| Part 2: Tale of foe¹ |
α^ — Кто-то пьёт сейчас из твоего возлюбленного нектар, — демон крепко сплёл свои пальцы с моими. Его ухмылка приобрела зловещий оттенок. А голос наконец-то зазвучал вслух, разносясь по ночному саду. — Как славно, я пришёл вовремя. Я вижу их как свой самый желанный бред, рисовавшийся в воображении в особенно тяжкие минуты неизбывной тоски. И вот мечта сбылась. Только для тебя, любимый мой, она станет проклятьем. Тела, что так жарко горят, унесённые в один порочный водоворот, когда вязкий туман застилает глаза, а во рту пересыхает до невозможности, и даже воздух колет, причиняя боль. Но что это по сравнению с развоплощением задыхающейся от страсти души — в замкнутом круге греха. Они как две пылающие точки в ультрафиолете божьего царства, где-то на полпути к чистилищу. Только Ксавьер ярче, много ярче. Кто смог бы устоять против его хрупкой снежной красоты? Ты тоже его пленник. Несносный, упрямый, своевольный. Очень сильный — но пленник. Тут есть чему сдаваться: тонкий стан, пышные волосы, огромные беззащитные глаза, аристократичные руки. И длинные, безумно длинные красивенные ноги. Ты согласен? Линия небесных черт, бесстыже обнаженных, что замыкается в бесконечность. Да. Завораживающий юноша. Удерживая стон, он прикусил губу. И по его подбородку сейчас тоненькой струйкой бежит кровь. Она свернётся и засохнет, он не заметит. Ему так хорошо, безумно хорошо, в тесных объятьях новых странных ощущений. Волна напряжения уже спадает, освобождая гибкое усталое тело. А неслучайный любовник дрожит, слизывая его горячий пот. И белую густую влагу. Я это вижу, я всё знаю. И ужас, и страх, и ревность, и отвращение. Четыре вихревые туманности в твоей голове, малыш. Попеременно. Сиди. Сейчас происходит то, что должно произойти. Их прервут. Их должны прервать. И твоего Кси, сонного, вялого и обессиленного небывалым наслаждением, отнимут у тебя, увезут в неизвестность. Я сказал: сиди! — Кто ты?! Бесстыдно шепчущий мне все эти ужасные вещи и наслаждающийся кровью, что струится из моих глаз! — я подавил нещадно рвущиеся из груди рыдания. — О-о-о… малыш, ты наконец-то захотел узнать по-настоящему. Я один из десяти некоронованных принцев ада. По злой иронии судьбы наши титулы знают все геймеры в этих ваших интернетах. Но вряд ли кто задумывался всерьёз. Не догадался бы. А в этом слове между тем больше смысла, чем пустой забавы. Я тот, кого вы назвали «даэдра», — красные губы раздвинулись в новой, очень тяжёлой усмешке. — Малыш, сладкий малыш. Ты так похож на сказку… — Что тебе до меня, сатана? — я уже пробовал вырваться, но мою руку он схватил намертво, как в металлические тиски. - Зачем ты меня преследовал? — История была несчастной, с изломанным началом и совсем неясным завершением. Но всё же в ней было волшебство. В ней — и в девушке, что пожелала умереть, узнав, чьё дитя носит под сердцем, — демон выгнул тонкую бровь. — Я ловил её, падающую с моста, вытягивал из грязной крови ядохимикаты, о, это была та ещё мука. Она изошла криками, до хрипоты, и осталась без голоса, ведь злой, но справедливый, я лишил её наркоза при этой болезненной операции. Она всё же нашла себе смерть — на дне стакана. Беспечно я оставил её в баре, твёрдо уверенный, что вино и текила не дадут ей упиться насмерть. Она точно рассчитала дозы, зная, что сил ей не хватит. И потеряла сознание. А когда очнулась, выплюнула вместе с кровью и рвотой все почерневшие внутренности. Чем я мог ей помочь? Меня заботил лишь мой ребёнок. Да, этот чудом выживший плод, маленький живой комочек, союз ада и смертной земли, скреплённый кровью, спермой и неочищенным героином. Ему было слишком мало недель от