Голодные игры

Как только туннель заканчивается и вагон заливается ослепительным светом(а именно таким он кажется после нескольких минут кромешной тьмы), мы с Китнисс, словно бы по команде, бежим к окну, чтобы увидеть своими глазами то, что мы годами видим исключительно в телевизоре. На самом деле телевизионщики не чуть не преувеличивают красоту Капитолия. Пожалуй, даже наоборот, принижают. Вокруг всё просто невероятное! Здания, уходящие в небо и сверкающие всеми цветами радуги. Блестящие машины, раскатывающие по широким мощеным улицам. Необычно одетые люди с удивительными прическами и раскрашенными лицами, люди, которым никогда не случалось пропускать обеда. Цвета кажутся ненастоящими - не бывает такого чистого розового, такого яркого зеленого, такого светлого желтого, что глазам больно смотреть. Они словно выпущены на фабрике, как те маленькие кругляши леденцов в кондитерском магазинчике в Дистрикте-12, о которых мы даже мечтать не осмеливались, настолько они дорогие. Люди узнают поезд, перевозящий трибутов, и возбужденно тычут в нашу сторону. Я, продолжая стоять у окна, приветливо машу им и улыбаюсь. А вот Китнисс, напротив, пятится назад. Я стараюсь не смотреть на неё, но краем глаза замечаю заметно погрустневшее лицо. Китнисс... Теперь она таращится на меня, а в ответ я только пожимаю плечами. - Кто знает? Среди них могут быть спонсоры. - срывается у меня. А потом снова поворачиваюсь к окну и машу до тех пор, пока поезд не остановился. За своей спиной я слышу обречённый вздох Китнисс. Я вроде бы даже почувствовал, как её глубокие глаза укоризненно смотрят на меня. Прости, что разочаровываю... ...В центре преображения я торчу уже примерно три часа. Вокруг меня кружатся сразу несколько человек: Варриет, аккуратно обстригивающая ногти, Финнес, уже достригающий волосы на голове, и Агазон, сидящий с пенцетом и ожидающий, пока все закончат свою работу, чтобы приступить к выдиранию волосков из моего носа. Чувствую, чихать я буду долго. Помню мама однажды, всего лишь смеха ради, дёрнула торчащий из носа волосок. Я заорал, как кот в марте(ну вот опять, кот), глаза заслезились и я стал чихать. Громко и долго. Спасибо, мамочка... И вот Агазон подходит ко мне, ехидно улыбаясь и “покусывая” щипчиками. -Сейчас поиграем. Этот парень улыбается, но лицо его от этого делается очень страшным: фиолетовые татуировки, напоминающие тигриные полосы, смарщиваются на его лице и оголяются белые острые зубы, от которых меня передёргивает. -Что значит “поиграем”?! Я слышу новый для себя голос, а Агазон тут же вздрагивает и делает несколько шажочков назад, пожимая плечами. -Не бойся, милый мальчик, - говорит женщина. У неё смуглая кожа и короткие кучерявые волосы угольного цвета. Но, как и у всех, красуются татуировки на лице, хотя и в меньшей степени. Под глазами ярко блестят по три золотые точки. От последних точек в сторону ушей идут завиточки. -Красивые татуировки, - говорю я, вспоминая свои рисунке на печеньях. -Спасибо, Пит. Меня зовут Порция. Я твой стилист. Так вот кто она и почему её боится Агазон! Теперь и на моём лице появляется ехидная улыбка и я смотрю в сторону Тигрёнка, который щемится в сторону. -Хорошо поработали, - говорит Порция, одаривая взглядом Варриет и Финнеса, которые тут же разбегаются. Из моей груди вырывается смешок. -Я сказала что-то не так?, - непонимающе смотрит на меня Порция. -Всё так. Просто они такие смешные... Как букашки. -Я тоже когда-то была такой же букашкой, - говорит стилистка. Она поджимает губы, опуская глаза, и смотри на свои руки. -Но это было давно. Хотя стилистом я буду работать первый год. И я снова улыбаюсь. -Так я у Вас первый... Звучит как-то пошло, но Порция этого не понимает по всей видимости. -Да, первый. И я очень рада, что мы с Цинной выбрали именно Вас с Китнисс. -Почему это? Наш Дистрикт всегда проигрывает, - раздасованно говорю я и ловлю на себе