Биллиантовая Нить

Тьма не была долговременной, как казалось Биллу. В этой мгле он чувствовал лишь покой. Все тревоги отошли на второй план, боль и обида больше не тревожили, было хорошо и невесомо, до той поры, пока мрак не развеялся туманной дымкой. Первое, что он увидел, был огромный зал, переполненный людом, который смазывался белым, черным и красным цветом их одежд. Видел охрану принца, его стража и хранителя, узнал взволнованную Арину, одиноко сидящую на своем престоле в конце ярко освещенной залы. Королеву невозможно было не узнать сейчас, когда черты ее лица так сильно повторяли черты сына. Глаза сами искали Тома - ведь он должен был быть рядом со своей охраной или матерью. Сердце удушающе подскочило к горлу, когда в центр залы из общей разноцветной толпы вышел принц, одетый лишь в широкие темно-бордовые штаны с черным поясом. В правой руке Том сжимал рукоять серпоподобного меча. При этом лицо Альфы ничего не выражало. Ни одной эмоции не проскользнуло. Ни страха. Ни предвкушения. Ни злости. Ничего. Словно сухая восковая фигура. И Билл не мог понять, что происходит и почему так неспокойно от происходящего. Окончательно запутался он тогда, когда в центр залы к Альфе вышла его, Билла, копия. Облаченная в черные несменные одежды, сжимая в напряженной руке увесистую секиру. В помещении все затихли, не было слышно даже шепота. Билл сглотнул, подойдя ближе. То, что происходило, было непонятно для него. Он ожидал вещего сна. Ожидал чего угодно. Но не того, что будет когда-то драться с принцем на дуэли. Бои проводились очень редко, и Билл не всегда мог понять их смысл. Чаще это были шуточные драки на праздниках, демонстративные соревнования по боевому мастерству, но то, что сейчас предстало перед глазами, явно не игра. Том медленно обернулся к черной фигуре лицом, отворачиваясь от него. Но от глаз Омеги не скрылась облегченная улыбка, едва проскользнувшая на вечно обветренных губах. Скрежетнувший звук упавшего на каменный пол куска металла пронзил тишину. Том выпустил из руки сверкнувший сталью меч, отдавая жизнь на милость победителя. В зале поднялся взволнованный гул. Арина подскочила с трона, чтобы остановить непоправимое. Но было поздно. С легким свистом, рассекая воздух, острое лезвие секиры ворвалось в оголенную грудь. Альфа пошатнулся, но не упал. За отчаянным криком царицы никто не услышал болезненного стона. Билл с ужасом кинулся к Тому. Он хотел остановить безумие. Его разум и сердце отказывались верить в такой исход будущего. Что бы Том ни сделал, как бы он ему ни надоел, Билл знал, что никогда не причинит зла принцу. В шаге от Альфы в его лицо брызнула алая кровь. Секира вновь ворвалась в грудь мужчины, разламывая со страшным хрустом ребра, разрубая в клочья сердце. Первый шок от происходящего прошел только тогда, когда бездыханное тело рухнуло на пол, разливая по темному камню кровь, стремительно подбирающуюся к босым ножкам Билла. Слезы градом хлынули по щекам. Грудь сдавило от безудержных всхлипов. Дрожащие пальцы прикрыли рот. Разум все еще не мог понять происходящего. Колени Омеги подкосились, и он упал в лужу крови, не в силах отвести глаз от умиротворенного лица принца. Боль в груди все поднималась, пока не стала настолько жестокой, что казалось, это ему только что разрубали грудь. Но самое удивительное для Билла стало открытие: он чувствовал горе от потери. Горе неповторимой утраты. Истеричный всхлип сам рвался с губ. Тело дрожало. А глаза словно прикипели к ничего не выражающему лицу Альфы. Того надоедливого, вечно что-то тарахтевшего. Того, который не знал, с какой стороны к нему подойти. Принц увальней оказался намного дороже для Билла, нежели он думал. И сейчас, пытаясь остановить рыдания, он с облегчением понимал, что этого еще не произошло, понимал, что вещий сон недостоверен. Но его давило раскаяние – Билл знал, что грудь принцу он уже не раз рубил своими острыми речами. И от этого вина топила его не меньше, чем кровь, пропитывающая его белую свадебную одежду теплой влагой. Дрожащая рука нависла над разломанной окровавленной грудью. Без особой надежды Билл приказывал своей Силе вернуть жизнь в молодое тело, заживить смертельные раны. Но Сила не слушала его, не подчинялась. Паника и горе перетекли в настоящую истерику. Тихий вой сорвался с губ, вина сильней надавила на плечи, сгибая все ниже к неподвижному телу. Он не хотел ее чувствовать. Он ничего не хотел чувствовать. Не хотел знать, что происходит. Не хотел видеть будущего – такого жестокого и горестного. Это было слишком для него. Слишком. Громкий звон упавшего топора встрепенул плачущего мальчика, заставляя его вынырнуть из глубоко сна.

