Научись думать вслух

ПРОЛОГ! Однажды утром ты проснешься в своей постели с мыслью о том, что мир, в котором ты жил, больше никогда не станет прежним: руки опустятся от бессилия, на грудь упадет камень смирения, и ты просто будешь плыть по течению, лишенный каких-либо амбиций что-нибудь изменить. И никто не посмеет обвинить тебя в бездействии, потому что сам окажется таким же беспомощным и слабым. Меня зовут Габриель. И я живу в городе, в котором ровно пять лет назад грянули большие перемены. Время, когда люди могли свободно гулять по улицам, проводя свободные мгновения в беседе с друг другом, кануло в лету. Теперь никто из них не спешит выйти на работу задолго до её начала, чтобы расспросить соседа о его делах, навестить в больнице родную тетю, уделить минуту беспомощному старику… Инновационные технологии того времени, развитые ничуть не хуже, чем сейчас, не заменяли людям жизнь: не прятали их за тонированными стеклами машин, не уносили в спешке от проблем, заставляя человека сталкиваться лицом к лицу со своими трудностями… Но время шло. Город разросся. Он, словно чума захватил территории в несколько сотен километров, люди огораживали свои дома высокими стенами, лишь бы спрятаться от чужих глаз. Город постепенно сходил с ума. Люди обезумели: на место доверия пришло подозрение, искренности – лицемерие, а за ними - страх. Они стали холодны друг к другу, а человеческая жизнь в этом месте сравнялась с ценою барахла, которым были набиты рынки. Некогда прекрасный и замечательный город, носивший название Сенон, превратился в самый настоящий Ад на земле. *** Несмотря на такое огромное скопление людей, разбросанных по округе, в городе было всего две школы, находившееся в разных концах. Классы давно не делили по возрасту - только по умственным способностям. В классе Е4, где я училась, можно было встретить людей от 14 до 20 лет. Учителя были своеобразные. Чаще всего предметы в старших классах Е4 и Е5 вели мужчины: исключением была литература, где преподавателем была пожилая женщина. Шла вторая половина урока технологии, который вёл наш молодой учитель Скот Веббер. Нашим заданием на сегодня был - двигатель машины, чертеж которого необходимо было сдать в конце. Занятие весьма увлекательное, особенно тогда, когда ты абсолютно ничего не смыслишь в механике. И сейчас, вместо того, чтобы привычным мне образом перерисовывать с подброшенного единственным другом, листка с детализированным образцом, я не могу отвести от него взгляда: его измученный вид не дает мне покоя, и мешает сконцентрироваться на этом чертовом двигателе… Не могу смотреть на этого мальчишку без боли в глазах… Сколько его знаю, он всегда улыбался и даже сейчас, видя его избитые в кровь губы, длинные пальцы, на светлой коже которых красуются багровые царапины, сердце сжимает в груди. Жалко! Мне чертовски его жалко. Под его школьной формой множество синяков и ссадин. Я никогда не видела их собственными глазами, но разве нужна демонстрация очевидного, когда у человека все написано на лице… Не смотря на все эти страдания и мучения, он держится молодцом: его яркие глаза цвета морских водорослей излучают небесное сияние, и ни на секунду с его лица не сходит жизнерадостная улыбка. Искренняя. Ведь он не умеет врать! Сколько его знаю, за свои шестнадцать лет он так и не научился. - Дик, Дикки, - тяну его за рукав светло-сиреневой рубашки, привлекая его внимания. Хорошо, что он сидел передо мной, на средней парте, поэтому ни учителю, ни ребятам мы не должны были мешать своей болтовней. – Он опять тебя бил? – шепчу так, чтобы никто из окружения не смог расслышать. - Нет, - улыбается он, и, кажется, уголки его разбитых в кровь губ вот-вот снова дадут трещину, и из них пойдёт алая кровь. - Не ври мне, дорогой. Можешь не говорить, сама вижу. Но неужели ты не можешь ничего сделать, чтобы он перестал над тобой издеваться? – спрашиваю я, хотя сама прекрасно понимаю, что нет. Родители Дикки умерли чуть больше года назад. Его любимые старший брат и отец, на чьи плечи легло воспитание мальчика, погибли в одной из мелких перепалок. Выходя из кафе в южном районе, они стали случайными очевидцами преступления, и люди, которые это все учинили, сочли, что свидетели им не нужны. Старший брат Ален умер уже в больнице, прямо на руках у Дикки. А его мать погибла в автокатастрофе, когда ему было три года, её он совсем не помнит… Но даже потеря всей семьи не сломала этого прелестного мальчишку, он сильный. И порой мне просто достаточно видеть его улыбку, зная, что она настоящая. Сразу после смерти родных Дикки отправили в детдом, в котором он провёл больше трёх месяцев. Ад. Мне казалось, я больше никогда его не увижу. Но вскоре, к моему (приятному) удивлению, он вернулся в школу. Сначала я думала, что Дикку очень повезло и теперь настало время лучших перемен, но я сильно ошибалась… Мальчика приютил друг старшего брата и по совместительству очень хороший знакомый их семьи, но жизнь Дикки не стала лучше! Этот садист ломает его день за днём, а мой мальчик даже не сопротивляется. Но я знаю! Его так просто не сломать, иногда мне приходит в голову мысль, что он не от мира сего: жизнь его треплет, а он даже не сгибается. Не знаю, сколько лет тому парню, у которого он живёт, но так как его брату было двадцать два, могу сделать вывод, что и ему примерно так же. В любом случае – неважно! Вроде бы взрослый самостоятельный человек, а руки позволяет себе распускать, как задравшийся подросток. Мне так хотелось найти его дом, порой я даже следила за Дикки, но всё без толку. Друга забирают на машине после школы, а гнаться на своём байке за ними нет никакого смысла, да так и потеряться не долго. - Габи, отстань. Нам учитель сейчас сделает замечание, или ты опять хочешь, чтобы нам вдвоем влетело? - смеётся он, перебивая мои мысли: «И вот снова! Почему он меняет тему? Нет. Еще немного. Я знаю! Я обязательно помогу ему, во что бы мне это ни стало!»