Истинный лик Луны окутан тенью

      Улицу Распущенных Лилий с обеих сторон омывала благоуханная цветочная пена. Сады, отделённые друг от друга резными решётками, будто состязались между собой за звание самого яркого и пышного. Усердные слуги трудились день и ночь в стремлении ублажить взор господ и поразить случайного прохожего этим великолепным разноцветьем.       Лишь самый крайний дом — крепкий, в два приземистых этажа — не мог похвалиться обилием ирисов и пионов на своих лужайках. Ему достаточно было покоиться на мягкой траве в окружении юных нежно-розовых слив. Деревца кокетливо перешёптывались в дымке весенних сумерек, гладили пальцами-ветвями арку ворот, заглядывали в окна с нетерпением любовницы, жаждущей скрасить ласками будни утомлённого службой чиновника. Увы, проживающий здесь чиновник не имел ни малейшей возможности ответить на их зов.       Господин Морозный Кедр Полуночи, распорядитель тайных счетов Императора Подлунной юдоли, восседал за столом в своём рабочем кабинете. Прямой изящный стан, гордый наклон головы, проницательный взгляд узких глаз, словно выточенных из тёмного агата — всё свидетельствовало о незаурядном уме и изысканности манер. Даже если его фигуре недоставало благородной хрупкости, а коже — безупречной белизны, всё скрашивала уверенность зрелого мужчины, встретившего на своём веку больше трёх сотен лунных восходов. Спину его укрывал смоляной водопад блестящих волос. В океанской бирюзе рукавов стоял штиль без единой складки.       Кабинет был под стать хозяину — строгий, но при этом роскошный. Прикрытое бумажным ставнем окно обрамляли две картины: одна запечатлела великолепный лик луны на ночном небосводе, другая — каменный утёс и могучее дерево в иглах серебряного инея. На шёлковой глади ширмы по левую руку от стола цвели белоснежные лотосы. Сладко дымилась палочка благовония, в углу тихо отсчитывала капли временна́я чаша. Стол украшали начищенная до блеска каменная тушечница, разложенные по размеру кисти для письма, солидная кипа лучшей бумаги и сложенный чёрный веер.       Словом, всё здесь содержалось в безупречной чистоте и порядке. Гармонию места нарушали только две вещи: потёртый деревянный ящичек в центре стола и посетитель, ёрзающий на гостевой циновке. Неопрятный, плешивый, с гнилыми зубами и зловонным дыханием, он страстно внушал, тыча пальцем в ящичек:       — Я ж принёс, чё просили! Ни на денёк не опоздал! Ты, господин, мне денежки обещал, будь уж любезен!       Морозный Кедр опустил агатовый взор на предмет спора и выразил сомнение лёгким изгибом брови.       — Ты уверяешь, что это действительно принадлежало бывшему советнику по имени Третий Чан Молока?       — Чтоб мне лопнуть! — ударил кулаком в грудь гость.       — Не стоит. Мои помощники не любят оттирать кровь, — холодно молвил чиновник и аккуратно вынул почти истлевшую палочку благовония из подставки. Затем опустил заострённый конец в ящичек и тронул содержимое. Нахмурился. — Не вижу фамильного кольца.       — Дык снял он его на ночь. Мне чё, обратно надо было напялить?       — Ты знал, где оно, но не взял с собой, несмотря на условия сделки?       — Дык, это… — Посетитель поскрёб шишковатую голову обломанными ногтями. — Торопился я, тикать надо было, пока тревогу не подняли. Там уж не до кольца…       — Кроме того, — продолжил Морозный Кедр, орудуя палочкой, — этот прелестный мизинец не отличается утончённостью формы, присущей рукам именитых господ.       — Мне почём знать, какие там формы… Какая была, такую и оттяпал!       — Оттенок кожи и степень разложения указывают, что «оттяпан» мизинец не менее двух лун назад — тогда как ты уверяешь, что всё произошло минувшей ночью. Лукавишь, Кровавый Обрубок, — заключил хозяин кабинета и поднял взгляд на собеседника. В его глазах не было ни намёка на обвинения или угрозы — лишь сдержанное любопытство поблёскивало в омутах зрачков.       Несмотря на это, гость оскорблённо вскинулся, вцепился сальными пальцами в полированную столешницу и заверещал голодным котом:       — Клевета! Вздор! Сам Император мне поручение пожаловал, награду солидную пообещал, а я… Я — лукавить?! Ты, господин, рехнулся, не иначе!..       Щёлкнул веер, расправляя тёмное крыло. Лаковый щит с незатейливым узором уберёг лицо Морозного Кедра от гнева Обрубка, что обрушился на его голову дождём дурнопахнущей слюны. «Лунная сфера, дай мне сил…» — мысленно взмолился он и взялся считать лепестки лотосов на ширме, дожидаясь конца тирады.       