Когда потерянное станет обретённым

- Это было чертовски вовремя, Кас. Руки Дина дрожат, а мозг вновь и вновь безжалостно проигрывает образ его младшего брата, ломающего шею его будущей версии, и, когда в лице Кастиэля что-то смягчается, когда на нём неожиданно проявляются человеческие эмоции, которых Дин не замечал за ним прежде, этого достаточно для того, чтобы его и без того ослабевшие колени ослабли ещё немного. - О встрече мы условились с тобой. Облегчение, благодарность и ещё что-то гораздо более опасное схлёстываются где-то в желудке Дина, и он гулко сглатывает, понимая, что разглядывает Кастиэля с большей теплотой, чем подобает. Эта слабая тень улыбки на губах Кастиэля, эта неожиданная нежность в его взгляде, на которую Дин не может закрыть глаза, заставляют его, не задумываясь ни о чём, сделать шаг вперёд, чувствуя где-то в себе потребность коснуться, потребность удостовериться, что Кастиэль настоящий, что он ещё не превратился в надломленного, отчаявшегося человека. - Никогда не меняйся. Кастиэль, возможно, не понимает, о чём толкует Дин, но взгляд его ярких синих глаз становится ещё мягче, как если бы оттенки человеческих чувств начали овладевать его телом, и Дин крепко закусывает губу, гадая, каким же чудовищем он стал в будущем, если смог отправить этого ангела на смерть. - Кас, я… э… могу я попросить тебя кое о чём? - Конечно. - Можешь ли ты вернуться обратно туда, куда отправлял меня Захария? Ни тени улыбки на лице Кастиэля не остаётся, но он медленно кивает в ответ, и Дин пытается вспомнить, как дышать, а что-то в груди по-прежнему болезненно сжимается от воспоминаний о том, как он отправил Каса в мясорубку. - Там… ты всё ещё со мной в 2014-м. Но ты в беде, если ты вообще до сих пор жив. И… я знаю, что это ненастоящее, по крайней мере, не для нас… но я не могу позволить тебе так умереть. Только не тогда, когда мы что-то можем сделать. - Ты хочешь, чтобы я отправился в будущее спасти себя? Кастиэль не скрывает скептицизма, и Дин задерживает дыхание, пытаясь не сорваться при мысли о том, чтобы оставить Кастиэля умирать в другой вселенной, но Кастиэль напротив качает головой, и по его лицу пробегает тень чего-то, похожего на сожаление. - Я не осмелюсь так рискнуть. Если бы со мной должно было что-нибудь случиться, это переместило бы его из того временного отрезка, и мы не знаем, как много это изменило бы. - Так что – мы просто позволим тебе умереть? - Я не вижу другого выхода. Дин снова закусывает губу, напоминая себе, что там, где он был, всё ненастоящее, и что Кас, наверное, уже мёртв, но от этого в голове лишь ярче вспыхивает образ Каса, угодившего в ловушку в том здании, в которое он вёл свой отряд, возможно, заражённого тем чёртовым вирусом, павшего ангела, кусающего и царапающего людей вокруг – и тут Кастиэль, стоящий перед ним, заметно вздрагивает, и Дин насильно возвращает мысли к настоящему времени, не в силах, впрочем, придать своему лицу менее мрачный вид. - Я думал, ты завязал лазить ко мне в голову. - Ты думал слишком громко. Дин даже не пытается это отрицать, потому что Кастиэль выглядит таким напуганным, как никогда раньше, и прежде, чем Дин успевает спросить, он резко трясёт головой и делает шаг назад. - Я определил время и место по твоим мыслям. Пожалуйста, оставайся здесь. Я вернусь так скоро, как только смогу. Когда Кастиэль исчезает, не сказав больше ничего, Дин внезапно снова чувствует себя так, будто его выпотрошили. Он хочет спасти ту, будущую версию своего ангела, конечно, хочет, но только не ценой Кастиэля – его Кастиэля, даже если ему причиняет боль ставить их обоих в одно уравнение – он и не сможет. Он не готов заплатить за Каса цену жизни