Скажи мне, где спит твоё сердце Этой весенней ночью, И когда оно вернётся домой? (Billy’s Band)
Брак показал девятнадцатилетней Соне жизнь с обратной стороны радости. Детские мечты о любви обратились в дым. Сказки о любящих принцах остались сказками. И была сказка для принцессы. И была еще роскошная свадьба. И были еще в ней действующие лица: восторженная юная принцесса, верящая в любовь. Прекрасный принц, занятый только собой, равнодушный и холодный. Назойливая родственница принца, ревностно следящая за принцессой. Отец принцессы с наставлениями потерпеть («так нужно для бизнеса»). Завидующие подружки принцессы, перед которыми надо держать счастливую маску. Вот только не было любви в этой сказке — главным действующим лицом в ней оказалось одиночество. Такая очень грустная и неинтересная вышла сказка. И были еще зачитанные до дыр романы Джейн Остин и сестер Бронте... Соня в глубине души надеялась увидеть своего Дарси не холодным циником, а нежным и любящим, мечтала приручить своего Хитклифа, но случилось то, что случилось — ее принц исчез, скорее всего, погиб. Пропал без вести красивый самоуверенный мальчишка, так ни разу и не посмотревший на нее чуть теплее, чем на пустое место. И были еще три долгих месяца поисков Тимура Стаковского, которые не дали результатов. Не помогли ни показные усилия полиции, ни подключенные частные детективы, ни обещанное вознаграждение. Тимур как в воду канул. Найденная в открытом море дрейфующая яхта являлась тому подтверждением и сводила поиски пропавшего без вести к проверке зубов у утопленников. И были еще слишком сложные и неправильные чувства для Сони, и властвовали они в ее совсем детской душе, что просила только одного — любви, а ей суррогатом злость, цинизм и равнодушие предложили, и они перекраивали ранимый, мягкий и теплый материал в нечто черствое, расчетливое и холодное. Даже женой девушка почувствовать себя не успела, а нужно было привыкать к новой ипостаси – вдова, потому что мужа, возможно, уже рыбы доели, но еще три месяца ждать до официального объявления ее вдовства. Тогда она освободится от кошмарной неопределенности, и будет у этой сказки хоть одна хорошая сторона: Соня станет наследницей, единственной наследницей огромного состояния Стаковских, и можно будет, наконец-то, послать к черту убитую горем тетку Тимура. Соня свыкалась с этой мыслью, и мечты о свободе материальной, моральной и физической начинали приносить удовлетворение. А потом все карты спутал присланный по электронной почте видеоролик, снятый в каком-то магазине. На видео был Тимур: изменившийся, сильно похудевший, без привычного гламурного лоска, но, несомненно, это был он. Соня просматривала видео уже который раз, девушку накрывала волна раздражения с примесью недоумения. Зло скрипнула зубами от досады: оставалось всего три месяца — и свободна, но этот клоун снова нарисовался. Заткнуть неизвестного хозяина ролика ей не удастся — вознаграждение, обещанное теткой, перекрывало с лихвой сумму, что смогла бы собрать девушка. Соня нажала на паузу, рассматривая на экране крупным планом лицо мужа, знакомое и чужое одновременно: искренняя широкая улыбка, живой сияющий взгляд – лицо счастливого человека. Тоскливо поймала себя на мысли, что ни разу Тим такими глазами на нее не посмотрел. Злость уступала смутной тревоге: на кого он смотрит с таким обожанием? К кому он, оборвав идиотское выступление в дешевом магазине, так торопится? Сознание услужливо подсказывало неприятный ответ: ничего с ее мужем не случилось, просто сбежал к той, с кем ему хорошо. Сбежал, просто бросил и ее, и всю свою благополучную жизнь... Снова запустила видео... Смутная тревога обретала конкретные очертания — Соня ревновала! Хотелось, наплевав на приличия, воспитание и положение в обществе, вцепиться кому-то в волосы и испытать маникюр на прочность. И еще... Победив притянутое удовлетворение от свободы, крепла сильная потребность вернуть Тимура, напомнить ему, кто в доме жена. В тысячный раз ролик закончился, так и не показав самого интересного – кто та другая женщина. И безумное желание увидеть такой открытый, теплый и ласковый взгляд, обращенный к ней, к Соне; а если нет, то стереть это выражение счастья с его лица! Вернуть! Девушка покрутила в руках телефон и решительно набрала номер тетушки Тимура.***
