| Part 2: Tale of foe |
— Снова ты. Не надоело ходить туда-сюда? Блак заколебался. Отвечать вообще на ехидные замечания заключённого или игнорировать? Он успел прочитать несколько страниц доклада и понять, что для «домашнего» программиста Ксавьер держится чересчур хорошо. Да и внешностью очень выделяется. Может быть, он… Майор хмуро фыркнул. Несмотря на отличные данные, Кси на бойца не потянет. Хрупкий и изнеженный, типичный городской житель. Конрад обожал грубость, а после его кровожадных выходок печи военного крематория работали непрерывно неделями. Истязать до смерти он свою новую игрушку вряд ли станет. Но будет чудом, если Ксавьер не повесится сам через два дня. — Сядь за стол, — Блэкхарт взял вилку. — В еде ничего нет, смотри, — он подцепил кусок мяса и начал жевать. — И кофе варили как полагается. Крепковатый, правда, но ты всё равно не захочешь спать, верно? Ну, иди сюда. Хоть согреешься. Кси помотал головой и сжался потеснее в комок на кушетке. Не привыкший нянчиться Блак повторять дважды не стал, а сгрёб его в охапку и усадил к себе на широкое бедро. Продрогшее тело показалось невесомым, тонкий стан юнца можно было сжать одной рукой — по крайней мере, такой лапищей, какой природа наградила майора. Силы он немного не рассчитал, и Ксавьер охнул от боли, чувствуя, как сминаются ребра, все и каждое. — Извини, — сухо пробормотал Блак без малейшего признака сожаления. — Время ужина. Одной ладонью он твёрдо схватил Кси за шею и затылок, заставив не двигаться, а второй раскрыл ему рот и принялся кормить. — Я не смогу за тебя прожевать и проглотить. Но если не желаешь получить кулаком в челюсть, сам и прожуёшь, и ещё добавки попросишь. Кулак был огромен, с таким аргументом Ксавьер согласился, скрепя сердце. Не факт, что в рисе с овощами, мясе и прочих яствах нет добавок: на такого гиганта, как Блак, они могут просто не подействовать. Но выбора ему не оставили. Собирать потом выбитые зубы не хотелось. Он съел всё, довольно быстро, иногда давясь и получая от кормившего мощный удар по спине, чтобы откашляться, но не заметил пока побочных эффектов. И теперь вопросительно посмотрел на охранника, который почему-то не выпускал его из медвежьих объятий. Опыт подсказывал, что такое продолжительное внимание ничем хорошим не окончится. — Эй… Гулливер, — Кси в последний раз вытер губы и бросил салфетку на поднос. — Я всё сожрал, как ты и просил, добавку принесёшь завтра, так что… пусти. Я для другого кукловода припасен, не дури. Блак и сам думал, что валяет дурака. Но хрен знает откуда взявшееся любопытство брало верх, сидящий на его коленях бледнокожий худышка не был похож на другие, уже с трудом вспоминаемые игрушки Фрэнсиса, и ему безумно хочется спросить. — Ты гомосексуалист, правильно? — Без пяти минут, — удивлённо ответил Ксавьер. — А ты боишься этим заразиться? — Нет, скажи как есть. — Я не гей. И никогда не считал себя геем. Но пришёл один мужчина и сказал, что хочет трахнуть меня, потом второй, правда второй… ну… некрасиво получилось. И всё. — Как «всё»?! — Так. Третьим будешь? — Мальчик, тебе очень нравится играть с огнём. И только каприз моего хозяина защищает тебя от расправы. — Ударь меня, — Кси пожал плечами, — если тебе легче станет. С такими кулаками мне бы тоже легче жилось, никто не посмел бы пристать и предъявить права на мою задницу. Блак быстро ссадил его и вышел, гремя пустыми тарелками. Внутри нарастали и ширились странные чувства. Приказ есть приказ, и он предан фельдмаршалу душой и телом, но… протест. Протест появился. Нет, он не станет горевать, если новый смазливый мальчик скрасит вечер Конраду, а утро проведёт в госпитале, обескровленный, с разорванным анусом. И никакая несправедливость, вроде той, что сильный ест слабого, его не беспокоит. Его беспокоит другое. Неестественно яркий блеск в тёмных ядрёно-зелёных глазах, редкий же цвет, необычный. Ещё полные красные губы — тоже красота, доступная от природы не каждой женщине. Ещё кожа — что так и не отогрелась под его лапищами. А ещё то, что всё вместе это преследует его. Особенно глаза. Особенно их непреклонный взгляд из-под опущенных ресниц. Кто он, этот юнец? Обычный IT-шник? Что-то не похоже. И почему осталось ощущение, что он всё ещё держит Кси в руках? Обнимает за узкие плечи. Вольно или невольно вдыхает запах чужого тела. Чувствует слабый и неровный пульс в голубой жилке под пальцами, бьющийся в тонком, невероятно тонком цыплячьем запястье… Блак зарычал. Голова уже идёт кругом. Ему нужно подрочить. А ещё лучше — снять какую-нибудь опытную шлюху. Пожалуй, он не имеет ничего против даже нескольких шлюх, насаженных на член по очереди._______________________
