Seven Vignettes in Varying Violets/Семь Виньеток в Оттенках Фиолетового

Какой мне странный сон приснился, — подумала Алиса и побежала домой, чтобы не опоздать к чаю. ("Алиса в Стране Чудес", Льюис Кэрролл. Эпиграф переводчика)

Это начинается со стона. Всхлип Намджуна, который он испускает вскоре после того, как просыпается от очень странного, очень яркого сна. Его сон был примерно таким: он, Ким Намджун, получил стипендию в очень старом и очень престижном общественном колледже где-то в пустыне. Не имело значения, что в Корее нет пустынь или что город, в котором располагался колледж, невозможно найти ни на одной карте. В любом случае, письмо прибыло каким-то образом, и было оставлено на пороге расплывчатой, угрожающей фигурой во всем черном. Когда Намджун позвонил в офис факультета, дама, которая взяла трубку, предложила ему собраться и приехать, чтобы посмотреть, что произойдет. - Но я не умею водить, — растерянно сказал Намджун. - Так и не научился. - Знаете, - сказала женщина, как для кого-то во сне, так очень настойчивая, - как вы узнаете, можете вы или нет, если не сядете за руль? Почему бы вам не попробовать прямо сейчас? - Но у меня нет машины, — сказал Намджун. - Никогда не покупал. - Знаете, - сказала женщина агрессивно-весело, - как вы узнаете, если не выйдете из дома? Это был хороший аргумент. Во сне Намджун вышел из дома и обнаружил припаркованный снаружи маленький синий электромобиль. На его боках было изображено фиолетовое пламя, а на капоте было нарисовано лицо персонажа аниме. Он сел в машину, повернул ключ и каким-то образом научился управлять автомобилем. Все это произошло в очень спокойной обстановке, вне досягаемости его крадущегося беспокойства, что Намджун оценил. — Вам следует приехать в колледж, — сказала преподавательница из автомобильного радиоприемника. - Вы согласитесь, что некоторым вещам просто суждено быть. Судьба. Предназначение. Вот это вот всё. Намджун не верил в предназначение или судьбу — он верил в науку и математику, а также в значение P для стандартной статистической значимости. Но стипендия была действительно хорошей возможностью, и город, по сообщениям, был самым захватывающим с научной точки зрения местом в Азии, и преподавательница казалась уверенной, что он найдет свой путь, поэтому Намджун решил, что он должен хотя бы попытаться. Первая часть его пути прошла без происшествий. Затем, где-то между Ильсаном и Сеулом, дорога стала пыльной, песок задувало на лобовое стекло. По краям поля зрения Намджуна возникли странные фигуры, похожие на стоящих по стойке смирно военных, которые превращались в высокие кактусы. Песок, выброшенный на дорогу, создавал галлюцинаторные картины гор и озер. В какой-то момент Намджун опустил окно и через особенно слепящее пятно дымки увидел, что оказался в жаркой, холмистой пустыне. “Халлоу!”, приветствовал веселый красный рекламный щит недалеко от него. “Нет, ты не спишь.” Намджун некоторое время сидел в своей машине, рассматривая иллюзорную пустыню. Ночное небо представляло собой гигантский звездный купол. Земля выглядела сплющенной паровым катком. Это выглядело, подумал Намджун, чертовски реально. Как ученого, Намджуна учили справляться с необъяснимыми вещами, разбивая их на гипотезы и эксперименты. Так. Гипотеза: либо он сошел с ума, либо пустыня была настоящей. Эксперимент: продолжить движение вперед на пятьсот метров. Через двести метров был еще один щит. “Все равно не снится. Правда! Поверь, мы дружелюбные!” И снова через сто метров: “Ты не сходишь с ума, приятель. Ты классный! Продолжай двигаться!” Намджун застонал себе в руки и очень медленно поехал по аккуратной узкой дороге. Асфальт блестел, как мокрая китовая кожа. На его коленях скапливался песок, все эти выветрившиеся остатки времени. Он зачерпнул его, и он вытек из его пальцев, как вода. «Ким Намджун», сказал следующий рекламный щит. “Тебе нравятся чипсы? Как