Сто тысяч Рю

Ведущий менеджер отдела закупок ООО «УкрВторМет», Андрей Витальевич, стоял спиной к холодному северо-западному ветру, не спеша пересчитывая деньги. Солдат на КПП, внимательно следивший за его действиями, уже устал стоять с протянутой рукой, но убирать ее в карман было как-то глупо, поэтому он стоял и мысленно поторапливал менеджера. – Ну? – потребовал он, когда пересчет денег совсем затянулся, и потрепал менеджера за рукав. – Сейчас, – отмахнулся тот, – погоди, Сереж. Солдат нервно сплюнул, и как бы невзначай положил замерзшую ладонь на ствол автомата. Менеджера этот жест ничуть не смутил, он бормотал себе под нос, будто мантру читал. – Держи, – проговорил он через пару минут, – вот тут всем вашим. – Хватит? – подозрительно спросил солдат, быстро убирая перетянутую резинкой пачку. – За глаза, – криво усмехнулся тот, и окрикнул водителей: – По коням! Солдат поджал губы, словно обиженная девица, которой щедро выдали денег на новые чулки, а на брошки могло и не хватить. Ржавый расшатанный шлагбаум пополз вверх, освобождая дорогу для двух КАМАЗов и белой китайской «воровайки», щедро усеянной иероглифами по левому борту. Андрея Витальевича немилосердно трясло, несмотря на то, что он пристегнулся – в середине кабины ухватиться было не за что, и он невольно бросал завистливые взгляды то на водителя, то на пристроившегося у окна солдата Сережу. Сережа крепко вцепился в ручку на двери, автомат подпрыгивал у него на коленях, упираясь дулом в ляжку менеджеру. Андрей Витальевич отодвинул от себя дуло, направив его в сторону приборной доски, но ничего не сказал. – Держитесь, мужики! – предупредил водитель, и сбавил скорость, только это не сильно помогло – на повороте тряхнуло немилосердно, дорога пошла под гору, и КАМАЗ невольно разогнался, скрежеща и гудя всей своей металлической тушей. Впереди расстилалось серо-буро-рыжее, словно заржавевшее поле, утреннее солнце светило из-за облаков и слепило глаза. – Ну и дороги тут у вас, – выдохнул Андрей Витальевич, когда грузовик, наконец, остановился, дернувшись в последний раз. Спрыгнул на землю вслед за солдатом и подошел к внушительной куче металлолома, наполовину ушедшей в землю. Старые, темно-зеленые станки вперемешку с трубами, металлическими прутьями, несгораемыми и сушильными шкафами и все это разъеденное ржавчиной едва ли не на треть. – Сколько ж лет этому добру? – спросил он Сергея, который опять ухватился за свой автомат и стоял серьезный и строгий, охраняя «добро». – Много, – ответил тот, – вы машины-то потом сполосните хоть. Андрей Витальевич кивнул, доставая из кожаного кейса садовые тканые рукавицы, обошел всех своих водителей и рабочих, внимательно осматривая каждого. Остановился перед одним не то молдаванином, не то таджиком, с густыми сросшимися бровями и запанибратски потряс его за плечо: – Рукавицы не снимай, понял? – и для наглядности взял его за ладонь, – ни в коем случае не снимай. И обувь выкинешь. – Выкинешь? – нахмурился тот, «монобровь» надвинулась на раскосые черные глаза. Посмотрел на свои стоптанные кроссовки и насупился. – Я тебе новые куплю, не плачь, – успокоил его Андрей Витальевич, и все дружно заржали. – Всё, хорош галдеть, давайте за работу, мужики. Тени от редких пыльных кустов становились все короче, гром и лязг уже который час стоял на всю округу. Грузовик-воровайка полностью загрузил один КАМАЗ и принялся за второй. Рука-манипулятор с хищными когтями раскрылась, опустилась в гущу ржавого металлолома, сгребая в пригоршню трубы и прутья. С грохотом перебросив добычу в нутро пустого КАМАЗа, когти сжались в металлический кулак, ударили им несколько раз, утрамбовывая собранное. – Как будто в колокол лупит, – с неодобрением сказал Сергей, покачав головой. – Ничего, ничего, – покачал головой Андрей Витальевич, – потерпи немножко. Избавлю я тебя от этого хламидиоза. – Нет у меня никакого хламидиоза! Я медкомиссию проходил. – Я про ржавый хлам. – Сказал тот, провожая взглядом очередной шкаф, опустившийся в кузов. Стальные когти воровайки зависли над здоровенным станком, словно выбирая слабое место. Тот стоял, облезлый и пыльный, обросший какой-то серой мохнатой паутиной, совершенно нелепый и жалкий посреди поля, давно истекший просроченным машинным маслом. На боку красовалась алая надпись «Слава СССР!», облупившаяся вместе с краской. Заскрипело, заныло, и все шесть когтей китайской воровайки впились в станок, пытаясь пробить стенки. – Тяжеленный-то какой. – А то. Вполне может, что цельнометаллический. – Как же вы их разбираете-то потом? – Как-как, – хмыкнул Андрей Витальевич, – поднимаем краном на высоту, а потом… – И что, разбивается? – Ну да. Там близко не стой – мне как-то раз отлетевшим болтом ногу пробило навылет. Ты думал, у вас одних служба и опасна, и трудна? – Надо же, – подивился Сергей, уставившись на тяжело поднимающийся в воздух станок. Тот медленно отрывался от земли, будто услышал про свою дальнейшую судьбу и сопротивлялся ей. Воровайка загудела, словно раненный тираннозавр, и Андрей Витальевич замахал рукой, закричал: «Майна! Майна, твою же мать!», побежав к грузовику. – Видать, и правда цельнометаллический, – проговорил Сергей, поискав себе другого собеседника взглядом, но рядом никого не было, только тощий, как макаронина, бровастый таджик ползал по земле, собирая в небольшой контейнер болты, детали и обрезки труб. Сергей подошел к нему, но общение с гастарбайтером было где-то настолько далеко за пределами добра и зла, что он только вздохнул и продолжил контролировать отгрузку. – На сегодня все, что ли? – фыркнул Сергей, недовольно потирая урчащий живот. Покосился на холодный хотдог Андрея Витальевича, сочащийся кетчупом и майонезом. – Скоро закончим, – кивнул тот. И совершенно неожиданно для Сергея, протянул тому черный целлофановый пакет. В пакете обнаружился еще один хотдог, давно остывший, но все еще такой соблазнительный, увесистый, с длинной здоровенной сосиской. Сергей тут же откусил четверть, принялся жевать, проникаясь самыми теплыми чувствами в адрес менеджера. Тот, как ни странно, оказался вовсе не жадным гнусом, торгующим родиной вразвес, а вполне свойским и приятным мужиком. – Зря вы, конечно, сюда приехали. Все-таки… нельзя, наверное, этим железом торговать. Оно ж фонит. – Так мы ж не для себя, – улыбнулся ему Андрей Витальевич, утирая губы салфеткой, – мы ж не в Киев сейчас, мы сразу в порт, на баржу отгрузим. – И потом куда? – В Турцию. – А, в Турцию, – Сергей окончательно подобрел, – правильно, не хрен у нас этот… радиоактивный хламидиоз держать, пусть турки еще и денег нам за него дадут. – Только это, Сереж, военная тайна. Лишнего не трепи. – Как скажете. Приезжайте еще, забирайте. – Приедем, приедем, нравится мне ваше чудесное поле. – Что? – Поле Чудес, – хмыкнул Андрей Витальевич себе под нос, – в Стране Дураков. Сергей не вполне понял, что тот имел в виду, но переспрашивать не стал. – Все, блядь, Виталич! – заорал потный высокий парень, спускаясь с руки-манипулятора, – загрузился я по самые гланды, того гляди, брюхо прорвется нахуй. – Не прорвется, не волнуйся за свое брюхо, – сказал тот, но потом устало махнул рукой. – Ладно, народ, давайте на сегодня заканчивать работу. Сергей с радостью отметил, что возражать начальству никто не стал. Перехватив автомат, он был готов уже запрыгнуть в кабину КАМАЗа, но Андрей Витальевич садиться в машину не спешил. – Что у вас еще? – недовольно протянул он, нутром предчувствуя какую-то поганую неувязку, из-за которой могли начаться неприятности. – Этот бровастый, как же его звали… где он? – Андрей Витальевич заозирался по сторонам, оглядывая чахлую траву и кусты. Сергей тут же невольно побледнел, вытянулся в струнку и со злости врезал по борту кулаком. *** Бесценное для торговцев черным металлом поле казалось просто бесконечным, пока не удалось отползти подальше. Только когда захмызданные кусты смогли как следует защитить от случайного взгляда, он поднялся на ноги, и крадучись, пошел быстрее. Когда тени вновь вытянулись, темные и густые, впереди показалась дорога. Сквозь разбитый асфальт сочилась бледная чахлая трава, тянулась к свету. Ускользнувший от начальства человек вышел на дорогу, потер вспотевшее лицо, невольно смазав бровь, отчего та стала невероятно густой и совсем ненатуральной. Через несколько сотен шагов впереди показалась кирпичная автобусная остановка. Откуда-то справа потянуло приятным запахом костра и, кажется, жареного мяса, желудок отозвался голодным урчанием, но вечерний воздух был чересчур обманчиво спокоен. Остановка казалась неплохим местом для отдыха, но невдалеке от нее были видны строения, слишком похожие на военную заставу. И, как будто в подтверждение этим мыслям, заухала сирена, нагоняя инстинктивный подспудный страх. Человек замер посреди дороги, заколебался, дергаясь то в одну, то в другую сторону, ощущая себя отличной мишенью. Кто-то невидимый и не особо далекий принялся отдавать приказы в мегафон, неразборчиво, невнятно, будто с полным ртом манной каши, и от этой неясности стало еще страшнее. Наконец он метнулся в сторону деревни, близ которой высились тополя, высокие, раскидистые и рыжие. Застава оживилась, все так же, давясь неведомой кашей, бубнил мегафон, человек прижался спиной к дереву и замер, переводя дыхание. Рядом, ограждая старый заброшенный дом и двор, тянулся деревянный забор. Серо-бурая листва тихо шуршала под ногами. Он сунул руку глубоко за пазуху, осторожно выглянул из-за дерева, и тут же отшатнулся: военные, группой в шесть человек, пробежали по дороге, громко и слаженно топоча. Он в очередной раз подумал о том, что это было не лучшим решением. Не самым лучшим выходом из ситуации. Откровенно говоря, это было самым настоящим идиотизмом – сунуться в Зону Отчуждения. Он отчаянно надеялся, что товарищ Макаров тоже так подумает. Выбора не было. Пробежав сквозь высушенные заросли пыльной амброзии, он попытался забраться и перелезть через забор, но тот предательски заскрипел, прогнулся под его весом, земля вдруг встала дыбом и ударила его, подняв столб пыли. Человек закашлялся, растерянно потряс головой, пытаясь придти в себя. Небольшой черный рюкзак слегка расплющился под его весом, кожаная куртка порвалась в нескольких местах, и синтепон полез из дыр, как вата из распотрошенной игрушки, но он не обратил на это ни малейшего внимания, рванул к дому. Вновь взвыла сирена, заставив его шлепнуться на живот, и ящерицей заползти на крыльцо. Там, за забором раздался визг, и топот нечеловеческий, и солдатский мат, безостановочно выла сирена, хотелось скрючиться на полу и перестань сопротивляться, признав свое поражение. Он стиснул зубы, попытавшись перебороть себя, добрался до террасы ползком, уперся лбом в ножку стола и вздрогнул от неожиданности, на какое-то мгновение решив, что это кирзач. К кирзачу обязательно прилагался второй, а к ним – солдат. А уж к нему, соответственно, табельное оружие. Он только раскрыл рот, чтоб сказать хоть что-нибудь, робко поднял глаза, но осознал, что перед ним всего лишь стол, на четырех босых ножках. Самый обычный рассохшийся стол, с выцветшей клеёнкой в клеточку и гора серого грязного тряпья. И старая софа, пыльная, как газон весной. Он заполз под софу. Геройствовать, принимать ответственные решения сил не осталось. А раз не было сил действовать, оставалось лишь отдаться на волю судьбе, а там как кривая вывезет. Под софой было пыльно, грязно, и в лицо, куда ни повернись, лезла липкая паутина. Сейчас придут, найдут, и… Не жди меня мама, хорошего сына. Постепенно издерганные нервы успокоились, и он невольно прислушался к наступившей тишине: визги и стрельба затихли. Зато с другой стороны послышался смех. Он навострил уши. – Вояки опять свинью с человеком спутали. Прорыв, прорыв. Гыгыгы. – Ага. У кого, блядь, прорыв вон монстров из центра, а у кого – шантрапы с периферии. И ходят все такие важные, главное. Типа военные, с автоматами и в бронекостюмах государственных. Вот и думай потом, кто серьёзней, они или парни из Свободы. – А ты за Свободу впрягся, что ли? Или сочувствующий? – Нет, сочувствующий. – Ишь! – Да ладно, Свобода те ещё придурки. От них самих нужно Зону защищать, вместе с теми монстрами, которых они якобы отстреливают. – Ага. Вот Долг и сидит на следующем кордоне, охраняет Зону от Свободы. Вновь раздался ржач. Пистолет приятно и удобно лежал в ладони, успокаивал. Человек прижал его к себе, и немного осмотрелся. Осматривался, пока не сообразил, что куча тряпья и хлама в углу – ссохшийся скелет. – Народ, а я слышал, у нас с запада забор рухнул нахрен. Вдруг кабаны к нам прорвались? Надо бы пойти проверить. – Да? Когда? – Да вот как только военные всполошились. – Пошли глянем. Он зажал себе рот рукой, услышав приближающиеся голоса. – Забор кто-то снёс. Не, это не кабаны... Следы бы остались. – По-моему, кто-то в доме. Пойдем, проверим? – А вдруг военные? – Они по одному в домах не прячутся. Послышался топот тяжелых ботинок со стороны крыльца, отчего из самого нутра поднялся липкий, как та паутина, противный, гадкий страх. Не было ни подпола спасительного, ни щели, в которую можно было бы просочиться. Может, не заметят… Страшно заскрипела софа, в лицо вполне ожидаемо уставилось черное дуло автомата. – Брось