***
Когда Усами-сенсей всё-таки выставил Исаку и компанию за дверь... То есть, самого Исаку выкинуть из квартиры было довольно сложновато, ведь упорство и настойчивость вкупе с откровенной наглостью были именно теми чертами, что делали Исаку Рюичиро тем, кем он был. Поэтому Усами настойчиво попросил Асахину забрать президента с глаз его долой, иначе он за себя не ручается, и Асахина подчинился только потому, что решил, что время для забав закончилось, и Рюичиро уже и так оттянулся по полной программе. И Асахина не хотел вспоминать искажённое злостью лицо писателя, когда Исака уже из дверей громкими радостными воплями советовал запасаться презервативами, ведь «Акихико, детей ты не любишь, а Мелкий ещё слишком мелкий для материнства!». Секс, сиськи и презервативы - казалось, сегодня эти вещи были единственными на уме у ответственного руководителя. Тем страннее была реакция Рюичиро, когда, оказавшись в машине, он просто замолчал и принялся тупо разглядывать мелькающие городские виды за окном. «Осознание», - решил про себя Асахина. Сначала была истерика, потом безудержный драйв в издательстве и у Усами дома, а теперь до него наконец-то дошло, во что они все вляпались. К своему ужасу, Асахина не знал, какая реакция будет следующей, справится ли он с ней, и правильным было ли его решение, куда им следует направиться. - Думаешь, у них всё будет в порядке? В повисшей тишине салона голос Рюичиро показался таким внезапным, а тон таким серьёзным, что Асахина вздрогнул и обернулся. Благо, что они стояли в пробке. - Беспокоитесь за Усами-сенсея? - осторожно спросил Асахина. Мысль, что тот просто молча обдумывал только покинутую ими парочку, даже не приходила ему в голову. - За Мелкого куда больше, - с каким-то нервным смешком признался Рюичиро, - знаешь, я как-то привязался к нему за эти годы. Он ведь единственный, кто может справиться с Акихико на длинных дистанциях. Через пару минут молчания Исака продолжил всё тем же смертельно серьёзным тоном: - Ты же знаешь, я был против этих отношений. Но они так сцепились, что это, вроде как кроме судьбы и не назовёшь. И я всё думал, как нам обыграть возможный скандал, разнюхай об этом пресса. И вот что мне в голову пришло - а ситуация не такая уж и плачевная. Акихико - личность замкнутая, ловеласом никогда не слыл, не имел ни одного публичного романа, да и о своей личной жизни никогда не распространялся. Получается, что? А получается, что мы, как его представители, никогда не вводили общественность в заблуждение по поводу его ориентации, попросту умалчивая об этом. Мелкий стал с ним жить уже после школы, для обвинений в совращении никаких оснований нет. Конечно, в наличии немного сомнительная байка про репетиторство, но своеобразная романтика истории великого новеллиста, нашедшего свою музу в простом невзрачном парнишке, её бы перекрыла. Моралофаги высказали бы своё гордое «фи», чокнутые лгбтэшники повопили бы про запоздалый каминг-аут, мы бы определённо потеряли бы часть аудитории, но, могу поспорить, привлекли бы ещё больше. Но... Рюичиро вздохнул и задумчиво потёр руками подбородок. - Асахина, я разработал целый план противодействия последствиям раскрытия того факта, что наш самый продаваемый автор предпочитает свой пол. Ты же понимаешь, что последствия будут совершенно иными, если окажется, что этот самый продаваемый автор - гей, порвавший отношения с любимым укешечкой, после того, как тот превратился в девчонку? - Почему вы думаете, что он порвёт отношения? Асахина даже не знал, что его больше удивляло - что Исака с такой уверенностью говорил о разрыве настолько крепких отношений, что были у Усами и Такахаши, или же то, что он с такой тщательностью продумывал все возможные последствия возможного скандала. И не просто ради того, чтобы прикрыть издательство, но и чтобы оставить личную жизнь писателя в максимально нетронутом виде. - Асахина, - мрачно проговорил Рюичиро, глянув на него в зеркало заднего вида, - Акихико - гей. Ты ведь прекрасно знаешь об этом. Тот пожал плечами, не отрывая взгляда от дороги. - Усами-сенсей ещё не давал нам