Ящик Пандоры

the GazettE меня вдохновляют и хорошо стимулируют на написание проды. Простите за маленькую главу, хотя я рассчитывала конкретно на такие размеры глав. И так я в предыдущих развернулась на полную катушку. *** После возвращения из Вены жизнь Пандры вошла в привычную колею. За исключением пары мелочей. Йо принялся ухаживать за Момидзи, стараясь покорить её непокорное сердце. Она только раздражалась, и резко отсылала его, но рыжик не оставлял надежды, что однажды она примет его чувства. А Хёбу едва сдерживался, чтобы не сказать Йо, что его чувства к девушке уже давно взаимны. Просто она боится пока в них признаться. Об этом Кёске рассказал только Энди. Последнее время Хёбу вообще много времени проводил с метаморфом. Каждый вечер, после того, как Хиномия уходил в свою каюту, Хёбу телепортировался к нему. И они разговаривали обо всем на свете. Пока Энди не начинал засыпать, сидя в кресле. Тогда Кёске уходил, желая ему спокойной ночи. Их разговоры не касались темы эсперов и Пандры, а так они разговаривали обо всём на свете: от философии до прикладной математики. Кёске обнаружил, что у Хиномии очень широкие познание в одних областях, и крайне узкие в других. Например, Хиномия знал назубок Уголовный Кодекс США, хорошо знал историю и, как ни странно, химию. А вот в физике, литературе у него были пробелы размером с Тихий океан. - Почему у тебя такое обрывочное образование? По физике ты знаешь меньше, чем школьник средней школы, - спросил Хёбу, вертя в пальцах телепортированый минутой назад стакан молока. - А я не заканчивал школу, - фыркнув, ответил Энди. - В четырнадцать лет загремел в колонию за хулиганство. Там у меня была возможность экстерном закончить школу и выйти досрочно. Правда, чтобы успешно закончить школу, почему-то требовалось досконально знать Уголовный Кодекс США. Сдаёшь Кодекс, и валишь на все четыре стороны. Вышел в шестнадцать, попал в банду. Научился худо-бедно драться, и по дурости своей оказался на подпольной арене. Чудом избежал тюрьмы и решил пойти служить, всё равно больше работы не было. Для недоэспера. - Хиномия помолчал, разглядывая свои босые ноги. Пошевелил пальцами. - В армии меня определили в помощники к подрывнику. Умный парень был. Так интересно рассказывал про химию, что я за полгода словно прошёл школьный курс химии и даже захватил немного институтской программы. Того парня подорвало на мине во время заварушки в Бразилии. А я был госпитализирован. У него невеста осталась. Как вышел из госпиталя, пошёл к ней. Она, оказывается, недолго своего подрывника ждала. Уже на седьмом месяце была. А у моего товарища только и разговоров было, что про неё и химию. Я не стал ей ничего говорить. Хиномия смолк. Хёбу прикрыл глаза. Вот так вот, кажется, ничего особенного в человеке нет на первый взгляд. А как копнёшь... И ведь точно умалчивает о чём-то. А всё равно, чувство, будто рассказывает о чём-то сокровенном. - А история? - Мама, - Хиномия проговорил это слово, словно что-то сильно мешало ему говорить. Отвернулся, и глухо продолжил, - Мама, она мне на ночь, вместо сказок, читала учебники истории. Она преподавала историю в университете в Окленде. Была доктором наук... Больше ничего Энди не сказал. Только плечо дрожало. Кёске, не думая о последствиях совершённого, обнял его. Прижал к груди, осторожно поглаживая по плечу. Хиномия сильно вздрогнул, попытался освободиться, но как-то вяло. - Прошлое оставь за спиной, - прошептал Хёбу. - Смотри вперёд. В будущее. Верь в завтра. Я обещаю, пока ты на этом корабле, оно точно не заставит тебя страдать, как прошлое. - Ты же не знаешь, что будет в будущем. - Будущее творим мы сами. Запомни это, Хиномия. - Я запомню. *** Однажды поздно ночью, вернувшись с переговоров с одним очень упрямым