насчет рыбы? Мы любим рыбу!” Намджун уставился на свое имя, желая, чтобы оно исчезло. Возможно, это была какая-то новая технология, и, если он закроет лицо, возможно рекламный щит запутался бы. Он закрыл лицо, проехал еще сто метров и наткнулся на это: “Нам нравятся твои ямочки. Ты знал, что любой, у кого есть ямочки на щеках, получает бесплатное пиво у Джина? Поддержите местный бизнес!” Намджун вздохнул, плечи дрогнули. Гипотеза: Намджун въехал во что-то потенциально чрезвычайно опасное. Эксперимент 1: Продолжать ехать. Эксперимент 2: Развернуться, найти мотель, трястись от кошмаров неделю подряд и никогда больше не думать об этом. Размышляя, Намджун проехал мимо еще одного рекламного щита. “Эта улитка довольно милая, правда?” Это было сказано веселым шрифтом Comic Sans. “У нас их полно. Тебе понравится! Приходи!” Под текстом было изображение фиолетовой морской улитки. Сквозь зыбучий песок казалось, что она двигается, тело перекатывается в медленной джазовой джиге. - Откуда вы знаете? — спросил Намджун в жуткой ночи. — Откуда вы знаете, что я люблю морских улиток? Следующий рекламный щит просто гласил: *застенчиво машет рукой* привет! :) В своем сне Намджун не развернулся. Во сне он продолжал ехать вниз по блестящему, вероятно, радиоактивному холму и въехал в маленький, странный, потрепанный песком городок. Во сне он какое-то время жил там, упираясь в границы науки, натыкаясь на клонов и квантовые аберрации. Во сне он встречал пространственно-временные аномалии и старых, безликих людей и имел дело с фруктами, которые кричали, если в них пытались воткнуть вилку. В своем сне — его чудесном, удивительном, научно-невероятном сне — Ким Намджун влюбился в паренька, который улыбался, как солнечный свет, и… и… Но вот его сон закончился, и он лежит на спине на какой-то незнакомой поверхности, а над ним серый потолок. Он не знает, где он. Рядом с ним что-то жужжит. Намджун очень медленно поворачивает голову и замечает колоссальную машину. Здесь есть провода, микросхемы и экраны, а также конденсаторы потока, гигантские зубчатые колеса и стеклянные трубки. Плюшевая игрушка в форме коалы находится между двумя электродами и жужжит. Ее глаза выглядят открытыми и очень злыми. Намджун снова стонет. На центральном экране написано одно зловещее слово: вычисления. Из машины вылетает шипение и искры. Он окружен другими странными вещами: пузырьками, блестками, крошечными круглыми шариками, на которых написано, что их спонсирует Coca-Cola. Намджун садится. Неподалеку от него есть окно, и через него видно небо снаружи, багровое и полосатое. Одинокое большое светящееся облако припарковано далеко от него, низко висит и пульсирует над радиомачтой. Сон, думает Намджун. Это сон? В углу комнаты есть радио. Это старая штука с большим регулятором настройки спереди и парящей над ней волнообразной антенной. После включения Намджуну приходится прокрутить два канала ароматизированной тишины, один с апокалиптическими пророчествам, а другой только с Зловещими Мяукающими Котами, прежде чем он попадет на общественное радио. Намджун задерживает дыхание. Как всегда, в начале немного тишины, потрескивающей от угрозы. Затем медленный, глубокий голос говорит, нежно и размеренно: “У кошек девять жизней. Как и у собак. У осьминогов пятнадцать. Исследования показывают, что рекорд по количеству жизней среди животных принадлежит садовому богомолу с колоссальными 314 159,2. Добро пожаловать в…” Радио хрипит. Через дребезжащие динамики льется вступительная музыка. Раздавшийся голос, темный и глубокий, сладкий, как карамель, удивительно знаком. — Ох, — говорит Намджун. - Ох. Значит — не сон. Совсем не сон. Он, Ким Намджун, живет в этом пустынном городке уже пятнадцать месяцев. Он встречал клонов и квантово-механические аберрации. Он ходил по пляжам из пепла и пытался взобраться на гору из стекла (и эффектно потерпел неудачу). Он провел