Кастиэля, рискующего так, как Дин не может даже представить. - Чёрт, - шепчет Дин сам себе, будто чудовищность происходящего сваливается на него только сейчас, резко, неожиданно, как кувалда, и он позволяет себе сползти на обочину шоссе. Исчезновения Кастиэля, его ухода в тот адский мир достаточно, чтобы снова воскресить воспоминания. Сэм сказал Люциферу «да». Пытаясь не замечать то, каким тяжким грузом вдруг лёг на его плечи весь мир, Дин быстро вытягивает телефон из кармана, невероятно обрадованный тем, что заснул с ним перед тем, как Захария забросил его в будущее, и давит на кнопку вызова, пытаясь сделать вид, что руки не трясутся, когда он подносит телефон к уху. - Да? Дин забыл, что здесь уже за полночь, и ему приходится прочистить горло перед тем, как заговорить, а сердце подпрыгивает, заслышав сонный голос Сэма, будто элементарная потребность во сне неопровержимо доказывает, что его братишка – всё ещё человек. - Привет, Сэмми. Следующая за этим тишина мучительна, а затем раздаётся мягкий шорох ткани, будто Сэм приподнимается на кровати и хмурится, вглядываясь в темноту мотельного номера, в котором сейчас отсиживается. Дин даёт ему какое-то время на то, чтобы проснуться, а потом пытается вернуть себе голос, неожиданно не в силах поверить, что мог позволить им с братом разойтись из-за какого-то паршивого возможного будущего. - Э, извини, что разбудил… - Нет, нет, Дин, ничего… с тобой что-то случилось, или… - Я в порядке, Сэм, - Дин опускает взгляд на тёмную дорогу, убегающую в две стороны от него, и подавляет тошноту при попытках не представлять обоих Кастиэлей, пытающихся выжить в аду Люциферовой площадки для игр. – Ну, не то чтобы в порядке, но, по крайней мере, прямо сейчас мне ничего не угрожает. - Тогда… - Нам нужно поговорить. Как можно скорее. - Сейчас… - Не по телефону. Где ты конкретно находишься? Есть что-нибудь, что тебя задерживает, или можешь сорваться? - Я… нет, ничего такого… Голос Сэма звучит совершенно растерянно, и винить его не в чем, но Дин не хочет обсуждать ничего по телефону, он хочет, чтобы Сэм был рядом с ним, в безопасности, и как можно скорее. - Я застрял где-то за Спрингфилдом. Какова вероятность того, что ты недалеко от Иллинойса? - Могу быть там через пару дней. - Хорошо. - Дин, подожди секунду… ты должен сказать ещё что-нибудь, кроме этого, - снова приглушённо шуршит ткань, и едва слышно щёлкает что-то, похожее на выключатель ночника. – Я имею в виду, не прошло и пяти часов с тех пор, как ты хотел оказаться со мной на разных континентах. Не то чтобы я жаловался, но отчего такая внезапная перемена? Ночь вдруг пронизывает Дина резким холодом, и ему отчаянно хочется, чтобы Кастиэль уже вернулся. Он неловко поднимается на ноги и облокачивается на ближайший фонарный столб, пытаясь не представлять Люцифера, напялившего его брата, как костюмчик. - Захария закинул меня в будущее. Сейчас тебе лучше не знать подробностей. Но то, как всё закончится, если мы разделимся, - это ад на земле, Сэмми, и чёрта с два я позволю миру прийти к этому. В ответ – молчание, а потом он слышит, как его брат делает глубокий вдох. Но он не успевает заговорить до того, как в тишине раздаётся шорох крыльев, и Дин подпрыгивает так резко, что чуть не роняет телефон, и оборачивается вокруг оси. Кастиэль едва удерживает будущего себя, и, хотя Сэм до сих пор что-то говорит в трубку, Дин может только затрясти головой, пытаясь выдать что-нибудь адекватное. - Сэм, мне нужно идти. - Но… - Позвоню позже. Просто… приезжай сюда, хорошо? - Хорошо, Дин. Береги себя. Дин уже засунул телефон в карман, устремляясь к ангелу и помогая ему уложить свою будущую версию на землю, и желудок неприятно сжимается от