человеком, Хёбу телепортировался с палубы корабля прямо в комнату Энди. Да, было уже полпервого. Да, Энди наверняка спасибо не скажет. Но Кёске было необходимо его увидеть. Та бойня, что он увидел, и то, что он устроил, невыносимо жгло душу. Раньше Хёбу молча терпел. Теперь ему чуть ли не впервые в жизни захотелось выговориться. Энди не спал, как ни странно. Он как раз выходил из ванной комнаты, вытирая мокрые волосы. На появление Хёбу он отреагировал неожиданно: отпрыгнул назад, сильно ударившись о косяк плечом. Зашипел от боли, как дикий кот, зло смотря на Кёске. А тот с интересом смотрел на Хиномию. На нём было только полотенце, обёрнутое вокруг бёдер. Картинка получилась соблазнительная. Энди был прекрасно сложен, ну просто мечта любой девушки. - Хватит меня разглядывать, - шипел Хиномия, потирая плечо. - Прости, - ухмыльнулся Кёске. - Покажи плечо. Синяк получился отменный. Кёске осторожно провёл по нему пальцами. Прислушался к эмоциям Энди. Да, он ещё зол на него. В знак примирения Хёбу легонько поцеловал его плечо. Хиномия вздрогнул, а в его эмоциях начало превалировать смущение. Хёбу довольно улыбнулся. Такая реакция ему нравилась больше. - Я... оденусь. - Хиномия предпринял попытку отойти от Кёске. Не тут то было. Эспер крепко обнял его, прижавшись лбом к плечу. Сейчас Кёске был как никогда рад, что Энди такой высокий. А ещё крепкий. И тёплый. Надёжный. - Хёбу? - растерянно позвал метаморф. - Хиномия. Просто постой так немного. И послушай. Я живу уже которое десятилетие только своими целями, не замечая, в общем-то, чужих чувств. Моё сердце - не изо льда, вовсе нет. Оно не загрубело даже. Просто я научился подчинять его разумом. А сейчас... Я устал. Сегодня я перебил шестьдесят человек. И увидел гибель ещё двадцати, уже не от моих рук. Мне страшно, Хиномия. Я никому ещё такого не говорил. Даже Королеве. Мне страшно. Я боюсь, что стану чудовищем. Боюсь, что однажды Югири отвернётся от меня, увидев, какая тьма в моей душе. Я боялся - и сейчас боюсь - что от меня отвернутся те немногие, что ещё верят в меня. Я боюсь, что моя любовь станет причиной твоей смерти... Кёске говорил, не замечая, как тихо ахнул Энди, и его широкая, чуть загрубелая ладонь накрыла узкую ладонь Хёбу. Он продолжил говорить... - Я боюсь своего прошлого. Я устал бояться. Устал ненавидеть. Устал быть лидером, которого все слушаются, на которого полагаются и которому безоговорочно верят. Знаешь, почему я так к тебе привязался? Рядом с тобой я могу почувствовать себя... защищённым. Такое редкое чувство, - выдохнул Кёске. Он, наконец, почувствовал руки Хиномии на своих руках. - Я не умею говорить, - тихо произнёс Хиномия. - я просто хочу показать тебе... - он переместил левую руку Кёске чуть выше, давая ощутить биение сердце. - Слышишь? Как оно бьётся? Честно говоря, Хёбу, я никогда не умел признаваться в любви. Поэтому я надеюсь, что ты поймёшь... Как я рад услышать твои слова. Они стояли, окутанные молчанием. Слова исчерпали свою полезность. В дело вступили чувства, что заставляют два сердца биться в унисон. На душе у Кёске, впервые за долгое, очень долгое время, было спокойно. А Хиномия, пользуясь тем, что Кёске не видит его лица, пытался справиться с болью, что терзала его душу. Если бы он мог всё изменить. Переиначить прошлое. Ответить "нет" на одно предложение. Или сразу предупредить, с самого начала, о своём грехе. Если бы он мог... Пути судьбы неисповедимы. Время жестоко, а боги бессердечно творят над нами суд. И разве их вина, что люди порой бывают так безнадёжно слепы? *** - Не верю. - От того, что ты это скажешь, реальность не измениться. Запретный отсек "Катастрофы". Энди Хиномия стоит напротив Кёске Хёбу. В полумраке не видно, какая боль притаилась в разноцветных глазах