бесчисленные часы, уговаривая апельсины поверить в то, что они предназначены для употребления в пищу, что их крики просто этически усложняют дело для всех, и что ему придется нанести им удар, если они продолжат сопротивляться. Он, Ким Намджун, живет здесь. Каждую неделю Джин дает ему бесплатное пиво из-за его ямочек на щеках. Он знает, как проникнуть в публичную библиотеку и выйти из нее, не наткнувшись на кровожадных библиотекарей. Ангелы, которых он встречает на улице, вежливо кланяются ему, и он знает, что признавать их существование — табу. А … а ещё.... А ещё. — Ох, — снова говорит Намджун и включает радио. Слушатели, напряженно произносит этот голос. Слушатели, мы получаем отчеты из научного округа, что центральная лаборатория… о боже, дайте мне минутку. Фух. Хорошо! Слушатели, мы получаем сообщения о пожаре в центральной лаборатории в научном районе. Там дым и сирены… (Намджун замечает дым и сирены) — … и искры, и гм, другие страшные вещи. Радуга бедствия загорается над зданием, чтобы очевидная полиция, тайная полиция или любая другая полиция увидели и узнали, что имело место нарушение политики правительства. (Намджун может видеть отражение радуги в окне) — …и … эм. Прошу прощения. О-о-о, Тэхён, дыши… (Намджун на пробу подходит к двери, касается ручки и отпрыгивает назад, ошпаренный. Круто, думает он. Круто, я застрял в горящем здании. По радио Тэхён тревожно выдыхает.) — Слушатели, — говорит он. - Стажер Чонгук уже в научном районе, и он сейчас придет с… ммм, Чонгук? Чонгук? ЧОНГУК? Снова треск. И тут появляется Чонгук, кашляя. — … хён? Ты слышишь меня? Тэ… — Почему ты кашляешь? Ты внутри? Я говорил тебе не заходить внутрь! Я не могу нанять еще одного стажера — мы уже потеряли двоих этим летом! Слушатели, извините, у нас развивается ситуация в научном округе… — Оно горит! - Кричит Чонгук. - Я вхожу! Где-то разбивается окно. Едва Намджун успевает запомнить забавно выглядящую машину, как дверь распахивается, и входит Чонгук, одетый в огнеупорный костюм и шлем в форме головы кролика. - Мы должны выбраться отсюда до того, как сюда приедет тайная полиция шерифа, — говорит он, размахивая гигантским огнетушителем. - Ну, давай же! Намджун разумно спрашивает: — Что? Но Чонгук уже шепчет в микрофон. — Тэхёни-хён! Перейди к погоде. Перейди к погоде! И по радио Тэхен взвинченно говорит: “эээ, больше об этой истории по мере ее развития — давайте быстро перейдем к погоде!” Погода сегодня угрюмая с оттенком оперного джаза. Идеально подходит для пожаров и убийств. Намджун взвизгивает, когда Чонгук бросается к нему, бормоча что-то о том, что спасение ученых должно быть пунктом в списке его целей на год. Он легко забрасывает Намджуна через плечо как пожарный, и, прежде, чем Намджун успевает крикнуть ему, чтобы он остановился, они оба выпрыгивают из окна. Они мягко приземляются на облако пуха, очень кстати спонсируемое какой-то компанией по производству матрасов, и Намджун и Чонгук немного подпрыгивают на нем. Намджун поворачивает голову, чтобы посмотреть на лабораторию, и чувствует легкую боль в груди, когда она взрывается. Ну что ж, думает он. Ну что ж. Это пиздец. Из кроличьего шлема Чонгука тихо звучит бестелесный голос Тэхёна, “…и это была погода. Позвольте мне быстро зачитать сообщение от наших спонсоров, прежде чем мы вернемся к развивающейся истории с научной лабораторией.” — Должен сказать ему, что мы в безопасности, — говорит Чонгук, включая микрофон. Его лицо становится очень серьезным, когда он говорит: «Привет? Алло? Станция? Тэхён? Да, мы вышли. Я героически спас Ким Намджуна, ученого, от того, чтобы его, вероятно, нелегальная машина разорвала на куски. Ха. Сообщите об этом». Намджун слышит какие-то крики и какие-то рыдания — вероятно, Тэхён делает и то, и другое. Чонгук хмурится, как будто беспокоится, что Намджун не отвечает, не объясняется или что-то в этом роде. Голова Намджуна