* * *

Шумный вздох пронзил спящую тишину комнаты. Билл широко открыл заплаканные глаза, облегченно вздыхая – всего лишь сон, будущее, которое можно предотвратить. Не будет никакого чувства вины, не будет никакой боли и горя. Не будет ничего. Хватит с него страха, хватит с него тяжестей любви принца, пусть закончится все. Сердце долбило в ушах, когда слезившиеся глаза грозно перевели взгляд от белого потолка на металлические цепи, приказывая Силой истлеть. И крепкие оковы с легким скрежетом за считанные секунды превратились в ржавый песок, отпуская своего пленника. Он бы и раньше это сделал, но не хотел причинять вреда своему отцу, зельнику, его ученику. Они все равно не отпустили бы его. Почерневшие глаза взметнулись на двоих охранников, одним лишь взглядом забирая у них возможность пошевелиться под натиском напавших недугов. Билл не хотел причинять невинным вред, но готов был сейчас идти на эти жертвы. - Билл? – Геворг устало поднялся со своего стула в уголке комнаты. Он встретился взглядом с перепуганными глазами мальчика. Билл ждал, что вот сейчас страж остановит его. Но мужчина тяжело вздохнул и, на удивление мальчишки, сел обратно в свое кресло, откидываясь на холодную каменную стену. – Иди… Рано или поздно это должно случиться. Невозможно заставить человека, если он не хочет жить. Но пока будешь идти, думай, хочешь ли ты этого на самом деле и действительно ли ты не видишь другого выхода. Билл, не говоря ни слова, поблагодарил зеленоглазого хранителя кивком головы тут же, обведя комнату взглядом, ища быстрой смерти. Самый удачный путь лежал, конечно, через окно. Но преданные воины, даже сгибаясь под тяжестью недуга, не отходили от небольшого окошка, охраняя нареченного своего принца. Они бы ринулись за ним, в попытке спасти через боль и недомогание. Но были не в состоянии. Этим и воспользовался Омежка, бросаясь вглубь темных пещер, от холодных стен которых отбивался тонкий перезвон его браслета. В ушах все еще гудел шум взволнованных людей. Крики матери, которая потеряла единственного сына. Собственные рыдания. Руки и ноги все еще чувствовали горячую кровь. И Билл не раз опускал глаза вниз, чтобы убедиться, что на белоснежной ткани нет красных разводов. Но самое страшное – это сердце, которое не отпускали болезненные тиски безысходности. Очнулся Билл только тогда, когда одежду яростно затрепал морской ветер. Сильный порыв сорвал маску с лица, оглаживая заплаканное личико, высушивая отчаянные слезы и давая немного времени прийти в себя. - Билл! Стой! – крик Густава едва донесся до полуобморочного Омежки. – Остановись! – чуть повернув голову, Билл заметил, как к нему со всех ног бежит страж, а следом за ним порхает большая бабочка. В спину ударил еще один сильный поток ветра, подталкивая к краю. Ноги почувствовали влагу морской волны, она на мгновения выплыла на белый мост, словно желая быстрее утянуть в свою обитель. И Билл не перечил ей, легко поддаваясь, подходя к самому краю Реньйона. Не оглядываясь назад. Лишь смотря в черные воды и видя, как на дне его манит покой, влечет вечный тихий сон без горя и без вины… без чувств. Белый свадебный палантин сорвал с худых плеч вдруг поднявшийся ветер, унося в море, но Билл даже не заметил кражи. Глаза всего лишь на мгновение подняли взор на небосвод, который окрасился в золото, давая знак, что три Звезды Царей воссоединились. Еще одно мгновение, и яркий свет хлынул в каждый уголок Миреоса, побеждая тень и тьму, освещая вечно черные воды. Все вокруг загорелось драгоценным заревом. Золотой свет ослепил Густава с Эсфир, не давая рассмотреть узкой дороги моста, закрывая густым священным светом, словно ширмой, происходящее. Легкая улыбка на губах. Последний шаг. Светящаяся вода. Океан жадно проглотил тонкую фигуру, стремительно утягивая на самое дно бездны, куда едва ли могли достать золотые лучи.