***
Питер просыпается от того, что кто-то тыкает в него палкой. Открыв глаза, он видит перед собой сына с тростью наперевес. Эта картина кажется ему чертовски забавной, и Питер сдавлено смеётся. Румпельштильцхену его смех явно удовольствия не доставляет, он смотрит на отца с нескрываемым презрением и отходит на несколько шагов, позволяя Малкольму освоиться. Судя по количеству предметов, расставленных на полках, они в антикварной лавке сына. Пэн смотрит на седого мужчину перед собой и в который раз задумывается над тем, что судьба не обделена иронией. Он переводит взгляд на руки и видит, что они связаны тонкими нитями. Пробует разорвать их, но ничего не выходит: странные наручники лишь сильнее впиваются в кожу, причиняя боль. Произносит мысленно парочку заклинаний, но нити не рвутся. - Бесполезно, - комментирует Румпельштильцхен, присаживаясь на стул, - ты в ловушке. - Думаешь? – Пэн щурится. - Знаю. Эти путы тебе никогда не разорвать. Малкольм отмечает, что сын доволен своей выдумкой. Значит, речь идёт о чём-то действительно стоящем. Наглый мальчишка… Питер неплохо изучил его, пока наблюдал за Румпелем на острове, но угадать, о чём он думает сейчас, не может, а это могло бы помочь. - И зачем тебе моё пленение? Необходимо отвлечь его разговором, заставить поделиться тщательно оберегаемым секретом. - Ты ещё не за всё ответил, - констатирует Румпельштильцхен. Он хочет казаться невозмутимым, но выходит не очень. По крайней мере, Питер прекрасно видит, как бьётся у него на лбу тоненькая жилка, как беспокойно вертят трость сморщенные пальцы. Старение… Омерзительное умирание, забирающее все радости жизни… как ты справляешься с ним, сын? Общество этой девочки помогает? - Не хочешь поговорить с отцом? – произносит, наконец, Питер, решив оставить остальные вопросы при себе. Румпель не удостаивает его ответом, он явно ждёт кого-то. А ещё у него есть вопрос, но он боится его задать. Пэн видит это и кривит губы в усмешке, призванной разозлить сына, спровоцировать его. Дрожащая от напряжения тишина разливается по комнате, и Питер уже открывает рот, чтобы сказать очередную гадость, как замечает нечто весьма интересное: на улице стемнело. Часы в соседней комнате, отвечая на незаданный им вопрос, отстукивают шесть вечера. Шесть. По его расчетам, через час жизнь покинет Дарлинг. Эта мысль пронзает, точно молния. Всего час. Питеру хочется увидеть её последний раз, ощутить едва уловимое дыхание, присутствовать при её последних минутах и… Пэн закусывает губу, осознание, такое яркое, чёткое и глупое, накрывает его с головой: он не хочет, чтобы она умирала. Противоречащее всем его планам чувство захлёстывает его. Последний час Венди Дарлинг заставляет Питера признать невозможную истину: если она погибнет, он не будет счастлив. Он сжимает кулаки, яростно желая одного – выбраться из этой проклятой комнаты и спасти её. Если бы он ещё мог смеяться, то непременно бы расхохотался сейчас. Какая ирония: обдумывать её убийство на протяжении многих дней, уложить на это каменное ложе, видеть, как переливается её жизненная сила в артефакт и неожиданно понять, что мир без неё будет слишком тусклым. Глупец. Трижды глупец. Он пробует убедить себя в обратном, доказать, что её смерть не имеет значения, но выходит скверно. Точнее – ничего не выходит. Стоит закрыть глаза, и Питер видит её – бескровную, немую, но всё ещё готовую помочь ему. Он знает, чувствует сейчас то, что не желал замечать – Венди тоже нуждается в нём. И пусть ей не понять этого огня, который выжигает внутренности и заставляет одновременно ненавидеть и мечтать, она думает о нём. Калейдоскопом проносится в голове всё их путешествие. И потом снова та пещера, куда он сам отнёс её, совершив худшее из предательств. Румпель, будто специально откашливается, прерывая его мысли. Пэн грустно улыбается: всё верно – худшее, неисправимое он совершил много лет назад, а сейчас – всё ещё можно изменить. По крайней мере, он может вернуть её к жизни. Сожаление пронизывает Питера, когда он думает о коробочке, которая останется не раскрытой. Вряд ли есть кто-то ещё, способный потягаться добротой с Венди. Тинкербелл… добраться до неё почти невозможно. Мысль о фее мелькает и исчезает. Главное – Венди. «Мне нужно спасти её… Чёртовы путы», - Пэн снова пробует освободиться, и нити неожиданно распадаются. Румпель, застыв от изумления, даже не пытается помешать отцу, когда тот, удивлённый не меньше его, проносится мимо. Питер спешит к Венди и отчаянно пытается не думать о причинах своих поступков.***
