Не плюй в колодец или Дерек Хейл - форева!

"И все же, что увидел Питер?" Я ходил за Питером хвостом вот уже целый день и гнусаво канючил: «Ну, дядя Питер, ну, расскажи мне!» - в самых разных вариациях. Помню, мне лет, наверное, шесть было, или семь, я точно также пристал к нему, пытая на счет девушки, которая постоянно приходила к нему в комнату, когда взрослых не было дома. К слову, и меня тогда дома не должно было быть – кажется, я снова сбежал от Лоры. Ну, и увидел больше положенного. Вечером я пожаловался отцу, что Питер закрылся в своей комнате, чем-то там с девушкой занимался, а меня не пускал. Помню, отец тогда гулко хохотнул, переглядываясь с мамой и пунцовым Питером, а потом отослал меня в комнату. С тех пор Лора стала следить за мной лучше, а я в отместку называл ее полным именем, которая она терпеть не могла – Элеонора Патриция. А потом родилась Кора, и я перестал быть младшим. Лора устроила скандал, что я жестоко ей надоел, и поэтому ко мне приставили Питера. Я был до ушей рад, поскольку только Пит относился ко мне по-взрослому – не футболил меня на улицу, в свою комнату, к телевизору – куда угодно, не сюсюкал и не рычал, как Лора, и не снисходил, как родители. У сестры был – фу! – парень, а внимание мамы и папы было приковано к младенцу. Ох, как же я ревновал! Места себе прямо не находил! Все меня успокаивали, кроме Питера – он в ответ на мои вопли только жал плечами, закатывал глаза, а потом устало так спрашивал: «Ну, закончилась истерика?». И мне становилось стыдно. Вот и сейчас я вновь видел на его лице ту же странную усталость, что и тогда. Мне, в принципе, не так важно было знать, ЧТО он узнал. Важнее было, что он ДУМАЕТ. Вопреки моему суЧному характеру, я все же умею уважать мнение окружающих. Да и вообще – выскажется, почувствует облегчение, как в церкви на исповеди. Хоть из меня монах, как из него самого агнец божий. Сегодня мы едем за Малией. Пит хотел повременить до завтра, но я высказал свое веское и категоричное слово. А все потому, что я был зол, хоть этого никто и не заметил – я уже гораздо лучше держу себя в руках. Как раз вспомнил слова Вороны: «Ты, Хейл, когда злой, у тебя любое дело в руках горит. Синим пламенем!». Я даже не знаю, с чего это она на похвалу расщедрилась, наверное, плохо себя чувствовала. Так, о чем это я? Ах, да! В общем, как Питер ни вздыхал, ни сверкал глазами, а в лес мы все же отправились. Как водится – ночью. А что? Не днем же воплощать в жизнь коварные кланы? Эффект потеряется, как и воспитательное значение. А так – надо, чтобы антураж был соответствующий – безлунная темная ночь, и только свет далеких звезд из далекой-далекой галактики освещает наш трудный и полный опасностей путь, который пролегает через черный-пречерный лес, в котором на каждом шагу подстерегают путников… - Дерек, я тебя умоляю, - хотя таким голосом не умоляют. – Заткнись – ради всего святого!!! - Ты это, глазами-то не зыркай по сторонам, - я чуть не поперхнулся. – Не ровён час – бац! И о нас напишут: нога – кювет, рука – кювет, а голова на встречке валяется. - А-а-а-а-а!!! Да когда же это кончится?!! – он резко тормознул и съехал на обочину, а потом обернулся и посмотрел на меня. А я улыбался – его аж перекосило. – Чего тебе от меня надо?! - А что ты можешь предложить? – и тонко так при этом усмехаюсь. Знаю, потому – бесится он от этой гримасы. - Дерек, - и предупреждающе рычит. Но не как волк – как человек, доведенный до ручки. - Пи-и-итер, - дразнюсь. – Так что? Молчал он довольно долго, поскольку сообразил, что я шучу – по большей части. Ничего, я буду теперь шутить так часто, что он, да и вся стая быстро привыкнут. - Не думаю, что готов, - он заговорил так тихо, что даже я едва это уловил. – Стать от… - Поверь, твое мнение