С помощью совпадений бог сохраняет анонимность

*** Единственное, чему можно было бы порадоваться, так это то, что он снова мог двигаться. Дин с силой провел ладонью по лицу, вытирая мокрые щеки. Он не сразу понял, что его глаза открыты — потому что ровным счетом ничего не видел. Дин запаниковал, но лишь на мгновение: «Я ослеп, что ли? Что за хуйня? Или… Блять, я все же попал сюда. Ну, привет, Пустота. Отдай мне Каса и никто не пострадает, договорились?» Это не было похоже на гроб, где ему довелось побывать, нет. Тьма была похожа на латексный костюм для извращенца, без отверстий для глаз, носа и рта — нечто липкое, влажное, душное до глухоты обволакивало все его тело, и он не мог понять, как еще умудряется дышать. Дин собрался было крикнуть, чтобы проверить, не утратил ли он и слух, но вовремя сообразил, что шуметь, пожалуй, будет преждевременно. Он осторожно вытянул сначала одну руку, потом вторую, пошарил вокруг — ничего. Мрак не рассеивался, но стал менее плотным, или это его зрение начало приспосабливаться к тьме, и Дин осторожно сделал шаг, потом другой, абсолютно не представляя куда он идет, но полагаясь лишь на сверхъестественную винчестеровскую способность находить неприятности на собственную задницу в любой точке Вселенной, и, как показал опыт, вне ее тоже. По крайней мере одно он знал точно — первая часть плана удалась. Не то чтобы это внушало оптимизм, но Дин мудро рассудил, что стоит решать проблемы по мере поступления. Дин понятия не имел как ему удастся отыскать Каса тут, если он сам себя ощущал полубесплотным, затерянным вне времени и пространства. Ни запахов, ни звуков, кроме собственного хриплого дыхания и легкого шороха джинсовой ткани при каждом шаге. Он даже не мог понять, не ходит ли кругами, ведь всем известно, что, если человеку завязать глаза, или вот как его сейчас — пихнуть под зад в Пустоту, он обязательно начнет кружить, забирая влево. Что-то такое то ли с ногами, то ли с многострадальной человечьей башкой — Дин не помнил точно. Он фыркнул, подумав про собственную башку, притягивающую все без исключения проблемы и замер, безошибочно расслышав тихий звук своего смеха. Это отрезвило, и Дин начал соображать: «Так, надо быстро придумать, как отыскать моего блудного ангела. Орать — не вариант, шарахаться и ощупывать все вокруг — тоже. Что делать? Думай, Винчестер, думай, сукин ты сын!» Ничего внятного на ум не приходило, кроме как брести в непроглядной плотной тьме наощупь, даже не пытаясь разглядеть хоть что-то, но напрягая слух — вдруг удастся расслышать легчайший шорох, отличный от его собственных звуков: тихого поскрипывания ботинок и шелеста одежды. Пару раз ему чудилось, что он слышит тихие вздохи, но замерев и прислушавшись, он понимал, что это игра воображения, отголосок отчаянного желания найти хоть что-то, что укажет путь. «Что я сделал неправильно? Мне было нужно находиться на грани яви и сна, но, если это уже не сон, мне что, спать тут устроиться? Ага, самое время и место! Да где же ты, Кас?» Он вдруг некстати припомнил, как лет в пятнадцать впервые попробовал марихуану на пустом школьном стадионе в компании таких же раздолбаев из старших классов в луизианском захолустье. В том городке они прожили почти три месяца и Дин довольно быстро сошелся с компанией отвязных парней, для которых выкурить косячок перед уроками было чем-то вроде ритуального утреннего кофе. Он отчетливо вспомнил, как после нескольких затяжек мир вдруг налился красками, словно в его голове взорвалось небольшое персональное солнце, как стало легко и весело, а голод, его привычный спутник, отступил. Дин помнил, как до колик хохотал над какой-то тупой шуткой и все повторял и повторял ее, а парни неожиданно ставшие симпатичными и приветливыми, так же ржали и хлопали его