оружие! – раздался голос. Второй, такой же высокий и крепкий, как первый, стоял чуть поодаль, наблюдал. Пришлось положить пистолет и подняться, не дожидаясь, пока за шкирку вверх вздернут. Язык превратился в присохший к батарее шерстяной носок, от страха челюсти свело. – Кто ты такой? – Слышь, он, наверное, по-русски ни бельмеса не понимает, – сказал второй мрачно, разглядывая стоявшего перед ними человека. Тот, покорно подняв пустые руки, смотрел на них настороженно, черные глаза поблескивали, пухлые губы окаймляла густая черная щетина, спускаясь вниз, на худую шею. Медленно прижался к решетчатой раме террасы. – Нет, ну ты погляди, – не то с усмешкой, не то с отвращением сказал первый, – сталкера-ма к нам в Зону пришла. – Потерялся, что ли? – Насяльника, небось, своего ищет. Может, военные его привезли кафель в туалете класть? – А черт его… – не успел договорить первый, когда человек, внезапно отшатнувшись назад, со звоном расшиб мутное стекло. Ему почти удалось вывалиться наружу, но сталкеры ухватили его за ноги, втянули обратно. Он попытался вывернуться, ударив первого кулаком в кадык, но тут же опрокинулся на пол от удара. – Сидеть смирно, блядь! – рявкнул первый, съездил ему по щеке так, что голова человека дернулась, он ударился виском и невольно застонал. – И не рыпаться, блядь, когда с тобой разговаривают. – Ладно тебе, не искри, – сказал второй, – щас отправим его обратно на заставу, пусть там и работает. – Понаехали тут… а это что еще за херня? – первый уставился на свой кулак, выпачканный в чем-то черном. Потом перевел взгляд на сидящего на полу. Черная щетина того смазалась, обнажив светлую кожу. – Да из него гастарбайтер, как из теба, Леха, гитарист! – изумленно выдохнул второй сталкер, и демонстративно поднял автомат, – а ну говори живо, кто ты такой, и откуда взялся? – Оттуда, – ответил человек, кивнул куда-то в сторону периметра. – И что ты здесь забыл? Какого хрена таджиком прикидываешься? – Надо мне так, – человек поднял глаза. Смотрел на сталкеров по-прежнему настороженно, с таким выражением лица, что, мол, не обижусь, если вы меня здесь и пристрелите. – Ну не ссы, не ссы, – уже менее грозно сказал второй, – если ты не военный, и не бандит, мы тебя не тронем. – Правда? – Больно надо об тебя руки пачкать, – пробурчал первый, стирая с пальцев следы «щетины». Сглотнул пару раз, потирая пострадавший кадык. – Как тебя зовут? – второй протянул ему руку. – Меня? – по-дурацки переспросил он, а потом чуть улыбнулся, – в последнее время меня звали Рю. – Рю, ну надо же… а меня Дима. Вот на кой хер ты здесь, Рю? Потерялся, заблудился? – Я сюда намеренно пришел, – выдохнул тот без акцента, едва заметно растягивая слова по-среднерусски. Он устало полуприкрыл глаза и прижался спиной к стене. – С хрена ли ты тут отдыхать собрался? Сюда придти догадался, а куда дальше – не знаешь что ли? – Нет. – Вставай, нехер тут рассиживаться. И ствол свой подобрать можешь, только не глупи, усек? – Усек, – кивнул тот, быстро сцапал свой пистолет и поднялся на ноги. Из-за забора на них смотрело еще десять мужиков, таких же крепких, серьезных на вид. Конвоируемый двумя сталкерами Рю попытался улыбнуться приветственно, но вышло, мягко говоря, хреново. – А эти… мне ничего не сделают? – шепнул он Диме, ощущая насмешливые взгляды. – Ничего-ничего, – буркнул Леха, – только будешь плохо себя вести – поставят к стенке и расстреляют. – Правда? – Правда-правда, по закону гор. – Каких гор…? – Лех, кончай хуйню пороть, – хмыкнул Дима, выходя за калитку. Рю шел следом, настороженно разглядывая большую вытоптанную площадку, три металлические бочки, в одной из которых горел костер. Рю на автомате перевел стоимость бочек в рубли, а потом потряс головой. Судя по слухам, которые ему довелось услышать, сталкеры бочками не торговали. – Садись, – велел ему Дима, кивнув на бревно. Рю уселся, куда ему велено было, скинул свой рюкзак в пыльную траву, вытянул из-за пазухи носовой платок, и, поплевав на него, принялся вытирать перепачканное лицо. Дима молчал, с интересом наблюдая, как под слоем жирного карандаша проявляются настоящие брови – тонкие, вразлет. Рю молчал, не замечая его. Как и в любой незнакомой, необычной ситуации, ему хотелось улечься куда-нибудь под одеяло, и закрыть глаза. Ничего не вижу, ничего не слышу. Но надеяться можно было только на себя, не было рядом внимательного начальства, готового подсказать в нужный момент, не было четких приказов, обязательных к исполнению. Сам себе начальство, сам себе исполняло. Какая гадость эта ваши самостоятельная жизнь и ответственность. Платок быстро стал серым. Наверное, внутренности тоже покрылись этой вездесущей пылью… Интересно, успел ли он уже нахвататься радиации, или солдат с Кордона врал? Местное население, видимо, давно наплевало на радиацию. Местное население собралось возле костра и с интересом разглядывало новичка. Местное население представляло собой крепких и здоровенных мужиков, не последнюю очередь здоровенных на вид из-за брони. Рю оглядел свою куртку, отодрал висевший на соплях рваный капюшон и нервно оглянулся. – А говорили, у вас тут гастарбайтер, – разочарованно протянул кто-то, оглядывая кое-как умывшегося, тощего, как подросток, Рю, – это ж не гастарбайтер, это говнарь какой-то малолетний. – Цой, ты? – Нет. Цой уже умер, а я еще нет. – Ну, здесь с этим быстро! – А как тебя звать-то? – Рю. – Китаец, что ли? – Ага, – нервно усмехнулся тот, – по прабабушкиной линии. Двое принялись оглядывать его и спорить, похож он на китайца или не особо. Рю молчал, не встревая в спор, потому что сам не знал, похож ли он на китайца. Живых китайцев он отродясь не видел, а раскосыми глазами, скуластым и узким, как у кошки лицом он явно пошел в собственное начальство. Бывшее начальство, поправил он себя, закусив губу. Запалили еще два костра, тепло проникало в замерзшие руки, гладило по щекам, обманчиво успокаивая и обещая, что все будет хорошо. Рю ему не слишком-то верил. Окружающие тоже смотрели на него недоверчиво. Никто никому не доверял. Однако деваться было некуда – А ты откуда? – Из одного небольшого, закрытого города. – А из страны из какой? – Хочешь чаю? – предложил ещё какой-то мужик из любопытствующих. – Из России, – опустил взгляд, – совсем закрытый город. Чаю хочу, очень. – А я из Украины, – сказал еще кто-то, Рю закивал, даже и не стараясь запомнить всех, лица сливались в одно. Схватил протянутую крышку от термоса, дымящуюся, горячую. Подул в нее и отпил немного и закрыл глаза. Крепко заваренный сладкий чай согревал не хуже водки. Кивал в ответ на приветствия, повторял одно и тоже несколько раз, не поднимая взгляд, внимание смущало и раздражало сейчас, когда хотелось забиться куда-нибудь в угол. А толпа все не расходилась, стояли, разглядывали его с интересом. То ли национальность новенького отгадывали, то ли половую принадлежность. – Так зачем ты в Зоне? Расскажи? – Дима долил ему еще чая, и присел поближе. Первый сталкер, которому досталось от Рю, выполз из подвала сбоку. Сморгнул и уставился на него недовольно. – Спрятаться мне надо, – криво усмехнулся Рю, держа крышку в обеих ладонях. – От кого же это можно прятаться в Зоне? – усмехнулся кто-то из мужиков. Часть местного населения расселась вокруг, часть всё-таки куда-то разбрелась, ворча себе под нос. – Тут так страшно, что проще в петлю залезть, – проговорил кто-то другой. – Надо будет – залезу, – усмехнулся Рю, не упомянув о том, что не так давно уже хотел застрелиться. – А почему именно сюда, а не за границу куда-нибудь? Лучше места нет, что ли? – Курица не птица, Зона не заграница, – усмехнулись собственной шутке. – Прям ты нужен кому так, что аж сюда прибежал! – Ищут военные, ищут милиция, – тихо заговорил Рю, – ищут давно, но не могут найти. Чтоб за границу попасть, нужны деньги и документы, а у меня нет ничего. Без денег и документов, – он опять усмехнулся, вздернув тонкую бровь, – я могу только кафель класть. Или чермет собирать, но я по уши уже насобирался. Денег так не накопишь, да и не очень это безопасно… – Ничего, – ухмыльнулся высокий усатый мужик, – пару дней тут потусуешься, и если жив останешься – сбежишь обратно свой кафель класть, будешь каждую плитку целовать с благодарностью. – Может, и сбегу, и поцелую, – не стал спорить Рю, сощурил раскосые глаза, отчего стал похож на фигурку нецкэ, вырезанную из кости. Первый сталкер прошелся за спинами остальных, встал в отдалении, сложил руки на груди и окинул всех мрачным взглядом. – Ладно, большинство сюда за артефактами идет, – заговорил один из сталкеров постарше. – Чтобы денег заработать. Здесь, на Кордоне, в основном такие и сидят. Чтобы если что, обратно на большую землю свалить. А если кто сюда по убеждениям идёт, то нужно дальше вглубь идти. Там есть два клана, Свобода и Долг. У них тоже есть свои торговцы, так что там тоже можно неплохо разжиться, если выжить сможешь, конечно. Еще там же, поглубже, есть научные лаборатории, которые охраняют либо военные, либо долговцы, как договорятся. Рю закивал, допивая остатки чая. – Есть наёмники. Это совсем уж крутые ребята, которым плевать на распри Долга со Свободой. Они в Зону просто заработать пришли, и весьма профессионально подготовились. А есть еще бандиты. Но эти пацаны есть везде, кроме Припяти, разве что. Туда Монолит никого не пускает. Монолит это самые, что ни на есть придурки с прожженными мозгами. Говорить даже про них не хочется. Заняли Припять со станцией и сидят там, как собака на сене. – А вы кто? Вы не военные разве? – положил пальцы на автомат Димы. Тот покосился хмуро и задвинул оружие за спину от греха подальше. – Нет, мы просто обычные сталкеры. Большинство, – обвёл рукой собравшихся. – Дальше заставы Долга и не ходило никогда. До Свалки и всё. На Свалке часть артефакты появляются. Сидорович отстёгивает военным с заставы, и они всех, кто на хуторе, не трогают. Так что это хорошо, что ты до нас добрала... – подвис на пару секунд, – …лся раньше, чем они тебя словили. Все замерли и посмотреди на него, как на идиота. – Как же тебе удалось сюда пробраться, если ты совсем ничего не знаешь? – проговорил кто-то растерянно. – Это мужик, мужик, точно вам говорю, – хрипло буркнул первый сталкер по имени Леха. Но его никто не услышал. – Я с конторой по закупке металлолома приехал. Я полгода у них работал на отгрузке, но платили совсем паршиво, скопить почти ничего не удалось, а работать приходилось ой как много. – Ты думаешь, здесь тебе легче будет? Рю не нашелся с ответом, уставился в пустую крышку. Повисла тишина, долгая и напряженная. Слышно было, как трещат сучья в пламени. – Здесь, – проговорил негромко, – у меня хоть шанс есть. А там – только вшивый матрас на троих, и въебывать с шести утра до десяти вечера. И больше ничего. – Оставайся, раз так решил, – проговорил ему Дима. – Романтика опять же, – ехидно усмехнулся усатый, – а какая здесь природа! – А какие тебе ночью будут сниться сны! Местное население с охотой подхватило тему, принялись травить байки про Зону, про бандитов и про военных. – А что... – проговорил Рю после паузы, – военные с такими, как я, делают? – С такими как ты? – протянул усатый лукаво. – Ну, не знаю. Обычно ловят и сдают в милицию обратно на большую землю. А проникновение в Зону уголовно наказуемо. – Нельзя мне в милицию попадать! – Миграционная служба в Кишинев отправит? – схохмили в толпе. – Так ты и не попадайся им. Обычно сталкеры на смерть с военными с кордона бьются. – А зачем тогда вы за мной побежали охотиться? – нахмурился Рю. – Мы на тебя не охотились! – возмутился Дима. – Мы хотели проверить, не пробрались ли мутанты на хутор. А то там, куда вояки побежали свой прорыв латать, недавно стая кабанов поселилась. Они вроде не вылезали оттуда. Но их могли спугнуть. Хер знает, куда они побегут. – Тебе не попадались, нет? – один из старших ехидничает. – Я вас испугался! – мрачно заявил Рю. – Это потому что ты кабанов-мутантов не видел, – фыркнул Дима. – Если военные их не уволокли, можно сходить на дохлых посмотреть. – Ага, на ночь глядя как раз! – кто-то поднял его на смех. – Никто мне, кроме вас не попадался! – Вот и радуйся! Раз тебе так деньги нужны, тут с этим просто. Относительно просто. Сидорович большой альтруист, завсегда таким как ты помочь готов. – За просто так? – За задание. – Зада-а-ание...?! – протянул задумчиво, пошлепал ладонями по коленям, – нет, наверное. Мне глубже в Зону надо попасть, потому что если военные поймают – мне так и так кранты. Усатый помотал головой скептически. – В таком виде ты дальше Кордона не уйдёшь. Тебе деньги нужны, чтобы приодеться. – А хочешь, я тебя провожу? – предложил Дима. – Я всё равно на Свалку собираюсь. А одному идти страшно. – Вот чудесная компания будет, – кто-то прыснул. Леха, стоявший за спинами мужиков, многозначительно помотал головой, мол, Дима хороший. – Боюсь я к кому-то еще обращаться, – признался Рю, зажав крышку от термоса между колен, – вдруг этот ваш Сидорович меня увидит и решит, что выгоднее будет военным сдать. – Он не такой, – помотал головой Дима. Усатый оценивающе окинул взглядом фигуру Рю, а Леха перехватил его взгляд, вначале повертел пальцем у виска, а потом еще и постучал пальцем по лбу, для наглядности. Мол, дебил ты, или