неодобрительный взгляд. -Что-то мне подсказывает, что всё будет хорошо. Порция улыбается смотря мне в глаза, а затем берёт мою руку в свою и крепко сжимает. -Я уверенна на все сто процентов. Быть может, всё не так плохо, как мне кажется? Мне попался хороший стилист. Правда Порции очень не нравится, когда я обращаюсь к ней на “вы”. Она сразу свирепеет и грозит маленьким смуглым кулаком. Теперь она мне как подруга. Странно, но мы знакомы несколько часов, а я готов уже рассказать ей все свои тайны. -И вы что мы будем одеты? Обычно трибуты из нашего дистрикта одеты так, будто бы только что вылезли из шахт. Сейчас будет так же? Кажется я сказал что-то не то. И понял я это только тогда, когда Порция, словно дикая рысь, быстро повернулась и стрельнула в меня глазками. -Молчи. Скоро сам всё узнаешь. И снова понеслось: Варриет принялась обстригать ногти на ногах, а Агазон таки добрался до моего носа. Вернее до волос, торчащих из него. Через пару часов я уже стоял перед Порцией и её помощниками, широко улыбаясь. Кажется, Порция довольна своей работой: на мне одет чёрный обтягивающий костюм по самую шею, на ногах кожанные сапоги, зашнурованные примерно на середине голени, а ссзади висит что-то вроде рваной бахромы из разноцветных лент. Фраза «Ты у нас ещё гореть будешь» выбила меня из колеи. Я сразу подумал о том, что на Арене меня ждёт какой-нибудь огнедышащий переродок или вулкан. Но нет... Должен горять мой костюм. Я немного пугаюсь, но виду стараюсь не подавать, так как Порция внушает мне какое-то доверие и по её велению я даже готов стать человеком-факелом. Мы спускаемся вниз в большом лифте. Я сразу понимаю, что попал в конюшню, так как в помещении дурно пахнет, а под ухом кто-то назойливо ржёт. Хотя вроде бы это не лошадь, а Варриет, которая визжит от удовольствия, подпрыгивая и хлопая в ладоши. Натянув улыбку киваю ей, мол, я тоже очень рад, что стою тут. Вижу Китнисс и сразу делаю несколько смелых шагов по направлению к ней, но потом хватка ослабевает и я останавливаюсь, нерешительно опустив глаза вниз. Вспомнил её хмурый взгляд сегодня утром. По коже побежали мурашки. Но, хвала Цинне, который подошёл к нам и начал рассказывать о том, в какой позе нужно стоять на колеснице. Я проглатываю всю информацию, а когда стилист уходит, я слышу голос Китнисс. - Что думаешь? Об огне? - Если что, я сорву твою накидку, а ты срывай мою, - говорю я, сжав зубы. - Идет. Китнисс кивает головой и отворачивается. Но я решаю, что нельзя вот так вот просто бросать попытку лишний раз поговорить с ней. - Кстати, а где Хеймитч? -спрашиваю я. - Разве он не должен защищать нас в подобных ситуациях? - Без Хеймитча, по-моему, куда безопаснее, - возражаю Китнисс. - Он так проспиртовался, что от огня, боюсь, вспыхнет как спичка. И мы начинаем смеяться. Кажется, это первый признак того, что трибуты Дистрикта-12 начинают сходить с ума. Но ничего. Думаю, сегодняшний день переживём, не смотря на то, что нас буду поджигать. Порция уверила меня, что огонь не настоящий, а синтетический. Поэтому боли от него я чувствовать не буду. Но камень всё же лежит на душе, когда я думаю, что что-то пойдёт не так и мы будем горять адским пламенем, стоя на колеснице. Начинает играть музыка. Ее отлично слышно даже здесь, а снаружи, наверное, хоть уши затыкай. Массивные двери разъезжаются и открывают вид на улицу; по обеим ее сторонам стоят толпы народа. Вся поездка займет двадцать минут и закончится приветствием и гимном на Круглой площади, после чего нас отправят в Тренировочный центр, который станет нам домом и тюрьмой до начала Игр. Первыми на колеснице, запряженной белоснежными лошадьми, выезжают трибуты Дистрикта-1. В серебристых туниках, сверкающих драгоценными камнями, они выглядят великолепно. Дистрикт-1 изготовляет для Капитолия предметы роскоши. При виде всегдашних фаворитов толпа взрывается овациями. Следующий- Дистрикт-2. Через