зачатия. И я превратился в суккуба, зашил его в себя. Не скажу, что с легкостью. Это был труд. Оставаться женщиной, без иных воплощений, в бренной оболочке, как в клетке, держась за стальные прутья и глядя на свободу, жить, думая о заветной цели. Жить… вынашивая своё дитя. Месяцы пролетели как дни, но только в тот памятный час, когда ко мне пришёл сам Тёмный владыка, я понял, что не смогу родить. — И что ты сделал? — я едва ли сам понимал, что говорю, захваченный его жизнеописанием. — Я призвал свою старшую дочь, рыжую дьяволицу Кассандру. Красную смерть. Владыка указал мне одну смертную женщину, тоже беременную, на исходе срока. Её дитя умертвили немедля, в её чрево был помещен мой сын. Не скажу, что она не заметила подмены. Её мучили ужаснейшие сны и обильные кровотечения, а приближающиеся роды напоминали Апокалипсис, что был страшнее и реальнее самой реальности. Она избавилась от новорожденного сразу, как только смогла встать на ноги. Больше мать была не нужна, Кассандра исполнила мою волю, защитив от смерти ребёнка. Тебя. Сделав просто нечеловеческое усилие, я вырываюсь из стального захвата и отступаю. Но мне же некуда отступать. А гипноз его грустной, даже несчастной улыбки не отпускает, не дает ни скосить взгляд, ни пошевелиться. Как странно. Ксавьер потерял отца, хотя как бы и не нашёл его, а я своего даже не искал. И не знал. И вот, таким ошеломляющим сюрпризом на голову… Да, он хорош. Чрезмерно, даже для даэдрического принца, не говоря уж о красоте обыкновенного демона. И я похож на него, хотя бы этой всеотравляющей, всеманящей, без затей с ума сводящей улыбкой. Господи, о чём я думаю. — Кассандра предала тебя. Я нужен был ей для… — Я знаю. Она отрекалась от меня трижды, а теперь отреклась и от тебя. Тем не менее она ещё вернется. Но ты не должен верить ни единому её слову. Мои дети всегда разочаровывали меня. Все, кроме тебя. — Ну и что же теперь? — я отчуждённо посмотрел на его прямые мёртвые волосы, тускло мерцавшие в жёлтом свете садовых фонарей. — Пойдём, малыш. Я познакомлю тебя с «преступником»._________________________
/ mirror of mind — Ksavier /
Всё произошло слишком быстро. Крупные жилистые руки подхватили меня и с силой бросили на пол, но, несмотря на ушиб, сознание я не потерял. Успел в очень запоздалой панике вспомнить, что после неудавшегося покушения бандитов, посланных Морисом, не проверил исправность АСУЗ² и коды охранной сигнализации. Заходите, люди добрые… А эти, судя по всему, «добрее» предыдущих. Не привыкли тратить время попусту. Хотел схватиться за ноющую голову, но что-то помешало поднять и вытянуть руку, лицо моего красноволосого соблазнителя промелькнуло и пропало, а потом… Разве что-то было потом? Если не считать вонючего мешка на голову, в котором лет пятьдесят плесневело кофе, да болезненного укола куда-то в пах, о Господи, надеюсь, я смогу ещё иметь детей… Если останусь в живых._________________________
* * *
α^ — Ну ты бы хоть оделся, — мягко заметил демон, поднимаясь под руку со мной по лестнице. Того, кому он адресовался, я не мог разглядеть, но уже сжимал кулаки. Где это подлая мразь, где, я не вижу, тут очень темно… — Я слишком часто слышу от тебя эту фразу, порядком приелось. Не придумывал что-нибудь новенькое? — хриплый и дополнительно отяжеленный басом голос. Очень соблазняющий. Очень раздражающий. Мы дошли, я смотрю в провал двери: в густом полумраке комнаты прорисовался белый силуэт. — Мод?.. Кто это с тобой? — Моё сокровище, бесценное, в единственном экземпляре, — то ли гордость, а то ли ирония — отец ещё и издевается. Я почувствовал злость. — Разве твои развлечения кончились? — Меня прервали, толком не дав