I'll Help You Help Yourself

      В уютном баре играла тихая музыка, горели тусклые лампы, блестели чистые бокалы у барной стойки. Людей почти не было в столь поздний час, а сонный бармен чистил посуду и слушал приглушённый телевизор на фоне. Закончилась тяжёлая рабочая неделя, и город медленно выдыхал накопившиеся напряжение.       Парни сидели за барной стойкой, допивая очередной бокал. И если Дазай чувствовал себя легко и бодро, то вымотанный и уставший Куникида с каждым глотком всё сильнее склонялся к столешнице под тяжестью сонливости. Сейчас его светлая голова была настолько одурманена Морфеем, что уже с трудом могла бы оторваться от стола. Очки его лежали рядом с бокалом и отражали яркими бликами тусклый свет.       Осаму с задором, свойственным ему в периоды алкогольной радости, рассказывал историю о неудавшейся попытке двойного самоубийства.       — И представляешь? Она отказала мне! Говорит, не умрёт, пока я долг кафе не выплачу, — Дазай нахально усмехнулся, — и добавила, что если я всё-таки сдохну, то она мой дух с того света достанет и проклянёт.       И задиристо улыбнулся, вспоминая эту историю.       Вялый Доппо взглянул на него совсем без эмоций, потом нахмурился, припоминая.       — Ты уже рассказывал…       — Да? Ха-ха, а я и забыл.       Доппо прыснул со смеху. Эта фраза казалась ему забавней всего рассказа. И Дазай не понял почему.       — А знаешь когда ты мне это рассказывал? — спросил Куникида, — Месяц назад.       Осаму утвердительно хмыкнул.       — А тебе с тех пор и нечего больше рассказывать, — и Куникида снова издал пару смешков.       — А, — до Осаму наконец дошло, — ты о том что попыток больше не было? — он сделал паузу, допил содержимое бокала. — Ужас, скажи же? Теряю сноровку.       — Я из-за тебя… Выполнил весь график. Все планы за неделю сделал.       Хвалить у Доппо всегда получалось плохо. Осаму казалось это даже забавным — наблюдать, как вечно ворчливый и грозный напарник пытается подбодрить добрым словом.       — Какой же я злодей! — саркастично подыгрывал Дазай, — Прямо всё-всё, согласно твоей книжке.       Доппо совсем уже распластался по стойке и был готов отрубиться в любую секунду.       — Да… Я в полном восторге.       Осаму польщён. В конце концов Куникида единственный, кто неустанно подмечает все его успехи в течение уже длительного времени, будь то увеличение продуктивности или хотя бы такие приятные бонусы, как воздержание от прыжков с моста.       — Кому-то больше нельзя наливать.       Куникида только проворчал что-то невнятное в своей обычной манере.       — Я уже понял, ты очень устал. Идём домой.       — Не устал. Я просто… эта… ну… — пьяная голова уже с трудом подбирала слова, — Птица такая…       — Птица? — Дазай окончательно прекратил понимать.       — Ранняя птица… Как?..       — Жаворонок?       — Да.       Осаму разразился смехом, от чего на него с неприязнью обернулась все в баре. Уставший, сонный, тупящий Куникида — это поистине редкое, и оттого чертовски забавное зрелище. Дазаю пришлось немедленно напрячься чтобы утихомириться.       — Я не привык поздно ложиться… — бубнил Доппо.       — Хах… Как скажешь, птенчик, — Осаму слез со стула и поправил край плаща, — Ходить ещё можешь?       Куникида встал на ноги, слегка пошатнувшись, но сохранив драгоценный баланс. Потом притронулся к своему лицу и с волнением начал щупать карманы.       — Мои очки!       — На столе.       — А… Спасибо.       Холодный ветер смог освежить и немного привести в чувства Куникиду. Сонливость немного отступила, шаг стал увереннее, но голова оставалась такой же пустой и глупой. Осаму взял напарника под руку, просто чтобы тот случайно не отклонился от заданного курса, просто чтобы спокойно довести того до общежития.       Что Дазаю в Куникиде действительно нравилось, так это его спокойствие и умиротворение после распития алкоголя. Он не становился злым, агрессивным, безрассудным, чрезмерно весёлым. Таких Дазай очень уж не любил. Вместо этого Доппо просто впадал в дрёму, как младенец. О таком и позаботится приятно — не оттолкнёт, не наорёт, в глаз не вдарит.       