— Кого ты хочешь первым? — жарко шепчет Маль прямо в ухо, то и дело покусывая мочку и играясь языком с серебряной серёжкой. В то время, как палец кружит по персиковым ореолам, изредка легонько щипая за соски, каждый раз вызывая звуки, ласкающие его слух. — Обоих.
Господи, что она натворила. Держась за живот, поднимается с кровати, едва не сгибаясь пополам от очередного приступа рези. Забирает первую попавшуюся тëмно-зелëную футболку со спинки стула — кажется, принадлежащую Малю — и наспех надевает на обнажённое тело. До ванной добирается с трудом. Хромая и придерживаясь за все попадающиеся под руки поверхности. Голова неистово кружится, будто её раскатали на карусели со скоростью света и сразу же поставили на ноги. Руки крупно дрожат, прикрывая за собой дверь. Её всю трясёт. Чужая футболка задерживается на ней совсем недолго: Вики сбрасывает её на пол, включая воду в ванной. И плевать, что раньше для того, чтобы помыться нужно было просить разрешение — она не заперла дверь, поэтому если кому-то из них вдруг понадобится снова подглядеть за столь интимным процессом — пожалуйста, пусть хоть на голове рядом стоят, ей плевать. Главное смыть с себя весь вчерашний позор. Щедро вылив добрую половину упаковки геля для душа на цветную мочалку, Вики начинает отчаянно тереть плечи, руки, шею и бёдра — там, где они касались её больше всего. Где были их пальцы, крепко сжимающие до синяков, где были горячие влажные губы — кусающие, терзающие. Но ничто не приносит чувство очищения, пока на её теле полно их следов. Следов того, чего она позволять не собиралась. Ей нужно стереть с себя эти бордовые отметины, они должны исчезнуть. Но кровоподтёки становятся только краснее, разрастаясь в своих размерах, и вовсе не собираются никуда пропадать. Сколько бы Вики ни истязала и без того отëкшую кожу. — Нет, нет, нет, — следует беспорядочный шëпот, состоящий из набора разных, неподходящих друг другу по смыслу слов. Возможно, в них всë же есть смысл. Только нормальному человеку его не понять. Потому что то, что происходит с ней, в крайней степени не нормально. Вики всë сильнее давит на мочалку, которая уже давно перестала пениться. И трëт, трëт, трëт. Словно с кожей, которую она так отчаянно пытается соскоблить с себя, сойдëт и произошедшее. Испарится, будто и не было вовсе. И никто никогда об этом не вспомнит. — Ну давай же. Пожалуйста...— Ну же, — изнемогая, царапает ногтями поджарый пресс Маля. — Погоди... — глухо стонет он в ответ, пристраиваясь. Проникает самой головкой, плотно прижимаясь к члену брата, — блядь...
Остервенело трясёт головой, разбрасывая мокрыми волосами капли по холодному полу. Прогоняет видения прошлого, но они лезут друг за другом, поочерёдно возникая перед слезящимися глазами. Мочалка с плеском отправляется в воду и тонет там, отправляясь на дно ванны: её заменяют короткие, но острые ногти. Уж они-то помогут. Они уберут эти следы. Следующими на очередь приходят бёдра, покрытые пунцово-фиолетовыми засосами, щедро подаренными Бонтом. И зелëно-голубыми синяками от Маля. До сих пор липкие от засохшего вина. Вскоре поверх них появляются стремительно краснеющие царапины. От мыльной воды жжёт и щиплет, но она не останавливается, продолжая пытаться разодрать в клочья нежную кожу.— Это громовая птица, — шёпотом отвечает Маль; тёплое дыхание обжигает кожу. — Символ абсолютной власти и неприкосновенности. Никто, помимо меня и Бонта не посмеет тронуть тебя. Ни с каким умыслом.
