось встретить его в столовой. Не мог же он ничего не есть столько времени? А вот по истечению третьего дня, я поняла, что пора бить тревогу.       Учитель посмотрел на меня со скептически изломленными бровями, когда я подошла и спросила, не знает ли он, в какой комнате живёт Юнсу. Несколько мгновений понадобилось мне, чтобы понять, как должно быть выглядело со стороны моё любопытство, но забрать слова обратно уже не могла. Учитель назвал номер его комнаты и даже уточнил, как именно туда пройти, а я почувствовала себя обязанной объяснить причину такого интереса и пояснила, что беспокоюсь, потому что его нет на занятиях уже третий день.       Моё волнение осталось непонятым. Казалось, учитель был в курсе причин отсутствия «ангела», но распространяться об этом даже не думал, а я бы не посмела приставать с расспросами. Поэтому, просто с благодарностью поклонившись, я отправилась на поиски пропавшего без вести.       Комната Юнсу нашлась быстрее, чем я предполагала. Перед тем, как войти, следовало бы постучать и спросить разрешения, но из комнаты доносилась громкая музыка. Сначала во мне вспыхнула лёгкая обида, из-за которой я сразу же решила уйти. А как иначе, если моё искреннее волнение оказалось обмануто? Стоя под его дверью и слушая, явно превышавшую все допустимые нормы, я словно увидела себя со стороны, представила, что может происходить за этой дверью и почувствовала себя глупой. Кто я вообще такая? Что я здесь делаю и имею ли право волноваться о постороннем человеке?       Разочарованная, я повернулась и сделала несколько торопливых шагов прочь, а после меня что-то остановило. Скорее всего, отсутствие каких-либо голосов и звуков, кроме агрессивной музыки, что билась в стены, словно в судорогах. Я вернулась и вошла в комнату, дверь которой оказалась незапертой. Музыка действительно была слишком резкой и громкой, поэтому я захлопнула дверь за собой, чтобы сюда не сбежалось половина корпуса с жалобами. Это дикость! Кто станет включать такую музыку на полную громкость?       Первое, что бросилось в глаза — это неприятный полумрак. Окна были закрыты, шторы задернуты. Сначала я подумала, что в комнате никого нет и стала искать источник орущих песен, чтобы выключить эту какофонию. Когда всё стихло, я ощутила облегчение, а потом неловко огляделась и наткнулась взглядом на большую кровать. На ней лежал человек. Осторожно приближаясь, я стала замечать детали и они взбудоражили меня. Кровать была разворошённой, словно на ней долго ворочались, а на краю ютился парень, сжавшийся в неприглядный, несчастный комок, едва ли напоминающий живого человека. Я не сразу узнала его. Юнсу лежал на боку, так что я не видела его лица, но, в светло-серой футболке и спортивных штанах, закатанных по щиколотку, он выглядел слишком уязвимо и то, что он вообще не двигался, пугало ещё больше.       Так крепко спал, несмотря на громыхавшую тут музыку?       Может, заболел?       — Юнсу. — тихонько позвала его.       Он, очевидно, не услышал, даже не пошевелился. Лежал с закрытыми глазами, подложив руки под голову. С ним было что-то не так и я не могла понять, что именно.       — Юнсу! — громче, немного испугано.       Меня вдруг окатило такой сильной паникой, что едва не остановилось сердце. Кажется, я лишь несколько раз в жизни испытывала подобный ужас и теперь не понимала, что должна делать. Я металась взглядом по комнате, как будто здесь мог оказаться кто-нибудь, способный мне помочь.       Юнсу не спал.       Он был без сознания.       Набравшись храбрости, я дрожащими руками перевернула парня на спину и чуть не вскрикнула, увидев его белое лицо и сухие губы. Он казался неживым. Почти в ту же секунду я кинулась к телефону и вызвала доктора прямо в комнату Юнсу. На время осмотра меня тактично попросили покинуть помещение и около двадцати минут я сидела на корточках у стены, ожидая результатов. Волнение, которое бурлило во мне всё это время, невозможно было никак усмирить. Мне было очень страшно; перед глазами возникало безжизненное, лишённое всяких красок, лицо Юнсу.       Когда он успел заболеть? Почему не обратился за помощью? Неужели все эти дни он находился в таком состоянии?       