| Part 2: Tale of foe |
«Щуплый светловолосый сопляк. Бледная вошь. Что Конрад в нём нашёл?» Был ясный приказ, переоформленный им затем в чёткий план. Собрать отряд H, на пять минут обесточить квартал, проникнуть в дом, оглушить товар, вколоть успокоительное, довезти на базу — и проследить, чтоб утром товар забрал заказчик. Он хотел лично возглавить группу захвата, потому что — центр города, богатый особняк, осложнений и стычки с ночным патрулем не хотелось. А если вдруг — он уладил бы щекотливую ситуацию ювелирно, в отличие от обычных солдат, обученных войне, а не дипломатии. Но ему пришлось остаться, чтобы разобрать очередную партию кокаина и наказать плутоватых мексиканцев, снова осмелившихся разбавить наркотик сахарной пудрой. А в Нью-Йорке всё прошло без сучка и задоринки и без его присутствия, под дистанционным руководством, полный порядок, конечная станция… Поезд сошёл с рельсов, когда отряд вернулся с задания, и он пошёл доложить обстановку, спросить, где оставить пленника, получить дальнейшие распоряжения по наркодилерам, наконец. А командир молчал. Сидел, глубоко задумавшись, буравил рассеянным взглядом зеркальный стол в остатках кокаина, а потом спросил, устало и безразлично так: — Он в сознании? — Нет, сэр. — Покажите мне его. Солдаты занесли тело. Мешок с головы сняли и… «Это случилось». Вечно отсутствующий где-то в своем обезболивающем раю фельдмаршал Фрэнсис Конрад оживился. Начал расспрашивать, кто, когда и с какой целью заказал мальца, через кого связался, сколько заплатил, чисто ли в целом прошла операция, что вкололи юноше, сколько ему лет, как долго он ещё не придёт в себя… Блак не выстоял под таким шквалом вопросов: — Сэр, вы сами отдавали мне этот приказ. — Когда? — Вчера. Вам позвонили из Нью-Йорка, из корпорации «RT Cyberworks», ваш зять, Морис Греновер, он работает там менеджером. — Зять?! — Он женат на вашей дочери, сэр. Вы помните, у вас дочь есть, Джен? — Ах, да, — Конрад достал из кармана пригоршню таблеток и сосредоточенно сунул в рот по одной. — Блак, принеси водички. Его солдаты, невольные свидетели рассеянности Фрэнсиса, посмели нагло ухмыльнуться. Блак свирепо зашипел и сбегал за стаканом воды на штаб-кухню. Глядя на его терпеливое бычье лицо, манеры дикаря и медлительную речь, мало кто верил, что он способен отменно соображать — и отменно руководить. «Чарльз Блэкхарт» было выбито на его армейском жетоне, но он сам едва ли об этом помнил. Конрад дружил с ним с детства, привык называть просто и со вкусом — Чёрным Сердцем, на службе прозвище сократилось до «Чёрного» и немного исказилось. Так, для порядка. С виду неотёсанный, Блак дослужился лишь до звания майора, потому что смекнул — выгоднее всего держаться в тени. Однако Фрэнсис всю жизнь доверял ему как самому себе, вместе они составляли довольно странный тандем. Огромный как Минотавр (сравнение с быком не случайно) Блак, такой простоватый с виду громила — и принадлежащий высшему свету болезненно худощавый Фрэнк, генералиссимус, нет, уже генерал-фельдмаршал, он велел именовать себя так. На сорок третьем году жизни он имел всё, что полагалось по статусу: земли, деньги, людей, очень длинные руки… и пышный букет различных заболеваний. Больше всего ему досаждали непрекращающиеся головные боли, которые он и лечил посредством тех самых немудрёных амфетаминов, которые выудил из кармана брюк. Конрад наслаждался искусственным покоем уже несколько недель, с момента как расправился с законопроектом, пытавшимся запретить испытания новейшего химического оружия на американских полигонах в Океании, но тут… Его выдернуло из химической нирваны бледное лицо и потрескавшиеся губы юноши, что показался девушкой, с копной этих неестественно длинных роскошных волос. Померещилось всего один неверный момент. Но момент прошёл, а наваждение осталось. И ему придётся сделать вид, что он не знает, кто такой Морис. А верный Блак уладит остальное. Однако у Блака имелась на этот счёт собственная точка зрения. Раскусив