считанные минуты подходит и наша очередь. Под хмурым небом уже сгущаются сумерки. Как только трогаются трибуты Дистрикта-11, к нам подбегает Цинна с зажженным факелом. - Ну, пора, - говорит он, и поджигает наши накидки, мы и ойкнуть не успеваем. Вот мы уже горим, но боли и ожогов я не чувствую. Лишь лёгкое покалывание и щекотка. Цинна взбирается повыше, подносит пламя к головным уборам и с облегчением переводит дух: «Работает». Затем мягко приподнимает мой подбородок. - Выше голову! И улыбайтесь. Они вас полюбят! Цинна спрыгивает с колесницы и вдруг, вспомнив что-то еще, кричит нам; его слова тонут в грохоте музыки. Он кричит опять и размахивает руками. - Что он хочет? Голос Китнисс звучит неразборчиво из-за такой громкой музыки, но по губам я понимаю что она говорит. - По-моему, он хочет, чтобы мы взялись за руки, - говорю я и тут же сжимаю ладонь Китнисс в своей руке.. Цинна одобрительно кивает головой и поднимает большой палец. Порция широко улыбается. Это последнее, что я вижу перед выездом. При нашем появлении толпа ахает, потом восхищенно ревет и скандирует: «Двенадцатый, двенадцатый!» Все взгляды обращены в нашу сторону, остальные колесницы забыты. Я вижу нас на огромном экране, и моя первоначальная скованность проходит. Мы выглядим потрясающе: в вечерних сумерках лица сияют отблесками огня, а горящие накидки оставляют за собой шлейф искр. Хорошо, что стилисты не переусердствовали с косметикой. Моё лицо хотя и покрыто толстым слоем тонального крема, чтобы выравнять тон кожи, но я остаюсь похожим на себя. Мы оба вполне узнаваемы. Я крепче сжимаю ладонь Китнисс и чувствую, как она сжимает мою. Внутри почему-то становится легко: странно, мне через несколько дней умирать, а я радуюсь тому, что она держит меня за руку. По моему лицу растянулась очаровательная улыбка. Хотя сомневаюсь, что она очаровательнее, чем у Китнисс, которая уже во всю машет свободной рукой и посылает воздушные поцелуи. Кажется, ей нравится. Теперь я тоже весело машу рукой, ловя поцелуйчики от девушек с первых рядов. Немного зарделся. Капитолийцы сходят с ума от восторга, забрасывают нас цветами и выкрикивают наши имена. Надо же, не поленились найти их в программках! Только когда мы въезжаем на Круглую площадь, я осознаю, насколько крепко сжимаю руку Китнисс. Должно быть, она совсем занемела. Китнисс пытается разжать пальцы, но у меня вырывается: - Не надо, пожалуйста, не отпускай. А то я свалюсь с этой штуковины. - Хорошо, - отвечает Китнисс. Двенадцать колесниц объезжают площадь. Окна соседних домов заполнены самыми влиятельными зрителями Капитолия. Лошади подтягивают колесницу к президентскому дворцу. Звучат фанфары, и музыка обрывается. Президент Сноу, маленький, тщедушный мужчина с белесыми волосами, произносит с балкона официальное приветствие. Пока звучит речь, телевизионщики показывают лица трибутов. Так бывало на всех церемониях. Но я вижу на экране, кому в этот раз отдают предпочтение. Похоже, с наступлением темноты наш блеск все сильнее притягивает взгляды. Во время национального гимна объектив камеры лишь мельком проскальзывает по всем парам, с тем, чтобы снова возвратиться к колеснице Дистрикта-12 и неотрывно следить за ней, пока она совершает финальный объезд площади и исчезает в воротах Тренировочного центра. Едва они закрываются, нас шумной стайкой окружают стилисты, наперебой тараторя поздравления. Другие трибуты бросают на нас недобрые взгляды - мы в самом деле всех затмили, можно не сомневаться. Подходят Цинна и Порция, помогают нам слезть с колесницы, осторожно снимают горящие накидки и головные уборы. Порция тушит их, брызгая чем-то из баллончика. Я всё ещё чувствую в своей лодони тёплую ручку Китнисс. Мы так и не расцепили пальцы. Но, видимо, время пришло и она, прикладывая много усилий, сжимает и разжимает свой кулак, чтобы разогнать кровь. Я делаю тоже самое. - Спасибо, что не