| PART 1: VIS-À-VIS |
α^ Он поедет сегодня на работу после обеда, один. Я позвонил Николь и спокойно сказал, что Кси отдыхает, а я готовлюсь к приезду злой тёщи. В чем заключаются эти приготовления, я не уточнил, хотя она умоляла рассказать. Хм, помечу в органайзере малыша — написать как-нибудь книгу «666 советов в помощь гею по изведению матери любовника». А ещё решил придать здоровый оттенок лилейным щёчкам Ксюни, а потому он поглощает сейчас печёночный паштет, намазывая его на большую и круглую сдобную булку. Огромный синяк побледнел. Но я остро чувствую свою вину. — Она тоже еврейка? — Ну ты-то сам как считаешь, Андж? — Ортодоксальная? — Скорее, кошерная… — он предложил мне кусочек своего вкусного бутерброда и, грустно улыбнувшись отказу, съел сам, — а я вот нет. — У вас много народу в семье? — Штук… извините, человек сто пятьдесят. Целый клан. Не смейся. Я просто очень далёк от них всех. — Я знаю. — Откуда? — Ты гений программирования. Я ни черта не смыслю в твоих железных ящиках, но это не мешает мне видеть, что ты-то в них смыслишь всё. Специалист узкого профиля, ты зарабатываешь кучу денег. Твоё знание дорого стоит. Но твоя семья, естественно, не обделённая достатком, привыкла к более обыденным вещам и другому быту. Высокие технологии только для тебя, по призванию. Для них ты белая ворона, каркающая на тарабарском языке — двоичном коде. А для тебя они толпень безграмотных пещерных людей. — А для бомжа, не оканчивавшего колледж, у тебя слишком умело подвешен язык, — его недоверчивый взгляд сверлит мне лоб. — Ты читаешь мысли? И не только… — Кси, я просто данность. Данность от слова «отдавать». Меня отдали тебе, но прежде меня долго и тщательно растили. Но я нигде не учился и нигде не живу — значит, я бомж невоспитанный. — Нет, подожди. Здесь другое. — Что? — У тебя нет вещественных доказательств. Грязных бумажек, в которых записано, кто ты, что ты и откуда. Без всего этого ты… будто и не существуешь. Но ты есть. И ты в совершенстве умеешь… всё. Всё, что ещё вчера казалось мне невозможным, — он запнулся. Зелёные глаза потупились, пальцы нервозно забарабанили по краю стола. — Можно с одиннадцатью классами образования остаться дебилом несчастным на всю жизнь. А ты… ты восхищаешь меня, вампир. Я превратился в маленького мальчика, со всех сторон обернутого тобой как в кокон. Твоим умом и красотой. И… Он мучительно вздохнул и перевёл взгляд в окно. Ну договори же, умоляю. — …странным отношением ко мне. Потому я не хочу, чтобы мать знала о тебе. — Мне уйти? — Нет! — ох, как же эти глаза сейчас сверкнули. — Ни шагу с дома без меня, понятно? Тебя… тебя же сородичи ищут! Я хотел сказать, что обязан тебя спрятать. Так, чтоб никто не нашёл. В место, где не догадается искать никто. Или догадается в последнюю очередь. Что ж, вполне разумно. Я даже знаю одно такое место. Но тебе не скажу, иначе поднимется вой. — И вот поэтому я скрепя сердце забираю назад свою последнюю просьбу. Я знаю, что это опасно, и абсолютно не собираюсь полагаться на твою сдержанность, потому что сомневаюсь в её наличии. Но я всё уже решил. Тебе необходимо вернуться ко мне в комнату. Если ты не хочешь… Не хочу? Хе-хе… Но как? Как он догадался сам? - Но боюсь, что ты очень даже хочешь. Обстоятельства складываются не в мою пользу, я возьму реванш в другой раз. Моя постель — то единственное местечко, где тебя не найдут. В ней ты и поживёшь три дня, пока будет гостить мать. Я проведу с тобой три ночи. Кси, неужели ты не смеёшься надо мной?* * *
Я слез со стула и минуту соображал, что нужно сделать, чтобы Ангел поверил мне, и чтоб это было не больно, и без урона для чести и гордости, и не слишком противно и гадко, и не выглядело большой уступкой, и… — Поцелуй меня, что ли? α^ Я застыл как вкопанный. Ты просишь… ты меня просишь. И ожидаешь, что я сейчас кинусь на тебя, и губы вонзятся в губы, овладеют тобой гипнотически. Против воли. Я всей кожей осязаю твоё отвращение. Ты даже не пытаешься скрыть, что только и мечтаешь, когда же я поскользнусь, сделаю ошибку. И ты убьёшь меня. Убьёшь, торжествующе отшвырнув от себя за этот последний неверный шаг. — Нет. Прости, что-то