ни одного повода усомниться в его чувствах к Такахаши. - Лучше бы ему и не начинать, - отрезал Рюичиро, сложив руки на груди, - моё дело - просчитывать вероятности любого исхода. И, кстати... куда мы едем? - Разве не очевидно? Конечно же, к вашим родителям. - Да-да, к моим родите... - Рюичиро покивал головой в знак согласия, пока до него доходил смысл ответа, а потом подпрыгнул на месте и вцепился руками в водительское сидение. - ЧТО?!!! Асахина и не ждал, что его любовник сильно обрадуется, поэтому подобрал самый спокойный и уверенный тон, на который был способен. - Простите мне мою вольность, Рюичиро-сама, но вы были так заняты в издательстве, что у меня не было возможности обсудить с вами эту тему. Но, я посчитал, что вашему отцу и вашей матушке будет лучше узнать новость о вашем преображении из первых рук, чем от доброжелателей, или, ещё хуже, из газет. Но, несмотря на свой тон, Асахина спокойным себя совершенно не чувствовал. В этом мире не было людей, к кому бы он испытывал столь же безмерное уважение и благодарность, как к Исаке-старшему. И пусть Асахина подозревал, что тот давно в курсе их с Рюичиро отношений и смотрит на них сквозь пальцы, ведь уже прошли годы с тех пор, как он интересовался у Асахины, не появился ли кто-то у его сына, о ком тот пока не хочет рассказывать родителям. И при встречах он просто долго жал руку и интересовался их делами, просил позаботиться о порой столь легкомысленном отпрыске, и иногда как-то уж покаянно сетовал, что слишком избаловал Рюичиро в детстве. И всё-таки предстать перед благодетелем своей семьи и признаться, что спит с его сыном уже много-много лет, было страшно. - Асахина, - Рюичиро, всё ещё цепляясь за подголовник водительского сидения, вытянулся вперёд и с подозрением протянул: - ты, что, собрался просить у старика моей руки? - Невозможно, - тут же отрезал тот, не отрывая взгляда от меняющегося светофора, и не успел Рюичиро открыть рот, продолжил: - По документам вы ещё являетесь мужчиной. А однополые браки в нашей стране запрещены. Хотя, можно подумать о гражданской церемонии... - А-а-а!!! - завопил Рюичиро, и, закрыв покрасневшее лицо ладонями, с силой откинулся на сидение. - Да кто ж говорит такие вещи с таким каменным лицом! Чёрт с тобой, едем к старику! Решим всё разом! - Вас понял, - кивнул Асахина. Молчания Рюичиро хватило всего на несколько минут. - Эй, Асахина, - протянул президент, и, мельком взглянув в зеркало заднего вида, Асахину встретил знакомый опасный прищур, - вне зависимости от исхода встречи... Тут он резко вытянулся вперёд и жарко зашептал в ухо своему секретарю: - ...если ты меня сегодня не трахнешь, я тебя брошу! Асахина непроизвольно дёрнулся, как от удара электрошока, и автомобиль вильнул в сторону, вызвав недовольную какофонию гудков от соседей по дороге. - Да вы с ума сошли! - закричал он. Ему ответом была только чокнутая улыбка его начальника, которого, казалось, крайне развеселил тот факт, что он всё-таки смог вывести своего хладнокровного любовника из равновесия. - Сам виноват, - вкрадчиво произнёс Рюичиро, и с каким-то непередаваемым эротизмом на грани садизма, продолжил шептать ему на ухо: - Это из-за тебя я весь день на взводе. Знаешь, а это не так, как у мужчин. Как будто ток в кровь зарядили. Не концентрируется в одном месте, а гуляет по всему организму. И так хочется... - Рюичиро-сама! - скрипнул зубами Асахина. - Позвольте напомнить, что я за рулём! Не зная, какие там различия напридумывал его любовник, но сам он отчётливо понимал, как сейчас каждое произнесённое им слово очень даже основательно концентрируется в нижних регионах. Страстный темперамент Рюичиро сводил его с ума и не давал уснуть ночами задолго до того, как они стали любовниками, но куда как больше его сводили с ума попытки развести на секс в самые неподходящие, по его мнению, моменты. И Асахина всё никак не мог понять, почему, за все их совместные годы, Рюичиро никак не уразумеет, что раз Асахина заводится, то на полную катушку! - Я просто подумал, что тебе интересно, что я чувствую, - спокойно отозвался Рюичиро. - Пожалеете, - хрипло ответил Асахина, в попытках сосредоточиться на дороге и выбросить разыгравшийся порно-театр из головы. Явиться на глаза своему благодетелю в столь знаменательный день в полной боевой готовности совсем не входило в его планы. - Заставь меня сегодня молить о пощаде, - мурлыкнул ему на ухо Рюичиро. - Вас понял, - позволил себе ухмыльнуться Асахина, и Рюичиро с самодовольный улыбкой откинулся на сидение и удовлетворённо прикрыл глаза.***