метаморфа. - Ты всё же оказался предателем, - с каким-то разочарованием сказал Хёбу. - Ты знал, да? Я, почему-то, не удивлён. Давно ты подозревал? - Я знал это ещё до нашей встречи. Что ты работаешь на БРЭП. - Что?!! А я-то думал, я хорошо справился со своей ролью. Хотя бы вначале... - Роль недалёкого парня с автоматом тебе определённо удалась. - Да, до тебя мне далеко, - парировал Энди. - Ничего, у тебя ещё всё впереди, - "успокоил" его Кёске. - Главное, ты выбрал этот путь. И я его приму. Ты так похож, - Хёбу прикрыл глаза, невольно понизив голос до полушёпота, - на одного наивного мальчишку. Ты погибнешь, как и он. - Кёске поднял чёлку, безжизненно ухмыляясь. Энди отшатнулся. Он не испугался слов. Метаморф был готов к смерти, всегда готов, с самого детства. Его ужаснула улыбка Кёске - нелепое зрелище. Вроде обычная улыбка Хёбу, и всё же... Слишком бездушна. Слишком потухшая. В ней не было прежнего лукавства. Глаза потухли. Они оба уже не могли свернуть с выбранного пути. И если один ещё рвался из оков судьбы, то второй смирился со своей участью. Чей путь правильнее - кто может ответить. Лишь со временем станет ясно, кому будет покой в родном доме, а кому - покой в могиле. Кому - попутный ветер, да морская гладь, или дорога дальняя, стелющаяся под ноги; а кому - золотая клетка, тюремщики с ласковыми улыбками, да тоскливый волчий вой в душе. А может, две судьбы переплетутся, срастутся; сомкнутся уста. Воссоединяться души. Если кто-то сделает шаг навстречу... - Надеюсь, ты готов. - Кёске поднял руку. - Хотя... - он помрачнел, глаза как-то странно блеснули, - мне всё ещё не верится. - И всё же я... - неоконченная фраза и опущенный взгляд говорят больше десятка слов. Больно. Боль причиняет любовь. Что одному, что другому. И это не остановить, не простить, не забыть, не похоронить в памяти. Молчаливую дуэль - не отводи взгляда, только не отводи - прервал громкоговоритель. Очень убедительно требуя сдаться. Сдаться?! Заранее зная, что победители, не зная милосердия, передушат их всех? - Ты этого хотел, Хиномия?! - крикнул Кёске, стараясь перекричать грохот наверху. - Мне обещали, что жертв не будет! Хиномия не владел телепортацией, потому упал, сильно ударившись локтём. Когда он поднялся, Кёске в отсеке уже не было. Больно. В сердце - словно игла. Предательство - грех, который искупить удаётся бОльшей болью, нежели та, что причинил. А самое худшее, когда знаешь, что виноват во всём сам. Можно сколько угодно винить систему, правительство, посторонних людей, только правда всё равно не изменится; правда в том, что груз вины лежит, будто грязно-чёрная мантия, лишь на тебе. И клеймить с ненавистью будут лишь тебя. И камень бросят в тебя; и никому нет дела, что на сердце расцветают алыми розами боль и отчаяние, а путь твой - потрескавшаяся и пыльная дорога в никуда. Безразличие, ненависть, злоба людская - вот она, плата твоя. Что, ты хочешь всё исправить?! Невежественный глупец, да понимаешь ли ты, что, сколько бы ни отдал, этого всё равно будет мало, чтобы загладить вину! Сколько бы ты ни рвался, да хоть искупайся в своей крови, хоть утопи всех врагов в ней, всех, кто толкнул на это, прежнего доверия не вернёшь. Смыть грех своей кровью. Заплатить за причинённую боль своей жизнью... Это всё не то, понимаешь? Чем же загладить вину? Есть ли способ всё исправить? Поймёшь ли ты, как вернуть всё на круги своя? *** Десяток истребителей взорвалось, и упало в море пылающими звёздами. Сколько сил не трать, а их всё равно слишком много. Сколько не старайся, а одного забыть не можешь, да, Кёске? Да, сейчас ты сосредоточился только на одной цели, только на одном противнике, но на периферии сознания рдеет неприятным, мутным, зеленоватым болотным огоньком предательство того, кому ты