Летучий Голландец

       Ван дер Деккен распорядился, чтобы тело доктора с честью спустили за борт, предав волнам и соленому ветру, как и останки любого матроса, встретившего в море свою погибель.        Рюгеманна обернули в простынь, взятую из его каюты. Как погребальный саван, она жутко хлопала на ветру, пока все провожали в последний путь человека, который так часто помогал другим бороться за свою жизнь.        Ропот моряков окружал Томаса, пока он шел, проталкиваясь сквозь толпу. Уильям низко опустил голову, пробираясь следом. Пальцы его сжимали кожаную обложку Библии и слегка подрагивали, как и голос, когда он начал читать прощальную речь. При взгляде на тело, глаза его застелили слезы.        Двое матросов ловко приподняли обернутую в саван фигуру и сбросили ее в воду. Одинокий всплеск волн, поглотивших свою добычу, прозвучал, как тревожный барабан, возвещающий о беде, о начале чего-то нового. Словно необъяснимая угроза нависла над всем экипажем. — Покойник на борту корабля… — прошептал кто-то в толпе. — Не к добру, ой, не к добру … — Закрой рот, пока не накликал, — раздался другой голос, грубо оборвавший первый.        Томас оглянулся на людей. Взгляд его скользил поверх голов. Он побоялся одного - как бы после всего на корабле не началась паника.        Матросы слишком верили в материальные вещи и приметы. Дурное предзнаменование могло поставить под угрозу боевой дух всего экипажа, ведь люди Ван дер Деккена могли подумать, что беда пришла по их души, неожиданно и странно, в виде внезапной смерти, которая отравила своим духом воздух на корабле. — Господь п-пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, — запинаясь, принялся читать Уильям, поправляя на носу свои очки. Губа его подрагивала от катящихся слез, которые он уже не мог сдержать, — если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня…        Его голос тихо нашептывал слова молитвы, однако же, вместо успокоения, Томас чувствовал только поднимающуюся тревогу. Отец всегда предупреждал его о том, что одна беда не приходит, она может привести с собой за руку целую свору прочих напастей.        Старый морской волк никогда не ошибался. У него было дурное предчувствие, когда он отправлялся в свое последнее плавание, и оно его не подвело.        Томас всегда гонял от себя подобные мысли, поклявшись, что будет достойно продолжать дело династии Хейденов, но это казалось таким трудным, когда липкий червячок безотчетного страха постепенно подтачивал его изнутри, заставляя сомневаться во всем – в себе, в лучшем будущем. В жизни. — Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена, — продолжал Уильям, стараясь совладать с дрожью, делавшей надтреснутым его юношеский голос.        Где-то крикнула чайка. Раздался тихий свист, и англичанин резко прервал свою речь, поднимая глаза от книги. Все обернулись.        Известная морская истина о том, что свист призывал чертей, которые могли уволочь весь корабль на дно, заставила моряков боязливо поежиться. Погода на Атлантике была холодная – осенние ледяные порывы поднимали волны, бросая мелкие брызги в лицо и навевали тревожные чувства. Свист оказался просто-напросто дуновением ветра, который гулял в парусах и кривил мачту в сторону. Однако, опасения Томаса сбывались с оглушительной скоростью – толпа матросов действительно восприняла это, как плохое знамение. — Пресвятая Мария не на нашей стороне, помяните мое слово, ребята, один покойник за собой других приведет … — снова прошептали в толпе.        На сей раз никто даже не стал прерывать эти слова, ибо мысли моряков шли одним путем: попутный ветер, казалось, покинул их корабль в самом начале рейда. И даже Томас почувствовал, как сухой ком встает у него в горле, мешая глотать. Он не знал, в чем причина – почему все вдруг пошло не так, но ему следовало разобраться с этим во что бы то ни стало. ***        Вечером офицер Хейден сидел у себя в каюте, прикрыв веки и откинувшись о стену. Единственная свеча, которая освещала его тесную комнатушку, была слабым утешением, ибо прохладный ночной воздух цепко сжимал судно в своих пальцах, мешая согреться и пуская дрожь по всему телу.        Томасу было не легче, когда он смотрел на свет, потому что в его душе, как и в сознании, царила абсолютная ночь. Этот крошечный островок тепла не мог указать ему путь.        В воображении стояла все одна и та же картина – погребальная пелена с телом доктора Рюгеманна растворяется в морской пучине, чтобы проделать свой путь в Поющие Кущи* и оставляя людей с их страхами одних, на корабле, где теперь поселился дух беды. _______________ * Поющие Кущи – Рай для моряков, погибших в море.        От безысходности Томас сделал пару ударов затылком о стену – сейчас, наверное, превалило уже далеко за полночь, но сон никак не хотел приходить.        Хейден думал, что ему делать со всей этой ситуацией и где искать того мистического убийцу, который будто канул в никуда, став призраком на судне. Уильям был идеальным подозреваемым, но пока его вина не подтвердилась, и Томасу пришлось отпустить юношу обратно в каюту.        Офицер никак не мог взять в толк, у кого могли найтись причины убивать Рюгеманна — за то время, что доктор плавал с ними, он был добр ко всем, ни с кем не ссорился и оказывал всяческую посильную помощь членам экипажа. И тем более - какая польза от его гибели преподобному?        Это походило на чертов круг, в который неведомым образом угодил весь корабль.        Томас заснул только под утро, перебрав в голове все причины и всех людей, которые могли иметь к этому отношение и чьих лиц он не увидел в толпе после убийства.        Образы путались в голове, перемешиваясь в сплошную безликую кашу, и молодой офицер закончил размышления на том, чтобы просто пройтись по списку экипажа с целью сразу отмести тех, кто точно не мог находиться в грузовом отсеке в момент убийства.        Приняв это решение, Томас погрузился в пучину неглубокого тревожного сна. ***        Наутро голова его налилась чугуном.        Офицер Хейден проснулся и сразу понял, что думать о делах сегодня будет большой проблемой. Тяжелые события, обилие новостей и мыслей, холодная и давящая погода брали свое, и офицер ощутил, что ему хочется просто закрыться в каюте и не показываться оттуда до Второго Пришествия, однако, к его сожалению, на корабле находился всего один человек по имени Томас Хейден, способный хотя бы предпринять попытку вычислить корабельную крысу.        Старший помощник капитана сомневался, что такое задание под силу слабовольным Михелю и Якобу, которые только причитали и наводили панику.