Рюичиро Исака был во многом похож на своего отца. Возможно, поведение старшего Исаки не было столь же эксцентричным, он был более прямолинеен, открыт и добросердечен, и внешне имел более тяжёловесное телосложение, а с возрастом обрёл некоторую грузность, полностью поседевшие волосы и больное сердце, но их сходство с сыном было очевидно и не подлежало никакому сомнению. Асахина, должно быть, думал как раз об этом, глядя на разыгравшуюся перед ним сцену. - Отец... - раздражённо процедил Исака, в безуспешной попытке прервать своего родителя. - Эй, старик! Может хватит уже, а? И вызвал этим только новый приступ гомерического хохота. Исака даже начал волноваться, не случится ли с его отцом сердечный приступ. Его мать только обречённо вздохнула и в очередной раз погладила своё чадо по голове. Нет, конечно, то, что они их ждали, было объяснимо - Асахина естественно предупредил их о визите. Но моментальная реакция отца на обновлённого сына прямо с порога решила исход такой непростой, казалось бы, встречи, лишив Асахину возможности пасть к благодетелю в ноги и просить прощения, или руки и сердца его сына, или чего бы он там не хотел сделать, как свела и все возможные объяснения, оправдания или признания самого Рюичиро на нет. Исака Митцуру просто ржал как конь. Он не истерил, как делал это утром Рюичиро, он просто громко и от души хохотал, и стоило ему немного успокоиться, одного взгляда на ошарашенные лица сына и его любовника хватало, чтобы начать хохотать снова, от избытка чувств хлопая себя по коленям. - Ты бы хоть вид сделал, что удивлён или расстроен, - почти обиженно пробормотал Рюичиро. - Сы... сынок, - выдавил из себя его отец, вытирая выступившие от смеха слёзы, - ты, что ли... совсем за идиота меня держишь? - Господин... - вклинился было Асахина, но Исака-старший тут же замахал на него рукой. - Молчи... молчи, Каору! Если ты мне сейчас... ха-ха-ха... какую-нибудь глупую сцену с падением в ноги устроишь... меня точно удар хватит... Рю весь твой, можешь делать с ним, что хочешь! - Ты бы хоть возмутился для вида, - проворчала его жена. - Что ты! - испуганно округлил глаза Исака-старший и мотнул головой в сторону сына. - Кто ещё способен выдержать нашего оболтуса? - Эй! - возмутился Исака, и, скрестив руки на груди, плюхнулся на диван. - Вы не могли наскрести хоть немножечко чувств для драмы? - Тебе в жизни драмы не хватает? - удивлённо посмотрел на него отец. - Сходи в театр. Господи, да я так давно смирился с вашими отношениями, что уже забыл, что мы, предполагается, не в курсе. - Митцуру! - укорила мать отца. - Хватит издеваться над мальчиком. У него и так сегодня трудный день! - Мальчиком! - фыркнул отец, но приступ хохота у него уже явно сходил на нет. - Тридцать шесть лет! Он уже давно не мальчик! И теперь вообще не мальчик... Да и особо расстроенным не выглядит. - А чего расстраиваться? - удивился Рюичиро. - Весело же! - Вот и я о том же, - махнул рукой Исака-старший. Мать укоризненно покачала головой. - Это всё твоя наследственность, - со вздохом произнесла она, на что её муж уставился на неё с откровенным возмущением. - А вот тут ты не права, моя дорогая. Я же был сверху! Исака как отрыл рот, так и забыл его закрыть. Мать с тихим смешком погладила его по плечам. - Попроси его как-нибудь рассказать тебе о студенческих годах, - со всезнающей улыбкой произнесла она, - и про Рю-куна. - Ах, золотое было время, - Исака-старший расплылся в мечтательной улыбке, в которой, казалось, сквозила глубоко запрятанная печаль, - сколько лет-то прошло... Внезапная новость о былых подвигах родного отца застала Рюичиро врасплох - это