Горячие слëзы стекают по щекам и с тихим плеском капают в ванную. Вики жмурится до белых пятен перед глазами. Лучше бы эта защита была и от них тоже. Ещё одно движение рукой. Кожные ткани, не выдержав долгого напора, мелко разрываются в тонких ранках. Капля крови медленно движется по бедру вниз, оставляя после себя багровую дорожку. Это всë Мими, это ведьма, с этими отварами! Это всë она виновата! Если бы её не прислали, то она что-нибудь бы придумала... Она бы... что-нибудь... Неожиданно появившийся Маль хватает Вики за запястья, поднимая их над её головой. Она дёргается, пытаясь вырваться. Сердце пропускает удар. Всë снова будто возвращается в первый день её пребывания здесь. Он же не станет ничего делать с ней сейчас? А как же. Станет. — Не трогай меня! Дрожь усиливается рядом с ним. Истерика бушует внутри, спазмами сжимая грудную клетку, лишая возможности дышать, и она будто на самом деле начинает задыхаться. То ли от рыданий, то ли страха. Открывает рот, но не может вдохнуть — воздух не попадает в лëгкие, комком застревая в горле. — Вики? — Маль с тревогой заглядывает в глаза, и что-то в них заставляет его содрогнуться. Он поднимает её лицо на свет и хлопает по щекам, пытаясь привести в себя. Обычно спокойный голос звучит надтреснуто, наполнен тревогой. — Ответь. У тебя есть аллергия на что-нибудь? Вики?! Нет. Нет у неё никакой аллергии. Она не осознаёт, что не говорит это вслух. Она просто обессилено повисает у Маля на плече, когда он вытаскивает её из ванны на руках, прижимая к себе. Чистая сухая одежда на нём моментально пропитывается влагой и прилипает к телу. — Тише, всë в порядке, ты в безопасности, — от ласкового шёпота на ухо не становится лучше, нисколько. Но он гладит её по спине, пока несёт к кровати, и это хоть как-то отвлекает. — Никто тебя не тронет. — И ты? Он заметно напрягается и отвечает не сразу. — И я. Усадив Вики на край постели, Маль накрывает её сгорбленные плечи одеялом, всë ещё сохранившим его тепло. Достаёт старую коробку из-под обуви из шкафа, в которой хранятся лекарства и садится на колени прямо на пол напротив. Она не смотрит на него. Она не хочет смотреть на него. Куда угодно, только не... Маль осторожно кладёт ладонь поверх её трясущихся рук. — Я не буду трогать тебя, — она знает — он смотрит прямо ей в глаза своим непривычно мягким и нежным взглядом. Она чувствует это. — Просто... позволь мне помочь тебе. Ей поможет только смерть. Так он хочет ей помочь? И всë же Вики не сопротивляется, когда Маль раздвигает её ноги, осматривая царапины на бедре. Только царапины. И ничего больше. Ни пальцы, ни взгляд его не смеют смещаться дальше, словно уже это будет для неё оскорблением. Взяв бутылëк с перекисью, он поливает особенно истерзанные ею места. Вики вздрагивает, когда кожу начинает щипать, и Маль осторожно дует на пенящиеся от микробов участки. Это странно, непривычно и... приятно. Похоже, её психика совсем сломалась за последнее время, раз теперь она чувствует себя в безопасности после одних слов — даже не обещаний! — о том, что её не будут трогать. В безопасности. Рядом с похитителем. Рядом с человеком, который насильно держит её в собственном доме и заставил принять религию культа. Рядом с тем, что вчера шептал её имя горячим шёпотом на ухо и задыхался стонами в губы. Рядом с... мужем. Одним из мужей. Чëрт, а как же обещание до тридцати без брака и отрываться по полной, пока можно? Вся жизнь катится к коту под хвост. Уже скатилась. За какую-то неделю. Вики смотрит на то, как Маль сыпет присыпку для ран на раздражённые места. Как делает всë аккуратно, внимательно следя за тем, чтобы не вызвать новый приступ сильного стресса. Педантично, даже когда обрабатывает царапины на груди, не позволяет себе касаться дольше необходимого. «Ему просто не нужна ещё одна твоя истерика» — повторяет сама себе мысленно, запрещая думать о другом. — «Он помогает, чтобы потом пользоваться тобой, как ему вздумается». Усталый выдох срывается с губ, когда Маль мажет розовый след от укуса на плече. Тот, который сам ей поставил, содрогаясь от оргазма. Сердце пропускает удар. Он же вчера... прямо внутрь... А она не принимает таблетки. И без презервативов. Господи. Надо было слушать подруг, и ставить спираль, пока была возможность, тогда сейчас было бы меньше тем для волнения. Если бы у Вики были силы в данный момент, она бы начала ругаться, или кричать, или снова истерить. Если бы она жила в цивилизационном месте, а не глуши среди бескрайнего леса, она бы побежала в аптеку недалеко от дома. Купила бы тесты, таблетки и тряслась бы на диване перед ноутбуком, высчитывая вероятность незапланированной беременности. Позвонила