отпускала меня. Я все время боялся упасть, - говорю я. - Правда? Уверена, никто ничего не заметил. - Я уверен, рядом с тобой меня вообще не заметили. Огонь тебе явно к лицу. Может, будешь чаще так ходить? А потом я стал улыбаться. Улыбаться так, что почувствовал, как смутилась Китнисс и опустила глаза в пол. Что ж, хоть как-то реагирует. Одна из высоток Тренировочного центра предназначена для трибутов и тех, кто их готовит. Там мы будем жить, пока не начнутся сами Игры. Каждому дистрикту отведен целый этаж. Заходишь в лифт и нажимаешь кнопку с номером своего дистрикта. Не запутаешься. Очевидно, обязанности Эффи не ограничиваются нашей доставкой в Капитолий, она будет опекать нас до самой арены. Пожалуй, так даже лучше; хотя бы скажет, куда и когда мы должны идти. Хеймитч будто сквозь землю провалился. С тех пор как пообещал нам свою помощь тогда в поезде, мы его не видели. Небось упился так, что и на ногах стоять не может. Эффи Бряк, напротив, как на крыльях летает. Еще бы, впервые ее трибуты стали фаворитами на Церемонии открытия. Она в восторге от того, как мы выглядели и как себя вели. Послушать Эффи, так она знает всех важных шишек в Капитолии и весь день бегала и расхваливала нас, подбивая стать нашими спонсорами. - Я старалась, как могла, - говорит она, сощурив глаза, - хотя этот Хеймитч не счел нужным посвятить меня в ваши планы. Рассказывала, как Китнисс пожертвовала собой ради сестры, как вы оба возвысились над варварством своего дистрикта. Хах! Ну и ну. Кто ещё варвары в этой ситуации? Дети из Дистриктов или Капитолий, пачками убивающий детей? Не напрямую конечно. Хотя... Это ещё с какой стороны посмотреть. Я хмурюсь и чувствую, что мои заметно поредевшие брови после работы Агазона, сходятся на переносице и я кривлю губы. Да и что значит “возвысились”? Не ели руками? Какая чушь. - Мне пришлось воевать с предубеждениями. Вы ведь из угольного дистрикта. Но я им сказала - и очень удачно, заметьте: «Что ж, если как следует надавить на уголь, он превращается в жемчуг!» Эффи так довольна собой, что я даже боюсь подправить её. Она хотя и пытается казаться умной, но на деле просто пустышка. А вот я-то точно знаю, что жемчуг из угля никогда не получится. Только алмазы. И то в нашем дистрикте нет такого оборудования, чтобы превращать дешёвый уголь в дорогие камушки, имеющие ценность только в Капитолии. - К сожалению, я не могу подписывать за вас договоры со спонсорами. Тут без Хеймитча не обойтись, - продолжает она с досадой. - Не беспокойтесь! Будет надо, я его под дулом пистолета приведу. Пусть Эффи Бряк не блещет умом и тактом, зато решимости ей не занимать. Когда все начали расходиться, стилист Китнисс приобнял меня за плечи и потащил куда-то. Я почувствовал что-то неладное, но когда Цинна открыл дверь, ведущую к винтовой лестнице, я почему-то совсем перестал бояться. Мы поднялись на крышу тренировочного центра. Она была просто невероятно огромной. Я тут же подбежал к ограждению купола и склонился вниз. -Осторожней, - предупреждает меня Цинна, - Тут силовое поле, которое может отшвырнуть тебя на пару метров. Есть вероятность, что можно сломать шею и не участвовать в играх. Стилист смеётся, а я подхватываю его заразительный смех. -Зачем это?, - спрашиваю я. -Затем, чтобы вы не сбегали. Я пожимаю плечами и склоняюсь на перилкой. Передо мной открывается шикарный вид на Капитолий: улочки, магазины, центральная площадь. Всё как на ладони. -Отсюда даже бежать не хочется... Номер, который мне дали на прокат до тех пор, пока мне не придётся “съехать” на игры, оказался таким шикарным, что я поначалу даже слов не находил. Огромная комната с окном на всю стену, круглая кровать , телевизор, тумбочка с не понятными кнопками. Тыкай не хочу! И при каждом нажатии появиться что-нибудь новенькое. А о душе я даже говорить не хочу. Хочу только, чтобы он всегда был со мной. Множество кнопочек включают