сейчас не приоритетно, - бросил я снисходительно, и, предупреждая атомный взрыв, добавил. – Малия сейчас одна. В лесу. В обличие зверя. А Тейт везде понаставил капканов. Ты все еще думаешь, что не готов? Он смотрит на меня по-новому, словно впервые видит. Уважительно смотрит, каналья! Мне аж захотелось грудь выпятить, как у петуха – словно в детство вернулся. - Сволочь ты, - хмыкает Дядяпит, а я чувствую, как его отпускает. – Манипулятор. - Дык, у лучших учился! И хватит уже стоять – поехали-поехали! – а сам развалился на сиденье. Еще бы ноги на приборную панель примостить – и было бы идеально, но я для таких гимнастических трюков не пригоден. Увы, но не ах. Питер фыркает, но машину заводит. Фух! Ну слава тебе… кто уж там, на небе сидит, двинулись, наконец! А то я уж было подумал, что он до утра тут проторчать собирается. Мне не терпится узнать, была ли права Ворона, когда хвалила меня – посмотрим, насколько дело в моих руках сгорит синим пламенем. И все же – странная похвала. Машину мы бросаем у обочины, когда добираемся до места – в эту сторону редко кто катается. Сегодня тихо – даже ветер верхушки не колышет. Это плохо – шансов найти зверя больше, если ветер разносит его запах. Стараемся идти тихо. У меня получается – привычка сказывается, а вот дядюшка уже всех ежей и белок в округе распугал. О чем я не преминул ему сообщить. - Заткнись, - бросил он беззлобно, но оборачиваться не стал. Не порядок. Ай-ай-ай, нельзя игнорить альфу. Если альфу задевают, то альфа наносит ответный удар! - Не-а, и не проси. Если ты уж шляешься по лесу, топая как подкованный гусь весом в центнер, я в этом не виноват. Если бы в этом лесу водились гризли… - Кстати о медведях, - он, наконец-то обратил внимание на своего альфу! – Та шкура, что твоя ведьма подарила Мелиссе – это с ТОГО САМОГО оборотня, что попортил ей личико в будущем? - А, значит, ты ЭТО видел, - киваю. - Думаю, да. Ника никогда не оставляет за своей спиной живых врагов, даже если это потенциальный враг. Поэтому и сдачи дает заранее, чтобы никому просить не хотелось. - Она не дала ему и шанса? – интонацию не могу понять – то ли одобряет, то ли возмущается. А, может, просто издевается? Ох, я – поэт! Pipez polnyi! - Не дала – не в ее правилах. И не в ее интересах. Ворону такие мелочи не заботят. - А как же то, что… - Не нужно мне сейчас о презумпции невиновности. Эта тварь, знаешь ли, была людоедом! Поэтому… - Понял, не кипятись! – и отмахивается от меня, как от мухи! Я оскорблен в лучших чувствах! Все - требую сатисфакции. – Я в некоторых моментах с ней солидарен. - Маньяк маньякá видит издалека, - смеюсь, уворачиваясь от оплеухи. – Эй, не рукоприкладствуй! Нельзя маленьких обижать! - Это ты то маленький?! – возмущение было искренним – крик души, буквально! Ну, я и ответил. - Если рассматривать одномоментные факты… - То мы не будем их рассматривать, - он вскинул руку, прислушиваясь. – За нами наблюдают. - Ага, - киваю. – Вот уже минуты три как. - Так какого лысого черта несешь всякую чушь?! – сверкает глазами, но перевоплощаться не спешит. - А что мне, по-твоему – скорбно заткнуться что ли? А, может, лапки еще в молитвенном жесте сложить? - И в кого ты такой… такой… - В тебя, - припечатываю я. – Смирись. Он тяжело вздохнул, а потом все же высказался: - Да я с роду не был таким балаболом! – и гордо так приосанился. - Ага, ты у нас отличался умом, отличался сообразительностью! Как птичка говорун! – и упираю руки в бока, победно сверкая белозубой улыбкой. - Я не понял, это ты меня сейчас так интеллигентно оскорбил, да? – а вот Пит складывает конечности на груди – как взрослый и мудрый дядя! - Это комплимент, неуч! – я возмущен – он не знает классику! – Книжки надо умные читать, а не кнопочки тыкать, да звуки