по спине, и Дин думал: «И чего все их так боятся и ненавидят? Отличные же парни, щедрые и веселые». То, что парни ради пары косяков недавно ограбили вьетнамскую лавчонку, казалось ему совершенно неважным, ну подумаешь, взяли у старика со смешной фамилией Пак пару сотен из кассы (он все повторял, имитируя неприличный звук — Пак-Пак-Пук), не обеднеет морщинистый Пук, похожий на сморщенную луковицу, наторгует еще на своей безвкусной лапше. Но то, что после уроков надо забрать Сэмми и накормить его обедом он помнил тоже, он именно что балансировал между цветным, веселым сном и шершавой серой реальностью. «Охуеть как вовремя. Осталось только найти дилера с травкой. Спросить бы у кого, где тут «точка»? Он продолжал брести, поводя руками, словно шел в воде по грудь, будто готовясь вот-вот нырнуть и поплыть, когда наконец услышал тонкий, вибрирующий звук, как если бы затихала гитарная струна последней нотой блюза. Дин рванул на звук и тут же споткнулся обо что-то упругое, но довольно крупное и твердое. Падая, он ухитрился перелететь это «что-то», чувствительно приземлившись на колено, прострелившее жгучей болью: — Блять! Вышло слишком громко, и он инстинктивно зажмурился, запоздало понимая, что зря — ни хрена ж не видно, но, распахнув глаза, едва не зажмурился снова: просачивающийся невесть откуда тусклый серенький свет показался ему ослепительным. Нечто огромное, бесформенное шевелилось в нескольких ярдах впереди и Дин малодушно сжался, надеясь, что его не заметят, но тут же напрягся как струна, услышав странно знакомый хрипловатый голос: — Не может быть! Неужели у меня день рождения? Иначе откуда такой подарок? Дин Винчестер собственной персоной! О большем я и не мечтала, разве что собрать у себя всю вашу проклятую семейку. Дин щурился, разглядывая нечто, постепенно обретающее форму: черная масса трансформировалась в подобие трона с высокой резной спинкой, а на троне… — Билли? — изумленно выдохнул Дин, — Ты? — Можешь звать меня так, Винчестер. Она во мне, ее память, ее желания — мои. Так что да, для тебя я Билли. Смерть, которую ты почти убил, та, что поклялась не успокаиваться, пока не заполучит тебя. И надо же, ты пришел сам! Невероятный подарок! — Не обольщайся, Билли. Отдай мне Кастиэля и я не потревожу тебя больше. Пустота-Билли звонко расхохоталась, и пару раз хлопнула в ладоши: — Это даже лучше, чем я могла мечтать! Ты действительно думаешь, что можешь требовать у меня хоть что-то? — Могу и попросить, мне не сложно. Билли, я знаю, мы не были друзьями, но ты иногда помогала мне… нам. Да, я, наверное, не вправе просить… после всего, что было… но я прошу, очень прошу: дай мне найти Каса и мы уйдем, а ты сможешь спать и видеть свои сны. Ты ведь этого хочешь? Билли сложила пальцы «домиком», внимательно слушая. Дин решил, что она настроена благодушно и продолжил, вкладывая в слова все свое отчаяние и мольбу: — Билли, он не заслужил такого. Он спасал меня, понимаешь? Помоги мне найти его, хотя бы укажи, куда идти, тут у тебя ни дорог, ни указателей. Мы просто уйдем, так тихо, что никого не потревожим. Я прошу, нет, я умоляю тебя, Билли, слышишь? Билли лениво качнула темной шапкой кудрей, давая понять, что слышит. Дин решил, что стоит подойти поближе и попытался было шагнуть, но зашатался, скованный медленно поднимающейся к коленям темной массой, напоминающей липкую черную грязь. — Блять, Билли! — Дин рванулся, но грязь колыхнулась и поднялась до бедер, — Отпусти! — Зачем? — низкий голос вибрировал и подчиняясь ему темная масса медленно ползла вверх, доходя Дину уже до пояса, — Ты напомнил мне многое, о, очень многое. Но сначала я хочу узнать, кто преподнес мне столь дивный дар? Не дергайся, это не поможет. Липкое щупальце выстрелило из-за спины Билли и жирной кляксой расплылось