как? Усатый выразительную мимику Лехи проигнорировал. – Если бы он этим промышлял, – сказал Дима, – сталкеров бы в Зоне не было никогда. Думаешь, таких как ты, кто от людей снаружи сбегает, нет больше? От долгов многие бегут. Рю ничего на это не сказал. Сунулся в свой потрепанный рюкзак, достал пакет с вареными яйцами, и печально осмотрел его. Яйца не выдержали падения с забора, сплющились совсем, но Рю настойчиво принялся выколупывать из них обломки скорлупы. Дима усмехнулся и протянул ему банку горячей перловой каши с тушенкой. – Я с тобой потом тоже поделюсь, пообещал Рю, многозначительно похлопав по боку своего тощего мятого рюкзака, не обращая внимания на усмешки. Вытащил ножевилку из кармана и принялся есть, стараясь не жрать голодно, как кот, оставленный нерадивыми хозяевами без еды на целые выходные. – У тебя вообще хоть какое-нибудь оружие есть с собой? – Пистолет, – продемонстрировал, вытянув из-за пазухи. – К Сидоровичу пойдешь, патронов заодно купи. Они здесь быстро заканчиваются. Рю закивал, не отрываясь от еды. Уши его едва заметно двигались, и он то и дело отодвигал выбившиеся из хвоста длинные темные пряди волос, так и норовившие попасть в рот. *** Утро настало быстро и безоговорочно. Мудренее вечера оно не оказалось. Рю лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям. Больше всего сейчас хотелось плюнуть на все и уйти, изобрести еще какой-нибудь вариант, попроще и не такой рискованный. Но сколько сил было потрачено... – Просыпайся, – толкнули его в плечо. Он сонно потянулся, сел на ушатанной старой софе, свесив ноги вниз. Ночевавший рядом Дима принялся пересказывать ему суть местных разборок с бандитами, встряхиваю измятую за ночь куртку. Без брони Дима оказался моложе и худее, и тянул максимум на двадцать лет. – Я с такими гопниками еще там, у себя на районе конфликтовал. Один раз, помню, иду домой… – Умываться у вас тут принято? – Тут колонка есть. – Проводи, – сказал Рю. И добавил, – пожалуйста. Колонка хрипло плевалась водой, захлебываясь и давясь ею, рычала утробно и гулко. Диме надоело смотреть на это, и он надавил на облупившийся рычаг: в колонке хрюкнуло, забулькало, ровная струя забила о ржавый лист железа. – Спасибо, – Рю принялся умываться, размышляя о том, насколько эта вода чистая. Судя по художественным фильмам, радиоактивная жидкость имела обыкновение светиться кислотно-зеленым цветом, но верить фильмам было глупо. – С меня кожа потом не слезет? – поинтересовался он, нервно потирая потную шею. – Может, слезет. А может, и не слезет. У всех разная реакция. Лучше не злоупотреблять. Но, вопреки своим словам, попросил его подержать рычаг и тоже умылся, отфыркиваясь шумно. Вода пахла металлом, оставив после себя во рту странный привкус. – От кого ты бежишь? – Дима вытерся рукавом. – От бандитов? – Нет, – покачал головой, и пошел прочь от колонки, руки и лицо от холодной воды слегка покраснели, ресницы слиплись в иголки, – от военных. Мне… сложно сказать. – У тебя имя такое странное. – Это не имя. – Хорошо, что не имя. Ты говоришь, что ты из закрытого города... – задумался. – Ладно. Пойдём, один тайник проверим. Мне сегодня знакомый на ПДА координаты кинул. – Вот так запросто? – А тебе сложно надо? – Нет… сложно не надо. *** Пыльная дорога поднималась в гору, слежавшийся грунт упруго пружинил под кроссовками. Если закрыть глаза и ни о чем не думать, то казалось, будто настало долгожданное лето, и можно пойти на большое вытоптанное поле с редкими кустиками травы и поиграть в футбол с пацанами, или сбегать на речку. – Эй, – ощутимо толкнули под локоть, – глаза-то разуй. Чего расслабился? – Здесь тоже опасно? – Рю кивнул в сторону косогора, уходившего вверх. – Здесь охереть как опасно, – буркнул тот, – по дороге военные ходят. Твои любимые. Димка достал бинокль, осматривая окрестности – все больше для понта, с низины ничего нельзя было разглядеть. Рю сразу понял, но смолчал, легко предоставив ему лидерство – а Димка только того и ждал. – Делаешь все, как я скажу. Сейчас выйдем на асфальтовую дорогу, ты идешь следом, никуда не лезешь, лишнего не болтаешь. – Как скажешь, насяльника, – усмехнулся Рю. И правда, послушался, не лез, дурацких вопросов не задавал и лишнего не болтал. Промытая недавним дождем асфальтовая дорога резко тянулась далеко вперед, на первый взгляд, почти как живая, почти как настоящая асфальтовая дорога, которой пользуются. В голове не укладывалось, что она мертвая, не предназначенная уже для передвижения транспорта и пешеходов. Дорога была тут частью природы, такой же опасной, как амазонские джунгли, или даже еще опаснее. Впереди, над мостом едва заметно клубился воздух, словно от жары, хотя с утра было довольно прохладно. – Что это? – одними губами шепнул Рю. – Аномалия. Но нам туда не надо, нам налево. За исключением аномалии, да далекого странного воя, похожего больше на крики дельфинов, чем на собачий скулеж, представавшая перед глазами картина никак не соответствовала всяческим ужасам, которыми Рю заранее сам себя запугал до потери пульса. Слева от моста уходил вниз поросший травой склон, буйно разросшиеся сорняки хватали за джинсы и оставляли репьи на ткани. Ну склон, ну трава, ну воздух клубится. Подумаешь. – Наступишь туда, – кивнул Дима в сторону, – и все, большой привет. Пойдут клочки по закоулочкам. Рю не отставал, шел за ним следом, хотя ощущения опасности – не было. Обманчивая тишина: серое смурное небо, буро-зеленая трава, камни под ногами. Ветер нагнал тяжелые облака, закрывшие собой утреннее солнце. Они шли примерно с полчаса. Пейзаж Кордона здорово напоминал множество тех свалок, где Рю доводилось побывать в компании вторметаллщиков – все тоже ощущение запустения, заброшенности, ненужности. Унылое, в общем-то, место. – Не расслабляйся, – шикнул Дима, спускаясь в сухой неглубокий овражек. Красная глина пополам с песком осыпалась под его тяжелыми полуботинками. Рю легко спрыгнул следом, поскользнулся на пучке травы и ссыпался на спину Диме. – Придурок, блядь, – огрызнулся тот тихо, – чего творишь? – Прости, – тот отлепился от его плеч и отошел в сторону, хватаясь за ветки. – Если ты такой неуклюжий, ничем хорошим это не кончится. Я не нанимался с тобой возиться. Тот не ответил, сощурившись. Непривычно узкие, словно без верхнего века, черные глаза казались неправильными, нечеловеческими, как у инопланетянина. – Ты вроде не дурак, и не такой слабый, каким можешь показаться. Так что хватит тут мне. Стой на стреме. Рю схватил брошенный ему бинокль. Кивнул, подтянулся вверх по обрыву, цепляясь за траву, и приник к сухой теплой земле, – Пойми ж ты, – ворчал Димка, откапывая присыпанный песком несгораемый ящик. – Здесь все серьезно. По-настоящему. – А я что? – спросил. – А ты… ты вот где работал раньше? До гастарбайтерства твоего? Рю закусил губу, оглядывая окрестности. – На дядю работал на крутого, который за тебя все проблемы решал? – Вроде того, – выдохнул тот, – а что, заметно? – Охуенно заметно. – Димка потрошил ящик, быстро распихивая по контейнерам добычу. – Кто ж такое барахло по тайникам распихивает… охотничьи списки, бинты, ну блядь, они б еще фантики сюда заботливо припрятали. – Фантики? – Вкладыши от «Турбо». Пятнадцать лет назад я бы описался от восторга, если б нашел такой тайник, – мрачно добавил он и принялся разглядывать небрежно упакованные артефакты. – Ты их не собирал, что ли? – Не помню, – хмыкнул Рю, и перевел тему, – если я тебе скажу, где я работал, ты не поверишь. – Ну и где же? Охранником в магазине? – Не угадал. – Интересно, кстати, где ты пистолет слямзил… – Это мой, – сморгнул Рю. – Ах, твой. И лицензия есть? – Дома где-то валяется. Сталкер ничего не ответил, присыпая песком опустевший тайник. Назад шли тоже молча. Поднявшийся ветер гнул сухую траву, приминал ее и сыпал пылью в глаза. Димка, полагаясь больше на память и чуть, чем на датчик, вел его обратно, пока вдруг, у самой дороги, не утянул в кусты. – Смотри, – кивнул на ту сторону моста, – бандиты. Рю пригляделся, заметив группку людей, осторожно выходящих на дорогу. Двое парней, в куртках и тренировочных штанах с лампасами, волокли третьего, в кепке и пыльном камуфле окраски «лес». Третий явно упирался, но тех двоих это не смущало – их больше всего занимало, свободна ли дорога. – Чего это они? – Нам какая разница, – прикусил губу Димка, задумавшись. Раздался негромкий вскрик – парень умудрился вырваться. Рю все еще колебался, когда Димка, выхватив пистолет с глушителем, едва слышно выстрелил в одного из них. Удачно выстрелил, попав в затылок. Второй схватился за автомат, но не успел – поймав пулю плечом, он опрокинулся на бело-красный столбик, дернулся от следующего выстрела, столб покраснел, забрызганный кровью. Димка выстрелил еще пару раз, на всякий случай, подождал, пока тело не осядет на асфальт, а потом вышел из кустов. Парень в камуфле лежал на дороге лицом вниз, обхватив голову ладонями. – Неаккуратно я, – сглотнул Димка, склонившись над ним, но тот зашевелился, присел, подтянув ноги. Димка вдруг выругался и сорвал с него кепку – пережженные перекисью водорода волнистые волосы рассыпались по плечам. Рю, не вполне соображая, что происходит, подошел ближе. Вместо ожидаемого парня на них смотрела ярко накрашенная девица лет двадцати пяти, привлекательная и отчего-то смутно знакомая. – Спасибо вам, мальчики, – медленно проговорила она, поднимаясь на ноги. Отряхнула пыльный камуфляж, и поглядела на Диму долгим взглядом. – Заебись, – буркнул тот, отшвырнув кепку в сторону, – за проститутку вписался. – Проститутку? – не понял Рю. – Ну да, – фыркнул тот, наскоро обхлопывая еще теплые тела бандитов, – просто замечательно. Блядей только не хватало. – Какой грубиян, – едва слышно пробормотала девушка, затем томно вздохнула, окидывая взглядом его статную фигуру и широкие плечи. – Проводишь меня, паренек? – она подошла ближе к Рю, и ухватила его за руку. – Провожу, – мягко кивнул тот, покровительственно похлопал ее по плечу, и накрыл ее руку своей. – Как хорошо, что вы так удачно подвернулись! – всхлипнула та тихо, и доверчиво прижалась к нему, хотя по комплекции была плотнее и крепче. Дима обернулся, и замер, оглядывая их двоих. Его верхняя губа непроизвольно вздернулась, превращая лицо в брезгливый оскал. – Вы там что, подружились уже? – сердито спросил он, подходя ближе, подтолкнул девушку дулом автомата в спину, – валим отсюда, пока эти сюда не набежали. – Я, конечно, сама виновата, мальчики, – замурлыкала девушка, приноравливаясь к широкому шагу Димы, – вы меня просто спасли. – Откуда ты здесь? – спросил Рю. – Мы с девчонками согласились к военным на субботник заскочить. Пиво, шашлыки, все дела, – она хихикнула, – нас предупреждали, чтоб мы с заставы ни ногой, но Надька, овца тупая, потащила меня пофоткаться. – Пофоткались, – усмехнулся он, – не страшно к военным соваться? – Не страшнее к ментам. Рю понимающе ухмыльнулся и потрепал ее по затылку. – Ой, мальчики, а вы тут живете, да? Эй, ну я же с тобой разговариваю, что ты смурной какой? – Хватит пиздеть, – оборвал ее Димка, топая в направлении хутора, – тут тебе не пикник. *** – Почему пиздец-то? – Да отъебись ты, – не выдержал Димка. Скрипнул матрасом, укладываясь на другой бок. – Заебал. – Я тебе говорю, – выдохнул Рю, – я раньше часто с ними работал. Обычные самые девушки, ничего особенного в них нет. – А как по мне – так фу, блядь, какая гадость, – скривился тот, – в борделе, что ли работал? – Нет, на улице. – Я так и чуял, что ты из этих. – Нет, я не из бандитов. – А из кого же? Из проституток? – сощурился Димка, обернулся, окинув фигуру Рю оценивающим взглядом, – сейчас мне кажется… – Когда кажется, креститься надо. Я их крышевал раньше. – Стой, – Димка застыл, неудобно вывернув шею. Глядел на него снизу вверх, подложил под голову рюкзак, – только не говори мне, что ты в ментуре работал. Рю развел руками. Потом пожал плечами и еще раз развел руками, еще выразительнее. – Что ты мне тут руками машешь? – А что я могу сказать, если ты велел мне говорить. Димка рыкнул что-то нечленораздельное матом и вновь отвернулся к стене. – Дим, – Рю присел на край импровизированной его кровати, – ты что, меня теперь презираешь? – Не презираю, но, блядь, ты не можешь быть ментом! – Почему бы это? – Потому что ты… ты на мента нихуя не похож. – А на сутенера? – На сутенера похож. И на бандитскую шестерку тоже здорово смахиваешь. Рю замолчал. Стянул с себя куртку, принялся вытаскивать запрятанные глубоко в подкладку документы, но потом бросил это занятие. – Наверное, ты и документам не поверишь. Скажешь, что поддельные. – Да странно было бы, бандит и без фальшивых документов! – буркнул тот, не оборачиваясь. Вечернего света не хватало, и на старых, выцветших обоях невозможно стало различить рисунок. Дверные косяки белели в темноте. В доме больше никого не было, и Рю расслабленно вытянулся поперек матраса, облокотившись спиной на димины ноги. Снаружи громко забренчала гитара, сразу несколько голосов подхватили песню. – Ишь, – заворчал тот, укладываясь на спину, – выдрючиваются. – А ты чего такой недовольный. Ну пришла девушка, ну кому-то сегодня спать теплее будет, – Рю отчего-то мечтательно зажмурил глаза. – И, даже, наверное, не одному. – То бы девочка. А то