издавать. - Ретроград! – зубоскалит Питер. - Импульсивный радикал! Революционер, mat’ tvoiy! - Сам такой! А ты вообще понял, что сказал? И что это за последние слова? Не смотря на возмущенно-обиженный вид, я очень рад. Мне не хватало рядом близкого человека, который бы принимал меня таким, какой я есть. Ника – Никой, но семья, это совсем другое. - Я же умный, - объясняю, как меленькому, хихикая в кулак, а затем гордо добавляю. – Я – инженер, юрист и технолог молока! - Чё? – кажется, Дядяпит растерялся. Ай да я – молодец! – Молока? - ОНА здесь, поэтому хвастать буду после. Пита коробит, когда я так резко меняюсь в настроении. Это, вообще-то, никому не нравится, но я не могу отказать себе в удовольствии наблюдать за тем, как дядя теряет контроль. Только мне иногда кажется, что он это понимает – и подыгрывает. Было бы обидно, если бы это было так. С одной стороны. Койот прячется в кустах напротив нас. Она осторожна, но мой голос ей знаком. А еще важно то, что я никогда не пугал, не причинял вреда. Для пущего эффекта и закрепления позиций нам нужно перевоплотиться – киваю родичу. Тот понял с полумысли, поэтому обратились мы враз. Койот смотрит на нас с любопытством, но не уходит. - Позови ее! – шепчу я, пихая Пита локтем под бок. - Как? – отвечает тоже шепотом. - Как хочешь! Она – твоя дочь! И тут койот срывается с места и убегает. Не сговариваясь, мы кинулись за ней. Ну, и пробегали минут тридцать – кошмар просто. За зайцем гоняться проще – того хоть цапнуть можно. И вот эпическая картина маслом – лесная поляна, залитая лунным светом, двое оборотней, сверкающих разноцветными глазами, а между ними, аккурат по центру, стоит, подобно каменному изваянию, зверь. Койот. Малия – сестра и дочь. Хм, действительно, эпично. Я знаю, что она хочет сорваться с места и полететь через темный лес стрелой – напряжение я чувствую кожей. - Рычи! – я уже не скрываю ярости и злости. – Заставь ее обратиться! А я не дам уйти! Перед глазами у меня все плывет, по телу пробегает судорога – от пяток до макушки. Земля странно приблизилась, а в нос ударили самые разные запахи. Отряхнувшись от одежды, вышагиваю к койоту. У девочки от страха отказали все лапы – стоит, трясется. Дядяпит не сплоховал. Помню, именно так он на меня рычал, когда я от него сбегал в лес. Много властности было в этом рыке – приказа, которому сложно не подчиниться. Он рычал почти как альфа. Не имеется в виду – громко. Просто внушительно. К слову сказать, его я слушался куда охотнее, нежели Лору. Западло, понимаете, девчонку слушать, хоть и сестру. Не POV Выбор у койота был невелик. Она чувствовала, что сбежать ей не дадут. Было ощущение, что вокруг нее сжимались стальные прутья – клетка, из которой не выбраться. Она теряла свободу, не ведая, что вскоре вновь обретет ее, но уже в иной, более совершенной форме. И это пугало ее, но сил, чтобы противиться, у нее не было. Значение теперь имел только Зов. Тело койота словно сотни раскаленных иголок пронзили – она забилась в обратном превращении. Ни Питер, ни Дерек не подходили близко – не стоило пугать девушку еще больше. Черный волк забавно сел на землю, подогнув под себя лапы и хвост, как собака, а затем и вовсе решил почесать себя за ухом. И делал он это настолько увлеченно и самозабвенно, что глаза зажмурил от удовольствия. А потом словно опомнился – вскочил и рысью кинулся в лес. Питер за ним не следил, ведь все его внимание было приковано к дочери, ведь ее обратное превращение было долгим и болезненным. Малия сопротивлялась ему, как могла. Но вот, наконец, все закончилось. И только теперь Питер понял, что едва дышал. Он сам себе поразился – неужто так переживал? Вдруг что-то холодное и мокрое ткнулось в руку. Вздрогнув, Хейл отпустил взгляд – рядом с ним сидел