Тетушка действовала быстро: после нескольких звонков три машины выехали посреди ночи по адресу, что им предоставил аноним сразу после перевода суммы на указанный счет. Изучали адрес, и удивлению преследователей Тимура не было предела: куцый портовый пригород находился буквально в двух часах езды от центра. Казалось, что Тима не искали только на Луне, но никто не мог предположить, что он жив-здоров в такой дыре и так близко. За три месяца с его счетов не ушло ни копейки! В машине тетушка снова недоверчиво просматривала видео и искала подвох: да, это ее Тим, и все же не он! Тимур просто не мог довольствоваться столь малым, он не умел! Слепая, сильнее материнской, любовь к последнему родному малышу в их фамилии разбаловала племянника, и женщина знала, что удовлетворить потребности ее золотого мальчика, увидеть такое сияние в его глазах — это очень дорогого стоит! А тут рыбацкий пригород, где даже центральная дорога, на которой джип нещадно трясло, была больше похожа на утрамбованную танками грунтовку в лесу, чем на асфальтированную трассу. Около четырех утра подъехали к небольшому дому. «Избушка», — фыркнула Соня. Ребята из охраны, получив указания начальника, под утвердительным кивком тетушки, беззвучно окружили темный спящий дом. Начальник охраны вопросительно взглянул на тетушку и, получив одобрение, подал знак. Взвинченной Соне позволили попасть в дом самой последней, когда все закончилось, и дальше тесного коридорчика ее Тимур не пустил. Хуже того, тетка, как всегда, приняла его сторону и вытолкала неудовлетворившую любопытство стервенеющую Соню во двор. Девушку снова заставили сесть в машину и в течение нескольких минут ждать, пока ЕЕ муж соберется из этой хибары! Да что ему там собирать? Пыль? Бутылки? Тим вышел из дверей спустя минут десять, быстро прошел пространство небольшого дворика и сел в машину на заднее сидение рядом с женой. Когда машина тронулась с места, парень резко обернулся назад, Соня непроизвольно тоже посмотрела: в ярко освещенном окне дома три черных силуэта: крупный мужской и два маленьких детских. А где женщина? Соня изобразила оскорбленную гордость и обвиняющее молчание. Тимур не заметил психологического давления на свою ауру, он откинул голову на спинку сидения и закрыл глаза. Соня не выдержала собственного бойкота и через пару минут попыталась потребовать ответ на свои вопросы прямо в машине, да Бог с ними, с приличиями, перед водителем и теткой. — Соня, не сейчас! Вы устали не меньше моего, завтра поговорим, — как отрезал. Соня покорно замолчала и прикоснулась к руке, на запястье которой поблескивало украшение. Ее вдохновила реакция мужа: он не ответил на пожатие, но и не убрал ладонь. То ли спал, то ли делал вид. Соня осторожно поддела пальчиком украшение, потянула, высвобождая из-под манжета куртки. — Не трогай! — другая рука Тимура накрыла пальцы Сони, больно сжала и отбросила в пространство. Тим даже глаза не открыл, просто отшвырнул любопытную руку прочь, не меняя позы. — Почему? Я только посмотреть хотела, — жалобно, не понимая незаслуженной грубости, потирая ноющие пальцы, объяснила Соня. — Это тебя не касается, — неопределенное пожатие плечами. Соня закусила губу, подавила приступ злости и мысленно представила, как она ножницами на мелкие кусочки режет ЭТУ ГАДОСТЬ, как топчет-топчет-топчет ногами рассыпанные ракушки в пыль, как сминает бусинки и уничтожает цепочки, звенья которых ему так дороги, что даже прикосновение к ним вызывает в нем ярость. Эту дешевку ТА САМАЯ ОНА ему подарила!***
Ужин должны были подать в семь, отец Сони уже около получаса наблюдал мечущуюся по комнате дочь. Соня остановилась у окна и невидящими глазами уставилась в пространство, когда он подошел и обнял девушку за плечи: — Что, детка, тебя так тревожит? Все закончилось. Тимур уже дома, дай ему время. — Папа, у него был роман! — Хорошо, это все объясняет! — Хорошо? – Соня возмущенно развернулась к отцу лицом. — Ты говоришь «хорошо»?! — Конечно, хорошо! Ну, в конце концов, он просто человек, и глупая история с потерей памяти просто притянута за уши. С ним ничего не случилось, просто мужчина немного развлекся. Ты, детка, прекрасна, и справишься со столь нелепыми трудностями. Чуточку понимания, ласки, любви, и вернуть мужа не составит труда. — Папа, какая любовь и ласка? Он спит в кабинете! Он бежит от меня, стоит нам только пересечься в доме! Он оставался с ней три месяца и не снял ни копейки со счета! Он там был счастлив! — Бедняжка! — Не жалей меня, папа. — А я не тебя, я ее жалею, он даже не считал необходимым тратить на нее деньги. Где он сейчас? — Не знаю, наверное, с прислугой готовить учится или с водителем в машине копается, он как вернулся — нашел себе ровню! Может, с детьми их возится, – Соня раздраженно махнула рукой. — Папа, скажи, он когда-нибудь сможет стать прежним? — А что сказал доктор? — Физически Тимур абсолютно здоров. — Ладно, детка, пора: уже подали ужин, – отец подтолкнул Соню к столовой. Тяжелое молчание за сервированным столом, Сонино напряжение, отстраненность Тима, растерянность тетушки и наигранная веселость во взгляде Сониного отца – ужин, приятный семейный ужин в «непринужденной» атмосфере. — Это мои фантазии, или столовые приборы сегодня звучат особенно громко? – не выдержал нервной тишины отец Сони и попытался нарушить ее хоть как-то. — Мы можем обсудить предстоящий праздник, рассадку