Hell hath no fury like a woman scorned

      Вряд ли найдётся хотя бы один человек, обладающий романтически настроенной натурой, который хоть раз в жизни не мечтал открыть на утро глаза и понять, что за одну ночь мир перестал быть прежним. Как в книгах. Как в манге. Будь это другое измерение, межгалактический корабль, полный внеземных существ, внезапно обретённые сверхспособности или же ожидающая сова с вожделенным письмом, написанным зелёными чернилами - всё, что способно превратить заурядную и скучную жизнь в захватывающее и невероятное приключение.       Такахаши Мисаки всегда считал себя довольно заурядной личностью. И у него тоже был свой период сладких грёз о героических подвигах. Но свою жизнь он находил какой угодно, но не скучной.       И если стараниями одного небезызвестного извращенца она давно перекочевала на страницы яойных новелл, то сегодня его словно закинули в какую-то додзинси, автору которой просто было скучно и он решил позабавиться над простаком Мисаки. И всё бы было ничего, если бы это не происходило взаправду.       Такахаши Мисаки был хорошим парнем.       Такова была его натура. И жизненные неурядицы умудрялись только её закалять.       Мисаки видел хорошее в людях. Он старался никому не создавать проблем. Он помогал, когда мог. Он искал позитивные стороны в событиях. И он пытался. Честно, искренне пытался найти хоть одну позитивную сторону в случившемся с ним сегодня происшествии. Но не мог.       Мисаки не понимал, за какие грехи на него обрушилось нечто непоправимое.       Как ему жить теперь дальше, он тоже не понимал.       Шок от осознания самого превращения прошёл на удивление быстро. Новое тело не было таким уж новым, без кардинальных изменений в росте или весе Мисаки не чувствовал никакой чужеродности - это был он, Такахаши Мисаки, двадцати трёх лет от роду, едва закончивший университет Митцухаши, молодой сотрудник издательства «Марукава», отдел сёнэн-манги. Обнаруживший по пробуждению, что превратился в девушку. Такое случается не со всяким. Такое вообще как бы невозможно. Но если бы это произошло только с ним, он бы ещё пережил. Возможно, он бы уже выбрался из своей комнаты и готовил завтрак, а не сидел на полу у стены, прижав колени к подбородку, и не трясся от собственных мыслей. Возможно, он бы уже решился посмотреться в зеркало.       Но дело в том, что это произошло не только с ним.       Усаги, вероятно в попытке хоть как-то утешить своего любимого, сообщил через запертую дверь, что, не иначе, как по велению доброго боженьки, уке всего мира сегодня превратились в женщин.       Вот какая мысль приводила его в дикий ужас.       Это было равносильно татуировке «педик» у себя на лбу. Друзья, родственники, знакомые - всем станет понятно, почему у него до сих пор нет девушки. И уже точно не будет. Но, забавно, даже это было не самым пугающим. Раньше бы было. Но пять лет сожительства с Усаги всё-таки привели его к осознанию, что он вероятно в некоторой степени гомосексуален. И его непоколебимая вера в лучшее в людях заставляла его думать, что его друзья обязательно примут его таким, какой он есть.       Усаги. Вот где его начинал пробирать озноб.       Усаги, колотивший в дверь и угрожавший выломать её к чертям собачьим.       Чёртов извращенец Усаги, без которого Мисаки не оказался бы в этом положении. Без которого Мисаки не узнал бы много вещей об этом мире и о себе самом. В том числе, и о своей в некоторой степени вероятной гомосексуальности.       Знаменитый писатель, приютивший младшего брата своего школьного друга. Парня, который вместо арендной платы занимается работой по дому. Парня, даже не думающего съезжать, даже когда сроки проживания перешагнули все границы дозволенного. Парня, превратившегося в девушку заодно со всеми уке этого мира. Чтобы не сложить два и два и не подумать, какие ещё услуги оказывает этот парень знаменитому писателю, надо было быть полным кретином.       Все узнают об их жизни с Усаги. Все.       От этой мысли у Мисаки скручивало кишки и начинало звенеть в висках.       О, нет, он не считал их отношения постыдными. Но и орать на весь мир об этом тоже не имел никакого желания. Это была их жизнь, их личное дело, и касалась она только их двоих. Но Усаги был так знаменит! И Мисаки, несмотря на свою веру в людей, прекрасно понимал, сколько народу захочет забраться к ним под одеяло и чем может светить подобного рода скандал. Он, в конце концов, идиотом не был.       Мисаки очень сильно любил Усаги. Даже сам себе не признавался, насколько сильно. И меньше всего на свете он хотел быть причиной его проблем. Что будет с ним самим - это уже второстепенный вопрос.       Новый стук в дверь вывел его из ступора. Стук был на редкость осторожным, да и голос оказался совсем не тем, что он ожидал услышать.       - Мисаки-кун? - позвала Айкава по ту сторону двери. - Мисаки-кун, открой мне, пожалуйста, дверь.       Сердце Мисаки ударилось в панический галоп, но ведь это было Айкава Эри. Ему ведь не стоило её бояться, правда?       - Пожалуйста, Мисаки-кун, - терпеливо повторила Айкава, - я обещаю не впускать сюда Усами-сенсея, только впусти меня, хорошо?       За дверью послышалось недовольное бормотание и отрывистый шёпот Айкавы, произнёсший что-то вроде «не сейчас, сенсей».       - Мисаки-кун, пожалуйста? - в голосе Айкавы промелькнули нотки отчаяния, и тот решился.       Мисаки поднялся, вытер зарёванные глаза, шмыгнул носом и с замиранием сердца повернул дверную ручку.

