Я не унижусь пред тобою...

      Я вздрогнула, когда его рука опустилась мне на плечо, надавив так, что я упала на колени. Моё дыхание участилось; на меня накатил страх; хотелось забиться в самый темный уголок, чтобы меня никто не трогал, оставил в покое. Паша стоит надо мной, сжимая руки в кулаки. ― Раздевайся, ― слышу приказ.       Дрожащими руками начинаю снимать с себя одежду. Руки трясутся. Его настроение вдруг изменилось, он казался очень злым. Паша стоял ко мне спиной, а в руках держал бутылку виски. Я, обхватив себя руками, сидела на студёном полу. ― Я не хочу этого делать, но не могу ему отказать… ― говорил он тихо, делая глотки алкоголя. Я молча сидела, поглядывая на него. ― Что мне делать?       Я продолжала молчать, не понимая, о чем он. Чего он от меня ждет? Я боялась сказать хоть слово, эта комната ужасно пугала меня. ― Там будут невинные люди, возможно, даже дети. ― Он откинул голову, посмотрев в потолок, и запустил в стену бутылку, отчего янтарная жидкость растеклась. ― Молчишь? – Он обернулся ко мне, посмотрев на меня, как на шлюху, в его глазах читалось презрение.       Я пожала плечами, не зная, что ответить. Он стал медленно приближаться ко мне. ― Что ты так на меня смотришь?! Да, я убийца, Каролина, убийца.       Я опустила взгляд, чувствуя, как сердце начинает вылетать из груди. Неужели в этой комнате он, наигравшись, решил убить меня? Еще раз обведя комнату взглядом, я, передернувшись, зажмурила глаза. Его шаги раздались совсем рядом, он приподнял мое лицо за подбородок. Я распахнула глаза, взглянув на него. Все волоски на моем теле встали дыбом. Его прикосновение обжигало и парализовало. Я не могла даже шевельнуться под его взглядом, не могла вздохнуть. Я почувствовала, как замедляет движение мое сердце. То, что давало мне жизнь — душа, вздрогнула и забилась в тонких стенках моего тела.       Я поняла, что мне не выбраться отсюда живой. Об этом говорили его глаза и эта ухмылка. Его рука поднялась. Я следила за ней словно в замедленной съемке. И вот его пальцы приблизились к моему лицу, слегка коснулись щеки, скользнули ниже, провели по изгибу шеи, дотронулись до плеча. Мне казалось, что мелкие искорки вырывались из-под них, когда он прикасался ко мне. И вот вторая рука его легла на мою грудь. Чуть сжала. Сосок напрягся.       Я сглотнула, проклиная свое тело за такую реакцию. Возможно, я скоро свихнусь. Я его ненавижу, но тело реагирует, предает меня, отвечая на его ласку. ― Ты моя, ― прошептал он, склонившись к моему уху. Его зубы поймали мочку и сжали. Я дрожала. ― Поговори со мной, в конце концов… ― психанул он.       Я вздрогнула, отрицательно покачав головой. Я не могла и слова выдавить: мой язык словно прилип к небу, поэтому я продолжала качать головой. Наверное, это было ошибкой, потому что в следующую минуту меня, грубо схватив за волосы, потащили к тому самому кресту, что был прибит посередине. ― Пожалуйста, не надо, ― прохрипела я, когда он тащил меня за волосы.       Но меня, не послушав, толкнули грудью к кресту; правую, а затем и левую руку приковали; раздвинув ноги по ширине плеч, так же, как и руки, закрепили оковами. Схватив за волосы, он болезненно заставил откинуть голову назад. ― Плохая девочка, когда же ты поймешь, что я твой хозяин?! ― прокричал он мне в самое ухо.       Я всхлипнула, по щекам побежали слезы. Сколько можно меня унижать, ломать? Оставь меня в покое, я хочу обрести покой, чтобы все это, наконец, закончилось, но все только начинается.       Я почувствовала, как мне на шею положили что-то холодное, а затем, обвивая шею, словно змея, начали медленно душить. Я пытаюсь дергаться, но распятой на кресте это сделать не возможно. Я открываю рот в безмолвном крике, выходит только тихий хрип; чувствую, как грудную клетку пронзила тысяча иголок, как в голове появляется туман. Когда я уже думаю, что это конец, «змея» исчезает. Я с облегчением перевела дыхание. Как же здорово снова дышать! Этого не поймешь, пока не начнешь задыхаться. Если я переживу это приключение — ха-ха — никогда в жизни не стану носить украшения вроде ошейников или воротнички-стоечки. Да и к шарфикам меня теперь вряд ли потянет.       