Азбука страха "А"

Задание: СЛЕШ. Не флафф, не стёб. Рейтинг... любой) Тихо-тихо Пэггэти кралась в свою келью по пустому тёмному коридору. В который раз она задержалась в библиотеке гораздо дольше дозволенного, но она же и не подозревала, что та книга будет настолько интересной. Прикрывая ладошкой дрожащий огонёк свечи, она прокралась мимо двери в комнату настоятельницы и мимо двери сестры Марты. Если они проснутся сейчас, Пэггэти в наказание будет читать псалтирь всю ночь. Девочка вздохнула. С бОльшим удовольствием она бы посвятила эту ночь той самой книге. Невероятные приключения настолько увлекли её, что девочка даже не услышала вечернего колокола. За окошком уже давно стемнело, а Пэггэти всё сидела и сидела за книгой, даже не отвлекаясь на то, чтобы поправить фитиль свечки. Только летучая мышь, неожиданно влетевшая в приотворённое окно и с громким писком упорхнувшая под потолок, вырвала девочку из плена сказочной истории. Сейчас, крадясь вверх по лестнице, Пэггэти мысленно вновь поблагодарила нежданную гостью за своё пробуждение. За долгие месяцы жизни в монастыре и после многочисленных наказаний Пэггэти наловчилась открывать собственную дверь без малейшего скрипа. Проскользнув в свою келью, Пэггэти прикрыла за собой дверь и облегчённо выдохнула. Поставив свечу на подоконник, она скинула ботиночки, сняла облачение послушницы и осталась в одной нижней сорочке. Пэггэти развязала ленточку в волосах и только хотела расчесаться перед сном, как неожиданно услышала приближавшиеся шаги в коридоре. Мигом задув свечу, она переставила её к ножке кровати, двумя взмахами руки разогнала синий дымок над фитилём и нырнула под одеяло. Это могла быть сестра Марта, которая решила проверить крепость сна послушниц. Или она каким-то образом узнала, что Пэггэти засиделась дотемна в библиотеке? От последней мысли девочка съёжилась под одеялом в боязни быть наказанной. Но тут же замерла и вслушалась. У Пэггэти был очень тонкий слух, она могла узнать по звукам шагов каждую сестру. Но человек, который приближался сейчас по коридору, был не из монастыря. Сердце Пэггэти сжалось от ужаса, когда неожиданно она поняла, что этот человек был мужчиной. Она стиснула ладоши в кулачки, стиснула зубы, чтобы те не стучали, подтянула коленки к животу, зажмурилась, сделала всё, лишь бы унять душевную дрожь, но призраки прошлого встали перед её взором, будто живые. Словно заново Пэггэти увидела ферму своей семьи, объятую пламенем, искалеченный, обгорелый труп брата у своих ног, услышала предсмертные крики родителей, вспомнила грубые, чужие руки, чужие лица, искажённые похотью, словно животные морды, чужие потные тела, которые обступают её, проникают в неё, почти внутрь её. Пэггэти тяжело дышала, скукожившись под одеялом. Пот градом тёк с её тела, словно кругом стояла удушающая жара, но конечности её трясло, как от пронизывающего душу холода. Помешательство, долгие месяцы пожиравшее её изнутри и, казалось бы, отступившее благодаря заботе сестёр ордена, готово было вновь овладеть хрупким разумом девочки. "Сейчас свернут, шаги сейчас свернут", – твердила она себе, пытаясь удержать остатки ясного сознания, но шаги неуклонно приближались. В какой-то миг она поняла, что все повороты пройдены мимо, и неизвестный мужчина вот-вот войдёт именно в её келью. Она тихонечко застонала, не позволяя себе сорваться на рыдания. Осторожно перебралась она к краю кровати, дальнему от двери, и брякнулась с неё на пол. Неуклюже шевеля одеревеневшими, непослушными конечностями, она заползла под кровать и затаилась, зажимая ладошкой рот. Томас, мягко покачивая крыльями, шагал по коридору монастыря, наслаждаясь тихим стуком каблуков по деревянному полу. Возможно, утром его накажут за это, но сейчас простой звук шагов казался ему райской музыкой. Всё, что в жизни казалось ему само собой разумеющимся, привычным, что окружало его и было неотъемлемым и вездесущим, как воздух, всё, чего он неожиданно лишился после смерти, настолько простое, как, например, звук шагов или ощущение прикосновения одежды к коже, стало настолько важным и необходимым, настолько желанным, как прежде желанны были еда и питьё, любовь и тепло. Поэтому Томас баловал себя сейчас, позволяя обуви быть более материальной, чем было дозволено. Он не рисковал. Слабый запах ладана, исходящий от его крыльев, делал сон всех спящих