того, каким выглядит Кастиэль, как он смотрит куда-то поверх Дина. - Кас, чёрт, ты… - Это было… довольно… неприятно… И с этими словами Кастиэль просто кренится вперёд, закрыв глаза и рухнув на землю, а Дину остаётся только попытаться его поймать. По ощущениям это примерно то же самое, как угодить под падающую стену, и он оказывается для Кастиэля чем-то вроде человеческой подушки, а сердце гулко стучит по рёбрам при осознании того, в какой хреновой ситуации они оказались. Два Кастиэля, оба без сознания, лежат на обочине, посреди ночи. А Дин даже не знает, в каком они состоянии. - Да ты нахрен шутишь, - бормочет он, чувствуя покалывание в шее при виде пустынной дороги. Когда из ниоткуда не появляется тёплый и гостеприимный мотель, он опускается на колени в грязь около Каса, проводя руками по его избитому телу; что бы ни случилось с Кастиэлем, если это достаточно опасно, чтобы повредить ангелу, Дин всё равно ничем не сможет ему помочь, но этот Кас, лежащий в грязи, с неровной щетиной, с окровавленными волосами, с бледной кожей… Этот Кас – человек. Что значит, что Дин может ему чем-то помочь. - Эй, чувак, всё в порядке, мы справимся. Дин понятия не имеет, зачем что-то говорит, ведь Кас явно без сознания и не может его слышать – но всё, о чём может думать Дин, это то, что Кастиэль отказался от всего ради него, так, как никто никогда не смог бы предвидеть, а Дин в качестве последней благодарности отправил его к кроатонским чудовищам. - Глупый ублюдок, - бормочет он, хотя в будущем он давно уже мёртв, и одна мысль о том, во что он мог превратиться, заставляет дыхание участиться. – Как ты вообще мог… Кас едва уловимо шевелится, и мысли Дина быстро возвращаются к настоящему, его глаза и руки изучают тело павшего ангела в поиске повреждений. На нём много крови, и Дин не может понять, откуда она взялась, Каса она вообще или ещё чья-то; она могла быть кровью Рисы или любого другого солдата, одного из тех, кем пожертвовал Дин, и, господи боже, каким же чудовищем он стал к 2014 году? - Чёрт, Кас. Обнаружив рваную рану на боку Каса и обильно кровоточащую – на его ноге, Дин беспомощно зажал первую, пытаясь придумать правдоподобное объяснение для скорой. - Дин. Дин давится испуганным ругательством, когда тело под его руками напрягается, и Кас неожиданно распахивает глаза, свои синие глаза, затуманено-яркие, полные боли. Его пальцы крепко обхватывают запястье Дина, и тот подавляет виноватый порыв вырвать руку, пытаясь подавить тошноту при воспоминаниях о том, что он один несёт ответственность за то, что Кастиэлю приходится переживать это. - Дин. Этот единственный слог звучит рвано, и Кас снова закрывает глаза, а его пальцы сползают с руки Дина, хватаясь за подол его куртки, сжимая достаточно сильно для того, чтобы притянуть Дина ближе, несмотря на то, что ранения явно причиняют ему боль. - Мы снова в аду, бесстрашный лидер? Бешено колотящееся сердце Дина пропускает несколько ударов, и он пытается думать о том, что Кас не может сосредоточиться ни на чём вокруг, что его слова звучат кашей, что его веки дрожат от боли, - всё это свидетельствует о том, что у него бред, возможно, Кас и сам не знает, что говорит. - Я должен стать твоим новым шедевром? Отчаянно пытаясь не замечать горечь испуга в голосе Каса, борясь с желчью, подступающей к горлу, Дин проводит рукой по его окровавленным волосам, почти надеясь, что у него сотрясение, лишь бы хоть как-то объяснить этот невозможный разговор. - Шш, Кас, не нужно ничего говорить… - Что случилось? Мясной костюмчик твоего брата – это оказалось для тебя слишком? Его слова нечленораздельны от боли, но глубокое душевное разочарование за ними совершенно очевидно, и они режут Дина