С помощью совпадений бог сохраняет анонимность

Солнце раскалило склон холма так, что пыльная тропинка казалась ручейком лавы, обжигающей ступни даже через плотные подошвы кроссовок. Дин пыхтел, обливаясь потом, поднимаясь к рядам виноградных лоз, заботливо подвязанных проволокой к аккуратно выструганным колышкам. Кас возился с громадной лейкой посередине виноградника, внимательно рассматривал что-то на изнанке жестких зеленых листьев. Тяжелые темные гроздья, подернутые патиной серого налета, лежали в плетеной корзинке. Дин было потянулся оторвать крупную ягоду, но отпрянул: рой раздраженных вмешательством ос взвился над корзинкой, намереваясь сурово покарать злоумышленника. Каса осы не трогали и Дин не без оснований полагал, что осы как-то договорились с пчелами и теперь считали Каса еще одной разновидностью лозы — ползать можно, жалить — незачем. — Эй, — издалека позвал осторожный Дин (соваться в царство полосатых злобных пулек он не собирался), — ты там скоро? — Дин! — Кас поднял голову и широко улыбнулся, — я почти закончил, сейчас подойду. Кас подхватил здоровенную лейку, потряс ее и вылил остатки воды в тщательно разрыхленную землю у корней. — Знаешь, Кас, ты действительно небесное создание! — А? — Кас забавно наклонил голову. — Почему? — Технически, прямо сейчас ты превращаешь воду в вино. Кас нахмурился, задумавшись, сообразил и улыбнулся, смешно наморщив нос: — Вообще-то я собирался съесть их с тобой вечером на десерт, но, если ты считаешь, что нам стоит заняться виноделием, я не против. Пару древних способов мы вполне можем попробовать. — Уж не предлагаешь ли ты мне давить виноград голыми ногами в дубовой кадке? — Почему бы и нет? Ты будешь очаровательно смотреться в шортах, весь перемазанный соком, — улыбка Каса сияла ярче полуденного солнца и было в ней что-то коварное, темное — но не бывает же солнца без пятен. Дин почувствовал, что в джинсах становится тесновато, представив как Кас слизывает сладкий сок с его живота и ниже… Кас безжалостно вырвал его из грез: — Идем, Дин. Мне еще нужно почитать о филоксере, разобраться как правильно обрабатывать листья. Кас легко подхватил корзинку и зашагал по тропинке. Осы нимбом вились над ним и Дин поплелся сзади, не рискуя приближаться. Картинка со вкусом виноградного сока никуда не делась, и Дин точно знал, как превратить сегодняшний десерт в нечто гораздо более приятное. Видимо, Кас думал о том же, потому что обернулся и лукаво подмигнул Дину. Зной дрожал над виноградниками, гудение ос складывалось в странный, но мелодичный хорал. Идти им было еще около полумили и Дин думал, что в Канзасе давно не случалось такого жаркого и ласкового лета. Не случалось с тех самых пор, как они купили это крохотное запущенное ранчо, а Касу втемяшилась идея разбить маленький виноградник на краю холмистого участка в семь акров. Тропинка вилась по склону, уже вот-вот должен был показаться их маленький дом, с виду напоминавший перестроенную конюшню, но им он нравился — с захламленными уютными комнатами, нелепой террасой, где на ступеньках, разбросав лапы и свесив языки сейчас валялись их собаки, очаровательно беспородные, подобранные Касом в поездках в ближайший городок. Сэм, впервые увидев собак, долго пытался причислить их хоть к какой-нибудь породе, но сдался, признав всех троих неведомым генетическим чудом. Дин понимал, что это очередной сон, что нужно немедленно просыпаться, разрушить этот мираж, но ему так отчаянно захотелось остаться, войти в их с Касом дом, почесать доверчиво подставленное лохматое собачье пузо, приготовить нехитрый ужин, сидеть с Касом на террасе, глядя как садится солнце, перебрасываться легкими, ничего не значащими фразами, ведь самое важное они сказали друг другу уже давно. Дин уже было решил, что останется в этом сне, и будь что будет, разве он не заслужил такого простого, бесхитростного счастья? И тут же дал себе мысленного пинка: «Кас не здесь, ты ему нужен, ты, кретин, приперся