кажется поджаренной, а его реальность кажется еще более искаженной, чем обычно. Он ничего не может сделать, кроме как смотреть в ночное небо — пурпурное и полное облаков, глаза мигают повсюду, наблюдая. — Угу, — говорит Чонгук, вставая и поднимая Намджуна на ноги. - Мы действительно должны идти. Тэхён говорит, что видит со станции синие вертолеты, и если они здесь, тайная полиция шерифа не может быть далеко позади. — Но я думал, что секретная полиция шерифа — хорошие ребята. - Так и есть! — говорит Чонгук, широко раскрыв глаза. - Это полиция, конечно, они хорошие ребята! Они на самом деле не могут сделать ничего плохого. Но сейчас ты плохой парень. Ты взорвал научную лабораторию и вызвал появление радужного сигнала бедствия, что означает, что тебя увезут на допрос. И все мы знаем, что в офисе шерифа происходят допросы, после которых ты таинственным образом исчезаешь, а спустя годы тебя находят в каком-нибудь несоответствующем месте, вроде подвала тренировочного бейсбольного зала или оперного театра. Ты хочешь оказаться в нелепом подвале? - Нет, определенно нет. Мои эксперименты пострадают. - Веееерно, - Чонгук подозрительно смотрит на него. - Кроме того, твой парень будет волноваться. Он уже и так волнуется. Судя по тому, сколько раз он проигрывал одно спонсорское сообщение об алгебраических овцах. - Ох. - Ох? - Чонгук поднимает бровь. - Ох? И это все, что ты можешь сказать? Он плакал, знаешь ли. Он, наверное, все еще плачет. — Прости меня, — говорит Намджун так вежливо, как только может, учитывая, что кроличья каска Чонгука теперь испускает искры. — Думаю, у меня может быть сотрясение мозга. Возмущенное выражение лица Чонгука мгновенно сменяется озабоченностью: — Но почему ты просто не сказал об этом? - Мы буквально только что сбежали из горящего здания… Чонгук прикрывает его рот рукой. — Ш-ш-ш, — шепчет он, бегая глазами, как будто за ним наблюдают. - Все взрывы засекречиваются через пять минут после того, как они произошли. Мы никогда ниоткуда не сбегали. Мы с тобой просто... проверяем этот пух. — Пух? Чонгук кивает: - Пойдем! Я должен доставить тебя прямо на радиостанцию. Намджун тупо кивает. Он все еще думает об этой забавной машине, о коале и о том, что он делал в здании за несколько минут до того, как оно взорвалось. Он смотрит на небо, как будто это может дать ему ответ. Иногда это работает. Иногда бестелесные голоса откуда-то из созвездий передают точный ответ в его мозг, как Блютус-передача между двумя сопряженными телефонами. Это всегда наполняет его научным ликованием, а также заставляет думать, что он, возможно, не одинок во Вселенной. Но сегодня небо широкое и заполненное, и созвездия не помогают. Намджун вздыхает. Чонгук водит мотоцикл, что является обязательным для любого стажера на общественном радио, так что поездка на станцию не занимает много времени. Тэхён ждет у входа на станцию, расхаживая взад-вперед, его шоу, очевидно, закончилось, и все его новые, красивые, мятные волосы в беспорядке, как будто он дергал их. Его рот открывается, когда он видит их двоих. Его тень нервно ползет вверх по стене, зависает там, как пустой апостроф, маленькая и тонкая от горя. - Хён! Намджун смотрит на него так, будто видит впервые. Объективно он знает, что это неправда. Он уже видел Тэхёна раньше, ровно пятнадцать месяцев назад, когда он въехал в город, и радио затрещало, и он услышал, как этот глубокий бархатный голос впервые обсуждал Человека в Белом Халате. Человеком в Белом Халате был Намджуном. Здесь не было никакой ошибки. Это был его старый, испачканный лабораторный халат, различные прорехи, разрывы и подпалины которого с любовью описывал Тэхён. Конечно, он никак не мог определить, что пятно на воротнике было от того, как Намджун капнул на него соуса Сирача, или что разрыв на кармане был от того, как однажды он запутался в ремне безопасности на сиденье ролла-костера. Но Тэхён, похоже, все