***

      - Сволочь! - не уставал надрываться Хироки. - Да как он посмел позвонить мне! У него, значит, проблемы! Проблемы! Ха! А у меня, значит, нет проблем! Гад! Эгоистичная свинья! Да мне почти жалко этого идиота Такахаши!       - Хиро-сан, - просительным тоном произнёс Новаки с несчастной улыбкой протягивая к нему руки в успокоительном жесте. Свежий, уже наливающийся красным, фингал под левым глазом заставлял его улыбку казаться особенно страдальческой. - Хиро-сан, может, тебе всё-таки стоит принять успокоитель...       - Не надо делать из меня грёбаную истеричку! - взъярился Хироки, аж подпрыгивая на месте и сбивая темп своего беспрерывного хождения по квартире. - И клешни свои убрал!       Новаки, как верный пёс, не отстающий ни на шаг от хозяина, устало вздохнул и внутренне содрогнулся при мысли, что сейчас начнётся новый этап кидания вещей, в один из которых он и получил травму лица, и порция новых криков на тему «это ты во всём виноват!», «что делать? что же мне теперь делать?!» и «я уйду в горный монастырь! стану отшельником!». Хироки мог кричать очень долго. Новаки знал это, как никто другой. Но он был терпеливым, и понимал, что надо просто подождать, когда у того закончится запал.       Снова раскричаться Камидзё не дали. Его телефон снова зазвонил и, Новаки, услышав надоедливую мелодию, захотелось стукнуться лбом об стену. Вот сейчас это точно последняя капля.        - Нет, Хиро-сан, не бери трубку... - он попытался перехватить у возлюбленного мобильник, но Хироки оказался на удивление проворен, и с яростной решимостью схватился за телефон.       Эта противная мелодия стояла только на вызов от профессора Мияги.

