Вэриди. Тюрьма "Долина Еннома"

Жизнь – минное поле, следуя по которому можно взорваться, можно получить суровые увечья, пройти налегке, подставить вместо себя кого-то другого или просто посидеть и переждать, пока срок годности мин не закончится. Бывают деньки, в которые судьба как садистка широкого масштаба поддает тебе пинки и, едва ты пытаешься подняться, тут же награждает следующими, смеясь в лицо твоей беспомощности перед случайностью. Я никогда не жаловался, был примерным мальчиком и не брал больше того, что мне предлагалось. Думаете, это вырабатывает иммунитет к спокойной жизни? На данный момент я уже быстро расстался с подобной иллюзией… Как беспечны мы бываем порой, как наивны и неопытны! Я не заметил вовремя каких-то тонких намеков, тревожных знаков и предвестников зла, как оказалось, ходивших невидимками след в след за мной, посыпавших меня легкой пылью обреченности и затягивающих в магнетический поток фатума. В результате головоломка наихудшего сценария сложилась в идеальную черную мозаику, забросив меня сюда, в этот Ад на Земле – тюрьму «Долина Еннома». Еще по дороге я ощутил странную тесноту в сердце, когда автобус, который плавно скользил по улицам, притормозил на семафоре, и я увидел счастливых, носящихся как семена одуванчика по ветру детей. Эти улыбки, это ощущение беспечности и дыхания свободы на их лице заставило мою душу завыть волком. Я больше не могу просто ходить и гулять под голубым небом, есть что мне хочется, пить, когда возьмет в плен жажда, обнимать девушек, спать, превосходя пределы всех норм и стандартов, носить уютную, приятную телу одежду. Такие простые вещи теперь недоступны и недозволенны мне. Нет больше чувства, что я принадлежу сам себе, что в любой случайный момент времени я могу совершить милую глупость, потому что этот момент под моим контролем и в полном моем распоряжении. Это был миг слияния с неотвратимостью и постижения определения невозможности, вызвавшего во мне невольный внутренний протест и отчаяние. Это несправедливо! Здесь, сейчас, не мое место и не моя судьба, кто-то ошибся и спутал карты, ведь я даже не был виноват. Происходящее – просто дурной сон, очень реальный, но ненастоящий, нужно только очень постараться проснуться. Я внезапно вскочил, звякнув оковами и прильнув к окну автобуса с жадностью маньяка. Крики охранников, удары по спине ощущались отдаленно, будто лунный свет со дна глубоко колодца. Голубое небо, такая пронзительно-зеленая листва деревьев, манящая лента дороги, разноцветные наряды прохожих… В этот миг ни Рембрандт, ни Пикассо не могли предложить мне шедевра лучше. Мой мозг, обостренный отчаянием, запоминал детали, как машина, прежде чем отправиться в благословенный и успокоительный нокаут под принудительным внешним воздействием… - Очнулась, златовласка? – гогот охранника походил на звуки простуженной гиены. – Шокер и не таких успокаивает! Что: сладка свобода, когда она уже тебе не принадлежит? Все вы тут кидаетесь, чертовы ублюдки, но машинка с толком сделана. Легче просунуть голову в собственный зад, чем отсюда сбежать. Вставай! – для пущей убедительности он наподдал мне ногой в бок и, тяжело дыша и подавив желание врезать этой желе-интерпретации человека, я призвал на помощь всю свою волю, чтобы быстрее встать и снова занять свою сОту в этом прОклятом улье. На данный момент даже она казалась чертовски привлекательной по сравнению с поцелуем шокера. Чем бы он меня не нокаутировал, а ощущения были как от секса со слоном: в груди сдавило, желудок стиснула тошнота, и к ногам будто прицепили по увесистой гире. Словно раньше было лучше! Хорошо бы я, идиот, не дергался. Теперь в моем теле депрессия завела дружбу с отвратительным самочувствием. После яркого шоу со мной в главной роли, остальные