нет желания. — Ты не хочешь меня целовать?! — Это что, был приказ? Я должен подчиняться? — Но… л-ладно. Я сейчас ухожу. Оденешь меня? — Ты сам не можешь? — Да с хрена ли ты такой колючий, Ангел? Ты же постоянно ко мне лез… — Перехотелось! α^ Ты дрянной импотент, или просто евнух, или подлая асексуальная сволочь, я ничего не могу поделать, но, блядь, не говорить же тебе этого вслух! Мне плакать хочется. Возможно, это только игра. Ты проверяешь. Мучаешь меня. Мстишь, в конце концов. А я всё стерплю. Я должен стерпеть. Иначе красная смерть зря была подарена мне и все её усилия пошли прахом. — Значит, перехотелось, — я фыркнул, сам не понимая, почему мне так досадно. — Приятная новость. Пока. Буду к вечеру. Я не кривил душой на этот раз. Я в самом деле не мог разобраться. Всю дорогу в офис я думал над тем, почему утрата привлекательности в глазах вампира вызывает во мне столько сожалений. Я — перестал быть для него желанным. Никаких преследований, зажиманий в лифтах, откровенных взглядов и ещё более откровенных прикосновений в самый неподходящий момент. Вздохну спокойно, да. Но… Взглянув в суровое лицо Николь, в каждом глазу которой билось по огромному имени «Ангел», я понял. Кровь привыкла к адреналину. Мне просто больше не хочется дышать спокойно. — Добрый день, Никки. Я бы хотел с тобой откровенно поговорить. α^ Я подумал, что хочу провести совершенно бессонную ночь накануне появления злой мамаши. Лёг спать на веранде дома, предварительно сожрав двойной бифштекс с кровью, приготовленный невозмутимым поваром малыша. Но выспаться не получилось: через час Жерар осторожно разбудил меня. — Милый Анжэ, — обратился он ко мне робко и как-то… любовно, что ли, — пока дом пустует, я должен вам кое-что показать.* * *
— Садись, Ксавьер. Догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить, — Никки закурила и мне тоже предложила сигарету. Я отказался. Я уже перенервничал, сигарета мне теперь как мёртвому припарка. — Николь, Анджело… — Что «Анджело»? Смелее. — Я не знаю, что мне делать. Он меня хочет, а я… я люблю его. Да, таки люблю. Люблю достаточно сильно, чтобы переносить его животную похоть и не отправлять к чёрту. Но недостаточно, чтобы… преодолеть в себе… преодолеть… Чтобы оказаться полностью в его власти. Может, я чего-то боюсь. Может, я просто не доверяю. Может, мне… мне стыдно быть… быть любовником мужчины. А он… он слишком не похож на всех, он нужен мне, я без него не могу. Но я и не могу дразнить его вечно. Мне хочется от него всё, кроме этого. И в то же время мне хочется, чтобы он на меня смотрел… с этим желанием. Я не могу себя понять, но чувствую, что веду себя как стервозная и блядоватая девица. Сегодня я, кажется, перегнул палку. Боюсь теперь быть отвергнутым. А он… он меня уже, по сути, отшил, — я понурил голову, ожидая свои пятнадцать минут позора. Я считаю Николь другом, заслуживающим доверия. Но я могу и ошибаться в ней. — Ксавьер, — она прервала себя на мгновение, будто взвешивая за и против, — почему ты не можешь сказать всё это ему? — Я его боюсь, — еле выдавил шёпотом. — Но это глупо! Чего тебе бояться? Судя потому, что ты до сих пор нетронут, он не… сделает с тобой ничего против твоей воли, — она устало потёрла лоб. — Понимаешь или нет? Он не овладеет тобой силой. Стоп! А если мне именно этого хочется? Подумал и чуть не прикусил язык. Моё поведение. Да я просто нарываюсь на изнасилование! Могу ли я тем самым подсознательно хотеть его? Ну, не по-настоящему, в рамках некой ролевой модели. Игры. Моё поведение… Я должен посоветоваться с кем-то умным и компетентным. С психотерапевтом. — И не думай больше никого в это дело впутывать, — произнесла Николь, словно прочитав мои мысли. — Приедешь вечером домой и поговоришь с ним. Объяснишь всё честно. Честно и откровенно. Объясню, как же. Бллин. Это замкнутый круг. Скажу «изнасилуй». И он рассмеётся в лицо и пошлёт меня. А если не пошлёт… какое же это будет изнасилование. А если не скажу, ничего не произойдёт. Если только… если только что? «Но я и не могу дразнить его вечно». Мои слова? Мои. Вечность кончится сегодня. Блядь. Матушка, ты так не вовремя прикатила.