***

      - Вы, тупые ублюдки! - сразу же заорал Камидзё, не дав ему сказать даже «привет». - Вы заебали мне звонить! Я вам что, бесплатная психологическая поддержка?!       - Камидзё... - попытался встрять Мияги, но от последующего оглушительного вопля ему пришлось отодвинуть трубку от уха.       - МНЕ! СРАТЬ! НА ВАШИ! ПРОБЛЕМЫ!!! Ясно?! Мне плевать, что там вас, уродов, волнует! Мне начхать на ваших пацанов, которых вы трахаете! У МЕНЯ проблемы, ясно? Отъебитесь уже от меня!!!       - Камидзё... - только и смог повторить Мияги, прежде чем получил в ответ цепочку коротких гудков.       Конечно, Мияги не мог знать, что Хироки вопил уже из последних сил, и теперь судорожно рыдал, уткнувшись в грудь своего личного доктора и лихорадочно цепляясь за его футболку, на что тот мог только и делать, что гладить его по голове и уверять, что всё-то у них будет хорошо. Хотя непонятно, чего он ждал от своего подопечного, с его то характером. С чего он взял, что раз Камидзё уже годы в устоявшихся и почти семейных отношениях, его реакция будет менее бурной? И что он сможет помочь ему, Мияги, хоть чем-то?       И голос Хироки был женским. По-настоящему. Отвратительно пронзительным и истеричным. И женским. Безо всяких сомнений - по ту сторону трубки на него орала самая настоящая баба, и при это был Камидзё Хироки. Невозможно. Абсурд. Безумие. Сюр.       Всё, о чём твердят сегодняшние новости по всем каналам, происходит на самом деле.       Было бы куда как проще, не находись сейчас Мияги в командировке на Окинаве.       Но он был здесь, а значит, был и в двух тысячах километров от Шинобу, который наверняка тоже превратился в девушку, и Мияги нёс за это непосредственную ответственность, и что делать ему, он не знал, но можно было бы начать с того, чтобы просто узнать, что Шинобу в порядке. И желательно, лично от него самого.       Но телефон Шинобу был отключен. Домашний номер устрашающе молчал.       Мияги вцепился в свои волосы и от охватившей его злобы на самого себя заскрежетал зубами. Это была его, мать её, судьба, и пришло время действительно взять за неё ответственность.       Он открыл ноутбук и уже начал просматривать ближайшие рейсы до Токио, когда его мобильный наконец зазвонил. Мияги суматошно схватился за трубку и ответил, даже не глядя, кто звонит. По его мнению, сейчас ему мог звонить только один человек.       - Шинобу... - тут же начал он, но его тут же прервали.       - Ты... - прошипели по ту сторону трубки и Мияги оторопел.       Это была женщина, и очень хорошо ему знакомая. Он же был на ней женат, в конце-то концов.       - Рисако, - утвердительно откликнулся Мияги и в ответ услышал только злобное сопение, будто его бывшая держалась из последних сил, чтобы не повторить все те добрые слова, что сказал ему Камидзё.        «Она всё знает,» - с внезапно пробежавшим холодком по спине осенило Мияги. Не надо было обладать экстрасенсорными способностями, чтобы по тону её голоса этого не понять. И ещё, что было крайне глупо надеяться на понимание с её стороны при неизбежном раскрытии их отношений с Шинобу.       - Ты, чёртов ублюдок, - наконец нашлась Рисако, и в её голосе скрежетала сталь, - ты даже не представляешь, как тебе повезло, что ты сейчас вне пределов моей досягаемости!       - Шинобу в порядке? - прямо спросил Мияги, стиснув трубку и попутно возвращаясь к выбору рейса. Раз уж таиться больше смысла нет, так какого чёрта?       - В порядке? В порядке?! - Рисако аж взвизгнула, а потом послышался какой-то грохот, будто она уронила мобильник. Сердце Мияги будто кто-то зажал в ледяной кулак, но он стиснул зубы и начал бронировать рейс. Если у Рисако истерика, это её проблемы и с этим поделать он ничего не может. Он вообще ничего не может сделать, пока находится у чёрта на рогах.        - Так, слушай сюда, - возня в динамике прекратилась и снова раздался голос Рисако, на удивление спокойный, но холодный, как зима в Антарктиде, - сейчас ты сидишь на месте и не дёргаешься.       - А? - ошеломлённо воскликнул Мияги. - Ты с ума сошла, женщина? Я уже билет почти купил! Я нужен в Токио!       - Ты нужен именно там, где сейчас сидит твоя задница! - жёстко отрезала она. - Ты сидишь в Нахе, участвуешь в своей как-там-её конференции, и как ни в чём не бывало возвращаешься в Токио.       - Но...       - И ни слова. Ни одного единого слова. Не говоришь нашему отцу. Ясно тебе?       - Да не...       - Ясно? Тебе? Ты что, не понимаешь, что если явишься сейчас, то сделаешь только хуже? - зло процедила Рисако, и вдруг устало вздохнула, будто все силы у неё закончились, и она почти умоляющим тоном продолжила: - Ради всего святого, Ё, поступи хоть раз в жизни так, как тебя просят.       Мияги не знал, что на него подействовало больше - резко изменившийся тон её голоса или обращение по имени, но он удивил сам себя, сказав:       - Ладно.       Рисако шумно выдохнула. Это был, наверное, первый раз, когда ей удалось заставить его сделать что-то так, как ей этого хотелось.       - Как он? - ещё раз спросил Мияги, всё ещё надеясь получить ответ.       - Жив и здоров, если ты это имеешь в виду, - после минутного молчания, скупо ответила его бывшая жена, сочтя, что за послушание он заслужил хоть такую толику информации. - И прими к сведению - я помогаю не ради тебя, а ради брата.       Рисако отключилась, и Мияги снова остался наедине с короткими гудками.       - Помогаешь?! - оторопело уставился он на мобильный, будто он мог ответить ему на все вопросы, и снова с яростью вцепился себе в волосы. - И это ты называешь помощью?!