разные напоры воды, некоторые из них контролируют температуру, другими можно управлять светом в кабинке и включать музыку. Я не сразу разобрался, но каждое открытие меня потрясало. Например, когда я вылез из душа и подошёл к раковине, мои волосы моментально высохли, а кожа стала бархатной и приятной на ощупь. Улыбаюсь. Из номера можно заказывать еду. Такую, какую нам даже в вагоне не подавали! Всё изысканное и необычное. Людям из Дистрикта-12 никогда такого не попробовать. Только я собираюсь нажать на кнопку, чтобы заказать что-нибудь пожевать, как в дверь начинает стучаться Эффи и звать на ужин. Самое время! В животе уже громко урчит... Подхожу к комоду, а он открывается сам, выдавая нужный мне комплект одежды. Как будто бы читает мои мысли. Быстро собираюсь и выхожу из помещения, улыбаясь себе под нос. Захожу в обеденную и вижу, что стилисты стоят на прозрачном балконе. Направляюсь к ним. Порция, резко развернувшись, вздрагивает, увидев меня, но затем улыбается и манит меня рукой, затем прижимает к себе и целует в макушку, словно мать. -Наши котята славно постарались, да, Цинна?, - говорит она.  Ну вот опять! Котята, коты, кошки! Что за волосатые сравнения? У Китнисс что, тоже щетина?  Откидываю все свои мысли и внимательно смотрю на Цинну, который кивает головой.  -Да, вы здорово держались. Такой боевой дух. Сразу чувствуется - войны.  Я скромно улыбаюсь, устремляя взор куда-то в дали Капитолийских дворов. Красиво, всё-таки.  Порция высвобождает меня из своих объятий и как раз в этот момент в помещение заходит Китнисс. Глаза её говорят - явно хочет кушать. Затем я слышу стук острых каблучков. У Эффи что, привычка бегать за Китнисс? Который раз ловлю её за этим делом.  -Хеймитч будет ужинать с нами, - бодро сообщает Бряк.  -Ура, - пожав плечами, блёкло отвечает Китнисс и усаживается за стол, не дожидаясь приглашения.  Хеймитч появляется, когда подают первое блюдо. Он такой чистый и ухоженный, что кажется, с ним тоже поработал стилист. А еще он трезв как стеклышко. Никогда не видел его таким. Хеймитч выпивает предложенное вино и принимается за еду. Раньше он только пил, впервые вижу, как он ест. Может, он и в самом деле сдержит свое обещание?  Цинна и Порция, похоже, благоприятно влияют на наших кураторов. Во всяком случае, они вежливы друг с другом. И наперебой поздравляют стилистов с успешным стартом. А я, навострив уши, внимательно слушаю всё то, о чём говорят в этой светской беседе, боясь упустить что-то важное.  Взгляд мой падает на Китнисс, которая с остервенением нападает на зёленый супчик и баранину. Она даже не жуёт мясо, а сразу проглатывает. ну и выдержка у её кишечника!  Аппетит приходит во время еды. Кажется, он пришёл уже и ко мне. Теперь и я начинаю тыкать вилкой во всё, что мне попадается на столе.  Официанты в белых костюмах снуют вокруг стола, заменяя чашки и принося новые блюда. Один из них подходит к Китнисс и наливает ей вина, затем подходит ко мне, но я вежливо отказываюсь. А вот Китнисс, похоже, не против алкоголя. Она потихоньку “лакает” красную жидкость. Когда стакан на половину пустеет, я вижу, что она начинает глупо улыбаться. Глупышка...  Официантка ставит на стол роскошный торт и ловко поджигает его. На мгновение он ярко вспыхивает, языки пламени плещутся по краям и гаснут.  - Ничего себе! Это спирт? - спрашивает Китнисс, поднимая глаза на девушку. - Сейчас мне как-то не до... О, я тебя знаю!  Знает? О чём это она? Я никогда прежде не видел эту девицу. У неё тёмно-рыжие волосы и бледная, как мрамор, кожа. Нет, у нас таких не водится. Девушка машет головой и быстро убегает, не оглядываясь по сторонам. Я внимательно смотрю ей в след, а когда осматриваюсь, то понимаю, что все смотрят на Китнисс, как на сумасшедшую.  - Не мели чепуху, Китнисс. Откуда ты можешь знать безгласую? - резко говорит Эффи. - Как тебе такое взбрело в голову?  - Что значит «безгласая»?