Дерек-волк. А еще Питер увидел джинсы и майку племянника, которые тот приволок. Хейл только головой покачал, по-доброму усмехаясь – два болвана поехали в лес, возвращать койоту человечий облик, а одежду для бедняжки не взяли! Олухи! - В следующий раз тебе следует подумать об этом заранее, - заглядывая волку в глаза, проговорил Питер. Зверюка в ответ повиляла хвостом, отчаянно лыбясь так, что и законченный циник расплылся бы в искренней улыбке. - Ш-што-о-о…, - Хейл словно очнулся – Малия заговорила. – К-кто-о ты-ы? Я… Мне надо… Подхватив с земли одежду, Питер бросил ее в сторону девушки, не забыв при этом деликатно отвернуться. Кстати о девушке. У нее были длинные русые волосы, блестящие карие глаза – аве волчьему зрению, обонянию, слуху и всему остальному! – и… испуганный взгляд. Да и фигура ничего. Но это так, просто к слову пришлось. Она непонимающе разглядывала брюки, словно видела их впервые в жизни. - Надень, а то совсем замерзнешь, - как можно более мягко и приветливо проговорил Питер. Малия неуверенно кивнула, смотря на волка, который в этот самый момент решил повыкусывать блох, словно те искусали его нещадно, тяпнули прямо за… за основание хвоста, в просторечье именуемое попой. Девушка слабо хихикнула, после чего дело пошло быстрее. Уже через минуту Малия шагала за странным мужчиной, который без лишних слов накинул ей на плечи свою куртку. Он ничего не рвался объяснять, требовать или обвинять – просто скупо улыбался, да еще на волка ворчал. И отчего-то Малия вдруг ощутила… Это было странно, но так… приятно. Словно она стала частью чего-то большого и… и сильного. Это чувство окутывало ее, как мягкое пуховое одеяло – даже ветер перестал казаться пронзительно-ледяным, дрожь унималась. Волк был странным, он шел рядом с мужчиной, то и дело оглядываясь на Малию, а затем куда-то убежал. Вернулся через пару минут, таща в зубах белые мужские кроссовки, которые и сложил к ногам мужчины. Тот закатил глаза, но обувь все же поднял. И именно этот момент волк выбрал, чтобы привстать на задних лапах и лизнуть его в лицо. - Фу, Дерек, - отмахнулся он. – У тебя язык липкий! Пакость какая! Ну, подожди у меня! А волк задорно отскочил в сторону, по-собачьи припадая на передние лапы – звал играть. - И не надейся, - проворчал мужчина. – Хватит скакать - Малию напугаешь. - Я не боюсь, - с непривычки хрипло проговорила девушка. Услышав ее слова, волк подбежал к ней и ткнулся мокрым носом в раскрытую ладонь. Малия хихикнула и с удовольствие зарылась пальцами в густой мех, провела рукой по лобастой голове, заглянула в по-человечески умные синие глаза. Такие, как и у нее самой. А волк блаженствовал, когда тонкие пальчики перебирали черный мех, чесали за ухом, теребили шею. Его розовый язык вывалился на сторону, а сам он вовсю свою волчью пасть лыбился. - Ладно, идемте, - не выдержал мужчина. – Кстати, меня зовут Питер. *** POV Дерек - Чего крадешься? – Мак вздрогнул так, что даже в темноте было заметно. Я сидел спиной к входу – ох, и влетело бы мне за это от Вороны – смотрел в окно и думал. Не о чем-то конкретном – просто думал. Мутно как-то на душе. - Я… эм-м-м, ничего, - неужели, напугал? – Я, того, поговорить хотел. - Не мнись ты, - ну, что за человек? Ему и обращение не помогло избавиться от комплексов. – Хочешь сказать – скажи. Нет – промолчи. Проблему нашел! - Дерек, - щенок садится рядом и тоже с тоской смотрит в ночь. – Думаю, тебе будет не очень приятно… - Ты собираешься предложить мне встречаться? – изгибаю бровь и хитро посматриваю на мальца. Тот бледнеет. - Нет! Что ты, конечно, нет! – он вскакивает с места, вид возмущенный, кулаки сжаты – красавец. – С чего ты взял?! - Ну, ты сказал, что мне будет не очень приятно, - поигрываю бровями, про себя отмечая, что к