Биллиантовая Нить

Шумные волны лизали белые камни моста. По нему без спешки шагали мощные лапы пяти сингаров и белой лошади со своими всадниками. Длинная рыжая шерсть огромных хищников с циановыми глазами развевалась на морском утреннем ветерке, путаясь между седлами наездников. Эти существа были созданы богами после мольбы Биллианта о помощи от дикого зверья, от которого не было спасения мирным жителям тех далеких времен. После молитвы, на остров неведомо откуда явились огромные хищники, с острыми как бритва зубами, когтями и шипами. Они пришли в каждый дом достойного мужа, чтобы служить по велению богов. Сингары не ели и не пили, не размножались и не умирали. Эти животные были верны только тем воинам, которых посчитали достойными. Постепенно, благодаря божественным кошкам, люди были защищены, а защитники передавались из поколения в поколение старшим сыновьям. В королевской семье Альф сингара не было. Возможно, это было наказанием за то, что Томеодос обрек на муки любимчика богов. Но в момент рождения наследного принца Томаса в алмазные двери замка поскреблись когти сингара, который не был похож на своих сородичей. Шерсть животного переплеталась светлыми аквамариновыми нитями, которые украшали и острые, намного длиннее, чем у обычного сингара шипы. В тот день народ города Томеодоса уже знал, что от наследника можно ждать великих дел. - Том, как ты? Мы можем подождать день-второй, пока тебе не станет легче, – обеспокоенно проговорил кареглазый светловолосый парнишка лет двадцати, облаченный в черные одежды королевской охраны. - Я не могу ждать, Густав. Ты даже не представляешь, как хочу просто хотя бы постоять рядом с ним. Ведь большего я и не могу себе позволить, – Том устало откинулся в седле. Всю дорогу он чувствовал себя уставшим. Силы ушли на время лотарии, когда тело настраивается против тебя и превращает в настоящее похотливое чудовище. Каждый мускул, каждая жилка наливаются страшной силой, вырывая всю внутреннюю природу наружу. Боги, толи ради шутки, толи ради издевки, заставили тела Альф и Омег два раза в год желать страсти. И этому невозможно противостоять. Но время страсти можно сделать более приятным, коротким и легким, если рядом твоя вторая половинка. А если нет, если твоей судьбы нет рядом, несмотря на то, что природа призвала, эти дни превращаются в настоящую муку, сжигая тело, минута за минутой в несгораемом пламени страсти на одного. В такое время Тома может удержать только Густав. Близкий друг и страж той силы, которой наградили его боги. Три охранника, включая Андроса, чтобы уберечь принца от опасности, следовали и подчинялись принцу, и один Густав, чтобы уберечь всех остальных от Тома, удерживая за крепким щитом своего Дара. Еще пять лет назад, после того как Том встретил своего Омегу, было всего лишь плохо в дни лотарии, но с каждым годом ему становится все хуже. В этот раз Густаву пришлось приковать своего друга цепями, чтобы удержать от насилия. Всего три дня диких криков, от которых вздрагивали стены города Томеодоса, три дня мучений, которых больше не может приглушить даже Андрос, хранитель Тома, и он на какое-то время даже начал подумывать о смерти. Пустым взором мокрых от слез глаз, смотря на растертые кандалами в мясо руки, еле чувствуя свое тело, залитое потом и спермой, Том мечтал только об одном: прикрыть глаза веками и больше никогда не открывать. Не чувствовать той всепоглощающей пропасти в груди, которая с каждой встречей со своим Омегой разъедается все больше. Что принц только не делал, чтобы задобрить холодное сердце Билла. Но ничего не помогало. Он даже не мог понять, почему его Омега не чувствует его, почему не льнет к нему так же как он, в чем причина? Том мог бы и не приставлять к себе хранителя, но так он хотел показать, что верен своему Омеге и таким образом хоть немного расположить его к себе, только все было безрезультатно. Билл облачался в слой одежд, закрывающих его прекрасное тело, не позволяя к себе прикасаться. Он мало говорил в редкие встречи, стараясь не смотреть на своего Альфу, игнорируя его персону. Как-то принц вспылил, его любовь на одного слишком тяготила сердце, он не выдержал и прокричал, что он Альфа Билла и тот должен это признать. Но строптивый Омега лишь издал приглушенный смешок, который едва не разодрал, словно когтями сингара, влюбленное сердце. А гордый взор насмешливых почерневших глаз чуть не утопил принца презрением: «Ты никогда не станешь моим Альфой». Эти слова долго гудели в мечущейся из угла в угол душе Тома, приводя его сначала в непонимание, затем в бешенство, отчаянные рыдания в одиночестве и, наконец, понимание того, что Биллу не нужно ни его тело, ни его душа и, самое страшное, его любовь. - Том, а тебе не кажется, что Билл