гостей, правда, Тимур? — Соня с вызовом посмотрела на мужа, что сосредоточенно ковырял вилкой в ужине, но ни разу не поднес ее ко рту. Присутствующие за столом обратили взгляды на Тима, он вздрогнул и поднял глаза на собеседников, ждущих ответа. — Праздник? — рассеяно посмотрел на жену, обвел глазами родню. — Какой праздник? — Твое возвращение! — Соня победно смотрела на вынужденного участвовать в разговоре мужа. — Ах да! Конечно... Мое возвращение... Это праздник... — Тим, я хотела спросить тебя, но не решаюсь... — Тогда не спрашивай, — пожав плечами, позволил Тимур. — Как ты можешь так со мной говорить, Тим? При родственниках? — раздражаясь от собственного бессилия, Соня повысила голос. — Как? Я не уверен, но, кажется, струя воздуха, выталкиваемая из легких по бронхам и дальше через полость рта, где-то там в горле голосовые связки создают звуковой фон, а губами я уже артикулирую слова... Ну, как-то так, хотя точнее можно в интернете посмотреть. — Тимур невинно опустил глаза в тарелку и продолжил что-то в ней искать. — Ты надо мной смеешься? — Что ты, дорогая?! Я так жую... — Отлично, тогда вернемся к рассадке гостей. Я посажу Риту слева, а Артема справа от тебя. Так что постарайся вести себя прилично. — Пожалуй, пойду и поработаю над своими манерами, — Тимур вежливо поклонился родственникам и вышел из-за стола. — Мда, прием в субботу обещает не быть томным, — пробормотал отец Сони, глядя вслед Тимуру и последовавшей за ним тетей.***
— Мальчик мой, я так понимаю, ты мне не все рассказал? — тетя присела на край дивана около лежащего ничком Тима. – Ты с таким отчаянием просил не вмешиваться в эту историю, и я, как всегда, уступила твоему капризу! Поверь, произошедшее было нелегко замять! Что-то самое главное в твоем рассказе опущено? — Все, что мог, я тебе рассказал, тетушка! Почти... — Ты мне не сказал, что влюбился, – мягко погладила любимого мальчишку по виноватому затылку, перебирая в пальцах отросшие, давно не видевшие ножниц стилиста локоны. — Ты эту деталь упустил? — Тетя! — Тимур вскинулся и уткнулся в коленки женщине, как в детстве, когда любая беда-проблема легко решалась на этих коленках. — Что «тетя»? Я двадцать лет тетя и пятнадцать из них я тебе и мать, и отец, и вся остальная куча родни, если бы они были! В их лицах я имею право рассчитывать на твою откровенность! Я же вижу, что ты мучаешься, малыш. Себя мучаешь, Соню, меня. Да, я ошиблась, когда настояла на этом браке. — Тетя, не надо, не вини себя! — Тимур накрыл свою голову руками и попытался спрятать лицо еще глубже в самых родных коленях. — Не перебивай меня! Ты уже высказался за столом, биолог-любитель! Отправить бы тебя самого в гугл, изучать, как не хамить женщине! Да ладно... Так вот. Да! Я ошиблась! Я очень надеялась, что красивая умная девочка рядом с тобой сделает наш дом счастливым. Дети, смех, суета, но в ваших отношениях не больше страсти, чем у пары воробьев. А я хотела, чтобы ты потерял разум и сон. Чтобы парил в воздухе от счастья, кричал и пел без причины, танцевал, как безумный! И на том ролике я видела все это! — Вот оно что, ты про мое дефиле... — парень смущенно выглянул из-под локтя одним глазом. — Да, я про то видео. Я хочу тебя видеть таким. Ты должен с ума сходить от счастья. Мальчик мой, любовь — это страсть, одержимость тем, без кого жить не можешь. И я, кажется, вижу эту одержимость в твоих глазах, почему ты с ней борешься? — Все слишком сложно! — мелькнувшая радость померкла за нахлынувшей на парня тоской. — Что слишком сложно для тебя? То, что твоим сердцем завладел он, а не она? Это тебя тревожит? — уговаривала, успокаивала женщина, обнимая руками, телом, теплом самой преданной любви, любви к своему ребенку. — И это тоже не легко принять... Ты поняла, что я гей, и я удивлен твоему спокойствию, — Тимур повернулся на коленках женщины, удобно устроился и внимательно всматривался в лицо, искал фальшь и не находил. Только любовь и легкое раздражение в прекрасных глазах тети. Но любящая тетя теряла терпение! — Обалдеть — он удивлен! Полюбить мужчину — еще не значит быть геем, возможны варианты, и до этого случая ты был вполне гетеросексуален! А то, что мне 36 лет и я тоже хочу как-то наладить свою жизнь, а не вечно устраивать твою — ты не удивлен? Переживать за тебя, надеяться, любить тебя! Детка, я мечтала, как ты однажды потеряешь голову, найдешь ту, в кого влюбишься без памяти, и кто ответит тебе тем же. Тимур, мы с тобой одни уже пятнадцать лет! А теперь где-то живут двое мальчиков, что три месяца звали тебя папой, и ты меня с ними до сих пор не познакомил?! Выпороть бы тебя! Милый, пойми, ты справишься со своей любовью и сумеешь от нее отказаться, но на самом деле без любви не будет смысла в жизни. Пройти весь этот путь без любви, без сумасшедшей страсти — все равно, что не жить вообще. — Тетя, глядя утром в зеркало, я