пассажиры затихли и как будто вжались в свои кресла, не изъявляя желания геройствовать. Однообразный синий цвет их облегающих тюремных костюмов вызвал рябь в моих глазах; я склонился, борясь с новым приступом тошноты. Вечное замыкание в импульсное устройство шокеру! - Эти скоты всегда рады превысить свои полномочия, так что благоразумнее сидеть паралитиком! – тихо заметил голос сбоку. Я обернулся, наткнувшись взглядом на своего попутчика, которого не заметил во время посадки в автобус, потому что был слишком расстроен. Серые глаза, обвенчавшиеся с равнодушием, и русые вьющиеся волосы, делавшие отчаянную попытку дотянуться до плеч в своем росте. Острый соколиный нос и упрямо стиснутый рот выдавали буйный нрав, который только подтверждался татуировками, покрывающими бицепсы. На одну из картинок я невольно засмотрелся, потому что она изображала волка, вцепившегося зубами в лапу, стиснутую капканом. - Ничего сюжет, да? – невольно усмехнулся он, видя мой пристальный взгляд. - Ага, даже нога зачесалась, - ровным голосом ответил я, раздраженный каким-то странным блеском в его глазах, пока он разглядывал меня. - Я - Брайан, как тебя зовут, золотой мальчик? Вот тут я просто вынужден сделать лирическое отступление и таки описать свой внешний облик, чтобы у читателя не возникло каких-либо неправильных мыслей или образов в ответ на этот затерто-идиотский комментарий о моей наружности. У меня на самом деле золотистые волосы, которые я остриг как можно короче, чтобы не рождать на свет лишних комментариев, хотя, по-видимому, деньги и время ушли впустую. Они были кудрявые и все равно вились в ритме «мне назло». У меня чертова гладкая золотистая кожа, и при этом я никаким квадратиком своего тела не гомик. А многие думают иначе. Не добив меня нежным цветом волос и идеальной кожей, мать-природа подарила мне бархатистые черные глаза, которые только благодаря вызывающему и спесивому выражению не делали меня абсолютной девчонкой. Я много страдал из-за подобного внешнего облика и в конце концов решил подкрепить свои слова приемами самообороны – от людей с нестандартной ориентацией просто не было отбоя. Именно моя наружность явилась одной из тех причин, по которым я оказался в «Долине Еннома», если не главной – потому что мой собственный начальник пожелал согреть мне постель, в чем мы с ним категорически не сошлись. Теперь, в миг слабости, я подумал, что уж лучше бы подставил зад ему, чем стать тюремной шлюхой, которую мне пророчил каждый встречный. Вэриди… Вэриди… кровь в моей сердечной мышце, извращенная прихоть моей плоти… Если бы в тот миг я знал, что еду на встречу с тобой, то выскочил бы наружу и побежал в тысячу раз быстрее, неся автобус на себе… - Лэсти, - сухо бросил я в ответ, с тошнотой в горле предвкушая следующий комментарий. - Я хотел бы стать тебе очень близким другом… Лэсти… очень… близким… - глумливо бросил он, даже в этот момент умудряясь проявлять богом данный лимит эмоций. - Сожалею, Брайан, - с безразличием пресыщенного римлянина заметил я. – У меня есть плохая манера отрывать яйца всем… друзьям, - я отвернулся, перестав интересоваться действительностью, когда услышал гогот Брайана за спиной. - Ты – это что-то! – горячий шепот мне в ухо. – Я обожаю таких с характером… и ты же никуда не денешься… подумай и не будь глупцом. - Опять сожалею, Брайан, - даже не поворачиваясь, прозубоскалил я. – Но я уже глупец, раз оказался здесь, и не собираюсь умнеть через пятую точку. - Нужна будет защита… обращайся, - не сдавался кретин. - Ты тоже, – снисходительно отпарировал я – достал уже! Наша болтовня почти сразу достигла своего лимита, потому что автобус плавно подлетел к конечной цели своего визита – маленькому острову, ставшему последним приютом обреченных, и я прильнул к