раскочегариться. Так кого ты там привёл? Нового парня? — Полегче на поворотах, браток, а то снесёт. Я уже шесть дней как священник новой Римско-Сатанинской церкви и соблюдаю целибат, — отец неприятно рассмеялся, а потом неожиданно развернулся, сверкнув на меня холодными, внезапно и безумно холодными глазами. Я чуть не отпрянул. — Малыш, у тебя большая семья. Этот невыносимый голый молодой человек, например, твой троюродный дядя. Или брат. Или даже дед. Генеалогию мы потом изучим. Он бесцеремонно выбросил под колёса такси ехавшего сюда мальчика по вызову, принял облик, который возжелал Ксавьер (благо, с натурального изменить пришлось лишь цвет кожи), добился полной взаимности в вопросе близости и доверия примерно за пятнадцать минут и буквально только что качественно отсосал у твоего возлюбленного. Да, Дэз, вытри рот, а то что-то капает, — демон хмыкнул, внимательно изучая моё омертвевшее лицо, потом вдруг потеплел и стал очень серьёзным. — Ты простишь его. Кровь не восстанет против крови. Кроме того, тебе никто не запретит надрать серафиму задницу за гнусный разврат, засунуть его яйца в пчелиный улей, а язык, нализавшийся до потери пульса запретными сладостями, намотать на барабан стиральной машины. После этого ты сядешь попить с ним кофе. А я сяду рядом. И ты его простишь. Он не знал… — Чего это я не знал? — задиристо осведомился Дэз, ползая по полу в поисках одежды. — Ну, значит, знал, — легко согласился отец и непринуждённым жестом притянул меня к себе, обвив за талию. — Ангел… Это шестикрылый серафим Дезерэтт. Падший серафим, правда. Так как падок был всегда на порочные удовольствия, которыми я заведую. — Не всегда ты ими заведовал, — всё так же задиристо перебил серафим, с криком радости найдя футболку. — Ты вообще мелкий ещё. — А ну-ка цыц! — зелёные глаза отца резко стемнели, гипнотизирующая мягкость уступила место чему-то грозному — безымянному, бесформенному, иррациональному — и просто без всяких предупредительных табличек пугающему до усёру. Дезерэтт вдруг выронил футболку и послушно захлопнул рот. — Так-то лучше. Молчащим ты гораздо привлекательнее становишься. Серафим что-то смирно пробормотал и занялся поисками штанов. Но я всё ещё не могу произнести ни слова, переваривая эту сумасшедшую сцену. И две фигурки, тёмная и светлая с ярко-красными волосами, просто никак не укладываются в голове. Отец молчит, задумчиво вздыхает, запустив длинные пальцы мне в волосы. И я с трудом в полной тишине узнаю свой сдавленный голос: — Отец, как тебя зовут? — Асмодей. — И ты… — И я наконец-то с тобой. Вымолил себе такую милость. — Но зачем? — Чтобы помочь. Наш неутомимый охотник за сладкими мальчиками прекрасно был осведомлён, кто и что ты для Кси, но цинично решил, что раз Кси прогнал тебя, то можно воспользоваться удобным случаем, занять свято место, что, сам знаешь, пусто не бывает. Только он изрядно перебрал сегодня алкоголя и лёгких наркотиков, поэтому, когда группа товарищей в плохо скроенных масках «made in China» ворвалась и похитила белокурого красавца-программиста, ему хватило обычного удара по спине и двух поувесистее — по голове, чтоб отключиться. — И ты допустил это? — Всевышний ещё и не такие зверства на самотёк пускал. — Но, — плевал я на Всевышнего! Отец помощнее его будет — в плане помощи. Я уверен, — почему же мы сидим?! И ты так спокойно мне все это рассказываешь! — Потому что, — губы демона сложились в ещё одну, незнакомую, жёсткую улыбку. — Помнишь, я говорил: слишком много вопросов останется без простых ответов. А теперь иди ко мне. Я очень долго ждал этого момента. И… Нет, не бойся, это всего лишь поцелуй. Я расскажу тебе в нём, почему Господь не всесилен.