не рассматриваю лицо, а говорю: «Ты просто должен прожить этот долбаный день». Я как будто тону, задыхаюсь, я перестаю дышать. — Малыш, я совсем тебя не понимаю... Что тогда тебя держит здесь? Он мужчина? Не смеши меня! Какая разница? Он человек, которого ты любишь, и, как я поняла, он тебя тоже любит! — ласково гладила отчаянные глаза, расправляла волосы, пропуская между пальцами пряди, даря веру и желание жить счастливым и любимым своему мальчику. — Он предал меня! Они предали меня! Они лгали, они с самого начала знали, кто я! Как я могу им верить? — цеплялся за тающую обиду Тим. — Мой милый, ты помнишь, я учила тебя, что важнее всего — научиться верить? Я ошибалась! Верить необходимо, но важнее всего — научиться прощать!***
— Тимур, нам нужно поговорить, — Соня вошла в кабинет Тима, привалилась спиной к прикрытой двери и не решалась поднять глаза. — Я слушаю, что ты хотела? – равнодушный голос Тима убивал в девушке остатки всякой решимости для серьезного разговора. — Я люблю тебя, Тим! — отчаянно прижала руки к груди и потупила взгляд. — Соня, милая, — неожиданно теплые нотки в голосе, и Соня подняла опущенные глаза, всматривалась в мужа, что оторвался от компьютера, поднялся и смотрел на нее спокойно и даже ласково. — Ты не знаешь, что такое любовь, — подошел и нежно обнял за плечи. — Тим, мне было так страшно... ты исчез, я просто ждала. Я не знала, как ты мне нужен, пока не потеряла тебя. Милый, мы женаты, — робко поднятый взгляд и вопрос в нем. — Дай мне шанс. Я не знаю, что за боль тебя гложет, я помогу тебе пережить кошмар тех трех месяцев. Останься со мной! Я больше не могу быть одинокой, гордой и сильной, — Соня недоверчиво всматривалась в спокойные ласковые глаза мужа. — Ну что ты себе придумала? Зачем? Нас обоих принудили к этому браку. Какая любовь? Мы терпели друг друга, а сейчас тебе просто обидно. Прости, так получилось, — он медленно провел по волосам девушки, что с такой надеждой смотрела на него. — Я буду лучше, чем она! И я думаю, то, что тебе нужно — это чтобы кто-то тебя по-настоящему любил! Я готова на все… Дай мне один шанс! Только один! — страстно прошептала Соня и потянулась к губам мужа. — Ты понятия не имеешь, что значит любить! Любить человека так сильно, чтобы быть готовым на всё ради него... Даже простить его. Не думаю, что когда-нибудь ты будешь любить меня так, — Тимур отпустил плечи девушки, обнял ладонями лицо и прикоснулся губами к ее лбу — поцелуй взрослого человека маленькому ребенку. Соня замотала головой, отрицая такую ласку. — Это? Это ключ к твоему сердцу? – тонкими пальчиками поддела кожаный шнурок браслета на запястье, потянула, перебирая кубики с буквами. Ласковое до этого момента лицо Тимура исказила злость. — Никогда больше не прикасайся к нему! – суженые глаза, губы сжатые в нить. Он резко оттолкнул девушку от себя. Одновременно мягко и твердо выставил упирающуюся Соню из кабинета. — Тим, пожалуйста, пожалуйста, я люблю тебя! — Соня цеплялась за его одежду и пыталась поймать отстраненный взгляд, только что бывший таким теплым. — Ты не любишь меня, ты просто ревнуешь! – и дверь в кабинет захлопнулась. — Ну и пусть, я ревную! Я хочу научиться любить тебя! Хочу, чтобы ты тоже любил меня! Тимур! Впусти меня! Впусти меня в свою жизнь… — тарабанила кулачками о резные дубовые двери. – Кто такая эта Аса? Я поеду туда! Я хочу знать! – угрожала девушка. — Не делай глупостей, ты ее там не найдешь, — глухо прозвучало сквозь двери.***
— Девушка, успокойтесь! Вы, наверное, ошиблись адресом. Здесь не живет Аса! – Сергей озадачено смотрел вслед юной богато одетой гостье, что с порога, не дав опомниться открывшему двери хозяину, фурией металась из комнаты в комнату. — Но что держало Тимура в этом доме три месяца? – сверкнула глазами Соня, выходя из детской, где обнаружила только двух близнецов. — Тимура? – растерялся мужчина. — Вы София? — Софья! Да, я! В этом доме мой муж провел три месяца! Он мне ничего не хочет объяснять! Может, Вы мне поможете? Как Вас зовут? – немного успокаиваясь, Соня требовательно посмотрела Сергею в глаза. — Сергей. Если бы ваш муж хотел, чтоб вы знали, он бы рассказал вам все сам. Или сделал бы все так, чтобы вы сами узнали. Оставьте все как есть. Правда вам не поможет наладить отношения. — Сергей, значит, Вы все знаете? Пожалуйста, дайте мне поговорить с той женщиной, ради которой он от всего готов был отказаться! Что за имя на браслете? — Это не имя, это инициалы! – в разговор вмешался голосок из детской. — Чьи? – Соня распахнула чуть приоткрытую дверь детской и уставилась на мальчиков. — Наши, — синхронно пожали плечами братья. — Антон, Сергей и Андрей. — А где женщина? – заезженной пластинкой, скорее по инерции, повторила уже с меньшей уверенностью Соня, отчаянно пытаясь поймать смысл сказанного. — Этой женщины не существует! Как Вы не понимаете! Посмотрите вокруг себя! Вам нужны субтитры? На бумажке все написать? – Сергей устало поднял глаза вверх. — Кого на том видео не видно? Кому он так улыбается? — уже понимая, и все же надеясь на другое объяснение, почти шепотом спросила Соня. — Мне… — Нет! – взвизгнула Соня и отвесила звонкую пощечину мужчине. — Да! — безжалостно к ранимой психике натуралки подтвердил Сергей, потирая горящий след на щеке. – Этого не может быть! – Соня выбежала вон из дома.***