окну, осматривая свое новое место жительства. «Долина Еннома» увенчала конец высокой скалы, чье подножие облизывали волны. Она походила на материализованное воплощение отчаяния, отсекая любую мысль о побеге. Сама тюрьма стояла как сооружение из детского конструктора: куча нагроможденных параллелепипедов, настроенных хаотически и стыкованных добровольно-принудительным способом. В ее асимметричности и металлическом оттенке крылось что-то зловещее. Посреди морских волн и солнца она казалась припаянной и неестественной, лишним элементом, нарушающим общую гармонию, - плевок в красивое и идеальное лицо. Чем ближе меня подводили к ней, тем сильнее она напоминала мне гроб, чья крышка с минуты на минуту должна была захлопнуться за мной. - Что, уже хочется бежать назад к мамочке? – раздался ехидный голос Брайана над моим ухом. Много различных вариантов, не идущих в симбиоз с приличной речью, пришло мне в голову, но я все-таки выбрал старое доброе «Да пошел ты!», вдруг почувствовав себя немного бодрее. Коридоры «Долины Еннома» отличались редкой монотонностью: ни окон, ни дверей, ни архитектурных изысков – просто гладкие голые стены и их близнецы – пол и потолок. Все тот же металлический нудный оттенок, который сразу вызывал ностальгию по палитре. Когда мы подошли к единственной двери, прямо-таки украшавшей коридор иными линиями, охранника впереди просканировал луч и раздался приятный голос: - Офицер Хаксли, добро пожаловать! – с шипением дверь распахнулась, пропуская нас в «предбанник» тюрьмы, где оформляли новоприбывших, и тут же захлопнулась за нами единым решительно-быстрым движением, словно опасаясь нашего побега. - Хаксли! – поприветствовал вошедшего офицера, судя по форме, начальник тюрьмы. – Привел свежее мясо? Когда говорят «начальник тюрьмы», то стандартное описание, приходящее в голову – толстенький лысоватый мужичок без особых примет или государственный муж с ботексным лицом. Однако «Долина Еннома» и здесь явилась исключением. Начальник был высок, строен и даже красив. Его карие глаза имели непривычно человеческое выражение, а каштановая шевелюра и близко не подавала первых признаков капитуляции перед лысиной. Зачесанная и слегка прилизанная, она только делала его несколько слащавым, чему упорно возражал рот, сложенный в форме едва уловимой жестковатой насмешки. Он медленно прошел вдоль всего ряда преступников, задержавшись возле меня. - Привет, солнышко! – присвистнул он. – И как тебя угораздило? Хаксли, лучше сразу смажь бедняжке зад – ему пригодится, - оба заржали конями, сочтя шутку очень удачной. - Смазку офицер Хаксли, при всем моем уважении, пусть оставит себе! – выпалил я сдуру. – При его весе и суточном потреблении это у него будут проблемы с запорами, а не у меня. Сначала все онемели, потом Хаксли издал какой-то хрюкающий звук сдерживаемого бешенства, а начальник залился хохотом, заведя им в порядке домино и всех заключенных. Посреди общего ржача только я и, как ни странно, Хаксли находились в общем дисбалансе от окружения, обливая друг друга взглядами искренней ненависти. - Какой забавный малый! – стирая легкие слезинки и слегка задыхаясь, выдавил начальник, потом вдруг резко успокоился. – Скоро с тебя собьют спесь… жаль! Первую шутку я тебе прощаю, но знай свое место, заключенный! – его карие глаза похолодели и еще немного посверлили меня, потом он пошел дальше по ряду, а я опустил голову, облегченно вздохнув. - Итак, новички! – закончив осмотр, провозгласил начальник. – Я, Джеймс Уорчерс, начальник тюрьмы, приветствую вас в «Долине Еннома»! Прошу следовать за мной, я покажу вам все необходимые места и прочитаю все наши правила, за несоблюдение которых в соответствие с тяжестью нарушения вам грозит карцер, увеличение срока или незамедлительная казнь прямо