все это делает, потому что не верит в твои чувства? – Густав серьезно посмотрел в усталые глаза друга. Ему было искренне жаль Тома, ведь тот так страдал в душе, что эти чувства, несмотря на всю скрытность принца, были уже явно видны темными кругами под потухшими глазами, губами, которые забыли, что такое улыбка, понурыми сильными плечами и этими тяжелыми вздохами, что, казалось, со следующим вылетит душа влюбленного. Страж наблюдал за другом, думал, как ему помочь, и был благодарен богам, что может вольно любить своего Омегу, так сильно не страдая во времена разлуки, не сгорая в этой любви. - Густав, не говори глупостей. Омеги не имеют права так думать, природа не спрашивает, хочу я любить или нет, я просто люблю. Он должен это понимать. Если бы я хотел просто утолить свою похоть, нашел бы себе Омегу посговорчивее, а не который год добивался любви от него, – устало ответил Том, прикрывая красные, воспаленные от ветра и вечного недосыпания глаза. Он слишком измаялся за всеми переживаниями, полностью погруженный в мысли о любимом, но как бы он не уставал, не мог уснуть. Пока он думал о Билле, сердце начинало биться чаще, и сон не шел. - Да, все Альфы так думают… Только кто ж его знает, что на уме у этих непокорных Омег. И знаешь, я тебе уже говорил, но, может, Билл не способен подарить детей, ведь его лотария… - Я думал об этом, и если так, то я все равно возьму его в мужья. Он нужен мне. Без него мне жизнь в тягость, а рядом с ним так хорошо, умиротворенно, словно он моя святыня, мой тихий и блаженный храм. - Том, - к ним присоединился Омега на белоснежном коне, закутанный в красные легкие ткани. Андрос, хранитель принца. Все Омеги, которые знали, кем является Андрос, тихо проклинали его, едва не плюясь в спину. Предавший свою честь, переступивший через свой народ, чтобы утешать принца Альф, пока тот ждет своего Омегу, заставлял каждого недобро коситься на красивого мальчика. Но хранителю не было разницы с кем быть, он не чтил историю и никакой привязанности к Тому, кроме дружеской, не чувствовал. - Да, Андрос? – принц даже не повернул голову в его сторону. - Каждые полгода ты навещаешь своего Омегу с целью, что он почувствует тебя и признает как Альфу, но никто не думал о том, что ты даже к нему не прикасался, не видел его лица. Может, стоит попробовать до него дотронуться? Том заинтересовано посмотрел на своего хранителя, обдумывая идею. Прикоснуться к Биллу, чтобы невинный цветок почувствовал его любовь через касание. Это сделать будет нелегко. Билл облачен в ткань с ног до головы: маленькие ступни, тело, руки, все облачено в одежду, кроме пары выразительных равнодушных глаз, которые иногда вспыхивают насмешкой. - Я думаю, это очень хорошая идея. Лендор, спеши в город Небесных. Найди украшение на ножку, чтобы глаз было не отвести от драгоценности, – приказал принц, обращаясь к одному из своей охраны. Мужчина с темными волосами и хитрым блеском в голубых глазах кивнул и тут же сорвался с места, направляясь в город, стены которого уже были видны на горизонте. Украшения. Нет более лучшего подарка для Омеги, нежели драгоценности. Альфы уже давно заметили, с каким пристрастием Омежки относятся к сверкающим камушкам, и дарили им их в благодарность за любовь, за то, что не отвергли. Но чаще всего драгоценности Альфы дарили после ночи любви или за подаренных детей. Сейчас Том был готов засыпать Билла всеми существующими драгоценностями, чтобы хотя бы прикоснуться к нему, не то что провести ночь любви. И все лишь бы после прикосновения Билл, наконец, почувствовал его. В город они вошли, когда водяные часы указывали раннее утро пустым дном. Редкие фигуры Омег можно было увидеть среди белых улочек, пока принц со своей свитой направлялся на вершину горы. Сингары и лошадь были оставлены под стенами храма, - ведь животным не место в святилище - пока Том со своими людьми старался не ускорять шаг и спокойно войти во всегда открытые двери. Навстречу принцу привстали высокие каменные статуи богов, подобных людям, но, тем не менее, с различиями во внешности. История сотворения их цивилизации гласила, что создано все было богами. Они привели первых людей на землю, даря жизнь в огромном незнакомом мире. Боги всегда следили за своими созданиями, старались помочь, и были лишь редкие случаи, когда молитвы становились бессмысленными. Подробней над историей сотворения работал ученый Альфа, который еще пятьдесят лет назад закрылся в башне дворца Арины. Поговаривали, что он тронулся умом. Но принц часто наведывался к старику, интересуясь его открытиями и с полным восторгом рассматривая различные механизмы. Том твердо шагал каменными коридорами ущелья, стараясь благодарить богов, а не проклинать их за то, что услышали его молитвы, и