Соня чувствовала себя полной дурой! Истина, которую девушка восприняла только в лоб из уст Сергея, для всех, кроме нее, лежала на поверхности. Тетушка приложила огромные усилия, чтобы пресса молчала, но замять полностью сплетни и пересуды было невозможно. Прямых статей не было, но вот уже неделю все светские хроники вскользь, между делом, касались темы внезапного исчезновения и такого счастливого возвращения единственного наследника Стаковских. И очень недвусмысленно намекали на нетрадиционную ориентацию наследника, даже пара фотографий возможного любовника мелькнула. Субботняя официальная вечеринка казалась для Сони грядущим кошмаром. Уговорить Тимура подыграть и хотя бы создать видимость любящего мужа, не снять счастливую маску, доказать этим снобам, что у нее, у Сони, все в порядке! Соня снова вошла в кабинет мужа. — Тимур, скажи, мне что делать? Мне так одиноко! — У тебя куча друзей, встречайся с ними! – Тимур, предчувствуя очередной бессмысленный разговор, устало поднял на жену глаза, оторвавшись от просмотра рекламного ролика какой-то строительной бригады. — Да! Да! У меня много друзей, но я никому не нужна! Если бы ты не был долбанным педиком, мы были бы счастливы! — Соня присела на корточки и закрыла ладошками глаза. — Не понимаю, о чем ты? – В глазах Тима выражение усталости сменилось тревожным интересом. — Что тебя так расстроило? — Правда, что? Я не расстроена! – Соня резко поднялась на ноги, чуть пошатнулась, потеряв равновесие. — Ты как полупьяная, — усмехнулся Тим. — Я все знаю! – девушка сощурила глаза и нервно сжимала кулачки, явно борясь с желанием пустить их в ход. — Прости? – усмешка Тима стала шире. – Ты хочешь об этом поговорить? — Да, хочу! Я была в том доме! Я видела Сергея! — Сумасшествие какое-то! — Тим вытер лицо ладонями. — Ты называешь меня сумасшедшей? Я совершенно разумная женщина, которая столкнулась с абсолютно иррациональным поведением! Ты играешь жизнями! Расскажи мне, что произошло! Ты гей, Тим? — Возможно… Я не знаю... – слишком спокойный ответ подействовал как пощечина. Соня хотела изобличать, чтоб Тим все отрицал, а он просто не уверен… — Я знаю! Да! Ты гей! Не так ли? – девушка перешла на визг. — Да. Соня, остановись, у тебя начинается истерика. — Я не хочу останавливаться! Я напрасно старалась быть идеальной женой! Я говорила, что люблю тебя, а ты просто смеялся надо мной? Для тебя это не имело никакого значения? — Я сожалею, просто так произошло, я этого не планировал. Соня, не надо так драматизировать, я не хочу, чтобы по твоим щекам текли слезы! Хватит. Твоя красота победит все. — Сожалеет он! Извращенец! Тебе всегда нравились мужики? Ты их или они тебя?.. — Соня еще что-то истерично кричала, но с каждым ее словом Тимур все глубже замыкался в себе, а дальше просто сел за компьютер и надел наушники. — Вечером придут люди, подыграй мне, — пробормотала девушка, поняв, что снова вместо разговора закатила истерику и потеряла возможность пробиться к пониманию Тимура. – Да пошло оно все к черту! Полупьяная? – Соня открыла бар и внимательно осмотрела содержимое. Девушка металась по дому, собирала по шкафам тряпки, запихивала их в чемоданы, периодически отрываясь, чтобы подойти к изящному столику, на котором стояла бутылка красного вина и широкий бокал на тонкой высокой ножке. Делала глоток и, громко всхлипывая, давя рыдания, вытаскивала вещи из чемоданов, распихивая их обратно по полкам. Устав от бессмысленного зацикленного занятия и не зная, на что решиться, Соня, допивая вино, громко навзрыд заплакала, растирая слезы по щечкам. — Соня, мне правда очень жаль. Прости меня... — Тимур тихо вошел в спальню, где не был со дня своего возвращения. — Убирайся! Ненавижу! — Соня, не глядя, швырнула в сторону голоса бокал, что весело разлетелся мелкими осколками далеко от цели.***