/ mirror of mind — Ksavier /
Обольщение вампира, подаренное Ангелом, сработало блестяще. А мне самому почти ничего не пришлось делать. Однако я содрогаюсь, припоминая, какой огромный ком у него в штанах… и радость куда-то улетучивается. Куда провалился Морис? Почему не торопится забирать меня у своих головорезов?_______________________
α^ Я сидел на бочке с вином, свесив ноги на кран. И вздрогнул, когда тихий голос окликнул меня. — Дэз, так быстро! Как же тебе удалось? — Давай по порядку, — серафим сложил крылья компактнее и подвёл ко мне за руку какого-то ребёнка. — Я вломился в мастерскую, посмотрел на работавшего там человека, понял, что напугаю его до полусмерти, да и выйти вдвоём у нас никак не получится. Поэтому вылетел обратно и принял его облик. Потоптался перед пропускным пунктом, постремался, но вошёл. Слава принцам даэдра, вопросы они не задают, только отпечатки пальцев и сетчатки глаза снимают. Болваны. Мастер был в культурном шоке, побелел, как лист ватмана, на котором что-то чертил, но кричать не стал, отложил стрелки и шестерёнки, вытер ручки о фартук и приготовился слушать от меня о приходе Апокалипсиса. Тут его и подстерёг облом. Я обернулся пачкой новеньких хрустящих банкнот — ничего лучше мне в тот момент в голову не пришло — и полез к нему в карман. Почти ничего не соображая, он послушно вышел со мной из бункера и спустился в подвал. И вот мы здесь. Можешь похвалить меня и дать кусочек сахара. Я отмахнулся от него, любителя дурацких шуточек, вот только… ребёнок рядом с ним… — Вы — тот самый Хэллиорнакс Тэйт? — я ещё раз припомнил имя, нацарапанное на стекле, и смерил взглядом представленного Дезерэттом мальчика повнимательнее. Ну хорошо, это не мальчик. Тогда карлик? Непропорционально взрослым его лицо не кажется. Светло-золотистые, почти соломенные волосы туго сплетены в растаманские дреды, делая облик отчаянно несерьёзным, а чёрный джинсовый комбинезон окончательно роднит с какой-нибудь параноидальной сказкой Тима Бёртона. И это — величайший инженер-ювелир, сердце и мозг компании Ulysse Nardin? — Что тебя смущает, Ангел? — мягко осведомился Хэлл, выпуская руку серафима и подходя ко мне. Я спрыгнул с бочки и потупился в пол. Глаза у него недетские, теперь вижу, вижу… — Так нежданно-негаданно получилось, что именно сейчас у меня горящий внеочередной заказ. Чем быстрее я тебя выслушаю, тем раньше его закончу. Говори. — А паника? Возмущение? И Дэз, его крылья… и я, который… — Вампир и сын темптера, — мастер кивнул. — Да, поверил. Да, не воспротивился. А куда бы я делся? Если в самый охраняемый объект Швейцарии входит рыжий шестикрылый сумасброд под моей личиной, курит мои вишнёвые сигареты и рассказывает, что какие-то безобразия творятся по ту сторону Атлантики. И что помочь смогу только я. И что я настолько добр, что не смогу не выслушать. Так что у вас там? — Человека похитили. — Занятно. Я похож на сыщика? Ладно, давай попробуем понять, каким боком я к этому причастен. Он опасный? — Скорее, очень красивый. Хотя, может, и опасный. — Он учёный? Инженер? Может, химик-ядерщик? У доморощенных террористов сейчас модно похищать докторов наук. — Нет, он программист. Молодой совсем. Это опасно? — Смотря что он умеет. — Всё умеет, наверное. Я не проверял. Но, мне кажется, это ерунда, и к терроризму отношения не имеет, его похитили с целью насилия… — Сексуального характера? — Именно. Хэллиорнакс ненадолго замолчал, задумавшись. — Вот что, братцы черти. Буквально три, а то и два часа назад мне принесли какой-то чёрный булыжник неясного происхождения, велели максимально быстро огранить и вставить в платиновую оправу. Я отшлифовал его, по ходу дела обнаружив, что это был алмаз, покрытый маскирующей плёнкой из шлака и ещё какого-то дерьма, но оправить в платину ещё не успел. У кого какие идеи? — Это и есть твой мегасрочный заказ? — переспросил Дэз. — А срок когда истекает? — Через полчаса, — беспечно ответил Хэлл и усмехнулся. — Ты думаешь о том же, что и я? — Мы можем вернуться в мастерскую, я обернусь этим камнем… — …или оправой? — Нет, не пойдёт, — я прервал их и отвернулся. — Слишком рискованно. — Андж, ты предложишь нам другой, гениальный план? — Сегодня кто-то уже пытался совершить покушение на Кси. Из-за нашей проклятой ссоры я не узнал, кто это мог быть. У него на работе есть один кандидат