на месте. Призываю сразу к вашему разуму – сбежать из «Долины Еннома» н-е-в-о-з-м-о-ж-н-о, потому рекомендую не тратить время на пустые провальные планы. Тюрьма «Долина Еннома» – новый современный комплекс, оснащенный всем необходимым, государство в государстве со своими правилами и обороной наивысшего качества. Живые охранники находятся здесь круглосуточно, а по ночам коридоры охраняют металлические пауки - Церберы. У них единая несгибаемая программа – уничтожать всякого, кто находится за пределами своей камеры. Они оснащены тепловизором, датчиком движения и анализатором воздуха, так что даже муха мимо них не пролетит. Учтите, пожалуйста, на всякий случай, что вызвать Церберов днем тоже не проблема. Любая попытка прикоснуться к ним кончается моментальным самоуничтожением с тяжелым физическим уроном. Всех, кто пробовал этот вариант, пришлось пристрелить… из жалости. Возможность отключить Церберов есть только у меня, начальника охраны и главы санитарной службы. У паучков есть защита от электромагнитных излучений и любых помех, так что лучшее, что вам следует делать – сидеть, птички, по своим клеткам. Следуйте за мной! - Ты сидел здесь раньше? – тихо спросил я Брайана, плетущегося позади, получив в ответ молчаливый кивок. – Эти пауки… он нас просто пугает? – тело Брайана слегка содрогнулось, и он непривычно сурово посмотрел в сторону. - Нет! Металлические суки в сто раз хуже, чем он описывает. - Прошу внимания, это наш медпункт! – заявил Джеймс, открывая дверь ослепительно белого кабинета. – Если вдруг кому-то стало плохо, то тут вам помогут. Если стало плохо ночью – всякое бывает! – у вас есть ровно тридцать секунд для доклада по передатчику над дверью в конце коридора, пока Церберы не уничтожат вас. И да, поломка любого Цербера сопровождается автоматической блокировкой всех дверей тюрьмы, так что даже вдруг если… то все равно невозможно! Медсестры, которые дежурят посменно и круглосуточно всегда окажут вам необходимую помощь. Следуем дальше! Коридоры, коридоры, коридоры… нудные, однообразные. Интересно, откуда вылазят Церберы? Или начальник сам приводит их за лапки? Лучше бы он не рассказывал, теперь мне постоянно казалось, что кто-то следит за мной сквозь стены. - Днем Церберы в отключке, - сухо бросил сзади Брайан, заметив мой хмурый вид и опасливые взгляды. – Я никогда не видел, чтобы их вызывали раньше ночи, хотя такая возможность существует. Мы вышли в огромный зал со светло-зелеными стенами, где находилось большое количество заключенных – похоже, что вся тюрьма на данный момент. Я немного помассировал затекшие в наручниках руки, чтобы отвлечься от аншлага взглядов, которыми нас одарили «старички» тюрьмы. К счастью, это был всего лишь какой-то миг, потому что они тут же повернули головы, уставившись на что-то, - похоже, какое-то шоу, вокруг которого организовали целый круг. На всех лицах играли глумливые улыбки, периодически они гудели, как будто поощряя, иной раз улюлюкали или отпускали пошлые комментарии, а чаще всего звучало одно и то же непонятное мне слово: - Вэриди!.. Вэриди!.. Вэриди!.. - Что тут происходит? – гаркнул начальник тюрьмы, кивнув охране, чтобы та взяла нас под свой контроль, и направился к сборищу, которое тут же расступилось перед ним, как волны перед Моисеем. Не приходилось сомневаться, что Джеймса если и не уважают здесь, то определенно побаиваются даже самые отъявленные мужланы, как я успел заметить про себя. В центре круга нашим болезненно любопытным глазам предстал банальный мужик с рожей, переполненной безмерным удовольствием, со спущенными штанами, возле которого на коленях стоял кто-то другой, чьего лица мне не было видно из-за его бедер. Нетрудно было понять, что этот второй, недоступный нашему глазу, делал первому минет. Я только