проститутка ведь. – Так она от этого девушкой быть перестанешь, что ли? В мутанта превратится? Голову тебе откусит, или член по самое некуда? – Если ты не понимаешь разницы между девушкой и блядью, – скрипнул матрасом Дима, – я не в силах тебе объяснить. – Вот ты, Дима, – заговорил Рю мягко и вкрадчиво, коснулся ладонью его бедра, – вроде бы взрослый мальчик, калашников в руках умело держишь… – Если ты мне хочешь сказать, что я наивный идиот, то говори. А сам-то кто? Мент продажный? Бандюга? Или еще кто похуже, а? Чего ты так блядей защищаешь? – Не тебе их судить, – умолк тот, приподняв голову, и закрыл глаза. Профиль четко вырисовывался в темноте, ресницы лежали на щеках. Димка не выдержал вдруг, резко развернулся, едва не сбросив Рю на пол. Под звон расстроенной гитары и старую дворовую песню о трагичной истории любви, он прижал его к стене. Рю напряженно задышал, отпихивая от себя его руки, но Димка был сильнее, и тихо сопя, пытаясь схватить оба его запястья одной рукой. Они возились в темноте, отпихивая друг друга. С улицы раздался звонкий девичий смех, приятный такой, не визгливый, и кто-то вновь принялся травить старые шутки. – Дим, ну что ты… – Хватит уже, – ему наконец-то удалось подмять Рю под себя, – если ты одна из этих, так чего ломаешься? Дима рывком задрал черную свободную майку, пропихивая под нее ладонь. И тут же отстранился. Рю лежал под ним, тяжело дыша, грудная клетка с некрупными рельефными мышцами то вздымалась, то опускалась. – Не одна, а один, – поправил он Димку. – Хочешь ширинку мне расстегнуть? Чтоб наверняка проверить. – Нет, – Димка встал и пересел на старую раскладушку в другом углу комнаты, – значит, ты и правда мужик. – С чего ты взял, что я врал тебе? – Рю натянул майку обратно. – Все, ложись спать. Ты меня заебал, и я знать тебя не хочу больше. Рю уселся на кровати, скрестив ноги в позе лотоса. – Значит, пока я для тебя на девочку был похож, которую можно было защищать, все было нормально? Все было отлично? А потом ты напугался, что я проститутка, но хотеть не перестал, но отношение ко мне ухудшилось. А теперь ты узнал то, что я и так тебе говорил, и больше меня знать не хочешь? – Да, – донеслось с того угла, – все правильно понял, садись, пять. Отъебись. С улицы доносились звуки перебранки – каждый доказывал, что он круче, и какой он замечательный сталкер. Кто-то продолжал бренчать на гитаре, задумчиво перебирая струны. *** Когда Рю проснулся, в комнате было пусто и тихо. Тишина стояла напряженная, неприятная, застоявшаяся как вода в болоте. Издалека, с заставы военных, казалось, доносился звук мегафона, слишком тихий здесь, чтоб различить его уверенно. Около костра было оживленно – провожали вчерашнюю гостью. Она о чем-то говорила с невысоким мужиком, в котором Рю сразу опознал торговца – на сталкера тот не походил ни капли. Едва он подошел к костру, как эти двое замолчали, и уставились на него. – Доброе утро, – немного нервно поздоровался Рю, пожав руку торговцу. Димы нигде не было видно. – Утро, – ответил тот с ехидцей, – доброе. Меня Сидоровичем кличут, да ну слышал, наверное. – Слышал. На плечи опустились чьи-то ладони, но Рю не успел даже толком напугаться – по запаху приятных сладковатых духов понял, что бояться нечего. – Так и не вышел вчера к костру, зараза, – усмехнулась девушка. Рю молча попрощался с ней, не желая вставать между ней и ее провожателями: кто-то все же вызвался проводить ее к заставе. Остальные хохмили, рекомендуя перед заставой раздеться до белья, а то и полностью – а иначе, мол, сначала пуля в лоб, а потом вопросы, кто да откуда. – Ты, говорят, не собираешься на хуторе долго оставаться? – перешел к делу Сидорович, провожая девушку взглядом. – Да, – не стал вилять Рю, – хочу глубже пройти. Это сложно? – Глубже в Зону залезть? – крякнул тот, облокотившись о скат разрушенной стены, – дурное дело нехитрое. Рю смолчал, невольно оглянувшись. Поймал внимательный взгляд одного из опытных сталкеров, и отвернулся, смутившись. – Только не в этом китайском барахле, – покачал головой Сидорович, и в пинетках своих ты тоже далеко не уйдешь. Если деньги у тебя есть, могу отличную снарягу предложить. А если денег мало, то куртку, типа той, в которых бандиты ходят. А если денег нет, – он усмехнулся, – то не беда, сиди здесь и жди, пока появятся. Все равно через второй блокпост тебе не пройти. – Там дальше еще военные есть? – А то как же. Застава, навроде вот этой. Таких, как вы, ловить и уничтожать – их, можно сказать, прямая обязанность, поскольку ты тут нарушитель. Если ты тут будешь сидеть и ждать, пока с неба на тебя денежки посыплются, то это ты зря надеешься. Мне эта деваха сказала, мол, бандиты хвалились, что связного моего перехватили. Неизвестно, правда это, или нет, но узнать надо. У него, у паразита, ПДА выключен. Рю кивнул, с готовностью принимая задание, хотя в исходе операции был ой как неуверен. Сидорович, видимо, прочитал сомнение в его глаза, и добавил: – Ты просто разузнай, не врут ли они. Мало ли, чего языком болтают, без повода туда ребят посылать смысла нет. – Хорошо, – снова кивнул Рю. – И вот еще, – фыркнул Сидорович не слишком довольно, – держи. – Что это? – Рю уставился на странный прибор, походивший на помесь мобильника с кирпичом. – Это ПДА. Твой будет. – Спасибо, – выдохнул он. – Не за что. Смотри сюда, как пользоваться, а то пока вам все не разжуешь, и в рот не положишь – ничего не понимаете. *** Вновь уходил вверх пыльный косогор, небо хмурилось. Рю, у которого в ушах гудело от лекции и краткого экскурса по топографии, истории и политики Зоны, пошел прочь от хутора. Уставился в новенький бинокль, высматривая, нет ли патруля военных, но едва не упал лицом вперед, ощутив холодное прикосновение металла к затылку. – Тыдыщь, – сказали за спиной, – чего оборачиваешься, ты убит уже. – Димка? – Я уже двадцать лет как Димка, – огрызнулся тот, – раззява ты. Куда тебя черти несут, сидел бы на Кордоне и не рыпался, раз не слышишь, что у тебя за спиной происходит. – Ты пыхтишь так, что тебя за три километра слышно, – Рю отошел, отодвинув дуло автомата, – только я не думал, что ты, дурак такой, станешь мне в голову тыкать. – И зря не думал. О твоей безопасности, кроме тебя самого, никто не позаботиться. – Слушай, – Рю заморгал, и высокомерно задрав голову, проговорил, – ты мне вчера что сказал? Я отъебался. Что тебе сейчас от меня надо? – Ты до моста не дойдешь один, – ухмыльнулся тот, – может, Сидорович раскаялся, что авансом тебе ПДА выдал. Рю не ответил, и, глубоко вдохнув, пошел в сторону дороги. – Ты со мной не ходи, – шепнул Димка, когда они подобрались совсем близко к полуразрушенным кирпичным зданиям, – Я знаю, где искать, и вернусь быстро. Вдвоем нам все равно не справиться. Рю не послушался и пошел. *** Димка кое-как дотащил его бесчувственное тело до Хутора. Мог бросить незадачливого напарника там, где тот и лежал после страшного удара прикладом в висок, но в последний момент почему-то не смог этого сделать: прощупал пульс, отодвинул пальцем тонкую складку века. И, проклиная себя, собственную совесть, поволок Рю на Кордон. И приволок ведь, спустил его вниз, в подвал, и оставил отдыхать-отлеживаться. На душе было пакостно. И вроде хорошо ведь вернулся, Сидорович денег отвалил, но поганое ощущение нельзя было залить ни пивом, ни водкой. Димка хотел напиться, но холодная водка после теплого и кислого, как моча, пива, совсем в глотку не лезла. Потому что не напарник это. Сразу ясно – не напарник. И пусть даже не соврал, что мент, стрелять-то узкоглазый умеет, как выяснилось – а все равно не напарник. Просто, в принципе, вовсе не напарник. Потому что Димка нутром чувствовал свой интерес к парню. Обычно пофиг ведь, как выглядят друзья или знакомые, во что они одеты, как говорят или двигаются, не смотришь на это, не замечаешь. А тут хотелось смотреть и разглядывать, разглядывать, следить за движениями длинных сильных пальцев, теребящих сигарету. Сейчас пальцы Рю, темные от загара, покоились на матрасе. Димка подошел ближе и стиснул их, ощущая живое, настоящее тепло ладони. Тот сонно забормотал что-то, приоткрыл рот, суша зубы – ровные, светлые. Димка вздохнул – девкой был бы краше. Он стащил с Рю тяжелую брезентуху от Сидоровича, охлопал его карманы. Нащупал плотные корочки, зашитые в куртку, и, немного поколебавшись, разорвал ткань изнутри и вытянул плоскую книжечку, отошел к лестнице, к свету. «Младший лейтенант милиции Ветров Рюрик Олегович». И скуластая, кошачья морда с раскосыми глазами в форме. Корочки были очень похожи на настоящие, или и были настоящими – Димка в этом не разбирался. Рюрик, ну надо же, родители постебались! По паспорту выяснилось, что Рюрик старше Димки, и родом из маленького городка. Странный, должно быть, это городок, если Рю так боится гостей из него даже здесь, за Кордоном. *** Ближе к вечеру Рю проснулся, пришел в себя. Присел, пошатываясь, на матрасе и разбудил нечаянно уснувшего рядом Димку – тот лежал рядом на рюкзаке, как дракон в пещере с сокровищами. Димка разлепил глаза и посмотрел на напарника: – Пить хочешь? – Н-не знаю, – отозвался тот, весь взмокший и встрепанный, – жарко мне… – проговорил тихо, лежит весь взмокший Димка недовольно закряхтел, заворочался, но все же поднялся и поднёс к его губам бутылку с минералкой. От горлышка так заманчиво пахло свежестью и прохладой, Рю охотно потянулся пересохшими губами к горлышку, жадно выхлебал половину, не замечая, что Димка поддерживает бутылку, себя рядом. – Напился? – спросил, наконец, Димка хмуро. – Да, – выдохнул тот, оттолкнув горлышко, – наверное. Спасибо. – У тебя жар? Рю не ответил, подумал, потрогал себя за лоб. Потом молча помотал головой. – Ты так далеко не уйдешь, – с легким презрением к самому себе сказал Димка – мысль о том, что странный недонапарник уйдет вглубь Зоны, оставив его на Кордоне, оказалась совсем неприятной. А тот словно уловил его мысли и проговорил: – Не могу я тут на на больничном отлеживаться. Мне глубже надо. – Дальше либо через железную дорогу, – почесал в затылке Димка, – либо под ней. – А по дороге поезда ходят? – улыбнулся Рю. – Нет, военные, – улыбнулся Димка в ответ, но как-то криво и неприятно, – с автоматами. – И по-другому никак? – По-другому… Под путями есть проход. А в проходе военных нет, зато есть аномалия. И не одна, а несколько, как говорят. По длине всего туннеля. Сгусток статического электричества, который лупит внезапно по непонятной схеме. Каждый сгусток по-разному. – Не знаю даже, что хуже. Аномалия или военные, – развел руками Рю. Димка вздохнул, а потом проговорил: – Мне через военных не пройти. Я... у меня с этим туго. – Ладно, не переживай, – улыбнулся Рю, крепко хлопнул его по плечу узкой ладонью, – ты и так мне очень помог Димка уставился на него в упор, в его восточное, непроницаемо-спокойное лицо. Дался же ему этот странный тип… но отчего-то так не хотелось отпускать его от себя. – Но я могу с тобой попробовать пройти по туннелю, – сказал Димка, сознавая, что авантюра эта ему никуда не стучит, и, скорее всего, выйдет боком. Рю сморгнул и отчего-то отвел взгляд. Будто не хотел идти с ним. Димка разозлился внезапно и продолжил: – Мне-то всё равно придётся тоже пробираться в глубь. – Зачем тебе? – Там артефакты дороже, – улыбнулся Димка, и опять вышло криво и плохо. Рю сделал вид, что не замечает этой улыбки, а может, и правда, не заметил. Подхватился, встал на ноги – Димка тут же помог, приобнял, и почувствовал, как по телу бежит ток, теплый, если ток может быть теплым, энергетические волны нахлынули, и Димка, унимая дрожь в пальцах усилием воли, повел его к выходу. Чувствовал себя так, будто уже попал в эту жуткую аномалию под мостом: небо и земля перевернулись, поменялись местами, в груди ритмично колотилось взволнованное сердце, беззащитное перед обидой и пренебрежением. Почуяв это, Димка крепче стиснул зубы и выпустил напарника из рук, как только выволок из подвала: – Иди теперь сам. Не маленький. Рю кивнул, протер лицо ладонями – грязное, от носа вбок тянулась полоса засохшей бурой крови, волосы слиплись как шерсть у дворняги. И пошел, чуть пошатываясь, к колонке. Видно, его сильно прикладом приложили. Димка поймал себя на том, что он смотрит заботливо вслед, волнуется – не упадет ли Рю, и, сердито фыркнув, отвернулся и подошел к бревну. У костра уже заседал местный клуб завсегдатаев, и, поздоровавшись с парнями, Димка проткнул тушенку ножом и сунул в костер. Потом потянулся проверить, достаточно ли жара в костре и замер, уставившись вперед. Со стороны трассы по центральной улице через площадь шел сталкер в чёрно-красном защитном костюме. Быстро, уверенно шагал в направлении сидоровичего бункера. Темная маска скрывала пол-лица, черные волосы были острижены коротко, ёжик с редкими проблесками седины. Димка удивленно поймал холодный светлый взгляд, но быстро смутился и отвёл глаза. И едва не вскрикнул – на щеку и ухо упало несколько ледяных капель. Рю, тряхнув мокрыми волосами, уселся рядом. Сталкер-чужак зыркнул на них, как на говно, и прошёл было мимо, но вдруг резко остановился и оглянулся. Посмотрел строго, чёрные брови напряжённо сведены. И прошел мимо. – Форма Долга, – проговорил Дима. – Что его сюда занесло, интересно. Рю