Вечеринка продолжалась уже больше часа. Соня, пренебрегая жалостью в глазах гостей, сияла безупречным мейкапом и отточенной у зеркала улыбкой. Вела «непринужденную» беседу с двумя кавалерами, что искали ее благосклонности. Флиртовала, стараясь не замечать их явного понимания причин отсутствия мужа рядом и нервозности хозяйки. Смеялась глупым шуткам, пила шампанское и не могла себя заставить оторваться от лестницы, ведущей на второй этаж, откуда ждала мужа. Тетя Тимура обещала, что он выйдет! Тетя поговорила с племянником и он сказал, что выйдет. Не отрывала взгляда от теряющихся в полумраке ступеней, и все же его появление на лестнице заставило вздрогнуть Соню и утихнуть разговоры. Тим стоял, одной рукой касаясь перил, дерзко одетый, отрицая этикет приема, в узкие джинсы и жилет на голое тело. Обвел глазами притихших гостей и сделал шаг. В доме раздавался только звук его шагов по деревянным ступеням. Гости расступились, образуя коридор. Тимур взял шампанское с поданного официантом подноса. Пригубил, пробуя, под взглядами двадцати человек залпом допил напиток и поставил пустой бокал на услужливо предложенный поднос. Тишина в зале повисла практически осязаемая. Гости ждали. Тим почувствовал себя на арене – любопытные, алчные глаза гостей требовали шоу. Хищно улыбнулся, очень медленно слизнул остатки вина с губ, и щелчок пальцами обеих рук прозвучал как выстрел. Еще один щелчок, еще, и вот уже пальцы отбивают ритм. Тим, под звуки кастаньет, высоко поднял грудь, опустил плечи, жестко зафиксировал голову и гордым тореро двинулся по кругу зрителей, скользя по лицам смеющимися глазами, ослепляя дерзкой улыбкой. Толпа медленно расступалась, повинуясь его напору. Крыльями диковинной птицы взметнулись руки над головой и медленно опустились ладонями к себе, повторяя линии тела, пальцы продолжали в полной тишине выщелкивать ритм. Шаг с каблука, отбивая такт уже не только пальцами, но и ступнями. Прошел в танце полкруга и остановился напротив жены. Выполнил изящный пируэт, обернувшись вокруг себя, и протянул открытую ладонь, приглашая. Соня раздраженно передернула плечиками: — Пасодобль? Очень вовремя! Паяц! – и отвернулась к своим собеседникам, изображая непричастность к происходящему. Тимур, получив отказ, прикрыл глаза и отдался ритму танца в одиночестве. Из глубины зала полились тихие звуки, постепенно усиливаясь, зазвучали испанским маршем, Тим открыл глаза и растерянно огляделся. От музыкального центра, танцующим широким шагом, играя хрупкими плечами, к нему приближалась тетя. Игра ли воспаленного воображения облачила миниатюрную женщину в алое платье с широкими юбками и рассыпала по плечам черные кудри, или тетя реально успела переодеться и причесаться, а Тимур уже вечность один на этой арене… Танцор тряхнул головой, отгоняя от себя такие неважные вопросы. Гибкие выразительные взмахи, бьющаяся огненными языками ткань, послушная рукам, горделивая осанка и уверенные движения женщины приковывали взгляды, заставляя оторваться от смелых резких па Тимура, который видел, ждал и принимал неожиданную партнершу в свой мужской танец. Пара перенеслась из тесной залы в страстную страну быков и тореадоров. Не танцевали — жили, чувствовали, передавали волнения и радость корриды. От безмолвных ошалевших зрителей отделилась крупная мужская фигура, легко двигаясь в обозначенном ритме. Отец Сони присоединился к танцующей паре. Мужчины кружили, не разрывая глаз, четко отбивая ритм ногами. Сверлили друг друга уничтожающими взглядами и шевелили губами, беззвучно переговариваясь. Между ними мулетой тревожно мелькала яркая ткань. Худощавая фигура Тима, миниатюрная женщина в алом и крупный, подтянутый, зрелый мужчина. В танце это трио являло собой корриду в полном составе: матадор, его плащ и жаждущий убить бык. Грация, жизнь и переживания, страсть и любовь, мужество и сила сталкивались, сплетались и разлетались в разные стороны, перетекая одной танцевальной фигурой в другую. Зрители не смели шевельнуться, напряженно наблюдая за разыгрывающейся, отраженной в танце трагедией. Соня вытянулась, стремясь всем телом в эпицентр действия, безумно жалея о своем отказе, понимая, что упустила последнюю попытку удержать мужа. Она только что была приглашена и отказалась быть рядом в здравии и болезни, в радости и горе, в блеске и падении. Ее муж танцевал без нее, он объяснял ее отцу, почему уходит от своей жены, а отец Сони, ненавидя зятя, причинившего боль дочери, метался по арене, ища возможность отомстить, наказать, что-то объяснить, а тетушка плащом матадора вращалась между противниками, отвлекала на себя внимание обоих мужчин, слепо и яростно доказывающих в танце свою правоту и силу. Танец-жизнь, танец-страсть, и любовь, и ненависть, и борьба, и поражение, и победа. Затихли последние аккорды музыки. Тим, тяжело дыша, замер, сдержанно поклонился партнеру, изящно поцеловал руку партнерше и решительно отправился из зала, провожаемый взглядами зрителей, что не решились нарушить тишину, как во время танца, так и по его окончании. — Не смей уходить, Тимур! — вслед движущемуся в сторону выхода из дома мужу вскрикнула Соня. — Мне не стоило возвращаться, я был не прав! — бросил через плечо Тимур. После, пока он сидел в машине, восстанавливая дыхание, приводя в порядок спутанные мысли и заодно прогревая двигатель, с водительской стороны подошла тетя. Поцарапала ногтями окошко. Тим опустил стекло и взглядом дал понять, что останавливать его не стоит. — Возьми, это им должно понравится, — тетя улыбнулась решительным глазам Тима и протянула небольшой пакет, — позвони мне, когда можно будет к вам приехать. Ты все правильно делаешь, мальчик мой, — обняла лицо племянника маленькими ладонями и благословила поцелуем.***