сюда не на солнышке греться, а Каса спасать. Любой ценой, неважно какой. Любой, понял? Нужно вытащить его и насрать мне на то, чем придется заплатить». Видение померкло, растворилось в зное, растаял виноградник, растаяли осы над взлохмаченной головой Каса. Пыльный вихрь поднялся над тропинкой и закружил, затянул Дина, чтобы в следующую секунду выбросить его на поляну перед покосившимся, щелястым, странно знакомым домиком, укрытым буйно разросшимися деревьями. Дин оторопело рассматривал крошечную поляну с пепелищем посередине, гадая, где и когда он это уже видел. «Стоп, но это же тот самый дом, джинниха где-то рядом, но где Кас? И откуда тут это здоровенное пепелище, его же вроде не было? Что все это значит? Я вернулся без Каса, я облажался»? Он было рванулся к скособоченной двери, потянулся ухватить ручку — и не смог. Точнее, он вообще не сдвинулся с места, скованный странным внезапным параличом. «Да что за хуйня»? — Дин попытался поднять руку, пошевелиться — ничего не вышло. Он застыл на краю поляны, растерянно моргая, пытаясь сообразить — очередной ли это сон, подсунутый ему Пустотой или все же явь, но тогда — какого черта? Дин скосил глаза — насколько он мог видеть, с его телом ничего странного не приключилось — та же потрепанная куртка с топорщащимися карманами, оббитые носки тяжелых ботинок, джинсовые штанины, измазанные понизу ржавой глиной. Все, как всегда, кроме абсолютной неподвижности. Впрочем, зрение и слух пока что работали исправно и краем глаза Дин уловил движение среди переплетенных ветвей слева от хижины. Кас, болезненно морщась, отвел рукой еловую ветку и вышел на поляну. Облегчение, радость, да нет, радость — слишком слабое слово, чтобы описать чувство, охватившее Дина. Взрыв разом сотни сверхновых звезд, пляска протуберанцев миллионов Солнц вряд ли сравнились бы с оглушительным, небывалым счастьем видеть Каса живым и совсем рядом — в каких-нибудь ста шагах. Если бы не этот странный паралич, Дин, наверное, рухнул бы на землю, но… — Кас! КАС!!! — Дин попытался крикнуть, но не смог выдавить ни звука. Дин бился в невидимых путах, отчаянно стараясь разбить оковы невесть откуда взявшегося оцепенения — и не мог. Все, что ему оставалось — бессильно смотреть, как Кастиэль медленно идет к двери хижины, странно сутулясь, едва переставляя ноги — так, будто несет неподъемный, калечащий плечи груз. Хлипкая дверь скрипнула, отворяясь, и ангел шагнул в темноту. «Нет, стой! Кас, стой»! — безнадежный, отчаянный вопль, не слышный никому, разрывал легкие Дина, — «Там джинн, берегись»! Узкий дверной проем осветился молочно-янтарным, трепещущим светом, будто кто-то зажег восковую свечу. Дин, напрягая последние силы, замирая от ужаса, вытянул шею, стараясь рассмотреть и расслышать звуки битвы, как вдруг оказался рядом с Касом, по-прежнему неспособный пошевелиться. «Я какой-то гребаный парализованный призрак? Что, блять, происходит? Кас, я здесь, посмотри на меня! Кас!» Кастиэль неловко приткнулся на край покосившегося топчана, зачем-то поворошил тряпье, покрытое бурыми пятнами, очень напоминающими засохшую кровь. Дин огляделся, насколько смог — по хижине словно ураган прошел: груда искореженных досок, в стене напротив двери здоровенная дыра. Кругом битое стекло, обрывки пожелтевших страниц и клочья шерсти, втоптанные в грязь. Насколько Дин помнил, чистотой домик и раньше не отличался, но теперь по нему словно пронеслось стадо разъяренных бизонов, предварительно от души повалявшихся во всех окрестных болотах. Дин удивлённо поднял бы брови, если б смог, глядя как Кас вытянул из кучи тряпок нечто, отдаленно напоминающее джинсовую куртку. Бережно расправил заскорузлую ткань, погладил здоровенное темное пятно и вдруг зарылся лицом в эту грязную тряпку. Дин обреченно смотрел, как вздрагивают от рыданий плечи Каса и проклинал себя за то, что способен лишь наблюдать со стороны. Горе ангела было так велико, что Дин просто не мог это выносить и прикрыл было