у Дина на лбу. Он замотал головой, но щупальце вцепилось в кожу чем-то вроде острых мелких зубок и чем больше Дин пытался стряхнуть его, тем глубже впивались бритвенно-острые клычки. — Надо же, как интересно! — щупальце наконец отлепилось с мерзким, чмокающим звуком и с тихим свистом втянулось за спину Пустоты, — Значит, магия джинна. Любопытный ход, хотя и неумный. Неужели твой брат или твой драгоценный ангел не рассказали тебе, что отсюда не возвращаются? — Кас однажды вернулся. Он сражался с тобой и победил. Тебе ли не знать? — О, еще бы. Но в отличие от вас, Винчестеров, я умею учиться на своих ошибках. К тому же, почему ты так уверен, что он хочет вернуться? Тем более — вернуться к тебе? — Я уверен, — сквозь зубы процедил Дин, — отпусти меня, а лучше — позови его и спроси сама. — Ты действительно поверил в его слова о любви? Да, я видела и это в твоей голове. Что ж, может так оно и было, но он останется здесь со своей бестолковой любовью и бесполезными сожалениями и знаешь, почему? Потому что я так хочу! Потому что вы причинили мне столько боли и беспокойства, что теперь мой черед. Мой ход — и он будет последним. — Билли, послушай! — Нет, это ты послушай! Ты настолько глуп, что поверил джинну, наглотался сонной отравы вперемешку с ее чарами и по пути наслаждался примитивными видениями. Ты даже в этом оказался столь безнадежно неизобретательным, что я, признаться, разочарована. Пожалуй, я покажу тебе нечто иное, то, чего ты заслуживаешь, но торопиться нам некуда, впереди вечность, и как приятно, что это вовсе не фигура речи. — Билли, прошу тебя! Мне действительно жаль, что так получилось, что я тебя… — Убил? — Ну в общем, да, но… Отпусти меня, убери эту черную срань и мы спокойно поговорим. — Срань? Это я, все, что вокруг — это все я, тупица! — Извини, Билли, ладно? Просто давай, отпусти меня, позови Каса и мы… — И мы — что? Сядем в кружок у костра и выпьем чашу примирения? А потом всплакнем, вспоминая былое и разойдемся, помахав друг другу на прощание? — Ну, можно и так, если хочешь? — Хочу? После того, как вы — и ты, и этот ангел убивали меня? Хочу, о да, я хочу, но не этого. Ты узнаешь, чего я хочу, не сомневайся! Я увижу, как ты умираешь — там, на Земле, в убогой лачуге и тут, во мне. Ты станешь тенью, разрываемой болью и отчаянием. Вот чего я так долго хотела — и наконец получила! — Я не умру, не надейся, поняла? Билли холодно усмехнулась: — И ты реально думаешь, что выберешься отсюда? Ты, конечно, никогда особенно не блистал умом, но даже это для тебя слишком. О, не трепыхайся, — небрежный, пренебрежительный жест, и тиски черной грязи обхватили Дина плотнее, — тебе не выбраться. А об ангеле даже не мечтай, впрочем… — Билли изогнула губы в жутковатой гримасе, даже отдаленно не напоминающей улыбку, — мечтать-то ты можешь, но это все, что тебе остается. Может быть, я однажды проявлю небывалую доброту, ну, знаешь, по старой памяти, и разрешу тебе двигаться, ты и тогда не найдешь его, даже если случайно о него споткнешься. Пожалуй, я даже пожертвую сном и покоем, наблюдая как ты мечешься, разыскивая его. Это так порадует меня, о да! — Ссссукаа, — выдохнул Дин, — я ж все равно доберусь до тебя и закончу то, что начал. Слышишь, тварь? — Аххх, — выдохнула Билли, явно наслаждаясь, — как же это приятно! Приятно видеть тебя бессильным червем в моей власти. Шипи, тявкай, а я просто посижу здесь, наблюдая, как истончается нить, связывающая тебя с твоим физическим телом. Думаю, тебе остается два-три часа, а потом счет пойдет на минуты. Сколько там человеческий мозг живет без кровообращения и дыхания? Семь минут? Что ж, это как смотреть фильм, ну, сочтем его двухсерийным. Попкорна предложить не могу, уж извини, — Билли вальяжно откинулась на спинку трона, наблюдая. Дин не