равно знал все эти вещи. Он рассказал о них тем мягким, медово-теплым, глубоким как море голосом, который зарылся в грудь Намджуна и свернулся клубочком в его сердце, как милое создание Студии Гибли. «Человек в Белом Халате улыбается с ямочками на щеках», — серьезно сказал Тэхён к замешательству Намджуна, испытывающему неловкость, униженному. “Сюда приезжает Человек в Белом Халате, чтобы провести несколько экспериментов. Он думает, что мы самый интересный город на этой стороне полушария. Не знаю почему — я лично думаю, что мы очень скучные, но он не согласен.” Намджун проехал мимо заведения мятно-зеленого цвета с неоновой подсветкой, под названием Moonlite All Nite Diner. Перед ним не было припарковано ни одной машины, но знак на парковке, выполненный крупным японским шрифтом хирагана, гласил, что они полностью заполнены. Он мог видеть движущиеся внутри тени, оторвавшиеся от своих спутников-людей. Тэхен по радио тихо размышлял: “Человек в Белом Халате на 90% состоит из ног, но он… кхм … оснащен и другими достоинствами. Или так говорят источники.” Намджун чуть не въехал в пламенеющий куст. Потом было кое-что еще, небольшой сегмент мягких размышлений о точном угле скулы Намджуна, образуемом с его орбитальной костью, и легкий приступ кашля над его идеальными волосами. Когда я говорю «идеальные», сказал Тэхён, я имею ввиду, что, о, Господу, я хочу пробежаться по ним своими пальцами. Затем шоу перешло к погоде — игривый к-поп в тот день идеально подходил для милых встреч. Намджун, заблудившийся, не знающий, почему в полдень в городе темно и нет солнца, поехал к радиостанции. Тэхён составлял ему компанию на протяжении всей поездки, громко рассуждая о том, едет ли Человек в Белом Халате в его сторону, захочет ли Человек в Белом Халате увидеть его, взволнованно делясь этим, поскольку Человек в Белом Халате, похоже, так сильно любит науку, что, возможно, ему понравится изменчивая собака Тэхёна? «Конечно, Ёнтан невероятен с научной точки зрения», пробормотал Тэхён, когда Намджун подъехал к воротам станции. Но что такое наука, как непроизвольно применяемый набор правил, чтобы разобраться в этой огромной, холодной, бесконечно-безмерной Вселенной? Намджун на это нахмурился. Наука не произвольна, хотел он сказать Тэхёну. Наука реальна. Наука - есть факт. Будь прокляты парящие собаки, или разумные рекламные щиты, или всемогущие радиоведущие — в этом городе была наука, спрятанная где-то во всем этом беспорядке, и Намджун ее найдет. Намджун снова сделает науку великой. “А теперь, слушатели”, сказал Тэхён по радио зловещим голосом полным темного предзнаменования. “Человек в Белом Халате здесь, на радиостанции. Он входит. Он протискивается мимо дверей в своем старом грязном лабораторном халате и, игнорируя табличку «В эфире», идет прямо в звукозаписывающую будку. Шаги размеренные, походка неуклюжая, он пытается выбрать между хмурым взглядом и ухмылкой и… ох.” “Слушатели? Он безумно милый.” Объективно Намджун никогда не забудет выражение лица Тэхёна в тот день. Как будто что-то незаметно встало на свои места; крошечный идеальный щелчок ключа, проворачивающегося в замке. Как будто он нашел в Намджуне свою собственную двойную звезду — единственный идеально согласованный экви-барицентрический космический объект среди сотен тысяч галактик, звезд и комет. Объективно Намджун никогда не забудет, как он себя чувствовал. Словно он хотел расшвырять оборудование по всей станции. Он знал, что блевать, извергая содержимое своего желудка на глазах у этого красивого, большеглазого, высокого молодого человека, было бы самым некрутым подкатом, который он мог выбрать в любой мультивселенной. Эта мысль делала его несчастным, по крайней мере, до тех пор, пока Тэхён не вытащил из-под своего эргономичного стула ведро и не протянул его Намджуну, как букет цветов. - Это система безопасности, — сказал он тепло и понимающе, очень