глубоко и искренне не понимал, почему это собрало столько зрителей. - Вэриди? – судя по голосу Джеймса, подобное зрелище его не сильно удивило. – Опять дурачишься? Незнакомец, к которому он обращался, наконец поднялся с колен, вытирая рот и ехидно улыбаясь. - Прости, Джеймс! Меня так давно никто не обыгрывал в карты… Если вообще подобное было! Этот парень заслужил мое полное восхищение и свою награду. Я невольно уставился на это лицо, потому что никогда не видел похожих оттенков. Вэриди обладал странными глазами золотистого цвета, контрастно выделенных черными ресницами. Они смеялись и пронзали вас насквозь одновременно, создавая уникальный магнетический коктейль, которому было трудно противостоять. Я полагал, что это у меня нестандартный оттенок волос, однако передумал, увидев коньячный спектр волос Вэриди, выделяющийся как алое знамя посреди серых руин. Они были короткими, но длинная челка постоянно спадала ему на лицо, заставляя вскидывать голову и смотреть на вас как-то искоса, словно на приеме у психиатра. Беглая ироничная усмешка не расставалась с его губами, производя впечатление жуткого пофигиста. Нос у него был вздернутый, задиристый - настоящий нос отменного хулигана. Статный, высокий, с худощавым, но сильным и мускулистым телом, которое любовно терла синяя облегающая тюремная роба, он казался неуместным здесь, как культурист в поликлинике. Точно ощутив мой пристальный взгляд, Вэриди посмотрел в мою сторону. Наши взгляды встретились, и в золоте его глаз что-то сверкнуло, потом он тут же перевел глаза на Джеймса. - Что это за цыпленок? – небрежно кивнув в мою сторону, насмешливо спросил он. – Вы ни с кем его не перепутали? Зачем позорить славную «Долину Еннома» - здесь сидят смертники и люди со сроком, стремящимся к бесконечности, а не мелкие хулиганы. Джеймс обернулся на секунду, осознав о ком он, потом что-то переключил на своем запястье. - Извини, Вэриди, но в системе ошибки быть не может. Судя по бумагам, этот «цыпленок» убил человека с особой жестокостью, – повел плечом начальник тюрьмы. Вэриди откинул голову, залившись хохотом. - Ха-ха-ха! Этот?!.. С особ… бой… жестокостью?.. Ах-ха-ха! На сегодня моя дозировка юмором уже превысила все нормы и вызывала аллергическую ярость, которая заставила снова работать мой длинный язык: - Пусть нас оставят наедине, рыжий, и я продемонстрирую тебе, как я это сделал в деталях! – громким, четким и ледяным тоном выпалил я на весь зал. Через секунду это вызвало такой шквал хохота, что стены тюрьмы чудом уцелели – все заключенные, охранники и Джеймс смеялись так, словно я – новый Чарли Чаплин. Только Вэриди не смеялся, изучая меня пристальным взглядом, потом остановил хохот зала жестом руки. - Ребята, кажется, я допрыгался! Чувствую, что моя жизнь повисла на волоске. Кто хочет стать моим телохранителем и умереть за меня? – глумливо спросил он, оглядывая зал. Предложения посыпались наперебой: - Вэриди, ты давно обещал побыть со мной! - Вэриди, идем к нам! - Вэриди, я готов умереть за тебя! И прочая чушь. Вот же чертов клоун. Я скептически повел плечом, отвернувшись и от души улыбнувшись Брайану. С желанием придушить Вэриди на месте последний стал куда привлекательнее. Когда я снова повернул голову в зал, заключенные уже разошлись по разным сторонам, болтаясь без толку. Джеймс и Вэриди стояли в стороне, о чем-то беседуя. Начальник тюрьмы все время улыбался, на миг забывшись и скользнув пальцами по подбородку рыжего. Вэриди ухмыльнулся, бросив в рот какую-то пастилку и пожевывая ее между разговором. На секунду его взгляд снова упал на меня, и он специально прошелся им по мне сверху донизу, будто сканируя, потом плотоядно улыбнулся мне, облизнувшись с явной показухой. Я настолько привык к похожим реакциям, что никак