Совсем скоро они добрались до общежития. Дверь в комнату Куникиды со скрипом открылась и парней встретил приятный кофейный запах. Дазай любил гостить у напарника — у него всегда чисто, вкусно, опрятно, красиво. Дазай включает свет и взору предстаёт скромная комнатушка, в которой каждая маленькая деталь, будьте уверены, лежит строго на своём месте.       Дазай закрывает за ними дверь, снимает и ставит обувь к стене. Помогает разуться и Доппо, чтобы тот не рухнул от слабости на пол.       — А можно я у тебя сегодня переночую? — невзначай спросил Дазай.       — Да…       Куникида встал, оперевшись о стену и застыл так на секунд пять. Дазай встал рядом, наблюдая за ним.       — А, — осознал Доппо, — Мы у меня дома.       Дазай неприкрыто усмехнулся.       — Ты там перезагружаешься? У тебя пришло обновление операционной системы?       В ответ на это Куникида рассеянным взглядом осмотрелся вокруг, окончательно признав знакомую территорию. Затем словно по привычке прошагал до шкафа, взял одежды и снова встал.       — Дазай! — крикнул он.       — Куникида! — ответил также громко, хотя они находятся в метре друг от друга.       — За… заделай… — Доппо очень старается говорить внятно, — Заделай мне футутон.       У Осаму уже щёки болят от непрерывной улыбки и смешков. Кто бы мог подумать, что лучший сотрудник агентства в нерабочее время может лепетать всякую смешную до коликов чушь? Осаму бы мог. Мог и жалел, что не записывал все пьяные речи на диктофон.       — Хорошо, я приготовлю для тебя футон.       Осаму проводил его взглядом до ванной комнаты, но с места сдвинулся только тогда, когда услышал шум воды. Это означало, что Куникида не шлёпнулся на кафель, не уснул и не «завис», а всё-таки смог добраться до воды. Дазай тут же побежал к себе. Его комната находилась прямо над коморкой Куникиды. Там он лихо нахватал себе одежды, средств личной гигиены и футон. Они и раньше иногда устраивали ночёвки, когда засиживались за работой, или по некоторым праздникам. Сегодня исключение — Дазаю просто казалось забавным наблюдать за Доппо, вот и напросился. Он шустро прибежал обратно, расстелил спальный матрас себе и напарнику. Куникида предсказуем, и это удобно. Осаму уже знал где у него что лежит, откуда взять подушку, и с какой полки свистнуть тёплый плед.       Наконец Доппо вышел — помятый, с распущеными волосами, в светло-зелёном пижамном костюме, но уже куда более осознанный. Прохладная вода привела в чувства, да и сам Куникида пил меньше, чем казалось. Но увидев на полу два спальных места, заметно нахмурился. Осаму как раз лежал на своём футоне и мило улыбался, глядя в строгие глаза.       — А с какой это кстати ты тут обустроился?       — Так ты сам разрешил переночевать.       — Мало ли что я разрешал? Я был невменяем.       — Очень вежливо с твоей стороны прогонять меня, учитывая, что я довёл твою пьяную задницу до дома, — ухмылялся Дазай.       Доппо был готов ответить ему миллионами различных грубых способов, но проснувшаяся вдруг совесть немедленно согласилась с наглецом. Куникида только вздохнул от напряжения, прошёл мимо напарника, к низкому письменному столику у окна.       — Игнорируешь меня? — уже более раздражённо спросил Дазай, — Думаешь, что сможешь так просто уйти от разговора и…       — Ты мыться-то будешь? — перебил Куникида.       Осаму тут же рывком поднялся и сел на футон, собирая свои вещи в кучу. Переодеться наконец в пижаму будет куда приятней чем ругаться с Доппо.       — Уже бегу, Куникида-кун, — протянул он и исчез за дверью ванной.       Куникида столкнулся с долгожданной, привычной для его дома тишиной. За эти пару минут нужно было проверить в настенном календаре список дел на сегодня — всё ли он успел выполнить или нужно что-то перенести на завтра. Потом написать перечень дел уже на следующий день, продумать список покупок, записать все сегодняшние расходы, сделать заметку в личном дневнике. Ведение блокнота было особенным хобби, успокаивающим и любимым, позволяющим ненадолго соприкоснуться с идеалом даже в бытовых мелочах. И делать это стоило в спокойствии и мирной обстановке. А как известно, Дазай и спокойствие — вещи не совместимые. И пока этот хаос на ножках был вне поля зрения, Куникида не торопясь листал заметки, дополнял записи под ярким светом настольной лампы.       