…Просто идти домой и не думать. Просто придти домой. Просто отвести глаза в сторону от двух жадных, воспаленных взглядов, которые каждый вечер искали Тимура за спиной Сергея, а не найдя безнадежно тухли, заполняясь сдерживаемой влагой. Это просто, и он сможет это сделать… Сергей шел домой по заснеженной улочке. Редкие снежинки опускались на лицо, холодными иголочками падали за шиворот куртки на незащищенную кожу. В темноте припаркованная машина неопределенного цвета у ограды его дома заставила мужчину вздрогнуть. Всмотрелся в номер: «St. TEEM» и никаких тебе цифр, усмехнулся про себя: «Святой позер». Присел на корточки, опираясь на забор спиной, и продолжал пялиться на номерной знак. Сергей всю неделю ждал. Нет, не Тима... Тимур, как метеор, черкнул в черном небе золотой искрой и растаял у горизонта, ушел из мира Сергея, и его не вернуть, можно только закрыть глаза и позволить обожженной сетчатке повторить любимый образ. Были другие, богатые и могущественные люди за спиной Тима, люди из мира Тимура, которые три месяца, благодаря идиотской идее Сергея, тратили свое время, нервы и деньги впустую. Одного этого факта должно было хватить с головой, чтобы тихо похоронить Сергея, а если Тим поделился подробностями тех трех месяцев, что провел у него «в гостях», то рассчитывать на легкую смерть было безумием. Повернул голову в сторону освещенных окон, дом дышал странным покоем: мелькнула тень в детской, без суеты мелькнула, просто кто-то прошел спокойно и мирно. Сергей подавил порыв бежать в дом, там наверняка его ждали, но зачем ставить так на виду машину, что была визитной карточкой по чьему поводу гости? Поиграть захотели? Сергей играть не хотел и, оставляя позади последний шанс бежать, решительно ступил в замкнутое пространство двора, беззвучно сделал несколько шагов, ожидая ярких прожекторов, шума захвата и сковывающих свободу рук, но ничего не происходило. Неопределенность сводила с ума, и очень захотелось курить. Сергей не курил уже много лет, но сейчас мысль о здоровом образе жизни вызвала сдавленный истерический смешок. Нервно вздрагивая от звука собственных шагов, от похрустывания снега под ногами, прошел по двору к сарайчику-мастерской, вошел в темное помещение, где ребята из его бригады держали запас курева, чтоб не бегать в процессе работы (уж больно далеко стоял дом Сергея от любой торговой точки). Взял пачку с подоконника и вышел на снег. Прикурил, закашлялся с непривычки едким горьким дымом и слушал, закрыв глаза, многогранную тишину с потрескиванием огонька сигареты, с далеким шумом машин на трассе, с тявканьем дворовых псов — тянул время, оттягивал свой собственный момент Истины. Скрип шагов по снегу вывел его из состояния прострации; глубоко затянулся дымом и медленно выдохнул в сторону звука, все также не открывая глаза. — Ты куришь? — Я не затягиваюсь. Что ты здесь делаешь? – Сергей открыл глаза и поднял взгляд на Тимура. — Ты всегда приходишь в восемь, уже половина девятого — я пошел тебя искать. Я покурю с тобой? — Кто в доме? – Сергей поднялся и протянул огонек зажигалки к тонкой длинной сигарете. — Дети. — А кто еще? Ты же не один приехал? — Один. Ты меня не ждал? — Нет, а должен был? — Почему не ждал? То, что было между нами, для тебя не имело значения? — Имело, и очень большое. Давай вспомним все, что было: я в порыве мести похитил тебя! – Сергей, загнул большой палец. — Я избил, изнасиловал, просто сломал тебя, когда тебе так нужна была помощь, — указательный палец последовал за большим. — Я тебе лгал! Лгал даже про возраст! Навязал своих племянников... – Сергей поднял руку, демонстрируя свои подсчеты. — Я ждал, но не тебя. Есть слово «возмездие», и именно чего-то такого я уже неделю жду, — спокойно, чуть глухо проговорил Сергей, щелчком отправил окурок в темноту и проводил взглядом траекторию огонька. Тим потушил свою сигарету о банку-пепельницу, стоявшую на земле, и взял в руки ладонь Сергея с нехитрой арифметикой: — Я продолжу ряд всего, что для меня имело значение: ты сломал мою жизнь! Мою праздную, но бессмысленную жизнь, — разжал один палец мужчины, что заворожено следил за действиями парня. — Ты показал мне, чего я стою. Ты показал мне, что я не только имя на банковском счете и лицо с обложки журнала, а еще и что-то могу, — разжал указательный палец. — Ты меня в себя влюбил! Вы меня в себя влюбили! Так тепло и радостно я чувствовал себя только с папой и мамой давно, очень давно, когда они рядом со мной были. – Тим разжал последний согнутый палец и провел по открытой