в масленом взгляде Фрэнсиса стремительно пробуждающийся интерес, он вознамерился задавить всё в зародыше. Ему нравится скучающий фельдмаршал, взрывающий посольства и опускающий облитых мёдом людей в кишащие змеями террариумы, гораздо больше, чем этот — с нездоровой искрой в холодных голубых глазах. Он обязательно поговорит с фельдмаршалом, но не сейчас. С глазу на глаз они общались на «ты», в остальных случаях майор Блэкхарт строго соблюдал субординацию. — Ваша вода, сэр, — он почтительно подал стакан. — Да-да, — небрежно бросил Конрад и сделал глоток, не отводя восхищённого взгляда от пленника. — Приказ меняется. Соберите мне все данные, которые есть на этого человека. Я хочу, чтобы он остался здесь.* * *
Ксавьер нисколько не удивился, услышав примерно через пять минут после того, как всё затихло, повторный лязг ключей и скрежет замка. Уже знакомый топот тяжёлых ботинок и сиплое затруднённое дыхание. «Я убью тебя, милый, сладкий до приторности мальчик. Сейчас. Убью, и всё. Просто сломаю шею, перебью позвоночник. Фрэнсис не успел толком познакомиться с тобой, так что не должен будет сильно горевать. Да чтоб мне пусто было, ну как такое могло случиться? Десять лет он не западал на мальчишек, и тут — на тебе, хорошенький сугроб на голову. Ничего. Исправлю». О том, что исправить уже ничего нельзя, Блак начал смутно догадываться, когда пленник тряхнул головой, нехотя поднимаясь с пола, и с его лицом было что-то не так. Но что? Налипшие на его штаны волосы только запутали. Заметив те же волосы разбросанными по всей камере, Блак рассвирепел. До него вдруг дошло. Он двинулся к своенравной жертве с одним намерением — ударить, как можно сильнее и больнее, но… Кулак завис в воздухе, в полуметре от золотистой, коротко остриженной головы. Потому что Ксавьер смотрел ему в глаза. Всё в них понимал, всё прочитал и во всё поверил. И теперь просто стоял и смотрел, прямо, без тени страха, с каким-то особенно дерзким вызовом. А его тонюсенькая фигура, казалось, насмехалась над Блэкхартом. — Почему ты не боишься, щенок? — То, за чем ты пришёл сейчас, пришлось мне по душе больше вашей первоначальной затеи. Голос мальца, резковатый, но в целом мелодичный, стал второй тревожной догадкой. Взрослый голос, чуть прокуренный, а речь выдает нехилую образованность. Возможно, стоит прочитать его досье, надёрганное из базы, прежде чем душить? Хотя, если он такой разговорчивый и не зассыт, можно и лично допросить. — Не хочешь потребовать адвоката? — Мне будет скучно сидеть взаперти с законником, лучше кого-нибудь другого. — Ты юрист? — Нет, бллин, я плотник, — юнец скрестил руки на груди. — Ты что, экзамен мне устраивать собрался? — Да кто ты вообще такой, девочка?! — Кукла Барби, — насмешливо ответил он и обошёл вокруг Блака. — А ты, значит, любитель резиновых кукол? В берлогу свою меня притащил, потому что медведицы не дают? — Заткнись, сука! — Блак растерянно понял, что собеседник нашёл его самое больное место и ткнул туда горячим ломиком. Педерастов он всей душой ненавидел, прощая только Фрэнсиса и то, за давностью лет, но с женщинами у него не сложилось. Абсолютно никак. Те немногочисленные проститутки, что смогли вместить его достоинство, наотрез отказывались повторять этот подвиг. Ему ничего не оставалось, кроме… Ну хватит, пленник раздражает его всё больше и больше, заставляя вспоминать о таком! — Разозлился? Тогда давай, бей, души, чего вытаращился? — Ксавьер стоял уже вплотную к нему, наклонившись вниз, и рукой придерживал короткие волосы, чтобы обнажить шею. — Ты же для этого вернулся, верзила. Блак бессильно зарычал и бросился вон. Этот бой он проиграл. Вечером в клетку к своей пташке наведается Конрад, всё-таки придется приложить усилия к тому, чтоб пленник не подох с голоду. Как же его убить теперь? Ладно, он подумает об этом завтра. — Куда уехал фельдмаршал? — Блак ощерился на первого помощника. — В аэропорт, сэр. Маршрут JFK — Берн — Ле Локль. — Куда? — не понял майор. — В Швейцарию.* * *