щекам Скотта прилила кровь. - Я… я имел ввиду…, - и снова мнется, уперев глаза в пол. - Ну-ну, - подбадриваю, но Мак почему-то вздрагивает. - Это все Питер!!! – выпаливает он, словно расколовшийся шпион. Ну, разумеется, Питер, кто бы сомневался! Хорошее настроение мгновенно пропадает. - И что он на сей раз сотворил? – видимо, все мои мысли в этот момент написаны на лице, потому как Скотт смотрит на меня очень странно, как никогда не смотрел раньше – с жалостью. Он не отвечает, а я злюсь. – Ну, что ты смотришь на меня? Раздевайся, я твоя! – Мак вылупился на меня, рот то открывает, то закрывает, но молчит, как партизан. Да что же это такое? – Ой, уймись ты! Я пошутил. - Дерек, - начал он осторожно, а глаза честные-пречестные. – Ты не подумай, что я не рад… - Но ты не рад, - усмехаюсь. - Твоя почтенная матушка заинтересована в моем чуть менее почтенном дядюшке – маньяке со стажем, который тебя обратил. И которого вам со Стайлзом пришлось убить. Я все понимаю, - по мере того, как я говорил, он все ниже опускал голову. - Не могу видеть как они…, - запнулся и замолк, яростно сжимая кулаки и зубы. - Не можешь – не смотри, - он обиженно вскидывается. – Что? Тебе сколько лет? - Ну, шестнадцать, - отвечает недоуменно, а затем добавляет. – Почти. А что? - А ведешь себя, как будто пять. Лет, имею ввиду, - закидываю ногу на ногу. Некстати вспомнился анекдот, который мне рассказал Рома – водила у Чингиса Гармаева – альфы стаи, где меня приняли. Спрашивает у меня, что, мол, думает проститутка, положив ногу на ногу. Ну я и ответил, что не знаю – опыта ведь нет. Тот хихикнул и заявил: «Она думает – наконец-то ОНИ вместе. Ноги.». Вот и меня самого чуть на хи-хи не пробило. - Неправда, - но уверенности в голосе не слышится. Мак смущен – думает, я над ним смеюсь. - Не корчи из себя оскорбленную невинность. Подумай лучше – поверь, это не повредит. Может, тебе напомнить, как ты с Эллисон познакомился? Что, вспомнил? Вижу, что вспомнил. Вот то-то же! А мама твоя молодая еще. Ей любви хочется, внимания, личного счастья, наконец. Чего гоношишься? – кое-как подобрал английский аналог русского слова. - Но… - Что – но? Или она не заслужила? А, может, ты думаешь, у нее глаз нет? Что она не видит, что из себя представляет Питер? – щенок снова потупился, вот только весь его вид кричал, что я попал в точку. – Поверь, она – знает. И именно поэтому ведет себя так, а не иначе. А тебе бы, во-первых, следовало доверять ей, а, во-вторых, попробовать поставить себя на его место. Я знаю Питера дольше, чем вы все вместе взятые. Попробуй дать ему шанс, и ты увидишь, насколько он может быть верным и преданным. Просто жизнь его не всегда радовала. А ты слишком рьяно взялся судить – молод еще, - и я замолчал, потому что выдохся. Мне нечего было добавить. Мак отвернулся, изучая дальнюю стену, я же кожей чувствую, что убедить его у меня не получилось. Но, может, он все же задумается. - Мама пригласила его к нам, - словно пожаловался малец. – И даже со мной не посоветовалась. А этот… Питер – усмехался! - Пора бы привыкнуть – он всегда усмехается. И глаза закатывает. По-моему, он родился с усмешкой на лице, а его первыми словами были остроты, - Скотт потихоньку смеется, по-видимому, его начало отпускать. - Знаешь, раньше, до того как ты вернулся из будущего, я думал, что ты родился хмурым, - он все еще смущен, и это мило. - О, да, - киваю. – Хмурость мне идет. Я же брутальный – мне положена трехдневная небритость, морда кирпичом, грудь колесом и руки в растопырку, словно гора мышц не дает их к бокам прижать, - я изобразил, и теперь хохочем оба. - Я тебя тогда жутко испугался, ну, помнишь, когда ты пришел ко мне в дом? – признался он. Да, я помню, как угрожал ребенку, не маленькому, но все же глупому. - Да