отжал мокрые волосы, откинул прядь с лица, и посмотрел на Диму внимательно. – Значит, он из этой вашей группировки местной? Дима молча кивнул. – Ишь ты, – хмыкнул Рю, – чего это он на остальных как на говно смотрит? – Потому что Долг. Они вообще заносчивые. Но надёжные. А вот свободовцы в доску свои. Но могут накуриться и всё дело запороть. – Так и не понял разницы... тушенка еще не все? Из проделанных дырок сочился соус и перловка. Димка принялся вертеть банки на подставке над огнём, чтобы они со всех сторон прогревались, стащил самую горячую банку, повертел ее, а потом без лишних раздумий воткнул нож, открыл и принялся есть. Поделился с Рю, но тот ел плохо, без особо интереса и часто моргал – сказывалось не то напряжение, но те сотрясение мозга. К костру подошло еще двое, потрепанные, но довольные, утащили подставку для тушенки и уселись рядом. – Долговца видели? – Димка на них смотрит взволнованно. – Видели. А кто же их не видел? – усмехнулись. – И не одного. – Нет, сейчас вот тут прошёл. – Ооо, а это не контролёр часом был? – один мужик приложил ладонь к его лбу. – Да иди ты! – рассердился Димка, – говорю же, долговец! Высокий такой, чёрный. К Сидоровичу прошёл! – Угу. Долговцы только квадами ходят. Не бреши. – Ну не верите, сами к Сидоровичу сходите! Мужики заржали и отстали от Димки. Тот раздраженно передернул плечами, взял еще каши и принялся заедать нервы, хотя обычно одной банки на ужин хватало. Рю сидел рядом, невесело ковыряясь в тушенке. Стянул с себя промокшую куртку, с волос текло, и майка прилипла к груди, плоской и не слишком-то рельефной, с локтей капало на землю. Леха подобрался поближе, будто видел плохо, и разговоры стихли. – Я же говорил, что это не девка, – сказал он в полной тишине. Все замолчали, отводя глаза. Димка тоже уставился в тушенку, будто интереснее в жизни ничего не видел. А сзади, со спины, раздались негромкие шаги – долговец решил присоединиться к их скромной трапезе. Уселся рядом, отстегнул маску. И посмотрел на димкиного напарника так, будто никакого Димки и на свете не существовало. – Рю, тебя так зовут? – сказал он хрипло, – я слышал, ты в глубь Зоны собираешься. Могу проводить. Рю молчал, разглядывая правильные резкие черты лица долговца, прямой тонкий нос, высокие скулы и чёрную щетину, подчеркивающую резкость черт лица. – Собираюсь, – проговорил он, наконец, вроде как спокойный на вид, – а тебе что за резон? У меня напарник есть. Долговец равнодушно повел плечами. Достал бутерброд и принялся жевать, напоминая при этом здоровенного рыжего муравья среди мелких черных собратьев. – Просто предлагаю. Всё равно тебя больше туда никто не поведёт, – усмехнулся. – А этого мальчишку самого вести надо. Дима покраснел и засопел, стараясь сделать вид, что его это все вовсе не касается. – Дима опытный, – сказал Рю, просто не в силах промолчать. – Вижу, – долговец оглядел их обоих, и амуницию, и общее состояние. Димка нахмурился и поднялся с места, но молчал и ничего не говорил. Воцарилась тишина, и пролетевший шепоток услышали все: – ... нашли друг друга. Чёрный долговец повёл плечами только, не оборачиваясь. – Меня Коршун зовут, – протянул он руку в перчатках без кончиков пальцев. Рю вскинул брови, но пожал протянутую руку коротко и сильно. – Приятно познакомиться, – едко усмехнулся Димка. – Пойдем, – сказал Коршун, не спуская глаз с Рю. – Куда это мы пойдем? – выдохнул тот. Ненавязчивый и пугливый интерес Димки ему льстил и даже забавлял. Но этот широкоплечий тип был чересчур серьезен. – Куда идем, говорю? – Туда, где светит солнце. – Вот только, братцы, добраться б дотемна, – вклинился в разговор Димка, оттер Рю плечом. – Я с вами. – Нахуй? – спросил Коршун, уперся взглядом ему в лоб, будто дыру высверлить хотел. Димка споткнулся об это холодное "нахуй", но сделать ничего не смог, проглотил и проговорил негромко: – Ты не попутал? Никто не рвется с тобой идти. – Я слышал, кому-то надо глубже в Зону. – Надо, – вновь ответил Димка вместо своего новообретенного напарника. В груди у него теплело какое-то странное чувство: смесь надежды и радости. Обойдутся они и без долговца. – Обойдемся, – сказал Димка вслух, – и без твоей помощи. Тот ничего не сказал, разглядывая их. Внимательный такой взгляд, оценивающий взгляд светло-зеленых, как незрелый крыжовник, глаз. Димка жевал губу, едва сдерживаясь, чтоб не добавить что-нибудь в духе "пиздуй, куда шел". Но крутая форма Долга, уверенный разворот плеч предупреждали, мол, Дима, не хами. И Дима послушался, не стал грубить, отвернулся от пришельца и стал выдергивать выбившуюся из формы нитку, длинную и кучерявую, как волос, выросший из бородавки. Рю смотрел на друга с каким-то восточным спокойствием, тоже не хамил. И, в отличие от Димы, проследил за отходом долговца. Тот, покрутившись немного у костра, как бы невзначай вытянул купюру из подсумка, а потом отошел и словно исчез в длинной, густой закатной тени. Вечер выдался спокойный – военные сидели смирно на КПП, никто не погиб, красота. Солнце до последней минуты заката освещало жухлую траву на выходе из подвала, примятую тяжелыми ботинками. *** – Спать ложись, – сказал Димка, разглядывая темный затылок. – При сотрясениях мозга это полезно. – Да нет у меня сотрясения. – Есть, – Димка подобрался поближе. Положил ладонь на затылок Рю и принялся поглаживать, пропуская длинные пряди сквозь пальцы. Тот тихо, сосредоточенно дышал, но дергался в сторону, позволял себя трогать. Касаясь живого тепла Димка грел пальцы, не знал и знать не желал, к чему все это приведет. Просто гладил, наслаждаясь прикосновением, и, не обращая внимания на продавленные, зассаные, обдроченные матрасы, холодную изморось, выступившую на стене, вдруг почувствовал себя счастливым. – Ага, – раздалось у входа, – сидят, голубки! Димка мгновенно отпрянул, будто его застукали на нехорошем, сглотнул и обернулся. Леха и Зубило стояли у порога и смотрели на них, ухмыляясь. Рю, нервно вздохнув, одернул на себе рваную куртку и отполз в угол. – Что, Димочка, – оскалился Леха, – решил в пидоры податься? – Иди ты в жопу, – миролюбиво отмахнулся Димка, не вполне понимая их настроя. Парни переглянулись и заржали: – Смотри, уже и сам предлагает! – Леха, – нахмурился Димка, почувствовав взволнованный вздох из угла, – ты ебу дался? – Ты думаешь, мне все равно? – нехорошо проговорил тот, – думаешь, развел тут гомосятину, и всем наплевать? – Пиздов за такое дают, – пояснил Зубило, подходя ближе. Димка поднялся с кровати, натягивая лямки рюкзака, сунул руку в карман – и кастет сам зашел на пальцы. От припасенного "аргумента" Димке стало полегче. Зубило подошел ближе и замер. – Я не понял, – сказал Димка, – тут у вас первостатейный пидор из Долга гулял, про которого слухи по всему Периметру гуляют, а вы глазки застенчиво отвели. А сейчас с каких хуев боретесь за звание культуры быта? – Значит, признаешь? – поддел Леха тут же, – что нам есть за что бороться? – Пидоры нам не нужны, – добавил Зубило. Димка взглянул на него, вспомнив, как эту тупую скотину из проволоки выпутывал, а Зубило матерился, плакал и рычал. А потом благодарил и лез корешиться. Судя по всему, Зубило тоже вспомнил эту историю и сморгнул, посмотрел куда-то вскозь его плечо. – С вами, голубыми, жить невозможно, – пояснил Зубило, надеясь, видимо, на понимание, – жопой не повернись лишний раз! – Да нужна мне твоя жопа! Или вы отъебетесь со своей дурацкой выдумкой, – нахмурился Димка, – или я тебе, Зубило, оставшиеся зубы повыбью. – Это вопрос риторический, – склонил голову Леха, – ты ему или мы тебе. Димка разозлился, угрозы раздражали, как колючий репей. И, возможно, не были пустыми. – И что ты предлагаешь? – спросил он, наконец, – учитывая, что я вообще таким не страдаю? – Вали отсюда, – выдохнул Леха на одном вздохе, – чтоб мы тебя тут не видели. – Мужики, вы чего? Да вы совсем, что ли... – Пойдем, – тихо сказал Рю, дотронувшись до его локтя. – Да-да, – расплылся в ухмылке Зубило, – и девочку свою забирай. Иначе мы его тут по кругу пустим. – Ага, по кругу?! – воскликнул Димка, – ты ж у нас неебаться какой натурал, а теперь по кругу, да, Зубило? Или один раз не пидорас? – Фу, – сказал Леха, – слушать тебя противно. Димка хотел возразить, хотел сказать, что ребята сошли с ума, но вдруг понял, что он все это уже говорил, и, похоже, все это происходит всерьез и наяву. Рю уже выбрался наружу, стоял там, стараясь не реагировать на мрачные взгляды. Еще несколько дней назад все было хорошо, а сейчас изменилось в одночасье. А ведь на какой-то момент он даже поверил, что приживется здесь. Рюкзак потянул вдруг вниз, к земле, Рю почувствовал неимоверную усталость, охватившую тело. Опять лишний, опять чужой, опять прогоняют. Солнце совсем уже село. В свете костра взволнованные и злые сталкеры с хутора походили на инков перед жертвоприношением. Человеческий социум требовал крови. И зрелищ, куда же без них. Всегда интересно, когда драма разыгрывается на глазах, а еще интереснее – организовать самому. Почти как театр, только интерактивный. Димка, наскоро собравшийся, все еще до конца не верящий в происходящее, поднялся под конвоем бывших товарищей. Оглядел собравшихся и спросил: – Какой белены обожрались? – А ты какой обожрался, что на девок больше не стоит? – Я так люблю, – пропел кто-то негромко и насмешливо, – когда большой и толстый хуй во мне...! – Вот и мечтай о хуе! – рявкнул Димка, и, не обращая больше внимания на сталкеров, развернулся, и свободно, как-то легко даже зашагал вверх по косогору. Леха курил, прикрывая рот пальцами, а Зубило прятал взгляд. *** Идти было тяжело, страшно, и через полчаса силы куда-то утекли, как бензин из пробитого бака. Ночь была непроглядно-черной, жуткой до дрожи в коленках, но включать фонарик было еще страшнее. Лишившийся стаи Димка угрюмо брел по знакомой дороге. Нарочно не разговаривал с догнавшим его Рю и делал вид, что и вовсе незнаком с ним. Потом предложил заночевать на остановке. Поспать по очереди, а идти дальше днем. – А сейчас никак? – тихо спросил Рю, которого все еще мутило, но шагать было проще, чем вздрагивать и ждать погоню. – А сейчас не видно куда ногу ставить! – рявкнул Димка, злой, как потревоженный шершень, – так что давай, привал, и не выебывайся. – Я не выебываюсь, – сказал Рю и послушно уселся на остатки лавки. – Рот свой закрой, – сердито выдохнул Димка и сел рядом, – одни неприятности из-за тебя. – Почему из-за меня? – Ты тупой? – рыкнул тот, – или вы все, пидоры, такие безмозглые? Рю вскинулся, словно от хлесткой пощечины, но смолчал. Всю жизнь молчал в ответ на оскорбления – спасибо хозяину полковнику, то есть, товарищу полковнику, конечно. Научил. Выдрессировал. – Прости, – Дима вдруг встряхнул головой, – я не хотел. – Забей, – отозвался Рю, откинулся на спинку лавки. Голова гудела, как рельс перед поездом, и грохот этого поезда лязгал в ушах. – Я мудак, – вздохнул Димка и потянул вдруг его к себе, уложил головой на плечо, и почувствовал как тот, оживившись, ворочается и устраивается удобнее. Как сытый котенок. От этой возни у Димки в груди вновь возникло странное, сладкое чувство: защитник, смог, увел, в целости и сохранности. И вот это дивное чувство ответственности за чью-то жизнь стояло так далеко от пошлости про жопу и хуи, что Димка аж сплюнул на пол. А потом похолодел при одной мысли о том, что может взять и разложить сейчас тощего узкоглазого мента прямо на лавке и взять его как девочку. Прямо в жопу, да. Димка никого еще не пер в задницу, не случалось такого – не давали. Девушек тоже не особо часто видел, и девственность потерял уже здесь, на Зоне, спутавшись со шмарой. Шмара на следющее же утро растрепала всем и каждому, какой Димка неумелый теленок, как у него от волнения член толком встать не мог. И как он от волнения кончить не мог – тоже растрепала. С тех пор Дима проституток совсем перестал уважать и пользовался ими редко. Да и со стояком были перебои – а ну как начнет ржать, а он опустится?! А если опустится, ржать еще сильнее станет, просто замкнутый круг. Не хватает еще и импотентом стать. Димка был неглупым и понимал, что деликатное обращение с важным органом решило бы проблему, но где же ж, блять, на Зоне найти деликатных, скромных девиц? Димка сходил с ума в одиночку и тихо царапал куртку Рю. Тот молчал, дрых крепко-крепко. *** Через пару часов, когда Димку и самого начало клонить в сон, на подходе к остановке послышались осторожные, тихие шаги. Встрепенувшись, Димка взялся за оружие, но гостем оказался давешний долговец, который остановился загодя и поднял ладони. – Свои, – усмехнулся он, подходя ближе. – Свои в такую погоду дома сидят. Чего тебе здесь надо? – Я как раз домой иду, на Росток. И, выходит, мне с вами по пути. Димка только покачал головой, потому что долговец без приглашения прошел внутрь и уселся совсем рядом, скинул рюкзак и сладко потянулся, разминая мышцы. Губы его скрывала маска, да и света почти не было, но Димка мог поклясться, что долговец улыбается сейчас, довольно и сыто. Странно это было, особенно после внезапной акции выдворения «пидорской заразы с Кордона». – И чего ты тут трешься, – пробормотал Димка, поглядывая на незваного гостя и мимоходом оценивая стоимость снаряжения. Долговец не ответил, стянул маску