ладони, стряхивая несуществующие соринки. – У меня только один вопрос без ответа… — Тимур замялся, стесняясь спросить. — Ты не пользовался презервативом со мной, почему? — Я чистый, — горькая гримаса неутихшей боли на секунду тенью мелькнула на лице мужчины. — Наташа не мгновенно умерла, я должен был стать ее донором. Меня на все, что только возможно проверили… А из твоих рук, хоть яд, — Сергей осторожно взял узкую белую кисть большими обветренными ладонями с въевшейся в кожу краской и не отмывающимися от нее ногтями. Поднес ко рту тонкие, ухоженные, холодные пальцы, согревал дыханием и легко, невесомо ласкал. — Почему ты пришел? — не слушая подсознание, что уже нашло ответ и вопило его, гоня от себя радостные мысли, не веря в чудо, смотрел в глаза Тимура. — Я пришел спросить... Я надеюсь... Нет, ты надеешься, что я смогу быть с тобой? — Я не понимаю! Тимур, ты должен ненавидеть меня. Но ты пришел… И да, я надеюсь на невозможное... – Сергей поцеловал центр ладони, коснулся губами тонкой кожи запястья и замер, прижимая руку Тимура к своей щеке. — Тогда скажи самое главное для меня, чтобы я мог остаться... — Какое оно главное? Люблю ли я тебя? Глупенький, да я с ума от тебя сошел еще тогда, летом. То было наваждение какое-то, я все время на тебя натыкался, а ты смеялся... И безумно хотелось стереть это самодовольное выражение, эту улыбку с твоего лица... И когда появилась возможность, я ею воспользовался. Только я даже представить не мог себе, что не с твоего лица стираю радость, а со своего. А потом... Я совсем сошел с ума, я придумал себе иллюзию, в которой есть ты, я и мальчики. Я понимал, что тебе не место рядом со мной, но было выше моих сил отказаться от тебя. А всю последнюю неделю я просто учился жить без тебя, мы учились жить без тебя... И вот ты здесь, и просишь сказать главное? Какое оно? Для меня главное — это ты, и тебе здесь не место. — Я еще хотел узнать, нужен ли тебе рекламщик, он же дизайнер в бригаде, — Тимур взял обеими ладонями отрешенное лицо Сергея и выдохнул в губы. — Забудь о том, кто я в обществе, просто позови меня. — Останься, — Сергей сдался, судорожно всхлипнул и дрожащими губами невпопад ткнулся в уголок рта парня, снимая внутренние запреты, обнял, притянул к себе. — Если бы ты сказал это неделю назад, я бы не ушел, вернее, ушел бы, но ненадолго, и не терзался семь дней, можно мне вернуться или нет! Нужен я вам или нет? Любите или просто играли… — Тим ловил вздрагивающие губы, гладил пальцами влажные щеки. — Ты останешься? Ты не просто нужен, без тебя никак... — вдох-стон и поцелуй, не разрывая взглядов. — Мальчишки устроили стену плача, где только твои фото, а я... — выдох-всхлип и судорога по сильному телу. — Останешься? — вдох-вопрос, не требующий ответа, просто чтобы не задохнуться в поцелуе. — Ты больше не уйдешь? — выдох-вопрос, сильные руки, комкающие куртку, жадные пальцы, скользящие по ткани вверх, нащупывающие обнаженную кожу шеи, зарывающиеся в волосы. — Мой мальчик простил меня! — громкий крик в темноту, на радость скучающим дворовым псам, что тут же отозвались веселым лаем. Освободив рот Тима, скользил губами по щекам к виску, шумно вдыхал аромат волос. — Да! — выдох-ответ на все вопросы. — Да! Да! — вдох-ответ, шелестящим чуть слышным счастливым смехом. — Да! — прогнувшееся тело в ласкающих руках, подставленная беззащитная шея поцелуям и шепот в темное небо: — Да! Да! Да! — шептал, кричал, ловил редкие снежинки, улыбаясь опухшими, зацелованными губами. Между тесно прижатыми телами ударом по нервам вибрация телефона и рингтон: забавная детская песенка. Тимур чуть отстранился и вынул аппарат из внутреннего кармана куртки. — Прости, это очень важный звонок, мне нужно ответить! — восстанавливая дыхание, Тимур одной рукой приложил аппарат к уху, вторую прижал к осиротевшим губам Сергея, что жадно ловили кончики пальцев. — Говори. Да, все в порядке, я его нашел, через пару минут будем дома, не волнуйтесь. Попробуй погуглить… — Не сводя лукавых глаз с тревожного лица мужчины, Тимур сбросил вызов. — Кто это? – Сергей напряженно ждал ответ. — Дети, вернее Антон, — Тимур улыбался, рисуя контур губ Сергея пальцами, и явно забавлялся его испугом. — У них нет телефонов, — мужчина недоуменно всматривался в лицо парня. — Сережа, я очень богат. Очень. Это тетя позаботилась, не мог же я прийти к своим детям после недели отсутствия с шоколадкой. Мальчики переживают, где мы пропали. И еще они составляют список подарков на Новый год. Возможно, после выполнения всех пунктов, я буду уже не очень, а просто богат. Но ведь у тебя есть для меня работа? — Все так запущено? – Сергей облегченно выдохнул, прижал к себе льнущего Тима и улыбнулся в непослушные, щекочущие волосы любимого. — Очень! Антон спросил, как правильно пишется «Porsche». — Где-то я это уже слышал. — Ага, в одном фильме.