я и сам бы испугался, - хмыкаю, растекаясь по стулу. – Хорошо я себя в зеркале не видел, а то бы пришлось штаны менять. - Какая самокритика! – смеется мальчишка. – Я даже завидую. Через раз, как говорит Стайлз. - О, Ста-а-а-айлз! – тяну с удовольствием. - Мой любимый Стайлз. Незабвенная наша Веснушка. Вот смотрю я на него и думаю – а девкой бы краше был! Ей-богу бы влюбился! - Я ему передам, - Мак серьезно кивает, что не вяжется с чертиками, пляшущими в глазах. И снова анекдот вспомнился: если у девушки в глазах пляшут чертики, значит, тараканы в ее голове что-то празднуют. Интересно, какие же такие мадагаскарские шипящие тараканы завелись в голове будущего истинного альфы? - Не стоит, я сам. Он будет рад, - многозначительно ухмыляюсь, а Мак смотрит с опасением. - Надеюсь, до смертоубийства не дойдет, - и не понять, то ли шутит, то ли всерьез боится. - Ну что ты. Я же добрый, - жму плечами. - Ага, и заботливый, - ехидно поддакивает – научился, зараза! - У тебя есть сомнения? – светски интересуюсь. - Мне сомнения уставом не положены, - фыркает он, словно сердитый кот – прямо как Питер. – Слушай, я что у тебя хотел спросить – можно я поживу у тебя в лофте? Не хочу стеснять Стайлза. А ты тут один. - Бежим от трудностей? – мерзко усмехаюсь, постукивая пальцем по ноге. - Нет! Я… да, - убито выдохнул он, а затем добавил – словно крик души. – Ну не могу я его видеть в нашем доме! Не мо-гу! Так, можно? – и в довершение всего – щенячий взгляд, чтоб его! Ну кто устоит? - Эх, ладно, оставайся, - сдаюсь быстро, поскольку рад компании. – Но с Мелиссой сам будешь говорить! - Спасибо! – выдыхает он с чувством. – Правда, спасибо! - Обращайся, - а что я еще мог сказать? – Такими темпами мы еще в это году родственниками станем. - Типун тебе на язык! - А в следующем - с младенчиком нянчится будем, - добавляю с удовольствием, глядя, как вытягивается его лицо. - Два типуна! – вопит он. Отрадно слышать в его голосе смех, а не ярость и ненависть. Может, и обойдется все. Скотт, конечно, медленный газ, но человек хороший – он все поймет, даже если это понимание ему будет как серпом по одному месту. - А что такого? Жизнь ведь не стоит на месте. Оглянуться не успеешь, как собственных бесенят нянчить станешь – отбирать у них мамины игрушки – арбалеты, ножи, пистолеты и прочее холодное и огнестрельное оружие, - о, да малец, кажись, покраснел! Значит, подобные мысли его уже посещали. Эх, молодость! - Ну, я не заглядывал так далеко, - врет! – Но знаешь, Эллисон, она такая… - Можешь не продолжать, я и так все по твоему лицу понял, - до чего же мило он смущается! – Ответь-ка мне лучше на один вопрос. - Какой? – а на его лице теперь написана готовность совершить подвиг во имя своего альфы, то бишь меня. - Ты ведь не думаешь, то будешь жить в моем доме просто так? – Мак чуть струхнул, и я решил его пощадить, а не мурыжить дальше. – Мне нужен спарринг-партнер, поскольку Питер все время где-то пропадает. Будешь моей персональной боксерской грушей. - А… да… ладно. Хорошо, - а он других предложений ждал? Может, думал, что я его в передник наряжу, да у плиты поставлю? Заманчиво, конечно, но все гораздо прозаичнее – будущего истинного альфу надо тренировать усиленно, чтобы ни на какие глупости сил не оставалось. - Вот и договорились – тащи свои вещички, - вяло махнул рукой – соизволил, аки царъ какой. - А с мамой твоей я сам поговорю – объясню, что да как. - Эм, спасибо. Ну, я пойду? – прячет руки в карманы. - А ты еще здесь? – и снова мои шикарные брови выражают все мои чувства. – Можешь и Веснушку привести – я буду очень рад видеть нашу Красную Шапочку, - Скотт передернулся от моей интонации, но мгновенно убедил себя в том, что я шучу – и свалил. Но я ведь и вправду шутил, не так ли?