не отреагировал, скучающе зевнув и занявшись детальным изучением своих ботинок. - Жду тебя вечером в кабинете, - чуть слышно бросил Джеймс Вэриди, потом приблизился к нам. - Экскурсия продолжается, господа обреченные! Следующим "экспонатом" оказалась дверь, при одном виде которой у меня отчего-то екнуло сердце. Возможно потому, что совсем неожиданно из-за нее раздался глухой вопль, полный муки и страха. Крик не прекращался, затянувшись фальцетом и производя пугающее впечатление на заключенных. - Это наш карцер! - любезно объявил Джеймс. - Вам лучше избегать знакомства с ним. Карцер "Долины Еннома", скажем так, с перчиком. Там не только темно и глухо: камера обрабатывается инфразвуком и специальными психотропными газами, которые вызывают галлюцинации, истерику и ужас. Я лично видел, как самые крутые и отчаянные выходили отсюда в слезах и мольбах. Мы не садисты и не злоупотребляем карцером, но вы все совершили тягчайшие преступления, поэтому в случае нарушения правил никто не будет с вами миндальничать! - последние слова Джеймс сказал жестоким и беспрекословным тоном, и я вдруг понял, почему заключенные в зале так боялись его. Пока мы шли к следующему объекту, начальник подробно знакомил нас с распорядком дня: - Наше дело следить, чтобы вы не только отбыли свое наказание, но и осознали свою вину. Не спрашивайте меня - это было решение наших профессиональных психологов. Поэтому час в день вы обязаны являться в библиотеку на массовое чтение, один час у вас идут физические тренировки и прогулка на балконе, час у вас беседа с психологом, а семь часов вы работаете на благо тюрьмы и страны. Между делом... - Джеймс распахнул следующую дверь, которая обдала нас запахом общественной кухни. - У вас завтрак, обед и ужин по расписанию. Заключенные в карцере автоматически садятся на диету в течение наказания. Кухня мне понравилась наличием окон, пусть и с частыми решетками, у которых толщина прутьев была в человеческую руку. Столы, стулья, прилавок для подачи пищи - все было спартанским и прямолинейным: либо сделанным дизайнером в очень большой депрессии, либо вообще с отсутствием такового. Что угнетало больше всего в этой тюрьме - это избегание любого намека на какой-то уют. Всеми своими стенами и деталями "Долина Еннома" кричала вам о том, что вы отбываете наказание. Эта чертова "экскурсия" уже набила мне оскомину, поэтому я ощутил облегчение, когда Джеймс объявил нам: - На этом пока все! Сейчас в душ и по камерам. Когда вы проходили медосмотр, компьютер автоматически взял у вас пробы ДНК, так что система теперь "знает" всех вас. Чтобы выйти из любой комнаты - называйте себя сканеру по номеру или имени - неважно. Душ был строго функциональным. Ты проходил в кабинку, и он выдвигался из стены, поливая тебя водой определенной температуры. Здесь даже регуляция "теплее-горячее" была недоступна нам. Однако я всегда любил мыться, да и вода приятно расслабила меня после адского дня. На миг лицо Вэриди вдруг всплыло передо мной, вызвав кислоту во рту. Кто он такой? Не сложно догадаться, что любовник начальника тюрьмы, но неужели заключенные так "балдели" от него только из-за этого? И почему он при таком статусе спокойно отсасывал кому-то? Ненавижу! Еще больше потому, что именно сейчас думаю о нем. Он не имеет права лезть в мои мысли! В камере меня ждал неприятный сюрприз в виде троих обезьян - моих сокамерников. Ну тут, конечно, началось! - Посмотрите, какого ангелочка подбросила нам судьба! - ласково пропел один из них - видимо, общий мозг - приближаясь ко мне. - Господь явно на нашей стороне, что сделал нас счастливыми сокамерниками такого "нетронутого" сокровища. Остальные сдохнут от зависти. Мы полдня делали на тебя ставки малыш - кому же ты попадешься? - и молили об удаче. Я