Radical

| PART 1: VIS-À-VIS |

α^ Стою, облокотившись на зеркало. Я так хотел попасть обратно в твою спальню… и вот я здесь, ловлю чуткими ноздрями еле уловимый аромат твоего супердорогого парфюма и борюсь с желанием влезть в твою одежду, чтобы вобрать его в себя ещё полнее. Но тебя самого здесь пока нет, обнимаюсь с тоской и забиваюсь в угол: я боюсь шататься по дому, вдруг мамаша нагрянет раньше времени, наткнётся на бледный труп и скопытится, не успев охнуть. Хотя это идея… У меня дурные предчувствия. Желудок крутит, печень ноет, в крови как будто холод разлит. Николь посматривает недоуменно и с соболезнованием, но больше ничего не спрашивает. День-деньской всё валилось из рук, Unix-системы, маршрутизаторы и самые обычные дрянные провода, я безостановочно думал об Ангеле, запертом дома, а когда подкрался вечер, меня охватил такой ужас… невыразимый, неизлечимый, позорный и уродский ужас! Я не знаю, как поеду домой. Я и ехать-то не хочу. Я знаю, что мать ждёт, она хочет, чтобы я встретил её в аэропорте. Я также знаю, что во что бы то ни стало должен сегодня соблазнить своего упыря, даже если придётся танцевать нагишом и не даваться при этом в руки… Что ещё? Да ни черта я больше не знаю. Меня всё сильнее и сильнее трясет. α^ Жерар приоткрыл дверь и боязливо окликнул меня. У него поднос с напитками и… Господи, он где-то раздобыл кровь! Ничего не желаю выяснять. Я просто набросился на угощение прямо у него на глазах и вылизал полную чашу до последней капли. М-м, на редкость густая и питательная. Похожа на медвежью, но я уже решил не вдаваться в расспросы, да и от повара-дворецкого весельем не пахнет. Похоже, даже он, невозмутимый, не в восторге от приезда еврейской маман. Она позвонила. Скрипучий голос в трубке поинтересовался, здоров ли я, и если да, то почему не приехал в JFK. Проклятье. Вызвал ей лимузин. Никки пинками выгоняет меня из офиса, но я не могу, не могу, не заставляйте… До последнего я в отчаянии роюсь в Сети. Залез на гей-форум, впопыхах прочитал несколько психологических отношенческих статей, написал свой вопрос-крик-мольбу, то есть просьбу о помощи, но сегодня мне никто уже не успеет ответить, а сам я пронзительно кричу в душе и содрогаюсь. Всё восстает внутри, едва я представляю, как кто-то прижимается ко мне сзади… и мозг клинит, взрывается и отказывает. Я взмок, не успев дойти до машины. Сажусь за руль, в глазах темнеет, мобильный телефон трезвонит снова и снова, но я не отвечу. Мама уже на пути к особняку, скоро меня увидит, так что подождёт и перебьётся. α^ Сытый вампир — это сказочная диковинка, но сейчас я именно таков. Даже пресыщен слегка. От переполненного желудка клонит в сон. Я развалился на твоей мягкой постели, малыш… лениво изучаю из-под прикрытых ресниц психоделичный потолок и начинаю понимать, что это роскошная репродукция картины Сальвадора Дали. Кровь в венах тихо спит, ей снишься ты, обнаженной и податливой мечтой идущий мне в руки, и я закусываю губы, сжимая свою потерянную душу в тисках. Я сделал все, что мог, почему же я не нахожу себе места… Лимузин подъехал к воротам одновременно со мной. Я открываю их и пропускаю мать вперёд, как настоящий джентльмен. Озноб прошёл вместе с паникой, теперь мне пофиг. Ангел не дурак, он спрячется. Если уже не спрятался. Лишь бы только из дома опять не ушёл. α^ Краем уха зацепил шум автомобильного мотора. Кто бы через пару минут сюда ни зашёл, подниматься с кровати желания нет, а ПОД кровать я не полезу, увольте. Вот только шум с улицы стих, а никто не идёт. Я начинаю грустить, он снова обо мне забыл. Промаялся весь вечер, посылая Жерару странные знаки руками и на ходу сочиняя для матери бытовые подробности своей жизни в Нью-Йорке. Вроде бы Жерар меня понял, накрыл роскошный ужин, а под своей тарелкой я с облегчением нашёл записку: «Он всё ещё здесь, мессир». Вечно недовольная Тисс похвалила стряпню, но моему повару это до лампочки: сделал вид, что не понимает ни слова по-английски, нахальный такой. Счастливчик. Аккуратно прижимаю салфетку к губам — не дай Бог, мама увидит и поймёт, что они поранены и искусаны. Делаю глоток вина, и следующий вопрос застаёт врасплох. — У тебя есть девушка? — Ты же знаешь… Я много работаю, у меня нет времени искать кого-то. — Ладно, не говори ничего матери. Надеюсь, она не цветная… — Ну, мама! — Я не могу просить, чтобы ты женился на еврейке, но если ты хоть немного уважаешь… — Мама, я ни во что не верю! — …свой род и свои корни, то не будешь мешать свою кровь с язычниками. — Так, как это сделала ты, да? — Ксавьер! — Почему бы тебе не рассказать об отце всю правду, особенно сделав ударение на том, какой он был козёл и совсем тебя не любил, отказавшись обращаться в другую веру, чтобы жениться на тебе? — Ксавьер! — Жерар, проводи госпожу Санктери в её апартаменты, с меня сегодня довольно. — Сынок… — она посмотрела умоляюще, возможно, сожалея о крике. Возможно, притворялась: она большая лицемерка. Повар взял её под руку, помог встать из-за стола. И я решился: — А если бы случилось так, что я оказался, м-м… нетрадиционной ориентации? Тисс споткнулась на ровном месте. Поначалу застыла как вкопанная, бледная такая, с виду спокойная. А потом неожиданно рванулась ко мне и вцепилась в горло. Жерар не сумел удержать её. — НЕ СМЕЙ! НЕ СМЕЙ ДАЖЕ ДУМАТЬ, Я ТЕБЯ УБЬЮ! ЗАДУШУ, ЖАЛЕЯ ЛИШЬ О ТОМ, ЧТО НЕ ЗАДУШИЛА ПРИ РОЖДЕНИИ! Перепуганный повар еле оторвал её от меня и силком выволок из столовой. Сижу уже час, тихонько дышу, прокручивая в башке её слова, рассматриваю их и так, и эдак. Страшно, но занятно. Появился новый интерес. Но вопросы любимой мамочке я задам потом, когда шея от ногтей болеть перестанет. Ещё нашёл в баре вермут и полный портсигар, пробую раскурить подарок кубинцев, которым настраивал подпольную сеть неделю назад… в какой-то другой своей жизни. Из груди готов вырваться плач. Я разорвался на части. Я боюсь идти в спальню к Ангелу, оттягиваю до полуночи — одной половиной себя. Но у второй родилось мягкое щекочущее ощущение в животе, которое подсказывает мне, что теперь я готов. Хочу… Хочу наперекор матери.