и потер место под резинкой. Рю, услышавший голоса, сонно заворочался, сдвигаясь с нагретого места. – Лежи, лежи, – сердито фыркнул Димка, – пидрила. Но тот уже проснулся, потер глаза и уставился на долговца. – Я с вами, – сообщил тот, – вместе пойдем. – Кто так решил? – тихо проговорил Рю. – Я. – А как тебя зовут? – Знакомились уже, – неприветливо буркнул долговец, словно разочарованный его забывчивостью – Коршуны оне, – напомнил Димка, хотя его никто не спрашивал. – Стремная у тебя кличка какая-то, – сказал Коршун, не обращая внимания на Димку, – Рю – это император китайский? Дракон? – А ты птица или самолет? – не удержался Димка, но долговец и ухом не повел. – Мелкая разменная монета, – пошутил Рю, не раскрывая себя. – Как интересно, – сказал Коршун, который, как выяснилось, был не столь суров и неразговорчив, как могло показаться. А Димка довольный фыркнул – он-то знал тайну «китайского» имени. – Интереснее всего, почему нас с Кордона выгнали? – сузил Рю и без того узкие глаза. – Ты не в курсе, Коршун? – Не-а, – нагло ухмыльнулся Коршун, – понятия не имею. – Я тоже, – буркнул Димка, – и чего они взъелись? – Говорят, у вас, у ментов, все через жопу, – заметил Коршун. – Все-то ты в курсе, – фыркнул Рю, – и про меня, и про ментов, и про жопу. Коршун улыбнулся, потер пробившиеся черные усы над губой, но Рю вновь отполз на свое место и закрыл глаза, словно уснул. И засопел через пару минут, демонстративно. Коршун поглядел на Димку: – Ты на часах, – сообщил мрачно и привалился к стене, всем своим видом показывая, что его беспокоить не рекомендуется. Димка гневно фыркнул, но Коршун скрестил руки на груди сердито и закрыл глаза. – Ну охуеть теперь, – буркнул Димка, вгляделся в непроглядную темноту и заскучал. *** Наутро Рю остался один – эти двое ушли на разведку, мотивировав тем, что с пистолетом ему лучше сидеть на месте и не питюкать. Рю возражать не стал, полежал на лавке, лениво разглядывая утреннюю туманную хмарь. Потом сунулся в карман и обнаружил, что тот распорот. Кто-то из этих двоих вчера совал нос, куда не следовало, и, судя по всему, это был Коршун. Рю почти на сто процентов был уверен, что Коршун тут неспроста, и отмахаться от него будет непросто. Рю вздохнул. Зыбкин тени в тумане вставали перед ним, напоминая тени из прошлого. Вот товарищ полковник намекал – какое там намекал, прямым текстом утверждал, что с такой задницей грех отмахиваться, и шутил, что в отсутствие рабочих блядей выставит на панель его самого. А может и не шутил, черт его знает. Коршун, видимо, тоже не шутил. Аж документы полез проверять, дотошный какой. Рю лежал, сонно разглядывая Коршунов рюкзак и раздумывая, а не обшмонать ли его на предмет компромата. И подумал, что сделал бы товарищ полковник на его месте. Наверное, товарищ полковник посоветовал бы насрать в рюкзак, но хорошо, что товарища полковника не было рядом. Решил ничего не говорить Коршуну про документы – долговец был неприятным типом, спокойным вроде с виду, но слишком агрессивным, что ли. Еще прирежет, чего доброго. Эти двое вернулись довольно скоро, с кислыми рожами, что было заметно даже по одним глазам. – Бандиты, – буркнул Димка, поясняя ситуацию. – Много? – Было много. Но все, нет там никого больше. – Совсем? Димка помотал головой, а Коршун подошёл и забрал рюкзак, наскоро проверив крепления. Рю посмотрел на Коршуна чуть искоса: – Ты их убил? Всех? Коршун показал три пальца. – Ну вы даете,– фыркнул Рю. Димка незаметно тоже оказался рядом. Коршун вдруг посмотрел на него и спросил серьёзно. – Это был твой первый? Димка вдруг покраснел крепко и отвернулся. – Нет, – буркнул он, – что я, совсем салага? – Вы о чем, мужики? Коршун перевёл внимательный взгляд на Рю. – О мужиках, – повёл бровями. – Хорошо здесь в Зоне, трупы закапывать не надо. Мутанты быстро всё растаскивают. – Хорошо, наверное, – кивнул Рю, – долго еще до твоего Ростка? Ночь скоро... – Долго, до темноты не дойдём. Сунув деньги в рюкзак, Коршун натянул его и пошел по дороге. Рю потянулся вслед за ним. И Димке ничего не оставалось, кроме как присоединиться к компании. *** До следующего привала Димка уже не чаял добраться. Коршун пер вперед, осторожно, но быстро, будто на ядерном реакторе работал, Рю налегке поспевал за ним, а вот самому Димке приходилось туго. Он каким-то шестым чувством догадывался, что Коршун не станет ждать его. Если бы Рю попросился отдохнуть, то другое дело – к нему долговец был предупредительно-внимателен, и, ебаный стыд, чуть не на руках переволок его, обходя аномалию. Мотивировал тем, что в бандитских кроссовках менту каюк. Ну-ну, Димка прекрасно видел, как Коршун подхватил его – не через плечо перекинул, а под спину и колени подхватил. Тащил, словно добычу в свое гнездо. Димка засопел и прибавил шаг. Ишь ты, выискался расхититель чужих напарников! Проклятая тушенка съехала в самый низ рюкзака и пребольно колотила по жопе и копчику. Сам рюкзак перекосился, и Димка чувствовал себя бабой с коромыслом, расплескавшей воду из одного ведра. Солнце, скрытое за туманом, белесое и сияющее, как монета, давно уползло с горизонта. Наплевав на возможные опасности, притаившиеся в кустах, Димка шел и шел, тушенка каждый шаг отмечала поджопником, а эта парочка останавливаться не собиралась. – Черный Ко-оршун, – затянул он наконец тихонько, – что ж ты вьешься над моею головой! – Тише, – фыркнул Рю, который успевал следить за обстановкой. – Черный Коршун, я не твой, – не унимался Димка. – Нужен ты мне, как зуб в носу, – буркнул тот, – чего за истерика? – Время, – коротко сказал Рю и посмотрел на Коршуна, – нам пожрать бы. Коршун смерил его долгим взглядом, но потом кивнул: – Вообще, я планировал в депо пожрать, – сказал он, свернув за пригорок и подбирая укромное место для привала. Нашел и скинул рюкзак на траву: – но чего-то я и сам оголодал. – А до депо еще далеко? – Если никого не встретим, почти дошли. Но мы вряд ли никого не встретим. – Тогда, наверное, лучше отдохнуть. А то у меня голова кружится, – вздохнул Рю, – меня ведь по башке как приложили, мозг на место еще не встал. – Ну а я о чем? – Коршун достал из рюкзака цилиндрической формы батон, оторвал кусок и протянул Рю. Димка тоже устроился удобно и выволок проклятущую тушенку. – Сейчас я тебя сожру, – пообещал он тушенке, но та не испугалась справедливого наказания. На Димку никто внимания не обратил – Коршун кормил предательского мента долговским сухпайком, копченой колбасой, а тот жевал, признательно посапывая. – Держи, – Димка влез со своей непрошенной тушенкой, заранее насупившись, но Рю взял и его еду, благодарно кивнув: – Какой ты предусмотрительный. – Это всё, что у меня есть, – развёл Димка руками, – и батон еще. – Все равно, сейчас очень кстати. Люблю предусмотрительных, – отстраненно пробормотал Рю, и принялся за еду. Повисла тишина. Ненапряженная, спокойная, сытая и расслабленная. – Водки? – вдруг предложил Коршун, оглядев собравшихся. – А не рано? – В самый раз. Она нейтрализует действие радиации. Если не обладать разумом и силой воли, то недолго спиться. Этим бандиты отличаются от свободовцев. Свободовцы скуриваются. Но медленнее, – Коршун усмехнулся собственной шутке. Димка посмотрел на него заинтересованно. – А я слышал, водкой только салаги заправляются, – вякнул он. – Правильно слышал. У нормальных людей есть что побезопасней. Но вы перетопчетесь. Вам и водка пойдет. – А тебе? – Я похож на алкоголика? – Нет, – фыркнул Димка. Подумал, что сказал бы Коршуну, на кого тот похож с этой своей дурацкой заботой о симпатичном менте, начисто позабыв, что сам вел себя не лучше. – Ну так давай свою водку! – Рю осмелел и поглядел на Коршуна задорно. Коршун не торопясь доел свой кусок с колбасой и достал бутылку. – Вот посуды у меня нет, поэтому пить из горла по очереди. Рю кивнул, потянулся за водкой – и вдруг запрокинул ее, ловко обхватил губами горлышко, выхлебал пару-тройку крупных глотков, и, перевернув, отстранил от себя, вдохнул воздух, чуть поводя плечами. Коршун смотрел, не спуская глаз, а Димка срочно цапнул бутылку себе, заглотнув немного. Захлопал покрасневшими глазами. Рю продышался, шумно высморкался в кусты и проговорил: – Хорошо. Коршун тут же отобрал у Димки бутылку и снова протянул Рю. – Пей. – Опять мне? – улыбнулся Рю, глаза повлажнели от выпитого. – Можешь просто облизать, – проговорил Коршун хрипло. Димка зыркнул на него с вызовом, но Коршун на него даже не взглянул. – Зачем? – фыркнул Рю, вновь присосался к бутылке, запрокинув голову и выставив беззащитное горло Димка зашипел тихо. – По-моему, ты просто споить нас хочешь. Коршун посмотрел на него осуждающе и покачал головой. – Как тебе не стыдно так плохо обо мне думать, – сказал он с постной миной советского политагитатора, – эх ты, Димка! – Меня бесполезно спаивать, –заметил Рю, возвращая бутылку. – Это почему же? – спросил Коршун, отобрав у него бутылку, и присосался сам. Сделал три больших глотка, потом завинтил крышку и закусил кружком колбасы. – У меня иммунитет, – хитро улыбнулся Рю, – профдеформация. – Что ты какой, – Коршун фыркнул и убрал бутылку. – Ладно, полечились и хватит. А то не дойдём никуда. Здесь полно бандитов, если что. Свалка – лакомое местечко для них. Хорошо, что Свобода засела глубже, а то бы они спелись, и простым сталкерам совсем бы нечего тут было делать. – А ты тут частный гость? – спросил Рю, поднимаясь на ноги, пошел за Коршуном. Димка, едва успев переложить покосившийся рюкзак, послушно потащился следом. После еды и водки его слегка разморило, и ссориться с Коршуном больше не хотелось. – Где, на свалке что ли? – Коршун на него оглянулся. – Да. – Нет. Я в Зоне не для того, чтобы старые вертолёты разбирать, – отрезал Коршун, а Рю хмыкнул, прикидывая, сколько бабла можно было бы распилить на всем этом добре, если пригнать несколько БелАЗов. По самым приблизительным подсчетам выходило столько килорублей, что Рю облизнулся мечтательно и начал прикидывать, на какие острова можно было б съебать, имея подобные деньжищи. *** В депо без приключений добраться не удалось. Рю, усталый, плохо соображающий – и от сотрясения мозга, и от усталости, и от водки, – все равно вертел башкой по сторонам, разглядывая тяжелые ворота, навес для составов, высокий и длинный, баррикады из бочек и ящиков. Рыжие отблески огня плясали по крышам и стенам, туда и обратно прохаживалась охрана с автоматами наперевес. Рю глубоко вздохнул, потянулся к манящему огню, к островку безопасности, тепла и покоя. Но Коршун тронул его за плечо, вышел вперед, навстречу охране. Встал вполборота, договариваясь о чем-то, и Рю только сейчас заметил две темных дыры на бронежилете. – Ты ранен? – спросил он, когда Коршун вернулся. Он был пыльный и уже не такой холеный, как вчера вечером. – Хуйня, – отрезал тот, – Пойдемте, нечего тут вертеться. И повел его под навес вправо, по деревянным мосткам над путями. Рю шел следом, отогреваясь, напитываясь спокойствием. Депо пришлось ему по душе, и он сразу почувствовал, как усталость, накопленная за день, наваливается на плечи. Коршун привел его в небольшую комнату с матрасами на деревянных лежаках. Прошел внутрь, занимая место, а Рю застрял на пороге. Димка, с рукой на перевязи, догнал их, запыхавшись. – Вы меня не забыли? – спросил он, стараясь скрыть обиду в голосе. – Нет, – сказал Рю, – я думал, ты рядом идешь. Димка запыхтел, зафырчал, но потом сглотнул вертевшиеся на языке слова и только затянул: – Отряд не заметил потери бойца и «Яблочко»-песню допел до конца. – Достал петь, – рыкнул Коршун, но Димка только ухмыльнулся, прошел и занял соседний лежак: – Лишь по небу тихо сползла погодя, – он едва не сорвался на фальцет, уставившись на Коршуна, – на бархат заката слезинка дождя... – Заткнись, – рыкнул тот, усталый и злой, но в Димку словно черт вселился. Он замолчал, обхватил раненое плечо и болезненно вскрикнул. – Дим! – тут же обернулся к нему Рю, – тебе плохо? – Не очень, – фыркнул сконфуженный Димка, – не смертельно. – Все так говорят, – хмыкнул Рю, – дай, посмотрю. Я аккуратно… сильно болит? – Да ну не ори ты так, не отвалится же. – Прости, – вздохнул Рю, молча ослабил слишком тугой узел повязки, быстро вколол лекарство, а Димка, стиснув зубы, мужественно терпел боль. И едва сдерживался от победного взгляда в сторону Коршуна. Народу тем временем прибыло, шумных, с гитарой и изрядно навеселе. Приволокли котелок – собрались варить суп-дружбу. Затолканный в угол Рю сидел на лежаке и редко моргал. Не хотел высовываться, в углу спокойнее было. А Димка с Коршуном, не сговариваясь, незаметно уселись с двух сторон от него, чтобы никто больше не мог ближе подобраться. В шуме и гвалте Рю чувствовал себя слегка потерянным, отказался от водки, пришедшей по кругу. Сидел, смотрел в огонь и лишний раз не шевелился, чтоб не привлекать к себе внимания чужих, а потом уставился в упор на Коршуна. Тот склонил голову чуть набок и вопросительно поднял брови. – Ты, наверное, в одиночку там половину уложил, – спросил, наконец, Рю. В темных, чуть выпуклых глазах отражалось пламя костра. – Куда там? Две трети! – фыркнул тот, потянулся за колбасой. – Ну чего ты глупости говоришь? – Почему глупости, ты же у нас мистер Рэмбо, – и отвернулся от него сердито, – а ты, Дим? – Не знаю, – пожал