бы Лоре — она прекрасный гинеколог — и заставила бы её утешать себя фактами. Но вместо всего вышеперечисленного, Вики опускает взгляд на всë ещё мокрую футболку Маля и в полной мере осознаёт размеры пропасти, раскинувшейся между ней и её старым миром. Знакомым и таким обычным, где мистика только в телевизоре да в фильмах ужасов. Где кофе старбакс порой заменяет завтрак, а на ужин только пицца. Где вай-фай есть даже в торговых центрах, и разве только младенцы не сидят в телефонах. В котором, безусловно, существует своя опасность, но именно там ей было гораздо спокойнее. Привычнее. Подошёл незнакомый парень познакомиться? Вычисли по его жестам, из какой он категории: обдолбанных, который будет спрашивать, где купить травку, или сам её предлагать; самоуверенных, которые хвалятся невиданными способностями в постели, но на самом деле очень даже заурядные; или же из тех, что стоит опасаться — достаточно только посмотреть им в глаза, чтобы понять, что с ними лучше дел не иметь. Отшить, деликатнее или уверенно, смотря по ситуации. Если не отстаёт — повторить отказ, чего бы там ни предлагали. Дальше в ход может пойти баллончик. И так далее. Это — страшно, но привычно. Суровая реальность, от которой не избавиться. А сейчас... Сплошная неизвестность. Глава культа — монстр, поглощающий свет; два близнеца, один из которых с неестественным цветом волос по всему телу; огонь, что не обжигает и не жалит и духи, существование которых ещё находится под вопросом. И Вики, приход которой, по их словам, уготован свыше. Она упускает момент, когда Маль заканчивает и, снова накрыв её — укутав, словно в кокон, уходит из комнаты. Не слышит его шагов, негромкий тревожный разговор с братом в коридоре. Не понимает: волнуются ли они за неё по-настоящему или же просто хотят привести в порядок «игрушку», с которой ещё желают поразвлечься. В голове вдруг образовывается пустота, как в болящей душе и урчащем желудке. Но единственное, что она делает — пересаживается к изголовью кровати, подкладывает подушку под спину и закутывается в одеяло, подогнув под себя ноги. Настолько обнажённой, как сейчас, Вики даже дома никогда не ходила, но мысль о том, что придётся встать с постели и пойти одеваться, нагоняет ещё большую слабость на и без того уставшее тело. Спустя пять или десять минут Маль приносит пол-литровую чашку с горячим дымящимся чаем — сладким, как минимум с пятью ложками сахара. Ещё чуть позже заставляет Вики съесть хотя бы половину тарелки манной каши. Она давится ею, но слишком голодна, чтобы долго противиться. Обед и ужин проходят точно так же: близнецы по-очереди приносят еду и оставляют одну. В эту ночь спит она тоже одна. Каждый из них понимает, что это прекрасная возможность сбежать для Вики, но так же — что ей слишком плохо, чтобы пытаться сделать хоть что-то. Наверное, именно поэтому Маль и Бонт спокойно оставили её в комнате в одиночестве. Знают, что не сбежит. Не сегодня.***
Вики щурится от солнца, бьющего в глаза, и, прикрыв лоб ладонью, приближается к сараю. Пушок, пристëгнутый цепью к будке, уже не лает на неё и даже не пытается рычать. Только лениво приоткрывает один золотой глаз и по-человечески вздыхает. Всë это наверняка из-за палящего зноя последние несколько дней, и даже в тени дерева псу жарко со своей густой шерстью. Даже она сама уже успела покрыться испариной в тонком летнем платье. Бонт попросил её найти Маля. Она не знает, зачем тот ему вдруг понадобился, да и не спрашивала даже, но рада лишний раз подышать хоть и душным, но воздухом. Всë лучше, чем сидеть дома и ничего не делать. После недавней истерики, Вики стало чуточку лучше. Порой, выплеснуть эмоции просто жизненно необходимо. Потому что они копятся в хрупкую неустойчивую плотину и только ждут, когда та рухнет с новым потоком стресса. Её плотина рухнула буквально вчера. Вопрос о том, как ей теперь себя вести с близнецами остаётся открытым. Сейчас они, безусловно, понимают, что она не согласилась бы на близость, если бы не чудодейственные отвары Мими. Но сами они видимо не догадывались до вчерашнего дня, что Вики была с ними не по собственному желанию. Вернее, ещё как по собственному, да такому, что сама их на секс втроём уговорила, но какому-то собственническому, повинуясь извращённому желанию. Они считали, что она сама... Не смей оправдывать их! Она сама не знает, чему верить: той стороне, что желает сбежать и отрицает любое проявление тёплых чувств к похитителям, или же другой, которая без зазрения совести отдалась обоим — взяла обоих. И сделала бы это снова, ведь, как бы Вики ни старалась остыть, от мимолётных воспоминаний о роковой ночи в дрожь бросает поясницу. Вот и