***

      - Мисаки-кун! - воскликнула Айкава, едва оказавшись в его комнате, и тут же захлопнула рот руками. - Ой, прости! Но ты же Мисаки-кун! Мисаки-девочка! О-о-о, боги на небесах...       Мисаки, оттягивая подол и без того растянутой футболки, не мог понять, то ли Айкава хочет заорать от ужаса, то ли завизжать от восторга. Шмыгнув носом, он подумал, что пускать её в своё убежище было и не такой уж хорошей идеей.       - Нет! - тут же дёрнулась Айкава, взмахивая руками. - Только не плачь! Сенсей расстроится, я расстроюсь, только не плачь больше. В этом нет ничего плохого! На самом деле, - и тут Мисаки разглядел её совершенно безумную ухмылку, - это. Просто. Потрясающе! Дай потискаю!       Когда Айкава с девчоночьим визгом схватила Мисаки в охапку, он настолько оторопел, что ему уже больше не хотелось реветь. Если её попытки утешения включали шоковую терапию, они явно удались.       - Ай-йкава-сан... - прохрипел он, пытаясь выпутаться из её объятий, но она сама внезапно отстранилась, критически его оглядывая, но всё ещё держа за плечи, будто боясь, что он сбежит.       - Ну-у-у... - протянула она, надув губы, - Мисаки и не изменился почти...       - Ещё как изменился! - горячо заверил её Мисаки. - Уж можете мне поверить!       - Ах, - Айкава схватилась за щёки, - Мисаки и правда теперь миленькая девочка! Как это прекрасно! И-и-и!!!       - П-почему вы в таком восторге? - пролепетал он, всё ещё не понимая поведения Айкавы.       Ей явно тоже требовалась помощь, ничуть не меньше, чем ему. А может и больше, кто знает.       - Что же тут непонятного? - уставилась на него Айкава, будто сомневаясь в его здравомыслии, хотя сомневаться следовало Мисаки, и, прижав сжатые кулаки к груди, затараторила с жаром ополоумевшей отаку-старшеклассницы: - Это же так НЕВЕРОЯТНО! А если случилась настолько потрясающе невозможная вещь, то возможно всё! ВСЁ, понимаешь, Мисаки-кун? Значит, за каждым углом и правда может ждать нечто удивительное! Пришельцы! Сверхлюди! Духи и привидения! Титаны и боги! Демоны и падшие ангелы! Перемещение душ! Параллельные миры! И может даже... - Айкава захлебнулась собственными словами, взгляд её окончательно помутнел, и она закончила благоговейным шёпотом: - ... омегавёрс...       Не успел Мисаки вздрогнуть от ужасающей перспективы, так как из-за жизни с великим и ужасным извращенцем, он был в курсе, что это такое, как Айкава с очередным визгом набросилась на него, в попытке потискать. Но сейчас Мисаки был готов - он сумел ловко увернуться и выскочить за дверь, выходить за которую он отказывался под страхом смерти буквально пять минут назад.       И, подперев дверь спиной, он оказался лицом к лицу с Усаги.       Вид у того был такой, будто его огрели чугунной сковородой по голове. Мисаки почему-то охватило необъяснимое желание извиниться, хотя он и понимал, что ни в чём не виноват.       В дверь с той стороны заколошматили, и раздался радостный, хоть и приглушённы голос Айкавы.       - Вот видите, сенсей! Мисаки-кун больше не боится выходить из комнаты! Моя профессиональная женская помощь помогла, правда ведь!       - Айкава-сан страшная, - сдавленно признался Мисаки.       - Я говорил с самого начала! - серьёзно ответил Усаги, схватив его за плечи. - Я предупреждал! - на этом его обеспокоенный взгляд скользнул по всей фигуре Мисаки, и в глазах зажёгся какой-то нездоровый интерес.       - Любопытно, что же... - пробормотав эти слова, писатель бесцеремонно оттянул ворот футболки Мисаки, в попытке заглянуть вовнутрь.       - Куда ты лезешь, извращуга?! - взвизгнул Мисаки, и, вывернувшись, отпрыгнул в сторону. И как он мог забыть, кто перед ним стоит? - У вас с Айкавой нет ничего святого!       Даже по прошествии стольких лет, прожитых вместе, он всё ещё стеснялся раздеваться при Усаги, стыдился своего тощего телосложения и маленького роста, не понимая, что же в нём находят привлекательного. А в данный момент ему и подавно было не до импровизированного стриптиза. Тем более, что он уже знал - даже оказавшись в такой ситуации, гордиться ему всё равно было особо нечем. Природа - жестокая вещь.       Мисаки слетел вниз по лестнице с единственной мыслью убежать как можно дальше от безумной парочки, только чтобы оказаться прямо перед входной дверью, когда та распахнулась и в квартиру, как к себе домой, завалился президент издательства "Марукава".       - ТА-ДАМ!!! - радостно провозгласил Исака с улыбкой от уха до уха. За его спиной тенью маячила фигура его верного секретаря.       Мисаки, разинув рот и не веря глазам своим, так и остался стоять столбом.