плечами. – Наверное, подстрелил кого. Но они убежали все. – Ясно. В общем, вы сегодня не особо отличись, – рассудил он, все-таки отхлебнул из граненого стакана, когда тот вновь пришел к нему. – Не особо отличились от кого? – Коршун навис над ним. – От самих себя. – Зато у меня теперь есть УЗИ, – похвалился Димка. Рю улыбнулся и потрепал его по плечу. – Не трожь его, – велел вдруг Коршун, и Рю уставился на него, непонимающе склонив голову к плечу: – Это почему еще? – А то развалится, – кисло пошутил Коршун и сменил тему, – чего ты такого натворил, что решил скрываться в Зоне? – Не убил, кого следовало, убил, кого не следовало, – проговорил он скороговоркой, откинулся, вновь становясь похожим на восточного божка. – Как интересно. Так значит, ты уже убивал людей? – А то ты не знаешь, – хмыкнул Рю. – По тебе не скажешь. Пошли-ка, проветримся. – Ну... – выдохнул Рю, посмотрел на него, потом на Димку и умолк. Димка, с аппетитом уминавший кашу, поймал его взгляд. Замер с ложкой у рта, сглотнул беспокойно. Рю подождал, пока Димка скажет что-нибудь, предложит или возразит, но не дождался. Димка выдохнул, по горлу прокатился кадык. А потом он вновь зачерпнул кашу и принялся жевать так, будто его совершенно не интересовало, кто и куда пойдет гулять. Рю решительно отложил банку и потопал к выходу. А Коршун тут же вскочил и пошёл следом. Димка проводил их тревожным взглядом, но потом плюнул и продолжил наворачивать кашу. Каша в рот не лезла. *** Снаружи прошел дождь, оставив после себя сырость и свежесть. В бочках по-прежнему горел огонь, надежный и успокаивающий. Ночной ветер был прохладным, и Рю, зябко поежившись, обхватил себя за плечи руками. Подошел к торчащей боком арматурине, оперся на нее, как на перила. Коршун подошел ближе, надвинулся на него черной скалой. В наступившей тишине было слышно, как мирно потрескивает костер, как матерятся вдалеке охранники, и где-то совсем далеко воют не спящие псы. – Рю, а расскажи о себе? – вдруг попросил Коршун. – У тебя закурить есть? – спросил тот в ответ. Старался не глядеть в сторону долговца – боялся его присутствия. – Нет. Я бросил. Зажигалка только есть. – А у меня сигарет и нет. Но...как-то надо бы закурить, не находишь? Коршун не ответил, и тишина натянулась струной. И Рю преодолел страх и обернулся к нему. Долговец не нападал. – Ну так что? Сколько, например, тебе лет? – спросил Коршун, когда тишина стала совсем уж невыносимой. – Я взрослый мальчик уже. Двадцать один исполнился. – А кем ты работал? На Кордоне говорили, ты от строителей отбился? – Ну, это был временный приработок. А так я мент, – улыбнулся криво, – я думал, ты в курсе. – Значит, и правда мусор? А какой конкретно? – ухватил его вдруг за ремень некрепко. – Шестерка товарища полковника, – признался Рю и посмотрел на его руки. Сглотнул, постаравшись скрыть дрожь, и закрыл глаза. – Секретарь? – чуть потянул его на себя. – И не только, – засмеялся тихо, безуспешно пытаясь подавить волнение и страх. Коршун осклабился так, будто все понимал, губы расплылись в широкой ухмылке, обнажив крепкие зубы. Притянул Рю вдруг резко к себе, придавил к груди ладонью, припечатав между лопаток. Зашарил по его груди, пытаясь стиснуть. Рю смолчал. Его взволновал неожиданный порыв, кровь застучала бешено. Сильный, крепкий, как гранит, долговец, лапал его, не позволяя вырваться, проводит от груди вниз, стискивая яйца. – Эй, – вздрогнул Рю, попытался избавиться от жаркого морока, уперся ему в плечи, – боюсь тебя разочаровать, но я мужик. Коршун посмотрел ему в глаза внимательно, светлый взгляд был холодным и испытующим. – Правда, мужик, – мягко сказал Рю, стараясь не разбесить долговца, чтоб шею не свернул, – убери руки от яиц. Коршун, странное дело, послушался. Убрал руку медленно, передвинул выше и крепко стиснул его чуть повыше поясницы. – А кроме секретаря ты кто? Мокрых дел мастер? – Ну да, всякое по мелочи. Мокруха, бляди... – вежливо улыбнулся он, размышляя, как так отделаться, чтоб уйти целым и живым. – Ммм. А сам как? Никак? Не спишь со своим начальником? – Коршун, кажется, и не собирался его выпускать. – Я ведь сказал, – фыркнул чуть раздраженно, – что я мужик. – Ну вдруг у тебя начальник – баба? Откуда мне знать? Ты так загадочно выражаешься. – Товарищ полковник не может быть бабой. – А физически? – ухмыльнулся. – И физически тоже, – выдохнул, потом положил ладонь ему на бок, провел осторожно, ощупывая края раны, – тебе лечиться не надо? – Мне – нет. А бронежилету не помешало бы. Завтра сдам его в ремонт. – Тебя не задело? – выдохнул, все еще держа руку на его груди – Не до крови. Там синяки, должно быть, остались, – Коршун не договорил, потянул его на себя рывком, впился в губы, целуя властно и всерьез, царапая колючей щетиной. И, не позволив опомниться, стиснул его пальцы своими, быстро поволок его к одному из товарных вагонов. Затолкал в один из них, но обернулся, почуяв взгляд в спину. Раздраженно зашипев, он вышел наружу, наткнулся на Димку, который стоял, крепко стискивая кулаки. – Куда это ты его?! – выдохнул Димка, пылающий пламенным гневом. Попытался обойти Коршуна, но бесполезно было – долговец встал на пути. – Тебя не ебет, куда. – Ебет! – возразил Димка, – а ну выпусти его! – Не твое дело, – зашипел Коршун, стараясь не привлекать внимания, толкнул его в здоровое плечо, – иди спать. Димка стоял, не в силах вот так взять, развернуться и уйти. Смотрел на долговца, сверлил его взглядом, а потом попытался съездить по роже. – А ну стоять, – рявкнул тот, перехватив его руку, – я с тобой драться не буду, самый больной в мире Карлсон. Иди спать. Димка задышал часто-часто, стиснул зубы. Не уходил, стоял и стоял, словно приклеенный. – Или ты пидор у нас? – Сам ты пидор! – фыркнул Димка машинально в ответ на оскорбление. – Я, может, и да, – ухмыльнулся Коршун и развернул его за плечи на сто восемьдесят градусов, – а ты нет, вот и иди спать. Димка выругался, плюнул, а потом пошел прочь. Спустился вниз, к нагретому месту – а потом подхватил гитару, вдарил по струнам: – Наша страна – полна жопа огурцов! – заорал он, не задумываясь о смысле. Песня пришлась по вкусу, нашлись те, кто подхватил, а Димка орал громче всех. Болело почему-то не в раненом плече, а в районе груди. *** В товарном вагоне было пусто, как в скорлупе, но сухо. Рю не знал, как ему быть, посмотрел на Коршуна взволнованно и тревожно. Долговец, посчитав, что прелюдий было предостаточно, подхватил, развернул его к себе спиной и запустил одну ладонь в штаны, ловко расстёгивая ремень. – Коршун... – проговорил Рю тихо, упираясь руками в стену, – что происходит? Тот ничего не ответил, проходясь прохладными кончиками пальцев к низу его живота. Почуял, как напряглись мышцы под его руками от прикосновения и довольно усмехнулся. Согрев пальцы, добрался до его члена, провёл властно ладонью от основания вниз. Вздрочнул ему несколько раз, не отвечая на глупые вопросы, сунулся под свитер и майку, нащупывая сосок. Молча и сосредоточенно задышал над ухом. – Ты что вздумал? – пробормотал Рю, закрыв глаза, почувствовав, что по телу бегут мурашки как от холода. Холод и жар накатывал одновременно. – Трахнуть тебя, – выдохнул Коршун тихо, сам прикрыв глаза. Плотно прижался к нему, потираясь защитной пластиной о задницу. – Нельзя... – прошептал Рю пересохшими губами, весь разгоряченный и перепуганный. – Можно, – сжал его член крепче. Уверенными движениями подрочил, вытягивая головку из шкурки. – Нннн...! Я тебе не девочка, – выдохнул, закрыв глаза. От долговца веяло силой и безопасностью, а член, соскучившийся по ласке, бодро встал и уперся в шершавую ладонь. – И хорошо, – рыкнул тот, потерся бедрами о его ягодицы, доставая член из расстёгнутой ширинки. – Но ты меня как девочку хочешь... – Как я могу хотеть тебя как девочку, если ты мальчик? И как, по-твоему, тогда я должен хотеть тебя как мальчика? Хватит мне зубы заговаривать. Не верю, что ты целка, – Коршун резко сдернул с него штаны, приспустив до пояса, и пропихнул пальцы между ягодиц. Рю тихо взвыл, пальцы, скользкие, настойчиво ищущие вход, мешали думать, но нельзя было давать – сейчас позволишь себе потерять разум, а потом что будет! А здесь все это вдвойне опасно, вдруг дашь – и вновь выгонят, или по кругу пустят, или чего получше придумают? Но, почувствовав настойчивое прикосновение, он невольно выгнулся, подался назад, позволяя себя приласкать. И одновременно сжался, не желая проникновения. – Что, есть что скрывать? – ухмыльнулся Коршун у него над ухом, вжал грудью в шершавую стену вагона. – Ты поиграешь и выпустишь...? – Рю развернулся вдруг лицом, посмотрел в глаза, положив ладони на его плечи. – Нет, – помотал головой медленно. Щелкнув языком хищно, уставившись ему в глаза. – Нет! – оттолкнул его, испугавшись, – нет, пусти! – Куда собрался? И не ори, – Коршун крепко держал за ремень, не отпускал от себя. Рю едва не взвыл от отчаяния – нельзя позволять себя трахнуть, иначе все плохо будет. Надо обойтись малой кровью. – Хочешь кончить? – подобрался весь, часто взмаргивая, узкие глаза заблестели, – хочешь, чтоб я отсосал тебе, да? – Не особо, – фыркнул Коршун, – может, потом. – Хочешь... – утвердительно сказал Рю, посмотрев ему в глаза, – хочешь, да. Положил ладонь на небритую щеку, провел по ней, прикрыв глаза, стараясь успокоить и его, и себя. Отделаться минетом – еще куда ни шло. В голове стучала одна из любимых фраз товарища полковника, что отсос – это еще не повод для знакомства. Коршун поймал его руку и прижал к доске. – Хочешь... – повторил Рю медленно, глядя в глаза. Облизал губы, и, как в дурной порнухе – причмокнул. Коршун замер, уставившись заворожено, и Рю облизнулся еще раз, поцеловал его вдруг коротко в губы, прошептав: – Хоть попробовать... – вновь прижался губами к его губам и задышал хрипло, закрыл глаза. И долговец дрогнул, разомлел, поцеловал в ответ. Настойчиво и грубовато, царапаясь щетиной. Пахло пахнет пылью и кровью. Рю наконец решился, скользнул вниз, оказавшись под ним. С сомнением лизнул его чуть выше паха, щекотно и осторожно, повел вниз дорожку, касаясь черных волос. Зажмурившись, высунул кончик языка, никак не решаясь коснуться чужого члена языком, а потом выдохнул, посмотрел на Коршуна – тот ничего не сказал. Лишь уставился на него неопределённо, дыша сквозь зубы с лёгким свистом. Деваться было некуда, бежать – тоже. Рю закрыл глаза, застонал тихо и уверенно обхватил головку губами, внутренне содрогаясь. И возбуждение не помогало – ощущение чужого члена во рту было ужасным. А потом из ужасного стало просто неприятным. Лаская твердый, упругий, солоноватый член, Рю никак не мог сосредоточиться, понять, как заставить долговца кончить поскорее. Коршун вдруг оскалился, схватил его за шкирку и резко дёрнул вверх. Рывком перевернул под себя и навалился сверху: – Я же сказал, что не хочу. Чего непонятного?! – прорычал яростно, с силой вдвинув колено меж его ног. – Нет... ну пожалуйста! – выдохнул Рю, задыхаясь под ним. Идея потерпела неудачу, и теперь оставалось только терпеть – сил, чтоб сбросить с себя тяжелого долговца, не было никаких. Он вяло дернулся, но тут же получил по шее. – Твою мать, ты вообще меня слушаешь?! – Коршун вновь ударил его, потеряв терпение. Не настолько сильно ударил, насколько мог бы, но настолько, насколько хотел. И тут же, наплевав на заебавшее откровенно сопротивление, сделал все, что хотел. Взял наглого, потерявший всякий стыд салагу, натянул – и отодрал, как следует. Рю извивался, выл в ладонь, наглухо заткнувшую рот. От приятного возбуждения не осталось и следа, но кончил долговец и, правда, быстро. Видно, давно хотел это сделать. А кончив, притянул к себе и поцеловал, пробормотав на ухо, что все равно доволен им. Рю, взволнованный, потрясенный до глубины души, не возражал ничего – даже когда Коршун привел его в порядок и поволок спать. Он поволокся за ним, но сон не шел. А когда Коршун крепко уснул, сытый и удовлетворенный, Рю быстро собрал вещи, стащил старый Димкин автомат, захватил немного еды и отправился в самостоятельное путешествие. *** После проклятого Коршуна все тело ныло и болело, а запах крови и спермы преследовал неотступно. Больше всего хотелось сейчас лечь и больше не двигаться, отдохнуть в покое и осознать дальше свою жизнь – но какой тут покой, если даже уютное, безопасное депо обернулось такой подставой? Жизнь была наполнена болью. Далеко Рю не ушел. Полз осторожно, обходя каждый подозрительный камень, и все равно наткнулся на засаду бандитов. Может быть, те и не заметили бы, но Рю сам себя выдал: – испугался и метнулся в сторону: аккурат в другую засаду! Мутанты, которых он никогда еще не видел, уставились на него непонимающе, забормотали потревожено. А потом сообразив, что еда сама пришла, всей гурьбой метнулись за ним. Рю заорал, потеряв всякую безопасность, рванул назад и вывел мутантов на бандитов. – Снорки! – заорал один, отстреливаясь, – мужики, блядь, не тормозите! Началась перестрелка, и Рю, попытавшегося улизнуть, сбил с ног здоровый снорк, уже примерился, чтоб разодрать глотку – и случайная бандитская пуля раскроила голову, прошла навылет. Рю лежал, не пытаясь вставать, закрыл глаза, вознадеявшись, что перестрелка сама собой рассосется, все умрут, а он один