нежно. - Все блюют. Это совершенно нормально. Просто расслабься. Волосы Тэхёна тогда были розовыми, длинными и падали ему на глаза. На нем была длинная фиолетовая рубашка на пуговицах и пушистые зеленые брюки. Намджун посмотрел на него и подумал, что наука здесь не работает, потому что никто не имеет права выглядеть так красиво. Особенно в такой одежде. Его желудок скрутило. Оглядевшись, он увидел книгу в мусорном ведре и обиделся бы, если бы не название книги: «Как вести себя с нарушителями». — О, — сказал Тэхён, проследив за его взглядом. - Никому не говори, но я не подписываюсь на всю эту модную сейчас ксенофобию. Видишь мою английскую булавку? Я открыт для разговора. — Это… ик… фантастика. - Спасибо. Если тебя вырвет сейчас, то тебе не придется переходить ко второму этапу мер безопасности станции, который представляет собой изнурительную боль и спонтанное обескровливание. Итак, Намджуна вырвало, Тэхён нежно посмотрел на него, а затем, пока Намджун мылся в мужском туалете, показал ему своего волнового щенка. Объективно Намджун знает, что Тэхён восхитителен, искренне не замечает странности своего существования и является самым обаятельным человеком, которого он когда-либо встречал. Объективно, это выросло в реальность Намджуна, и он стал действительно счастливо любить его. Объективно они бойфренды. Не в том смысле, в каком эти слова произносятся, когда речь идет о парне, у которого есть друзья, а в том, как они произносятся, когда у парня есть один особенный друг, с которым он любит целоваться, держаться за руки, обниматься в постели и с которым посещают Ежегодную Церемонию Кровопролития. Это означает, что Намджун знает, что должен беспокоиться о том, что беспокоит Тэхёна. Просто в этот очень специфический, сбивающий с толку, момент он действительно сбит с толку. — Намджун-хён, — говорит сейчас Тэхён. Его рот вытягивается в тонкую беспокойную линию, руки трепещут с присущей ему энергией. На нем фиолетовый укороченный топ поверх джинсовых шорт и чулок в сеточку, что должно быть странно, но это совсем не так. - Ты в порядке? Что случилось? - Лаборатория взорвалась. — Ш-ш-ш, — говорят и Чонгук, и Тэхён. - Взрывы… - Засекречены через пять минут, я знаю, я знаю. Но время — это конструкция, так что… Глаза Тэхёна расширяются, когда он задумывается: - Хм, в этом есть смысл. Хочешь сесть? Мы должны пойти поужинать? Хочешь погулять в парке? Сегодня четверг, так что парк существует, но пруд с утками появится только в субботу. — Нет, — слабо говорит Намджун и тянет Тэхёна за фиолетовую толстовку. Это дело бойфренда, не так ли? Похоже на то, потому что Тэхён взвизгивает, но медленно врезается в него, и его вес ощущается хорошо. Тепло. — Давай просто пойдем домой. Чонгук говорит театральным шепотом: — У него сотрясение мозга. - О, нет. — Но мне не нужен доктор! Тэхён обменивается с Чонгуком ошеломленным, взволнованным взглядом. Слишком поздно Намджун вспоминает, что в этом городе нет врачей. Согласно распоряжению городского совета быть больным запрещено. С болезнями разбираются по-тихому, на черном рынке и с помощью секретных кодов. Бинты, в конце концов, запрещенный товар. - Шучу! — говорит Намджун, наблюдая, как тень Тэхёна сильно вибрирует от беспокойства. - Просто. Шучу. Ха-ха. — Я не знаю… — начинает Тэхён, с любопытством глядя на него. — Ты выглядишь очень не в своей тарелке. Намджун хватает Тэхёна за запястье, заземляя себя простой и легкой биологией. Кости, слегка подвижные под его пальцами, гладкая загорелая кожа. Он скользит своей рукой по руке Тэхёна и чувствует его длинные, тонкие пальцы, реки вен, его натянутые сухожилия. Тату мигающего глаза на тыльной стороне ладони Тэхёна открывается и закрывается, когда палец Намджуна касается его. Рука Тэхёна в его руке - это приятно. Привычно. Утешительно. - Детка, — говорит он, потому что это тоже звучит правильно. — Давай просто пойдем домой.