С выходом Осаму из ванной в коридор вывалились клубы пара. Парень в мятых штанах и кофте бесшумно подкрался к Доппо. Тот, сидел, с видом важным выписывал в блокнот столбики и пометки. Дазай подумал, что Куникида очень уж быстро пришёл в норму. Его органы в кротчайшие сроки очистили организм от лишнего алкоголя —до чего же крепкое у него здоровье!       Дазай сел на корточки позади и положил голову на плечо Куникиде, с любопытством заглядывая в блокнот.       — Что пишешь?       — Планы.       — Давай спать, — зевнул Осаму.       Гелевая ручка с тихим шорохом шла по бумаге. Куникида продолжал неспеша выводить каждое слово, от чего Осаму только сильнее клонило в сон. Оставленные в центре комнаты футоны манили своей мягкостью.       Дазай с удивлением подметил мятный аромат шампуня, исходивший от влажных светлых волос. Запах был слабым и совсем не навязчивым, он растворялся в общей атмосфере дома и приносил душе уют. Всё в доме Куникиды упорядочено и нацелено на гармонию и деловитость одновременно. И хоть Осаму привык к обстановке более сумбурной и развязанной, он всё равно невольно начинал ценить это место, как давно уже ценил самого Доппо.       Идеалист убрал ручку в стакан, закрыл блокнот и убрал его на край стола, выключил настольную лампу.       — Идём.       — Ура! Ура! — с тихой радостью произнёс Осаму.       И не вставая на ноги, быстренько на коленках дополз до футона. Куникида подошёл к окнам, закрыл шторы, неторопясь снял очки, положил их над подушкой, поставил телефон на зарядку, и наконец выключил свет. Ночь заполнила просторную комнату тьмой и прохладой. Доппо лёг на футон, Дазай услышал лишь шорох одеяла рядом.       — Куникида-кун, — шепнул Осаму.       — Что?       Они лежали лицом друг к другу. Глаза постепенно привыкали к темноте, различая самые чёткие черты.       Дазай хотел сказать что-то забавное, глупое, что заставит посмеяться хотя бы его самого, да вот сил на дурачества не нашлось. Тепло и мягкость нежно успокаивали и баюкали изнутри. И дело далеко не только в футоне, одеяле или комнате. С Доппо было просто уютно быть. Осаму легко мог предвидеть, что завтра Куникида встанет рано, пойдёт умываться, сделает короткую зарядку, приготовит завтрак, о котором Дазай не просил, но он всё равно решит позаботится. Эта предсказуемость действовала как гарант спокойствия, к которому даже после четырёх лет с момента ухода из мафии он не привык, но к которому всегда тянулся. И пока Дазай под крышей Доппо, он впитывал его с удовольствием и жадностью.       — Спасибо, что приютил.       Светлые брови Куникиды нахмурились в своей привычной манере.       — Не наглей. Завтра днём буду тебя выгонять.       Дазай состроил самое нарочито грустное выражение лица. Из-за своей близорукости Куникида только его и смог разглядеть в темноте особенно чётко.       — Если будешь себя хорошо вести — буду приглашать к себе почаще, — сдался под давлением актёрской игры Куникида.       — Это будет тяжело, но я постараюсь.       Куникида смотрел в наглые большие карие глаза напротив и начинал жалеть о сделанной поблажке. Хотя прекрасно понимал, что сопротивление обаянию этого харизматичного чёрта бесполезно. Он ещё и улыбается прямо в лицо так открыто, мягко и… искренне? Куникида не был уверен, что Осаму так умеет. А если и умеет, то с чего вдруг сейчас он такой довольный?       Доппо устало выдохнул и потёр лицо рукой, словно стараясь отвлечься и от мыслей, и от улыбки. И только отвёл руку в сторону, как Осаму аккуратно перехватил его ладонь и накрыл своими.       — Куникида-кун!       — Что опять?       — А хочешь жуткую историю про призраков на ночь?       Это была маленькая нехитрая манипуляция. Доппо побаивался всего сверхъестественного, потому руку не одёрнул, а наоборот ухватился крепче.       — Нет! — Куникида чуть кашлянул, словно это не он только что ответил через чур встревоженно, — Нет, оставь её при себе.       — Но она как раз про наше общежитие! Уверен, тебе понравится это легенда.       — Дазай, от всех твоих попыток должно было скопится столько негативной энергии, что вся нечисть уже давно устроила бы здесь бордель!       — Обижаешь, — хихикнул Дазай, — Ну тогда ладно. Спокойной ночи, трусишка.       — Болван! — ругался Доппо.       А сам потом неуютно поёжился, мысленно занеся в список своих принципов «Не пускать на ночёвку Дазая». Хотя от сжатия холодных чужих рук становилось не так жутко. Осаму продолжал лежать с лёгкой улыбкой на губах, но теперь хитрые глаза прикрыты, и всё тело готовилась ко сну. Доппо бросил взгляд на их руки — Осаму продолжал держать, а значит ему это было необходимо. Такой вывод Куникида принял сразу и тут же простил злобную шутку.       Оба заснули быстро, спали всю ночь крепко и без кошмаров. Осаму не ворочался, был тихим, хотя его часто одолевали кошмары, именно сейчас сны шли размеренно и медленно. Утро разбудило серым светом, что отчаяно старался протиснуться сквозь плотные шторы. Из окна послышался свист ветра и собачий лай. Облака бежали по небу, подгоняемые настигающей непогодой. Осаму всё прятался от утра под одеялом, пока наконец не сдался и не разлепил глаза. Чужая комната уже казалось самый обыденной и привычной, словно Дазай провёл в ней уже тысячи ночей. Довольно быстро он почуял и пустоту с боку. Куникиды не было, а судя по остывшей простыни — давно. Нежный сладкий запах дразнил пустой желудок и подначивал вставать и идти на кухню. Но Осаму предпочёл лениво мять бока, перекатываясь то на один, то на другой, потягиваясь и зевая во весь рот. В сторону спальни послышались шаги.       — Вставай. Идём завтракать.       Осаму неторопясь сел и потёр сонные глаза.       — Ну мам, — шутливо отозвался Осаму, — Я хочу ещё поспать.       — На том свете отоспишься, — сердито парировал Куникида, — И вообще, еда остынет!       Преодолевая горькую разлуку с мягким матрасом, Дазай встал и пошёл на кухню. На обеденном столе стояло две чаши с рисовой кашей, украшенной сверху ломтиками фруктов, по два стаканчика йогурта с малиной из супермаркета. На кухонной полке стоял заварник с зелёным чаем и корзинка с конфетами. Куникида сел и, не дожидаясь напарника, приступил к еде.       Дазая кое-что смущало. Слишком идеальное утро, слишком непринуждённое воскресное и лёгкое. Куникида сделал так, как и ожидалось, так почему это кажется нереальным? Разве можно своему раздражающему напарнику вот так просто подать все блага своего жилища?       — Ты не голоден? — спросил Куникида.       Осаму не нашёл в себе сил ответить, но сесть и придвинуть порцию к себе у него получилось. Мысли о незаслуженной заботе всё не отпускали, крепко вцепившись в затылок. У Доппо так легко получается ухаживать за всеми и всем в его доме. И завидно, и странно. Навевает воспоминания об Оде. Дазай с настороженностью улавливает в них схожие черты. Да, они оба способны внушать это пугающе незнакомое чувство спокойствия. Этим чувством всё ещё хотелось насытится, хотя порой оно пугало не хуже внезапной сирены.       В такой момент получилось быстро улыбнуться как ни в чём не бывало.       — Да, — он поднял взгляд на Куникиду, — Приятного аппетита!       Очки Доппо лежат на кухонной тумбе, а взгляд внимательных зелёных глаз изучает бедное лицо, в надежде понять хоть что-то. Сейчас Осаму — это единственный, кого он мог видеть чётко, но что совершенно не мог разглядеть. В груди всколыхнулось и волнение, и подозрение.       — Всё хорошо? — не удержался от вопроса Куникида.       — Ага, — Дазай опустил взгляд и приступил мешать ложкой в каше, — Сон мне сегодня один приснился. Рассказываю — Застрял я в бочке, а вокруг — никого…       Пошёл поток пересказа, полный забавных описаний и комментариев. Куникида уже не смог бы его прервать. Он смирился, что увидеть сути таки не сможет. Дазай только пообещал себе, что это был последний раз, когда он так ловко отводит напарника от своей души прочь.