ещё ничего не сказать. Тут же другая мысль пробилась на поверхность его сознания. - Ты что, - выдавил из себя Рюичиро, - назвал меня в честь своего любовника? - Частично, - немного оправдывающим тоном ответил отец, и в ответ на поражённый взгляд сына, принял ещё более оборонительную позицию. - А что? Я любил его! - Любил, - покачала головой мать, - если бы ты не был таким дураком... - Мы оба тогда были дураками! - возмутился Исака-старший. - А потом было уже поздно... Да и тогда это чудо перед нами бы не сидело сейчас... Рюичиро сидел и, глядя на разоткровенничавшихся родителей, тихо охреневал. Одного взгляда на Асахину было достаточно, чтобы понять, что того тоже поразила новость о похождениях молодого Исаки Митцуру, да таких, что он не поленился назвать в честь какого-то парня собственного сына. Нет, он всегда знал, что его родители никогда не были возлюбленными. Это был типичнейший брак для их эпохи и социального круга, и их родители в свою очередь, договорились о помолвке, когда ещё дети ходили в начальную школу, укрепив немаленькими финансовыми вливаниями издательство «Марукава». Но пусть их брак и не был основан на любви, сам Рюичиро считал его невероятно удачным. Взаимная симпатия, многолетняя дружба и уважение друг к другу держали их семью куда крепче, чем мимолётная романтика, с годами перешедшая в бытовую рутину. Конечно, это было чаще исключением из общего правила, у Рюичиро на глазах был пример семьи тех же Усами, где родители коротали время за сторонними интрижками, даже не пытаясь хотя бы играть в семью. Стариков своих Рюичиро уважал. И поэтому, если бы ему пришлось жениться, он бы тоже предпочёл бы такое вот тихое семейное спокойствие, не омрачённое ссорами, трагедиями и разбитыми сердцами... Предпочёл бы, если бы никогда не знал, что значит испытывать страстное до безумия влечение к другому мужчине. Любовь, настолько сильную, что иногда было физически больно; что был готов бросить всё, пожертвовать всем, что у него было. Асахине он никогда об этом не говорил, но перед собой был честен. И иногда он задумывался, каково было прожить жизнь вот так, не зная этой всепоглощающей страсти. И как оказалось, его отец прекрасно знал, что такое эта страсть. И даже больше. Каково прожить жизнь, зная, что именно ты потерял. ... - ну и чудесатые времена настали, - Исака-старший вернулся к смешливому настроению, и помахал рукой в сторону Асахины. - Каору, чего ты там столбом застыл? Садись уже, вы же поговорить пришли... Ну что ж, давайте поговорим, - он с радостной улыбкой уставился на них и воодушевлённо потёр руки. - Так, начнём с самого главного. Если завтра всё это дело не окажется безумным сном, мы ведь можем надеяться на внуков?...***
Это был, должно быть, самый странный и самый безумный день в истории. День, полный откровенных признаний, внезапных открытий и трагедии на грани фарса. И этот день подходил к концу. Каждый провожал его по-разному. Кто-то в надежде, что завтрашний день всё вернёт на круги своя, а кто-то в ужасе от той же мысли. Кто-то напиваясь в одиночестве в рабочем кабинете и прокручивая раз за разом все былые ошибки прожитой жизни, а кто-то в радостном предвкушении новой. Кто-то засыпал в объятиях возлюбленных, а кто-то в холодном одиночестве. Кто-то кого-то бросал, а кто-то был брошен. Кто-то терзался страхом неизвестности, а кто-то был полон уверенности, что уж теперь-то всё наладится. Кому-то не давали покоя причины произошедшего, а кому-то было просто плевать. Объединяла их всех, возможно, одна мысль. Что последствия от самого факта превращения куда как страшнее и труднее, чем сама неизбежность просто быть женщиной. В самом неприметном уголке какого-то ночного клуба в Токио сидела блондинка и с крайне удовлетворённым видом потягивала «маргариту». Её взгляд лениво скользил по толпе и раз за разом цеплялся за лихо вытанцовывающую в толпе молодых людей девицу, в которой мало кто мог узнать ведущего юриста солидного издательства «Марукава». Аня довольно хмыкнула, и, подперев ладонью подбородок, крепко задумалась, кого же она наказала на самом деле.