в монастыре ещё более крепким. Но ладан был настолько привычен его обонянию, что он мог с лёгкостью различить гнилостный запашок, просочившийся, словно осьминожьи щупальца, в каждый коридор монастыря. Именно этот запах вёл его, словно путеводная нить, вверх по лестнице и вдаль по коридору к самой дальней келье, где сейчас, конечно же, спала малютка Пэггэти, совсем недавно по меркам ангела примерившая наряд послушницы. Пэггэти сдержала испуганный крик, когда дверь её кельи приоткрылась, впуская на порог, несомненно, мужчину. Но мужской голос, неожиданно раздавшийся от её окна, едва не заставил её завизжать, и только вспотевшие ладошки, зажимавшие рот, воспрепятствовали этому. Только Томас отворил дверь, невольно наслаждаясь шершавостью деревянной ручки, как тут же взор его привлёк до боли знакомый мужской силуэт, тёмный на фоне оконного проёма. – Том! – голос, который долгие годы так же произносил это имя, словно лезвие, рассёк воздух. Крылья Томаса исчезли. Белый балахон исчез, ангел облачился в не стесняющие движения рубашку и брюки. Он наставил на пришельца длинный серебрящийся кинжал. – Прочь. – Том, пожалуйста… – Ты перебудишь весь монастырь. – Томас кинул взгляд на пустую кровать Пэггэти. – Где девочка, Кэри? – В библиотеке. Я соблазнил её интересной книгой. У нас как минимум половина ночи. Нас никто не услышит. – Кэри, прочь. Я охраняю этот монастырь от таких, как ты. Мой долг прогнать тебя. – Я бы не пришёл сюда по своей воле, ты же знаешь. Но ты-то не можешь покинуть земли ордена. Том, я… – Заткнись! – Том, я люблю тебя! Томас усмехнулся. – Это ты тоже сделал силой своей любви? – Свободной рукой он рванул ворот рубашки, открывая вид на свежий шрам на шее. Кэри, поморщившись, приложил руку к своей шее, словно рану нанесли ему. – Ты убил меня, Кэри. Твоими силами я стою сейчас здесь. И любовь твоя – кара Господа за убийство. Пэггэти, ни жива, ни мертва от страха, дрожала под кроватью, уговаривая себя: "Это всё сон, это всё сон…" Она зажала ладонями уши, но мужские голоса, которые пробуждали в ней животный ужас, даже сквозь пальцы достигали её слуха. "Господи, – взмолилась она, – Господи, дай мне сил, спаси и помоги". Губы её сами собой сложились, беззвучно произнося слова молитвы. Отче наш, Иже еси на небесех!.. – Нет, я любил тебя и до смерти. Ты… Неожиданно лицо Кэри исказилось от боли. Захрипев, он схватился за грудь и повалился на пол. Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое… Кэри показалось, что тело его пронзили раскалённые добела иглы. Рванув рубашку на груди, засучив ногами по полу, он выгнулся, касаясь пола лишь затылком и ягодицами. Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли… Забыв обо всём, Томас кинулся к корчащемуся телу, приподнял за плечи, встряхнул. Кэри закричал. Смертные не услышали этот крик, но Тома отшвырнуло к стене. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим… Лёжа на полу, Том повернул голову и встретился глазами с Пэггэти. Трясущиеся губы её продолжали шептать. и не введи нас во искушение, но избави нас… Быстрее молнии Том приблизился к ней и коснулся пальцами её лба. Девочка уснула, не успев произнести последних слов. Томас осторожно извлёк девочку из-под кровати, очистил её одежду от пыли и уложил в постель. Вновь коснулся лба, даря яркие сновидения, и обернулся к Кэри. Тот лежал недвижно, распростёртый по полу. Будь он жив, тяжело дышал бы сейчас, перемежая вздохи стонами боли, но мёртвому воздух не нужен. Только по ещё наполнявшему комнату запаху тлена Том понимал, что с Кэри всё в порядке. С хлопком расправились его крылья. Томас поднял на руки тело незваного гостя и вышел из комнаты в окно. Кэри очнулся несколько минут спустя, лёжа в траве. Заметив движение рядом с собой, рывком поднялся на ноги и встретился взглядом с Томасом. Он стоял в двух метрах от Кэри, и за спиной его высился чёрный силуэт монастыря. – Том, я люблю тебя. – Хватит, Кэри, уходи. – Я убил тебя из ревности. Если ты не станешь моим, не станешь ничьим, так я думал. Как только ты умер, я пошёл следом за тобой. – Ну и дурак. – Ты прав. Я просто хотел, чтобы ты знал это. – Теперь я знаю это. Я прощаю тебя, – Том оттянул воротник, показывая, как затягивается, рубцуется и бледнеет шрам. – Не возвращайся больше. – Тогда… увидимся на Страшном Суде? Томас не ответил, развернулся и ушёл.