Я, прижавшись к кресту лбом, пыталась успокоиться; мое тело тряслось, пальцы дергались, по щекам текли слезы. Кровь, бежавшая по венам, обжигала. Мой организм взбунтовался и больше мне не принадлежал. Я чувствовала себя марионеткой, которую дергает за ниточки сумасшедший кукловод. Только голова еще оставалась ясной. Надолго ли? Когда я сойду с ума?       Его пальцы прошлись по моей шее, опускаясь вниз по позвоночнику. Прошлись по бокам, касаясь края груди. Он прижался ко мне, дыша в шею. Я чувствовала его эрекцию, которая упиралась мне в зад. Я вздохнула, когда он схватил мою грудь и сжал её в руках. Эти прикосновения… Я трепетала. Ненавижу себя. Как я могу так реагировать на человека, который пару минут назад был готов отправить меня на тот свет? Горячая волна окатила меня, начинаясь где-то в районе затылка, захватывая плечи, обрушилась на живот и сосредоточилась внизу. Между ног. Я беззвучно застонала. И тогда его рука, словно дождавшись сигнала, опустилась ниже. Он прищурился. Удивился. Он не ожидал, что я буду возбуждена до предела. Я уже была мокрой, ненавижу себя за это. Но удивление мелькнуло и исчезло. Его глаза скользнули по моему лицу с пониманием. ― Ты можешь не говорить, твое тело говорит за тебя.       Неожиданно тонкие длинные пальцы скользнули выше, грубо нажали, раздвигая складки, и скользнули внутрь. Я беззвучно охнула и зажмурилась, прикусив до крови губу. Пальцы его не останавливались, двигаясь все быстрее и быстрее, пока ослепительная вспышка не разорвала меня изнутри. Мелкие волны заставили меня дергаться. Я чувствовала, как моя кровь стекает по запястьям и щиколоткам вниз. Но я не чувствовала боли. Я не чувствовала ничего и не видела ничего. Мое мироощущение сжалось до единственной точки ― до наслаждения. Болезненного, кровавого, но от этого еще более сильного. Он резко остановился, заставив меня взвыть. Я начинаю неосознанно хныкать, шепча: ― Паша, пожалуйста…       Он отошел. Я не вижу его, не знаю, что он делает, не слышу. Мое тело ноет, между ног жарко, в животе тяжесть. Бросив взгляд в сторону, вижу зеркало, в котором отражается, обнаженная худая фигурка маленькой девушки. Рядом стоит парень, сжимая плетеный кожаный стек. Он смотрит на меня, слегка постукивает стеком по ладони и торжествующе улыбается. Я не могу двигаться.       Подходит и медленно проводит наконечником стека по моим ягодицам. Из моих приоткрытых губ вырывается тяжелое дыхание. Он сует хлыст мне в рот, и я чувствую его вкус. Я тяжело дышу, когда он вытаскивает стек из моего рта и ведет им по подбородку и шее к впадине между ключицами. Медленно обводит ее и тащит наконечник стека по моему телу и дальше вниз, к попе. Хватаю ртом воздух, извиваюсь, натягивая оковы, которые впиваются в запястья и щиколотки. Кожаный наконечник рисует на моей спине узоры, спускается ниже, пробирается к клитору. Взмахивает стеком. Резкий удар обжигает мое сладостное местечко, и я кричу так, что, кажется, срываю голос. Еще один удар пришелся по ягодицам, я вновь вскрикиваю. Удар… второй… третий… Я сбилась со счету. В голове был туман, кожа горела. Мне казалось, что вот еще секунда, и мое тело начнет рассыпаться. Болело все: начиная с пальцев на ногах, заканчивая затылком. Я уже не кричала. Тогда он, подойдя ко мне, вцепился пальцами в мою талию, отстегнув мои лодыжки, потянул мой таз к себе и одним рывком вошел в меня. Он двигался грубо, вдалбливая меня в деревянный крест, моя грудь болела. Потянув меня за волосы, Паша заставил меня откинуть голову назад и впился в мои губы. Меня сотряс оргазм. При первой же конвульсии он оторвался от моего рта, а я закричала. От боли и наслаждения, но больше от боли. Пока я ничего не чувствовала. Но уже очень скоро кровь снова свободно потечет по венам, и тогда придет адская боль.       Он отстегнул мои запястья, и я упала пластом на холодный пол, ударившись головой. Мне было все равно. А пока я лежала, уткнувшись взглядом в его ноги, и не чувствовала себя униженной.       Он добивался именно этого? Я знаю, что да. Он хотел унизить, показать мое место. ― Это послужит тебе уроком. ― Голос его стал острым, словно бритва.       Я не шевелилась. Я умирала морально, физически… Рождалась новая Каролина. Теперь я не боюсь худшего, сегодня я пережила настоящий ад. Подняв меня на руки, он закрыл мое обнажённое тело своей рубашкой и понес из этой ужасной комнаты. Прикрыв глаза, я подумала: «Я не унижусь пред тобой… Мы еще сюда вернемся…».