терпеливо выждал, пока он приблизился, резко присел, несказанно удивив его и, недолго думая со всей яростью схватил его за член, как следует дернув и заставив его взвыть от боли. - Сууука! - Если бы я был ангелочком, - прошипел я со всей яростью, - то не знал бы, где находятся твои яйца! Приблизишься ко мне еще раз - оторву! - свои слова я приправил сильнейшим пинком в его брюхо, заставив его отлететь к стене. Следующие двое тоже получили по удару, присоединившись к лежбищу первого. - Будем продолжать, господа? К сожалению, глупые мозги настырны, или этим ребятам ну уж очень хотелось. Я отбивался добрый час, выбившись из сил, а они подходили по очереди, монотонно изматывая мои ресурсы. Наконец двое скрутили меня, прижав к полу. Третий подошел, тяжело дыша и срывая штаны с трусами с моего зада. Раздались пошлые свистки. - Это было классно, златовласка! Ты только разбудил во мне больше страсти. И у тебя не зад, а просто рождественский подарок... Не передать словами омерзение и тошноту, царившую во мне, пока эти грубые толстые пальцы ощупывали мои ягодицы, чертовски больно щипая их. Пожалуйста, пусть меня вырубит! Что угодно, но не видеть и чувствовать, как они это делают со мной! - Эй, у вас тут пирушка, как я посмотрю! - вдруг раздался насмешливый тон, и дверь камеры распахнулась. На пороге возникли Вэреди и один из охранников. - Сожалею, ребятки, но цыпа теперь будет жить в моей камере! - Вэреди, опять ты отсосал этой суке Джеймсу? - зло бросил мужлан надо мной. - Ты же не сердишься на меня? - Вэреди ласково положил ладонь ему на щеку, утешая, как ребенка. Чертовски мило, учитывая, что я все еще был распят внизу с голой задницей во всей красе, которую Вэреди не преминул оценить: - Начинаю понимать твое нетерпение, Барни, - усмехнулся он. - Вэриди... - я не мог поверить, что этот грубый мужлан способен на такой сладострастный вздох. - Если ты мне дашь вместо него, я обвяжу его бантиком и лично доставлю к тебе. - Но он уже и так мой, милашка, - будто разговаривая с ребенком, ласково заметил рыжий. - Однако я обязательно обдумаю твое предложение! Надо мной раздались звуки поцелуя, а потом сильные уверенные руки помогли мне подняться, утаскивая меня из камеры с такой скоростью, что я едва успел натянуть назад штаны. - Пошли быстрее! - вся веселость тут же спала с лица Вэриди, он как будто опасался чего-то. Как оказалось, его камера была в другом конце, так что нам пришлось бежать. В камеру он меня буквально втолкнул, с облегчением проследив за закрыванием двери. Успокоив дыхание, он насмешливо взглянул на меня. - Я успел? Они же не... - я отрицательно качнул головой, сухо бросив: - Спасибо! - Не нужно меня благодарить, - со странной интонацией пропел он, и отчего-то по телу поползли мурашки. Его желтые глаза блестели, пока он подходил ко мне, в конце концов прижав меня к стенке всей массой. Я так чертовски устал! Он или другие - какая разница? Только когда он стал наклоняться ко мне, я в невольном отвращении отвернул голову. - Не хочешь? - Нет! - устало ответил я. - Уверен? - ответом ему был только равнодушный кивок. - Значит, ты и в самом деле НЕ ТАКОЙ? - Вэреди усмехнулся и пробежался пальцами по стене, из которой тут же выдвинулся стакан с водой. - Попей - полегчает, - посоветовал он, вручая его мне и пристально наблюдая весь процесс моего питья. В этот миг за дверью раздались какие-то странные шорохи, зашевелившие волосы на моей голове - будто тараканы копошились за стенкой, перемежаясь странными металлическими свитками. - Что это? - с расширившимися зрачками спросил я, обернувшись к Вэриди. Золотистые глаза с ледяным холодом посмотрели на дверь. - Привыкай к этим звукам, малыш. Это Церберы... Долина Еннома - место в Иерусалиме, которое приписывалось геенне огненной