теперь он так страдает. Конечно, принц молил о том, чтобы Билл почувствовал его, каждый раз, навещая строптивого Омежку, но боги молчали, и ничего в отношениях с Биллом у него не менялось. Когда до главной залы, где его должен был ждать будущий супруг, оставалось всего несколько шагов, Томас остановился, прислушавшись. За их спиной спешно шагал Лендор, придерживая в руках небольшую шкатулку. Он выполнил приказ принца, хоть это было и нелегко. Том терпеливо подождал, когда охранник подбежит к нему, и тут же выхватил шкатулку, благодарно смотря на слугу. Руки еще дрожали от слабости после бессонных ночей, но Том старался не показывать, в каком он состоянии, чтобы страж не увел его на отдых, оттягивая встречу с любимым. Негнущимися пальцами принц быстро открыл ларчик. Альфы не были приверженцами драгоценностей. Единственное, что они могли оценить, так это искусно изготовленное оружие или что-то, что пригодится в быту. Они понятия не имели, что так сильно могло завораживать гордых Омег в холодных, бездушных и бесполезных вещах. На бархатной подкладке аккуратно было разложено дивной красоты украшение. Своей искусной работой оно ласкало взгляд. На сверкающей серебряной цепочке, мастерски отогнутой в причудливом узоре, размещались небольшие цветы лотарии из белого золота с вкраплением рубинов, а в центре цветов плодородия можно было рассмотреть звенящие об лепестки алмазные сверкающие капли. Тончайшая работа притягивала взгляд, вызывала желание все подробно рассмотреть. К ней хотелось прикасаться, обвести каждую малейшую деталь. Но Том не хотел отвлекаться на безделушку, даже столь прекрасную собой, отдавая ее Лендору. Ведь там, за дверью, его должен был ждать любимый. Должен был всегда считать минуты до их встречи, должен был томиться от разлуки, должен был принадлежать ему с первой минуты их встречи. Должен. Но не обязан. А потому, когда двери со скрипом отворились, пропуская гостей, глаза принца не увидели облаченную в легкие ткани фигуру. Лишь виновато улыбающегося Геворга в вечных белых одеждах. Он всегда ждал путников, чтобы предложить отдых и в который раз извиниться, ведь у Билла вновь какие-то неотложные дела. - Принц Том, - хранитель поклонился, опуская взгляд. Геворг никогда не мог видеть, как на мгновение горящие надеждой глаза, угасают очередным разочарованием. Он надеялся, что через долгие годы принц Альф привыкнет, что Билл никогда не будет его встречать. - Геворг, приветствую тебя, хранитель моего сердца, - Том вымучено улыбнулся, стараясь скрыть обиду за приветливой беседой. Он сильный Альфа, храбрость его не знает границ, но против душевных мук никто не был застрахован. Почти десять лет он живет лишь надеждой, что вот, со следующей встречи все изменится. Сколько еще он сможет ждать? Другие Альфы не выдерживали и года. Срывались. Насиловали свою любовь. Пытались подчинить себе. Ломали непослушную судьбу. Но чаще всего такие всплески нетерпеливости приводили к смерти Омежек. А потому Том собирал в себе все силы, чтобы не наворотить беды. Хотя иногда хотелось убить Билла. Своими же руками удушить проклятого, что редкими, но такими острыми тирадами со вкусом топтался по сердцу, порой подскакивая и со всего маху опускаясь маленькими пяточками на истоптанную любовь. А после и самому удавиться. И мира не видеть. Не страдать, ничего не чувствовать и не ощущать, уснуть. Но переступить через инстинкты невозможно, большинство Альф не могут поднять на своего Омегу руку, оскорбить или наказать. - Билл передает извинения за свое отсутствие. Вчера ночью ваш возлюбленный долго не мог уснуть, и все еще прихорашивается к встрече с будущим супругом, – Геворг долго думал, как бы что-то в очередной раз придумать, чтобы не ввести властного Альфу в бешенство и при этом потешить его достоинство. – Это не займет много времени, а пока вы можете отдохнуть и позавтракать, дорога была дальней. - Поторопи моего Омегу. Скажи, что у меня для него подарок, - хоть Том и знал, что все сказанное хранителем - вранье, но, тем не менее, не мог заставить себя не радоваться. А вдруг Билл действительно прибирается для него. Геворг кивнул, провожая гостей в комнату для трапезы. Стол уже был накрыт различными яствами и наполненными сосудами нектарами и соками. Ароматная пища совсем не будоражила принца. Он голодал по ласке, а не по еде, чего не скажешь про охрану - ведь они не обременены любовными муками. Том сидел, не притронувшись к блюдам, даже своим любимым сладостям и рыбе, с понуро опущенными плечами. Он часто косился на дверь, не желая пропускать момента, когда в них войдет возлюбленный, и думал, что если ничего не получится с браслетом, и Билл окажется действительно бесплодным, то он возьмет его в мужья, несмотря ни на что.