останется живой и невредимый. Конечно, не рассосалась: снорков было больше, и вот последний автомат затих невдалеке. Рю прислушался, но больше выстрелов не было слышно. Димкин автомат куда-то сгинул, потерялся в суматохе. В воздухе звенела тишина. Крупный, шрамастый снорк посмотрел в его сторону. Безошибочно определив по запаху, что Рю живой, он подошел ближе – и стайка потянулась следом. – Не ешь меня, – криво усмехнулся Рю, – я тощий и вонючий. Снорк ничего не сказал, подошел ближе, занес когтистую лапу, намереваясь с аппетитом позавтракать. Рю закрыл глаза, не желая видеть эту человекоподобную скотину жуткого вида и отвернулся. Но снорк провел лапой вверх-вниз, потом замер – и обнюхал его с ног до головы. Рю шумно сглотнул, осторожно посмотрел на снорка. А тот рявкнул что-то своей стайке и отошел в сторону. И тут началось! Его повокли, сильно стиснув поперек груди. Ребра заскрипели, готовые треснуть, вдохнуть никак не получалось, и Рю бессильно захрипел. Темнота вмиг поглотила солнце и весь белый свет, свежий воздух сменился затхлым: его швырнули вниз, в колодец, легко, как игрушку. И так же легко поймали там внизу, перехватили и потащили. Поблескивающий от влаги потолок, вымощенный когда-то красным кирпичом, уплывал назад. Широкие советские переходы сменились какой-то сырой норой, пропахшей плесенью, затем – вновь укреплениями из красного кирпича. Оказавшись далеко внизу, снорки угомонились, перешли на небыстрый шаг. Тот, что тащил Рю, ослабил хватку, позволяя глотнуть воздуха. Вот теперь можно было заорать, конечно – но толку не было. Рю продышался, стараясь не принюхиваться – запахи сшибали с ног. Глаза постепенно привыкали к темноте – редкие тусклые лампы освещали просторный зал. Рю пихнул снорка, попытался оттолкнуть его лапу – и неожиданно для себя оказался свободен. Он отбежал на пару шагов, огляделся: потолок уходил ввысь, толстые каменные балки смыкались в единое целое. Снорки, которые приволокли его, стояли чуть поодаль. Следили внимательно в несколько десятков глаз за толстым стеклом. – Чего лупитесь! – воскликнул Рю. В горле поселился горький, шершавый ком. Опять остался один, да еще где остался! – На кой хрен я вам? – спросил он ближайшего снорка, не надеясь, впрочем, на ответ. Снорк зашипел, отскочил от него точно кот. Рю накинулся на другого, но и тот отпрыгнул, не приближаясь. – Чего лупитесь?! – завопил Рю, шугнул их всех – снорки отпрыгивали, не позволяя прикасаться к себе. Усаживались рядком, как только их оставляли в покое, и с интересом следили. – Идите нахуй, – пожелал Рю, и, махнув сноркам на прощанье рукой, двинулся в сторону прогала, темневшего в стене. В голове билась одна-единственная мысль: "бежать, пока звери не опомнились". И пока сам не опомнился, пока страх не воткнул парализующий штык в позвоночник. Он дошел до прогала, не задумываясь, что дальше, внутри, в непроглядной тьме, можно ли выбраться наверх без оружия. Рю нырнул внутрь, но почувствовал цепкую хватку – когтистая лапа стиснула локоть. – Пшел нахуй, – внятно сказал Рю, стараясь не глядеть на окровавленные зубы чудовища. Не смотреть в безмозглые, поблескивающие стекла противогаза. Не думать о том, что эта дрянь когда-то могла думать, ходить в школу, любить маму и получать двойки в дневник. – Стоять, – тихо приказал снорк, а Рю едва не сел там, где стоял. – Что? – переспросил он пересохшими губами. Буро-зеленый противогаз пошел складками на лбу снорка. – Стоять, – велел он уверенно, не разжимая хватки. – Ты что, разумный? – переспросил Рю, не в силах поверить в происходящее, потому что это было гораздо хуже обезображенных свиней и собак. Это же люди… Снорк не ответил и, воспользовавшись его замешательством, рванул к себе. Потянул, потащил вновь на открытое пространство, и оставил там. Рю перевел дух, сглотнул, каждую секунду ожидая, что снорки как по команде снимут противогазы и сообщат, что он, Рю, прошел медкомиссию и тест на психоустойчивость. Но время шло, а ничего не происходило – снорки молча сидели кружком, не разговаривали и не подавали вида, что они разумные, мыслящие существа. – Сожрать меня хотите? – спросил Рю, оглядываясь в поисках выхода, – на зиму запасы делаете? Так я не гожусь в запасы, я худой, откормить сложно. Снорки ничего не сказали в ответ, общаясь между собой жестами. Рю уже отчаялся, но тут зашумело, загудело, снорки заволновались, сбились в кучу. Труба под потолком задрезжала противно, и оттуда вывалилось – вернее, выпрыгнуло, – еще несколько снорков, крупнее и злее на вид. Один из них волок на спине человека, и Рю едва не свалился, заметив, что человеку не хватает головы. Голову тащил другой снорк, стиснув ухо зубами. Рю разглядел черты мертвого, еще розового лица и едва не сблевал там, где стоял – от облегчения, что не знал этого парня. – Дембельский аккорд! – рявкнул снорк, выпустив голову, подкатил ее лапой к остальным. Стайка принялась обнюхивать добычу, трогать, чертить когтями по мертвому лицу, оставляя глубокие полосы. Рю почувствовал, что у него на затылке волосы дыбом – эти когтистые лапы запросто могли проделать с ним подобное еще заживо. Наконец, тот, что посмелее, откромсал зубами ухо, принялся жевать. Снорк, державший тело, рявкнул что-то насмешливо и ехидно, выругался матом и ускакал в темноту. А тот, что принес голову, остался и уставился на Рю. Нехорошо так уставился, кровавая слюна текла по подбородку, прочерчивала дорожки на грязной коже. – Пробей талон, – сказал мутант и сделал шаг в его сторону. – Эй! – поднял ладони Рю, – нет у меня никаких талонов. – Пробей талон, – повторил снорк невнятно, постепенно приближаясь, – в табеле отбей время прихода. – Да вы все здесь ебанутые, – выдохнул Рю, сознавая, что еще чуть-чуть, и он лишится чувств. Отступил на шаг, на другой, спрятался за снорка, выгрызающего язык из мертвой головы в диком, кошмарном поцелуе. Но тот, что хотел "талон", не отступал – двигался следом. Прыгал медленно, переступая длинными лапами. Коснулся, наконец, его бедра и едва слышно зашипел. – Отвяжись от меня! – воскликнул Рю, зашел в угол и вздрогнул от ужаса, – тебе жратвы что ль мало?! – Время прихода, – напомнил снорк, не выпуская из угла, но тут вернулся тот, что пришел с добычей: крупный, со шрамом поперек лица, коротким резиновым хоботком. Тот самый, что не растерзал его на Свалке, хотя мог. Рю заметил его, скорчился в углу, закрыл лицо руками, тихо бормоча, что это нереально, невозможно, просто невозможно. Растрескавшиеся кирпичи впились в спину. – Стоять! – глухо скомандовал шрамастый снорк, и стайка замерла, только "талонный" теребил Рю, катая его лапой из стороны в сторону. – Стоять, нахуй, – угрожающе заворчал крупный, тот опять заговорил про "время прихода", а дальше все случилось так быстро, что Рю едва успел моргнуть. Снорки подрались, без ругани и мата – оба здоровенные, сильные, похожие на угоревших вдвшников под наркотой, вот только все происходило всерьез. Стайка тех, что помельче, расселась кружком, пофыркивая, пища и вскрикивая: наблюдали с интересом. Рю понимал, что сейчас самое время слинять, но страх все же проник в кровь и парализовал, ноги не слушались, руки дрожали. Не глядя на жаркую схватку, он приподнялся, держась за стену и пошел к черному прогалу в стене. Пахло кровью и злобой, гвалт и вой зрителей перекрикивал шипение, возгласы разносились далеко по подземелью, звенели под потолком. – Стоять! – раздался вдруг сердитый окрик. И все стихло. Рю рванулся в прогал, чувствуя, как плохо гнутся ноги, как в страшном сне – и не успел. Шрамастый снорк настиг его у выхода, схватил и сжал, угрожая раздавить. – Пусти... – из последних сил зашептал Рю. – Ударим количеством по качеству. Даешь ОТК на сто процентов, – предложил снорк, и от этой белиберды Рю окончательно перестал понимать, что происходит. Перестал сопротивляться, потому что чудища, разговаривающие на русском бюрократическом, не укладывались в сознание. А снорк довольно зафырчал и сам потащил его в этот черный прогал. *** Комната когда-то явно принадлежала начальнику цеха. Плакаты о количестве и качестве висели на стенах, разломанная мебель все еще красовалась внутри, а напротив входа висел график выполнения плана. Если снорки поменьше обитали преимущественно под землей, выходя только на охоту, да и то не всегда, то крупные и агрессивные заняли неплохие места. Как этот кабинет, например. – Не ешь меня, – тихо попросил Рю, разглядывая снорка. Тот метался по кабинету, перекладывал неуклюжими лапами с место на место кипы полуистлевших бумаг и часто сопел. На плече была свежая рана – видно, получил сейчас в схватке. – Есть? – спросил снорк, забарабанил по столу, что кролик, а потом с треском выдвинул ящик. Подошел к Рю и протянул ему ладонь, чуть смазав когтями по коже. Рю непонимающе уставился на подарок, оказавшийся окаменелой ириской. – Есть, – сказал мутант, и это было вполне осмысленно. Рю всхлипнул от плохо сдерживаемых чувств, попытался отодрать фантик, не смог и сунул конфету в рот целиком. Снорк довольно облизнулся. – Откармливаешь все-таки, – грустно проговорил Рю, пытаясь рассосать конфету. Снорк оказался у него за плечом вдруг, уткнулся шрамастой мордой в шею. Лизнул, пробуя на вкус. – Фу! Нельзя! – завопил Рю, похолодев от пальцев до корней волос, но снорка это не остановило. Когтистые лапы содрали брезентуху, разодрали куртку, сорвали ремень. Не успел Рю понять, чем хочет снорк, как тот с силой опрокинул его на пол, на разлетевшиеся веером бумаги, и навис сверху. Рю зажмурился, чтоб не видеть его рядом с собой так близко, но воображение отключить было куда труднее. – Давай, – сказал снорк, рванул его джинсы, а потом взял ладонь Рю и приложил к собственной ширинке. Рю замер от ужаса, почему-то сознавая, что расстегнуть штаны снорку с такими когтищами весьма непросто. Но зачем ему расстегивать... – Давай, – нетерпеливо выдохнул снорк и клацнул зубами. И Рю подчинился, вытянул ремень, расстегнул его ширинку, понимая, что небольшому снорку сделать такое гораздо проще. Но зачем... – Давай, давай, давай, – зарычал снорк нетерпеливо, разодрал его джинсы, оставив кровавые полосы на бедрах. Рю судорожно задышал от боли и, едва не задохнувшись, увидел, что у снорка стоит. Член его был похож на человечий, в общем-то, видимо, это и был самый настоящий человеческий член. Рю не успел охнуть, как его перевернули на живот. – Нееет! – завопил он, едва не плача. Ну что такое за жизнь?! Проклятый мутант почуял, видно, запах спермы, тянущийся от него, как нитка, прилипшая к одежде. Бессильно крича и вырываясь, Рю поднял взгляд на окно – и заметил сталкера, стоявшего на балконе. Быстро сморгнув несколько раз, он уставился на сталкера в форме долга, это не был обман зрения, это был самый настоящий Коршун! – Коршун! – Рю вывернулся из-под снорка, запустил пустой чернильницей в стекло, и оно задребезжало, – Коршун! Тот обернулся, оторвавшись от своего ПДА, и остолбенел, разглядывая открывшуюся картину. – Ах вот ты где, – пробормотал он едва слышно из-за толстого стекла, – паскуда. Рю захлестнула горячая, неимоверно горячая волна благодарности. Коршун шел по его следу… Коршун хотел спасти его. Милый, милый, хороший Коршун! – Помоги! – закричал Рю, – помоги же мне! – Не слышу, – ухмыльнулся Коршун, пожав плечами и приложил ладонь к уху. – Помоги! Пожалуйста, спаси меня! Снорк, недовольный и сердитый, принялся гонять его по кабинету, а Рю метался из стороны в сторону, чтоб не попасть в цепкие лапы. – Не слышу,– донеслось из-за стекла. – Коршун, ты самый хороший! Я сделаю все, что ты захочешь! – пообещал Рю, и долговец, наконец, снизошел до его просьб. Разбив прочное, толстенное стекло за несколько ударов, он ворвался внутрь и показал снорку автомат. Не стал стрелять, просто показал, и снорк понял угрозу. Отошел, угрюмый и все еще возбужденный. А потом и вовсе выскользнул за дверь. – Коршун! – Рю быстро застегнулся и рванулся к долговцу, – ты такой замечательный! Он обнял его, потерся щекой о его щетину, колючую и жесткую. Стиснул его крепко, сознавая, что обнимает мужика. Настоящего, нормального мужика без хоботка и когтей. – Ты отведешь меня к себе? – На Росток? Там территория моего клана, и тебе придется вести себя прилично. Ты в состоянии? – Да, – пообещал Рю, глядя ему в глаза. – Ты доволен? – усмехнулся Коршун. – Да, – проговорил Рю, не отлипая его него. – Хоть девочкой, хоть тушкой, хоть чучелом, но забери меня отсюда. – Договорились, – тихо сказал Коршун и поворошил его волосы. *** А далеко на территории Долга, в темном и пустом в это время суток баре, в самом темном и дальнем углу сидел Андрей Витальевич. Голова его была лысой, голой, как ноябрьское поле. Когда-то ведущий менеджер отдела закупок поковырялся зубочисткой в оставшемся десятке зубов и вытащил из кармана фотографию, предусмотрительно обклеенную скотчем. С фотографии на него смотрел младший лейтенант Ветров Р.О., раскосый и темноволосый. Андрей Витальевич усмехнулся: пусть даже попытка забраться поглубже и вывезти побольше закончилась не очень-то хорошо, зато наклюнулось новое дельце, сулившее неплохую прибыль. Осталось только дождаться появления на Ростке лейтенанта Ветрова – а, судя по собранной информации, это должно было случиться очень и очень скоро.