— Ты щекочешь меня, — прошептал Ангел, растягивая слова, и накрыл ладонь серафима своей. — Это не я. Прозрачный демон атмосферы целует тебя, скользит губами по коже, он не смог сдержаться, — возразил Дезерэтт с легкой покровительственной улыбкой. Его крылья казались застывшими в воздухе, и только басовитый вибрирующий гул разрезаемого пространства подсказывал, с какой сумасшедшей скоростью они летят. — А кто он, этот демон? — Твой несравненный садист-отец. Асмодей управляет воздушной стихией и сам её олицетворяет, драгоценный мой, ты не знал? α^ Нет. Ну откуда? Образ папы обрастает дивными подробностями и становится всё интереснее и интереснее. И мысли о красной сме… о Кассандре не выходят из головы. Вернётся ли она ко мне с повинной, если на руках вновь будет главный козырь? Ксавьер. Из-за тебя со мной приключились все эти откровенно идиотские и несуразные вещи. — Вряд ли мастер-часовщик будет счастлив, но лучше войти без стука, — серафим ненавязчиво прокомментировал посадку на крышу какого-то здания. Все крыши вокруг были двускатными и остроконечными, покрытыми старинной красной или коричневой черепицей, только эта — плоская и белая. Как нарочно. — Мы что, уже прилетели? — солнце, что всю дорогу закатывалось за горизонт, наконец-то исчезло, на незнакомые улицы спустились сумерки. — Это знаменитый город Ле Локль, — терпеливо пояснил Дэз. — Будь в тебе чуть больше веры в меня, путешествие было бы совершено силой мысли менее чем за один твой вдох. А ты ведь даже не дышишь. Энджи согласно покивал. Не было смысла спорить с шестикрылым посланцем ада, хотелось быстрее проникнуть в штаб-квартиру Ulysse Nardin и разрешить свои сомнения. Диковинное имя, написанное отцом на бокале, пело и звенело внутри, ему хотелось задать вопросы, обогнув все преграды, ведь подойдёт любая щель, он серой бесплотной тенью вампира проникнет куда угодно. — Не торопись. Тут шесть этажей и более трёхсот помещений. Нам нужно найти особый зал: апартаменты мастера засекречены и строжайше охраняются, ведь он главное сокровище компании. — Раз плюнуть, Дэз. Я слышу отовсюду тиканье совершенных механизмов, но гений, создавший их, живёт вне времени и часов не носит. В этом здании нет такого человека. — В этом здании есть ещё подвал. Хитрый прищур серо-стальных глаз заставил поверить. Он покорно дал увлечь себя вниз. Но они попали в погреб, битком набитый винными бочками, и только Ангел собрался гневно обрушиться на красноволосого сопровождающего… — Подумай — мы находимся в головном офисе и сервисном центре прославленной на весь мир марки часов с безупречной репутацией. Откуда тут взяться винному погребу? Это же бред, шиза. То есть ширма. Идём, идём дальше. Подвал был огромен. Узкий проход между полками с винными богатствами не кончался ещё минуту, потом резко завернул в сторону — и упёрся в голую стену. — Что там? — беспокойно спросил упырь, наблюдая, как Дезерэтт прожигает взглядом бетонное перекрытие. — Полный провал. За стеной спрятан свинцовый гроб примерно тридцать на тридцать на три метра, толщина по периметру достигает полуметра. В этом мегасейфе всего одна кругленькая дверь, захлопывающаяся в притир, как пробка в химической колбе. Она с противоположной стороны, поэтому мы её сейчас не нашли, и чтобы добраться до неё, нужно пройти мимо контрольно-пропускного пункта, где зарегистрирован всего один человек — и это мастер часов. Больше никто туда не ходит, а сам мастер оттуда не выходит. Я могу к нему проникнуть, а вот ты… — Я понимаю. Вымани его. — А если ему запрещено покидать «бомбоубежище»? — Тогда я труп, Дэз, начинай меня отпевать прямо сейчас. — Ладно, не отчаивайся. Я спрошу у него, как вернуть утраченное однажды счастье. — Только палку с метафорами не перегибай. — Тогда скажу, что ты гей, может, он проникнется… жалостью там. α^ Дезерэтт глупо хихикает и пропадает из виду. Господи, он же давно пропил и прожёг себе все мозги! И моя надежда только на него, наркошу окаянного.