Как только ливень оправданий, возмущений и сердечных клятв стих, чиновник встряхнул веер, утёр его платком и бесстрастно изрёк:       — Что ж, изволь — я сам поведаю тебе, как обстоит дело. Почтенный господин Третий Чан Молока прознал о предстоящем покушении и предложил за свою жизнь достойный выкуп. Дальновидный поступок. С твоей же стороны было довольно неразумно принять оплату, помочь советнику бежать, а затем явиться сюда с пальцем случайного бродяги в надежде выдать его за доказательство исполненной работы. — Он устало прикрыл глаза и указал на дверь властным взмахом рукава. — Ступай прочь. Не будет больше ни монет, ни поручений. Да, не забудь в течение трёх дней передать в казну деньги, пожалованные господином Третьим Чаном. Предателю они ни к чему.       В тусклых глазах Обрубка всколыхнулись багряные реки. Оскалившись, он прорычал:       — Вот как?! Ты… ах ты… — и присовокупил грязное ругательство, после чего выхватил из потайного кармана за поясом крохотный нож, немногим толще сапожного шила. «Осиное жало». Сколько ни обыскивай посетителей на пороге, всегда припрячут что-нибудь эдакое. В благословенном городе Десяти тысяч фонарей иначе нельзя.       Убийца бросился через стол, метя лезвием в горло. Вновь щёлкнул веер. Быстрое движение запястья — острие ножа вонзилось в полотно и намертво застряло между стальных пластин, укрывшихся в складках чёрного шёлка. Резкий поворот — «жало» звонко ударилось в стену. Край веера лихо вспорол воздух на расстоянии волоса от шеи буйного посетителя. Не ожидавший отпора, Кровавый Обрубок отшатнулся и шлёпнулся обратно на циновку. Мутные шары глаз едва не выкатились на пол от изумления. Морозный Кедр небрежно встряхнул кистью и выпрямился. Второй раз этот вшивый кот нападать не станет. Глуп, но не настолько.       Пол дрогнул от тяжёлых шагов. Сдвинулась в сторону расписная дверь, и на пороге воздвиглась фигура, почти неотличимая от береговой скалы. Сходство довершала гранитно-серая рубаха, облегающая могучие плечи. Глаза воина сурово блестели, поджатые губы терялись во тьме бороды. Одарив незадачливого убийцу любезной улыбкой, Морозный Кедр обратился к вошедшему:       — Шершень, проводи гостя. И выдай, что причитается.       Не говоря ни слова, Шершень одной рукой ухватил Обрубка за шиворот и выволок прочь. Шелест одежды по доскам отдалялся вместе с шагами. Вскоре со двора послышались глухие удары и сдавленные вопли. Достойная расплата за ошибку.       Веер сложился безобидной чёрной полосой — лишь кромка сверкнула сталью. Морозный Кедр любовно огладил блестящий корпус. Годы идут, а Крысиный Коготь по-прежнему верен руке, стремителен и точен. Осталось только залатать прореху, оставленную гадким «жалом».       В дверной проём сунулась круглая голова, увенчанная тяжёлым узлом волос. По мучнисто-белому лицу Бумажного Сверчка привычно стекал мёд задорной улыбки.       — Это последний, — бодро сообщил он.       — Хвала Лунной сфере, — с облегчением откликнулся Морозный Кедр и опустился обратно на подушки. — Согрей воды и подай чаю, да поскорее.       Ящичек с поддельным «трофеем» перевернулся во время драки, и теперь отрезанный палец сиротливо ютился возле тушечницы. Чиновник осторожно приподнял его платком и вернул в прежнее вместилище. Туда же отправился и нож Обрубка. Если не отравлен, можно оставить себе.       Итог дела был выведен изящным росчерком на бумаге. Отложив её в сторону, Морозный Кедр счастливо вздохнул. На сегодня с хлопотами покончено.       Однако Сверчок не спешил с исполнением наказа. Скрестив на груди тонкие руки, он наблюдал за господином с лукавым прищуром — верным предвестником невзгод.       — Что ещё?       — Посетитель.       — Ты сказал, что Обрубок — последний! — возмутился Морозный Кедр.       — Наёмник — последний. А посетитель нет.       — Кого принесло на ночь глядя?       — Гонца.       — Шли вон. Приём окончен.       — Как пожелаешь, — повёл плечами Бумажный Сверчок и сделал шаг в сторону. В последний момент обронил невзначай: — Между прочим, гонец императорский, с печатью. Говорит, по срочному делу. Пойду скажу, чтоб завтра приходил.       Этого прохвоста лепёшкой не корми, дай только съехидничать. Морозный Кедр с большим трудом удержался от желания запустить в него тушечницей.       — Ладно, зови. Сейчас буду, — нехотя проговорил он, промакивая кисть и откладывая её на подставку, сушиться.       — Слушаюсь, господин, — весело отозвался Сверчок и с поклоном исчез.       Что за напасть! Вместо купания и чая придётся выслушивать донесение, а это занятие не из скорых. Но слово Императора — закон, а подданные обязаны повиноваться ему безоговорочно. Коснувшись лба прохладными пальцами, Морозный Кедр вздохнул, расправил вышитый рукав и вновь поднялся с места. Придётся ещё немного потерпеть.