по живому, острые, как скальпель, сдвигая какие-то границы, о существовании которых он даже не знал. Снова потянувшись за своим телефоном, Дин переводит взгляд на обессиленного ангела рядом с ними и гадает, как много времени понадобится Кастиэлю, чтобы проснуться и суметь перенести его до больницы. И тут Дин замирает, не успев набрать и девятку, и кровь стынет в жилах. Кас. Будущее. Кроатон. Как ему могло в голову прийти позвонить в скорую? Неважно, как сильно ранен Кас, если есть хоть малейшая возможность того, что он был заражён, если есть хоть крошечная вероятность того, что он может обернуться в скорой или уже в больнице… Дин запихивает телефон в карман и закатывает окровавленную ткань, а руки снова трясутся, и он надеется, что не найдёт никаких признаков заражения. Кас отдал всё ради него, а Кастиэль рискнул своей жизнью, выполняя просьбу Дина и отправляясь вперёд во времени, и если всё это было впустую, если Дину придётся пристрелить Каса, как раненое животное… тогда Дин станет посреди поля и будет выкрикивать проклятия в адрес бога, пока лёгкие не откажут, а горло не начнёт кровоточить. - Ну же, Кас, скажи мне, что эти ублюдки не достали тебя. Он осторожно сдвигает изорванную ткань на сторону и изучает повреждения, пытаясь найти что-нибудь похожее на укусы или царапины, но он плохо видит в тусклом свете фонаря, а пока он не знает, что Кас не заражён, они не могут отправиться в больницу, даже если это значит, что Кас истечёт кровью у него на руках. - Дин, - пробуждённый его неожиданными прикосновениями, Кас снова давится мученическими вздохами, а его окровавленная рука тянется ухватиться за рукав куртки Дина. – Не дай им получить меня. Не дай им обратить меня. Я не хочу, чтобы тебе пришлось меня убить. - Сукин сын, - выдыхает Дин, а зрение затуманивается на мгновение, когда он вырывает ремень из шлёвок, связывая руки Каса на груди и изо всех сил пытаясь удержать себя в руках, хотя в груди всё переворачивается от каждого хриплого выдоха Каса. Его покрытое щетиной лицо всё в брызгах крови, Кас хнычет – действительно хнычет, и этот звук отдаётся где-то в животе Дина, - борясь с ремнём, сдавливающим его руки, тело вытягивается от боли на жёстком гравии. Бормоча что-то, как он надеется, утешительное, Дин стягивает с себя куртку и прижимает её к боку Кастиэля, игнорируя то, как Кас напрасно пытается избавиться от пут. - Слушай, чувак, мне жаль, но я пытаюсь оставить тебя в живых и сохранить безопасность остальным, так что тебе нужно просто смириться и потерпеть. У Каса вырывается напряжённый выдох, и он жмурится, а Дин намеренно не смотрит на его полное боли лицо. Он изо всех сил надеется, что Каса не царапали и не кусали, потому что бог знает, что он сделает, если дойдёт до того, что Кас обратится. Даже если у него и есть с собой оружие, он не может обмануть себя и притвориться, что верит, что действительно сможет убить Каса – после всего, что ангел сделал для него, он должен помочь ему пройти через это… каким-то способом. Ты не нашёл лекарство к 2014 году. Почему ты думаешь, что сумеешь сейчас? - О, заткнись, - бормочет Дин сам себе и просто сосредотачивается на ранах, которые видит, отгоняя мысли о том, как сильно хочется провести пальцами по волосам павшего ангела. – Прости, Кас. Я только один раз встречался с кроатоном, в том заражённом городе с Сэмом, и я не знаю, как быстро развивается эта болезнь, так что мне придётся подождать ещё какое-то время. В ответ Кас только открывает глаза и невидяще смотрит на Дина, и тот быстро переводит взгляд на Кастиэля, пытаясь понять, как определить нанесённые ему повреждения. Если его истинная форма может выжечь глаза при одном лишь взгляде, то кто