сейчас, она останавливается с бутылкой холодной воды, которую взяла с собой, повинуясь порыву заботы, в тени сарая, сквозной проход которого привёл её к земельному участку, что вскоре станет огородом. И не может перестать смотреть на мощную фигуру Маля без футболки, пока он косит траву. Как горячие лучи солнца освещают влажную загорелую кожу. Он запросто может обгореть такими темпами или словить удар, с неприкрытой-то головой. С косой в руках он смотрится... на удивление гармонично. Да, мать его, он со всем смотрится великолепно. В руки мешок с картошкой дай — на нём будет, куда посмотреть. Если даже достаточно свободные майки не скрывают объëмы его мышц, то без неё на него глядеть куда приятнее. Вики хочет ударить себя по голове. Желательно, насмерть. Чтобы дурной от жары разум не затевал подобные мысли, чтобы глаза не стремились к его телу, а сердце не начинало отбивать свой собственный такт, противоречащий нормальному. Открыв бутылку, она делает несколько глотков ледяной воды, от которой моментально сводит зубы, совершенно не желая признаваться себе в том, что во рту пересыхает отнюдь не из-за палящих лучей. Ещё вчера она истерила и боялась, что они лишний раз к ней прикоснутся. А сейчас сама заглядывается на Маля. И не может перестать. Или не хочет? Так нельзя. Нель-зя. И точка. Повинуясь шестому чувству, Маль оборачивается. И не может не заметить её, укрывшуюся в тени, нисколько не спасающей от жара. Но не солнца. Его. Невольно, Вики замирает, когда он неспешно подходит к ней. Останавливается совсем близко: даже руку вытягивать не надо, чтобы прикоснуться к размеренно вздымающейся груди. Ставит косу, прислонив к деревянной стене сарая. Они стоят прямо на пороге, довольно невысоком для его роста, и Малю приходится слегка склоняться к ней, чтобы не упереться макушкой в пыльное бревно. Тёплое дыхание касается лица. Вики сглатывает, когда тёмные спокойные глаза обращаются к ней. Но, кажется, будто сделай она хоть малейший шаг назад, отступит на полметра — и мирная гладь его радужки встрепенëтся обжигающим пламенем. И он прижмёт её прямо к столбу внутри сарая. Но она стоит на месте. И он тоже. — Я подумала, что ты захочешь пить, — протягивает бутылку перед собой, желая отвлечь его, а заодно и саму себя. — Спасибо, — Маль наконец переключает внимание на голубую крышку, которую сразу же откручивает. Лишь чудом не задевает Вики этой бутылкой, поднося горлышко ко рту. Он пьёт жадно, большими глотками. Наверняка измучился от жажды за несколько часов работы. А она только и может, что смотреть на его губы. Вспоминает их вкус: сладкий, с ноткой кислинки лесных ягод, прямо как вино с церемонии. Их ощущение на своих собственных. Кусачие поцелуи, язык играющийся, переплетающийся с её, изучающий изнутри. Взгляд опускается на дëргающийся во время каждого глотка кадык, замечает бледный след от её рта, оставленный два дня назад. Розовые полосы от ключиц до самого живота — от её ногтей. Видимо, тогда Вики в порыве страсти поцарапала именно его. Точно так же, как в ту ночь, по его груди стекает капля пота. Проходит между восемью кубиками накачанного пресса вниз, впитываясь в резинку льняных штанов, не скрывающих тонкую полоску редких тёмных волос внизу живота. Вики помнит, как содрогались эти мышцы, как трепетали от напряжения. Эти воспоминания вынуждают её незаметно свести ноги под подолом платья. Сжать бёдра, заглушая разгорающуюся искру желания. Но она ничуть не утихает, распаляясь ещё больше. Она не хочет. Не хочет. Не хоче- Маль закрывает пустую бутылку. Облизывает влажные губы, на которых осталась вода, совершенно не подозревая о мыслях, роящихся в её голове. Взгляд тёмных глаз снова устремляется к ней. Глубокий, неизведанный. Таящий в себе опасность. Цепкий взор бродит, рассматривает кружевной узор платья в стиле бохо. Задерживается на открытых плечах, покрытых багровыми пятнами. Она чертовски хочет его. Чтобы прямо сейчас. Зажал в углу, задушив пылкими поцелуями. Истязал, довёл до дрожи в коленях. На миг Вики кажется, будто он слышит её мысли. То, как сбивается его дыхание — тому доказательство. Он смотрит на неё серьёзно, почти напряжённо. «Ну же...» — шепчет она мысленно, взывая, умоляя, боясь произнести эти слова вслух, — «...поцелуй меня». Убей, уничтожь, сожги своим пламенем в сердце. Пушистые ресницы его вздрагивают. Зрачки расширяются. Маль опускает взгляд на её губы. Чтобы затем... Уйти. Так просто, будто всë это время совершенно ничего не происходило. Оставляя Вики одну в этом душном, пропахшем сеном, сарае. Позволяя реальности врезаться в неё со скоростью сорвавшегося с рельс поезда. Всë это неправильно. Так не должно быть.