Чем дольше я думала об этом, тем больше винила себя в долгом бездействии.       Я должна была прийти раньше.       Когда доктор позволил мне войти в комнату, я уже была сильно напряжена. Юнсу всё так же неподвижно лежал на своей постели, но уже на спине и укрытый одеялом. Я подошла ближе, пока доктор что-то записывал в своём блокноте и поправлял капельницу. В воздухе преобладал запах лекарств, а мне вдруг стало нехорошо от вида его длинных, тонких, бледно-зеленоватых рук, лежащих поверх одеяла.       — Как он? — сесть на кровать я не решилась, поэтому просто стояла рядом.       — Гораздо лучше. Ничего смертельного.       Доктор не выглядел слишком обеспокоенным и задумчивым, будто подобное уже было чем-то привычным и не вызывало у него никаких подозрений, а мне как-то не верилось, что всё на самом деле так безоблачно. Когда я впервые увидела Юнсу на этой кровати, в нём едва теплилась жизнь. Здоровый человек не может так выглядеть.       — Я останусь и понаблюдаю за ним. Можешь идти. И да, лучше не распространяться о том, что произошло. Пойдут слухи.       Я кивнула, хотя всё это показалось мне странным. Какие слухи, если человек болен?!       Смотреть на парня было невозможно; он был похож на высушенный, скрюченный лист. Из тех, что обычно хрустят под ногами каждую осень. И, хотя доктор строго запретил мне здесь сидеть, было бы слишком жестоко оставлять Юнсу в полном одиночестве. Пока он спал под действием лекарств, я обошла его комнату. Без особой цели, просто чтобы чем-нибудь себя занять. Здесь всё было иначе. Его комната была намного больше, чем моя и выглядела не так прохладно. Я заметила много деталей, которые добавляли уюта: зеркала, статуэтки, плакаты, гитара. Да и сама мебель была значительно удобнее, со многими встроенными ящиками, в которых я, конечно же, не смела рыться. Всё выглядело так, будто эта комната составляла саму жизнь парня. Теперь-то я наконец поняла, почему ему было так некомфортно вне своего маленького мирка.       Мне стало очень грустно.       На полке я нашла книгу и так зачиталась, что пропустила тот миг, когда действие лекарств закончилось и Юнсу пробудился. Я услышала шорох одеяла и взглянула в зеркало. Парень зашевелился и слегка приподнялся, протирая лицо двумя руками. Юнсу уже выглядел лучше, но в его жестах была заторможенность. Я оставила книгу на столе и подошла к подножью широкой кровати.       Юнсу поднял голову и глянул на меня с явным нежеланием кого бы то ни было видеть в этой жизни; мне даже показалось, что он меня не узнал. Его взгляд был мрачным и тяжёлым, ещё не совсем осмысленным, так что я просто ждала, пока он удостовериться, что на самом деле видит именно меня.       — Как ты себя чувствуешь?       Вместо ответа, на который я напрасно надеялась, стоя над его кроватью, Юнсу лёг обратно, неряшливыми движениями натягивая на себя одеяло и пытаясь спрятаться от вешнего мира. Это выглядело… мило. Я даже улыбнулась, а потом протянула руки и помогла ему завершить начатое. Лишь когда парень оказался благополучно завёрнут в одеяло и из кокона выглядывала только его взлохмаченная макушка, я успокоилась и пришла к выводу, что он не собирается отправлять в мир иной прямо сейчас, а значит доктор был прав и всё не так серьёзно, как мне показалось на первый взгляд.       Юнсу снова задремал, обнимая двумя руками подушку и на этом я решила закончить свой визит. Книгу вернула на место, собрала свои вещи и ушла, плотно прикрыв за собой дверь. В своей комнате я вдруг поняла, что совершенно вымоталась и просто плюхнулась на кровать, но даже подумать ни о чём не успела, как в дверь аккуратно постучали. Нужно было подняться и узнать, кто пришёл.       — Пак Му Ёль? — глазам своим не поверила, но на пороге стоял действительно он. В чёрных классических брюках, тёмно-синем джемпере и белой рубашке, воротник которой был идеально выглажен и выглядывал из-под свитера.       — Прости, что так поздно. Ты здесь относительно недавно, поэтому возьми. Заполни эту анкету. — не обращая внимание на мой ошарашенный вид, парень протянул мне несколько листов опросника и, вежливо кивнув, ушёл.       Вот это да!       Анкета? Девяносто четыре вопроса?       А я-то думала, что хуже быть не может. Оказывается, может.