будет утверждать, что его человеческое сердце должно биться или что его лёгкие должны качать воздух? Пусть сосуд Кастиэля теперь и принадлежит только ему, всё равно невозможно определить, какой вред был нанесён ему полётом в будущее. - Прости, друг, - бормочет Дин, продолжая зажимать рану Каса и пытаясь не замечать размытой крови на губах Кастиэля. – Сейчас я ничего не могу для тебя сделать. В ответ доносится лишь стрекотание сверчков и далёкие автомобильные гудки, и только то, что нужно продолжать зажимать рану, удерживает Дина от того, чтобы коснуться ладонью окровавленной щеки Кастиэля, поддаться опасному стремлению дотронуться. Он не дурак, когда дело касается этого ангела; он знает, что всё то, что он хотел бы проделать с Кастиэлем, в лучшем случае богохульственно, и что коснуться его вот так было бы нарушением правила, которому Дин пытался следовать с первого же дня… Но кровь стекает по его рукам, а образ неживой улыбки сломанного ангела из будущего вспыхивает в мозгу безжалостно живо, и Дин отчаянно хочет дотронуться до ангела, лежащего в грязи, будто единственный способ удержать себя в этой реальности – это помнить о том, что по крайней мере один из Кастиэлей всё ещё не сломан, не загнан в подчинение человеческому. - Чёрт, Кас, - рычит он, отрывая взгляд от ангела и переводя его на пустынную дорогу, пытаясь зацепиться за что-нибудь, что отвлечёт его от опасного направления, которое приняли его мысли. – Самое подходящее время для того, чтобы проснуться. Сейчас мы втроём – настоящая приманка для демонов. Отвлечься удаётся, пусть и на такие безрадостные мысли, и Дин с ненавистью думает о том, что с собой нет ничего – ни святой воды, ни оружия, ни даже пачки соли. Закусив губу, он сосредотачивает всё внимание на ране, которую зажимает, одной окровавленной рукой пытаясь дотянуться до телефона – возможно, Бобби сможет определить их местонахождение и направить к ним какого-нибудь охотника, который сейчас поблизости. - Руки так, чтобы я их видел! Дин разворачивается и видит какого-то старика в клетчатой рубашке и рваных джинсах, целящегося в него, футах в двадцати. - Копы уже в пути, ты, ублюдок. Не знаю, что ты за псих… - Нет, вы не понимаете… - Прибереги это для сокамерников, красавчик. Дин закусывает губу, обдумывая положение, но человек не кажется одержимым; наверное, просто местный, выбравшийся на прогулку и наткнувшийся на нечто, что, ну да, выглядело чуть более, чем ужасно. И он слишком далеко, чтобы выбить оружие у него из рук. Он мог бы попытаться скрыться за деревьями, но чёрта с два он оставит Каса и Кастиэля, так что Дин поднимает руки над головой, постепенно пригибаясь к земле рядом с Касом, а желудок скручивает от крови, которую видно сквозь порванную рубашку. - Слушай, мне нужно продолжать зажимать… - Не двигайтесь, мистер. Прикоснётесь к одному из них – получите дырку в кишках. Дин только скрипит зубами, не в силах поверить, что из всех возможностей с ним происходит это – он не может ничего поделать из-за случайного человека, случайно на него наткнувшегося! Не сводя глаз с Каса и гадая, как убраться отсюда всем втроём и не быть при этом застреленным, он вздрагивает, услышав в отдалении вой сирен, и ненавидит противное ощущение от осознания того, что из этой ямы уже не выбраться. И, когда машины подъезжают, Дин поднимает руки ещё выше, запихивает гордость поглубже и воссылает мольбу в небеса над ними. Ну же, бог. Всего один маленький раз. Это всё, о чём я прошу. Люди толпятся вокруг Каса, гадливо смотрят на Дина, развязывают руки павшего ангела и несут его к скорой. Дин закрывает глаза и отчаянно надеется, что не спустил кроатонский вирус на ничего не подозревающую больницу.