осмелился открыть сердце. Так сложно, так невыносимо интимно были произнесены те слова, вообще будто бы случайно. Чувство, словно растоптали святыню. Словно плюнули в душу кислотой. Так... Нет, не больно. Мерзко. Противно. По-детски обидно. Нет, нельзя сейчас об этом думать. Надо сражаться. Есть те, кого Хёбу должен защищать. Ради кого надо выкладываться на полную катушку. Только почему же ты, Кёске, совсем не думаешь, что надо кого-то там защищать? Ты ведь... Жаждешь только одно, верно? Мести - к ней только стремишься. Лишь одно тебя оправдывает - нежданная встреча с прошлым. Лишь одно позволяет тебе быть в сознании - стремление к звёздам. *** Одинокая звезда, горящая сильнее, чем поражённые её светом машины, падает в самый ад... Неумолимый, горящий ад. *** - На этом корабле я понял: эсперы тоже люди! Произнося эти слова и глядя при этом на личико Югири, Энди уже знал: ему не жить. Откуда-то пришло убеждение, что милосердия ему не простят. Желания спасти этих детей, эту организацию - предпочтут пристрелить, как бродячего пса. Метаморф даже толком не расслышал, что ему сказал его непосредственный начальник, перед тем, как нажать на курок. Звук выстрела. Глухой, будто уши залепили пластилином. Субъективное время Хиномии растянуло полсекунды объективного времени до минуты. Пуля, пробивая воздух, летела в сердце. Как ни странно, страха Энди не чувствовал. Какая-то обида, беспокойство о Югири, слабая надежда... Удар в грудь. Энди, тебе ведь совсем не больно, правда? Боль от осознания, что дорогой тебе человек, скорее всего, ненавидит тебя, была сильнее. "...Визг тормозов, улыбающееся лицо мамы; словно в замедленной съёмке брызнувшие осколки лобового стекла... ...Боль. Скручивающая внутренности в тугой узел, лишающая воздуха. Запачканное кровью обеспокоенное лицо Юри. "Держись!.." А смысл?.. ... Внимательный и насмешливый взгляд Хёбу - ты ведь уже тогда знал, кто я? ...Плачущая девочка. Эспер? Просто ребёнок, на которого взрослые смотрят со страхом и злобой. Я слишком хорошо знаю этот взгляд... ...Скользящая по коже прохладная цепочка. Лёгкое касание тонких пальцев. "Больше не теряй..." ..."Твоя сила нам пригодится". Я не хочу быть лишь орудием... Хёбу, я, правда... Правда, не хотел... Предательство - мой наследственный грех. Прости, Югири. Не быть мне частью вашей семьи..." *** Золотоглазая кошка Тацуми Рей кусала губы, листая бумаги в синей папке. Простенькая офисная папка, в которой хранится ответ на многие вопросы. Рей старалась просматривать отчёты так быстро, как могла. Но когда она, наконец, добралась до того, что её интересовало, в начале коридора послышались шаги. Ни один человек не смог бы их услышать. Ведь помещение, в котором была Рей, находилось в ста метрах от начала коридора. Рей вырвала листок из папки - плевать, игра уже началась серьёзная, поздно утаивать намерения - и выскочила в окно. Третий этаж её не смущал. Ещё в воздухе Тацуми телепортировалась в безопасное место. Свет фонарика выхватил из тьмы разбросанные по полу папки, бумаги, перевёрнутые ящики. Ищущая с казённым имуществом не церемонилась. Охранник - если это был охранник - позволил себе скупо усмехнуться. Для него, видящего энергетические следы людей (эсперов, метаморфов), не было тайной, кто проник в это якобы секретное место. Вскоре он сообщит об этом одному человеку. И этот человек потянет за ниточки. И глупая кошка повиснет на них, как многие до этого. Как говорится, любопытство сгубило кошку. Совершенно верно люди говорят. М-дя, это я небольшую главу планировала. Перелёт, как говаривал дядя Кощей. Ладно, признаю, я не умею писать кратко. А уж расфилософствовалась я... Интересно, не надоест ли бедным читателям продираться сквозь мои словоблудствования? Хоть бы откомментировал бы кто.