- ошарашено спрашивает Китнисс.  - Преступница. Ей отрезали язык в наказание, - поясняет Хеймитч. - Скорее всего, за измену. Ты не можешь ее знать.  - А если бы и знала, не должна обращаться к ней иначе как с приказом, - добавляет Эффи. - Разумеется, ты ее не знаешь.  - Да-да, я, наверное, обозналась. Просто... - бормочет Китнисс, не зная, как выкрутиться. Видно, от вина туго соображать стала.  Я тут же щёлкаю пальцами, не раздумываю слишком долго.  - Делли Картрайт. Вот на кого она похожа! Точная копия.  Делли Картрайт, толстушка с бледным лицом и светлыми волосами, похожа на нашу официантку не больше, чем улитка на бабочку. А еще Делли самая приветливая девочка в школе, она всех встречает улыбкой, Даже меня. Как улыбается та темноволосая девушка, я никогда не видел...  - Да, правда. С ней я и спутала. Наверное, из-за волос.  - И глаза похожи, - поддерживаю я. Атмосфера за столом разряжается.  - Вот и ладно. Разобрались, - говорит Цинна. - Да, это был спирт, но он весь сгорел. Я специально заказал такой торт в честь вашего огненного дебюта.  Покончив с обедом, мы идем в гостиную смотреть повтор церемонии открытия. Несколько пар выглядят неплохо, хотя до нас им далеко. Мы сами ахаем, когда видим себя выезжающими из ворот.  - Кто подал, идею держаться за руки? - интересуется Хеймитч.  - Цинна, - отвечает Порция.  - Здорово придумано. Есть что-то бунтарское, но в меру.  Бунтарское? Мне это не приходило в голову. Потом я вспоминаю других трибутов, как они стояли каждый сам по себе, не касаясь и не желая замечать друг друга, будто Игры уже начались, и понимаю, что хотел сказать Хеймитч. Наши дружески соединенные руки выделяли нас не меньше чем горящие одежды.  - Завтра утром первая тренировка. Встретимся за завтраком, и я вам скажу, как действовать дальше, - обращается Хеймитч ко мне и Китнисс. - Теперь поспите немного, пока взрослые разговаривают.  Мы благодарим всем за “чудесный” вечер и быстрыми шагами направляемся в свои номера. Но меня гложет чувство неудовлетворённости интереса и, когда мы подходим к двери номера Китнисс, я быстро останавливаюсь и опираюсь боком о стену, преграждая девушке путь.  - Значит, у Делли Картрайт объявился двойник?  Китнисс молчит и я понимаю, что если сейчас чего-нибудь не сказать, то мы так и будем стоять на одном месте, как идиоты.  - Ты не была на крыше?  В ответ Китнисс отрицательно качает головой.  - Цинна меня водил. Оттуда виден почти весь город. Правда, шумновато из-за ветра.  Я делаю намёк и тут же замечаю реакцию Китнисс, которая всё поняла.  - Туда можно вот так запросто подняться?  - Конечно. Пойдем.  Я открываю перед дамой дверь и впускаю её на лестницу. Переступая через одну ступеньку, Китнисс взлетает наверх, но тут же останавливается.  Уже прохладно. Я чувствую, как кожа ласкает ветерок с севера, отчего мурашки пробегают по телу. Сейчас вид города сильно изменился. В сумерках он выглядит так, будто весь горит и пылает. В каждом доме горят лампы, на улицах фонарные столбы, цветастые вывески...  Китнисс склоняется над ограждением и смотрит вниз.  - Я спрашивал Цинну, почему нас «отпускают. Кому-то из трибутов может прийти в голову броситься вниз.  - И что он ответил?  - Что не выйдет.  Я вытягиваю руку за перила, раздается сухой треск, и руку отбрасывает назад.  - Здесь какое-то электрическое поле. Оно швыряет тебя обратно на крышу.  - Как о нас заботятся! - Китнисс на минуту замолкает, смотря вниз, - Думаешь, за нами наблюдают?  - Возможно, - признаю я. - Давай посмотрим сад.  С другой стороны купола разбиты клумбы с цветами, и растут деревья в кадках. С веток свисают сотни музыкальных подвесок. Вот откуда раздавался звон. При таком ветре нас точно не услышат. Я смотрю на Китнисс вопросительно, а та упорно притворяется, что рассматривает цветок.  - Однажды, когда мы охотились в лесу и сидели в засаде, - начинает Китнисс шепотом.  - Ты с отцом? - шепчу я.  - Нет, с моим другом Гейлом. Вдруг все птицы разом умолкли. Кроме одной, которая будто предупреждала нас о чем-то. И тут я увидела девушку. Это точно та девушка. С ней был парень. У обоих одежда изодрана в клочья, черные круги под глазами. Они бежали так, словно от этого зависела их жизнь, - Китнисс снова замолкла, но я прокашлялся, привлекая к себе внимание, и она продолжила, - Потом, словно ниоткуда, появился планолет. Только что небо было чистым, и вот он уже над ними. Он летел почти бесшумно, но они его заметили. На девушку сбросили сеть и, подхватив, утащили вверх. Быстро, как на лифте. Парню повезло меньше. Его пронзили копьем, привязанным к тросу, и тоже подняли в планолет. Мы услышали, как кричит девушка. Какое-то имя. Наверное, того парня. Планолет исчез. Просто растворился в воздухе. И птицы стали петь снова, будто ничего не случилось.  - Они вас видели? - спрашиваю я.  - Не знаю. Мы сидели под выступом скалы.  Я замечаю, как Китнисс отводит взгляд и обнимает себя руками.  - Ты вся дрожишь, - говорю я.  Я снимаю пиджак и набрасываю ей на плечи. Кажется, всё нормально.  - Они отсюда? - спрашиваю я, застегивая пиджак у Китнисс под подбородком, а в ответ она кивает.  - Как думаешь, куда они направлялись?  - Не знаю. Не представляю, почему они убежали отсюда.  - Я бы отсюда тоже убежал, - выпаливаю я.  Начинаю оглядываться вокруг: кажется, слишком громко сказал. Так громко, что даже ветер и музыкальные подвески не заглушили моего паршивого выкрика.  - Я бы тут же убежал домой, если бы мне только позволили. Хотя надо признать, кормят здесь отменно.  Кажется, выкрутился. Для правдоподобности выдавливаю из себя пару смешинок. Теперь кажется, что я просто испуганные трибут и никак не покушаюсь на честь Капитолия.  - Похолодало. Может, войдем внутрь? - предлагаю я, и когда мы заходим под теплый, залитый светом купол, непринужденно продолжаю разговор: - Твой друг Гейл это тот самый парень, который забрал от тебя сестру на Жатве?  - Да. Ты его знаешь?  - Не так чтобы... Слышал, как девчонки по нему вздыхали. Я думал, он твой двоюродный брат или вроде того. Вы очень похожи.  - Нет, мы не родственники.  Внутри что-то колет. Наверное это ревность. Я всегда думал, что с этим красавчиком её ничего связывать не может, а тут... Виду не подаю, что мне как-то не по себе. Лицо остаётся таким же непроницаемым.  - Приходил с тобой попрощаться?  - Приходил, - отвечает Китнисс и смотрит мне в глаза. - А еще твой отец приходил. С печеньем.  Я поднимаю брови делаю вид, что слышу об этом впервые. Хотя... Так-то оно и есть - слышу я об этом итак впервые. Не считая того, что видел то самое печенье, летящим из окна поезда.  - Правда? Вообще-то он всегда вас любил, тебя и твою сестру. Наверное, он предпочел бы иметь дочь вместо своры мальчишек... В детстве он был знаком с твоей мамой.  - А... да. Она выросла в городе, - отвечает Китнисс, согласно кивая головой.  Мы подходим к двери номера Китнисс, и она возвращает мне пиджак.  - Пока. Утром увидимся.  - До завтра, - отвечаю я и шлёпаю дальше по коридору.  Захожу в свою комнату и чувствую, что мне ужасно плохо. Голова раскалывается, - странно на меня воздействует Китнисс. Я был немного разочарован тем, что этот Гейл ей вовсе не брат. На языке вертятся оскорбления, обидно рифмующиеся с именем “Гейл”. Но я всё же успокаиваю себя.  Ложусь спать, одним хлопком потушив весь свет в комнате. Кажется, нормально поспать мне сегодня не удастся. Думаю о том, что могло бы быть у Китнисс и Гейла. Ну не могут они быть просто друзьями!  Целовались ли они? Держались ли за руки? А может...?  Стараюсь не думать о том, что “могло бы быть” и, обняв подушку, всё равно думаю о Китнисс. Но Гейл в мои мысли уже не вмешивается.  Сегодня ночью я буду называть свою подушку её именем и думать о том, как было бы хорошо почувствовать её тепло... Прямо сейчас.