на преступление, но я начинаю сомневаться, что он мог провернуть дело с таким размахом. Хэлл, этот твой булыжник, бриллиант навозный… дорогой, не правда ли? — Камешек размером с голубиное яйцо. Чистый, прозрачный. Но цвет у него тревожный: очень тёмно-красный, не чёрный, но в то же время чёрный, будто с кровью внутри. Он радиоактивен, кстати, но нет, для человека безвреден. Я не взял бы его, даже если б даром предлагали, но мои боссы в Ulysse Nardin оценивают стоимость алмаза такого редкого кровавого окраса в восемь-десять лимонов. — Кому его продают? — Я не знаю, милый Энджи. Ты сам прекрасно понимаешь, что я не участвую в сделке. Я отдам камень своему менеджеру, как только оправлю, и его можно будет таскать с собой на цепочке. Есть мнение, что бриллиант вовсе не продают, а только сдерут стоимость огранки, так как он изначально принадлежит заказчику. — И его отдали на обработку тебе, как лучшему в мире ювелиру. Что ж, у меня появился захудалый и никуда не годный, но всё-таки план. Только, Хэлл, скажи мне одну вещь. — Да? — Ты ведь знаешь демона. Того, которого ты назвал искусителем. Знаешь и боишься. Иначе бы не согласился так легко поддержать двух незнакомых укурков, иначе бы просто не поверил… — Я встречался с Асмодеем всего однажды, — неохотно пояснил Тэйт. — И за мной остался должок. Он коварен и изворотлив, сволочь. Оставляет рычажки для давления на «потом» длиною в вечность. Он соблазнил меня самым сокровенным, сделав предложение, от которого невозможно отказаться. И я обрел дар, воплотил свою мечту, научился творить шедевры. Стал мастером материальных метаморфоз. А сегодня, похоже, за это пора расплатиться. Пойдёмте в цех, ребятки. Любая цена покажется ничтожной, когда в когтях у демона трепещет твоя бессмертная душа.* * *
Пара нудных формальностей, болтливый менеджер, которого он почти не слышал, уткнувшись в чашку с изысканно крепким швейцарским кофе, и росчерк мягкой перьевой ручки на тиснёном пергаменте. Всё позади, он снова перед глазами, он стал вдвое краше — вызывающий чёрный камень на девственно-белом бархате. Окаменевшая капля крови на снегу. Или одинокая звезда на небе, ночью, в негативе фотоплёнки. Ещё один тонкий изврат, больное порождение его тоскующего ума, помещённый в маленькую и изящную треугольную коробочку. Конрад интенсивно излучал удовольствие. Славно, что он не поручил раньше огранить этот алмаз. Кровь севера, лунное затмение. Нет, он назовет сокровище именем своего нового божества. Первоначальная идея дарить бриллиант жене была, конечно, разумна и логична, но у неё вагон украшений, дорогих, хоть и безвкусных, на его взгляд. Безвкусных, как она сама. Нет, камень определённо родился в недрах земли не для неё. Потому что рядом с этим блистающим великолепием он видит лишь одно лицо. — Ксавьер, — нежно шептал Фрэнсис, прижимаясь щекой к холодной кожаной обивке салона лимузина. Снаружи моросил дождь, лениво прокладывая дорожки на тонированном стекле, вечер плавно переходил в ночь. Фельдмаршал уже возвращался в аэропорт. В Ле Локле помимо Ulysse Nardin остался ряд неоконченных дел, но ему сейчас плевать, он хочет скорее увидеть расширенные глаза своего мальчика, ослеплённые, ошеломлённые… а затем прикрытые в истоме. И его нежный рот, смочить, провести языком по мягким бледно-розовым губам, почувствовать, как они послушно раскроются навстречу, примут его. Вложить в них бриллиант. Прикусить эти сладкие губы. Лёд камня смешать с солёным жаром крови. Слизать пьяный коктейль, надавив на ранку, жадно ловя каждую сочащуюся капельку… и захотеть напиться с новой силой. И к чёрту потом алмаз. Он зубами наденет его на шею Кси, протянет тонкую цепочку по телу, чувствительно задевая каждый нерв, если не задохнётся и не умрет раньше от вожделения. Ему хватило всего нескольких секунд, в которых время тяжело покачнулось и остановилось, как в молодости, чтобы разжечь этот пожар, и теперь медленно и нестерпимо сгорать в нём. — Ксавьер… Шофёр наблюдал за ним, до хруста стискивая руль побелевшими пальцами. Он почти не следил за дорогой. Руки в форменных перчатках, непривычные к проявлениям такой силы, уже болели от напряжения. В глазах плескалась неугасимая огненная ярость, кое-кто даже признал бы в ней плохо затаённую ярость перворождённого серафима. Но фельдмаршал лежал, выгнувшись на мягком диване, погружённый в свои сладострастные грёзы, ничего не замечая и ни о чём не заботясь. Его можно было сейчас убить. Жаль, уникальным шансом никто не воспользовался.