стал тратить время на оскорбления и лихорадочно соображал, что делать. По всему выходило, что влип он окончательно и, что самое обидное, напрасно. «Сэмми будет в ярости, когда узнает. Главное, чтобы не догадался сюда сунуться, хотя… наверное он не станет. С ним все будет так, как в том, моем последнем видении — только без Каса. Черт, как же глупо получилось! Кас, прости меня, я облажался. Я так хотел сказать тебе… так много хотел сказать. Но что же делать? Не сидеть же так? Блин, был бы тут Джек… Стоп! Джек! Он же Бог, а значит, если не сильнее, то хотя бы равен ей по силам? Он, конечно, сказал, что не станет вмешиваться, но что я теряю?» Дин мило, насколько это было возможно в такой ситуации, улыбнулся внимательно рассматривающей его Билли, думая при этом настолько громко, насколько мог: «Джек, это Дин. Дин Винчестер, помнишь? Да, знаю, ты не вмешиваешься, но тут особый случай. Джек, послушай меня, пожалуйста! Я в Пустоте, помнишь ее? Я пришел сюда за Касом, да, за Кастиэлем, которого ты называл отцом и которого бросил! Ты должен мне помочь, всего один раз и я больше никогда ни о чем тебя не попрошу. Спаси его, вытащи отсюда, ну и меня заодно, если сможешь. Если нет, то только его, пусть он будет жить, прошу тебя, парень! Джек, помоги мне, или хотя бы помоги ему выбраться! Ты же мне должен, Джек! Слышишь? За Мэри должен! Джек! Спаси Каса! Сделай хоть что-нибудь, если сам не сможешь, дай мне шанс спасти его! Джек, ну же, Джек!» — Дин уже мысленно орал во весь голос, захлебываясь словами, запоздало понимая, что они мало похожи на молитву. — Ты молишься? Этому мальчишке, вашему ручному божку? Да, мне отлично слышно, удивлен? Он не придет, зря стараешься. Разве я не сказала, что умею учиться на своих ошибках? Этот ваш самодельный «Бог» — Билли выплюнула слово как муху, случайно попавшую в рот, — уже пытался махать тут своими тощими кулачками, тоже пытался заполучить ангела. И где он, ваш Бог? А ангел по-прежнему здесь, корчится от горя во сне, покорный моей воле. — Джек пытался освободить Кастиэля? — Ну конечно, и не раз. Он пробовал сначала силой, потом так смешно торговался, предлагал себя в заложники, совсем как ты. — Он тебе не был нужен, верно? — Нет, зачем он мне на таких условиях? Придет и его время попасть сюда, нужно только подождать. — Но зато я тебе нужен. Давай, я — в обмен на ангела. Джинн или Гарт могут разбудить меня в любую минуту, и тогда ты останешься с носом. А так — вот он я, я тебе нужен, и я согласен заплатить за все, что причинил тебе, довольна? Отпусти Каса, дай ему уйти, и делай со мной что захочешь. — Как благородно, я впечатлена, правда. Это и называется «любовь»? Прежде, когда она, та Билли, которую ты знал, была кем-то другим, она читала об этом. Ее память во мне, и я нахожу это знание забавным. Но примитивным, уж прости. И ты забыл одну существенную деталь — ты тут и никуда отсюда не денешься. Ни джинн, ни твой сообщник уже ничего не смогут сделать, только наблюдать, как остывает твоя кровь. Процесс твоей смерти уже запущен, так что и эта ставка бита, Дин Винчестер. Дин закрыл глаза, чтобы не видеть хищной ухмылки Пустоты. «Кас, прости, я пытался. Это действительно была плохая идея, но я не мог больше без тебя. Джек, малыш, и ты прости. Я не должен был сомневаться в тебе. Ты уж попытайся снова, придумай план, как мы тебя учили и выдерни Каса отсюда. Я верю, что однажды у тебя получится. Давай, Джек, ты сможешь». Дин был уверен, что тяжелая, теплая ладонь, сжавшая его плечо — это все те же щупальца черной грязи, подобравшиеся почти к горлу. «Что ж, вот и все. Кас, я...» Он не успел додумать, потому что одновременно случились две вещи: раздался пронзительный взвизг Пустоты и знакомый теплый, низкий голос прошептал у самого уха: — Здравствуй, Дин.