глаза, как вдруг до него дошло: прямо сейчас он был одет в точно такую же куртку, и тогда, в хижине, когда он провалился в сонный дурман, на нем была эта же куртка. «Какого хера тут произошло? То, что был бой, понятно, но кто победил? Раз Кас вернулся, значит, я смог его вытащить? А Гарт, что с ним? И куда подевалась джинниха? И я, получается… Вот блять!» Кастиэль вдруг выпрямился, пошарил в кармане мятого тренча, выудил телефон и, прежде чем ответить, сделал несколько глубоких вдохов. — Сэм? — голос его звучал почти спокойно, но, видимо, Сэма это не обмануло, — Да, я здесь. Да, снова. — Кас еще немного послушал и упрямо склонил голову. Ах, как знаком Дину был этот непреклонный взгляд, полный непрошибаемой уверенности в своей правоте, — Сэм, я приеду, когда буду готов. Что? Когда? — Кастиэль порывисто поднялся, прижимая к груди куртку, — Сэм, я немедленно выезжаю! Кас благоговейно коснулся губами пятна на куртке, осторожно положил ее на топчан, пробормотав: «Я вернусь, обещаю», и вышел из хижины, едва не задев плечом неподвижного Дина. Дин, уже уставший проклинать свое оцепенение, тенью последовал за ним. Кастиэль подошел к пепелищу, опустился на колени, зачерпнул горсть пепла и несколько долгих секунд смотрел, как серые струйки стекают сквозь пальцы. Кастиэль гнал «Линкольн», превышая скорость и едва притормаживая на светофорах. Дин ощущал себя безголосым невидимым магнитом, намертво прилепившимся к ангелу. Все, что ему оставалось — смотреть и беззвучно материться, когда Кас не снижая скорости входил в опасные повороты и вылетал на встречку на «слепых» подъемах. «Линкольн» с визгом затормозил у приемного отделения больницы Лебанона. Кас явно решил бросить машину прямо у раздвижных дверей, но грозный охранник, потрясая пудовыми кулаками в простых выражениях объяснил ему, что так не пойдет и еще минут пятнадцать Кастиэль раздраженно то сдавал назад, то лихорадочно выкручивал руль, отыскивая место для парковки. В приемном отделении было тесно и шумно. Посетители неодобрительно косились на парня в помятом, вымазанном пылью плаще, пробирающегося сквозь толпу как ледокол — решительно и бесповоротно. Кастиэль оттеснил нервного мужика у окошка регистратуры: — Родильное отделение? Пожилая медсестра махнула рукой куда-то вправо и ледокол по имени Кастиэль вновь врезался в толпу. Сэм в смешной шапочке, напоминающей здоровенный мыльный пузырь, склонился к Эйлин, держащей сверток, размером ненамного больше хлебного батона. Кастиэль споткнулся на пороге палаты, замер растерянно. Сэм обернулся, вытирая мокрые глаза: — Кас, у нас сын! Иди сюда, я вас познакомлю! Сэм взял новорождённого на руки, вопросительно глянул на Эйлин, и та кивнула. Сэм протянул ребенка Касу: — Подержи его, не бойся. Вот так, да, придерживай головку. Он такой красивый, правда? Кас молчал, только кивал, часто-часто моргая. Дин заглянул через плечо ангела и увидел крошечное, сморщенное красное личико, сурово сжатые кулачки и плотно сжатые губы. Ничего особенно красивого Дин не нашел, но Сэм, Эйлин и Кас смотрели на ребенка как на небывалое чудо. Сэм, не в силах стоять на месте, то поправлял край пеленки, то целовал спутанные волосы Эйлин. Кас покачал малыша и очень серьезно, даже торжественно сказал то, от чего у Дина остановилось сердце: — Здравствуй, Дин. Сэм закрыл лицо руками, Эйлин всхлипнула: — Да, Кастиэль. Его зовут Дин. Ангел вдруг засуетился, положил ребенка в руки Эйлин и попятился к двери: — Мне надо идти, да, идти. Я… я забыл, нужно подарок, а я не принес. Я вернусь, очень скоро… — Кас, стой, куда ты? — Сэм, Эйлин, я так рад, да… Поздравляю, но я забыл купить… Да, я должен идти… подарок Дину. — Кас, да стой же ты! — Сэм попытался ухватить ангела за рукав, но тот вывернулся, бормоча: — Сэм, он так похож, очень похож… Подарок, мне нужно срочно купить подарок… Каса вынесло из палаты и последнее, что Дин успел увидеть — растерянное лицо брата и печальный, понимающий взгляд его жены.