Он врывается в пещеру и, подлетев к гробу, срывает с груди Венди артефакт, разрывая тонкие красные нити, связывающие девушку с предметом. Только после этого Питер закрывает пещеру защитным барьером. Скорее всего, Румпель уже ищет его. Пэн задыхается. Склоняется над Дарлинг. Она кажется ему статуей, высеченной из белого мрамора – такая холодная и безучастная. Неужели он ошибся? Не успел… Питер шепчет что-то, призывая все возможные силы, отчаянно желая снова увидеть её здоровой и невредимой. И когда Пэн слышит еле уловимое биение её сердца, то не может сдержать нервной улыбки. Она жива. Венди жива. Питер подхватывает её на руки, всматривается в знакомые черты. Так хочется убежать с ней на край света, туда, где никто не сможет помещать его счастью. Отныне у него нет Неверленда, но есть Венди. Верно? Предположение кажется на редкость соблазнительным. Заметив, как постепенно розовеют щёки и губы девушки, Пэн ощущает, как давно позабытые желания отравляют его разгорячённую бегом и переживаниями кровь. Всё это представляется невозможным, но единственно верным. И таким близким… Питер отводит взгляд. Ему слышатся шаги и голоса. Совсем близко. Нет. Он не может уйти с ней. Отныне Дарлинг будет знать, какую власть имеет над ним, а это слишком опасно. Он и так потерял возможность обрести лучшую из сил, отказался от своего королевства… Свою свободу он никому не отдаст. И опустив Венди на каменный пол, Пэн смотрит на неё, пытаясь принять единственно-верное решение. И это сложно. Чертовски сложно. Нестерпимо хочется быть с ней, но страх перед той «нормальной» жизнью, о которой мечтает Дарлинг, останавливает его. Он не может потерять себя. Даже если придётся расстаться с тем, ради чего он пожертвовал своими замыслами. Возможно, есть другой способ открыть коробку, и он найдёт его, если Венди не будет рядом. Питер склоняется над Дарлинг. Целует её в лоб, чувствуя, что губ касаться нельзя. Неизвестно сможет ли он уйти после этого, не заберёт ли её с собой. Не совершит ли худшую из подлостей. Он видит, как Венди открывает глаза и исчезает, прежде чем она успевает позвать его. Её голос для него смертелен. И Пэн бежит, спасая свою раздробленную душу от единственно возможного для неё света.***
Дарлинг видит Питера. Видит его глаза рядом со своими и губы, всегда готовые изогнуться в привычной ухмылке. Она пытается сказать, что ничего не понимает, но голос не слушается, и Питер растворяется, точно его и не было никогда. И рукам, которые подхватывают её через несколько секунд или часов, Венди не может довериться. Только шепчет: «Питер, Питер…». Кто-то, явно желая успокоить её, говорит: - Он исчез. А дальше что-то о братьях. Джон, Майкл… говорят, они отправились за ней, но скоро должны приехать. Венди не знает, что такое «скоро». Ей чудятся тени, красные нити, своды пещеры и шум капающей с потолка воды. А ещё свирель… Эта мелодия живёт где-то в сердце и не умолкает ни на секунду. «Где же ты, Питер? Почему ты исчез теперь, когда я, наконец, поняла, что чувствую к тебе? Когда смирилась с этим и хочу рассказать тебе?» Она снова погружается в туман и не понимает, сколько плавает в нём, пытаясь найти его, понять… Свирель прерывают два голоса. Один женский насмешливый спрашивает почти высокомерно: - Тоже решил проверить воспоминания девчонки? - А ты не забыла моих уроков, - откликается мужской, глубокий. Насмешка напоминает Венди о Пэне, и она чувствует, как стискивает грудь горькое осознание невозможности. - Как ему удалось разорвать твои оковы? Ты ведь говорил, что твой план идеален… Судя по шагам, женщина приближается к ней. Интересно, где они сейчас находятся? Дарлинг хочется открыть глаза, но налитые свинцом веки не желают поддаваться, и девушка сдаётся. - Не знаю… Возможно, я ошибся в расчетах, - произносит мужчина после длительной паузы. - О, так признаться в своей некомпетентности тебе легче, чем представить, что он мог сломать их честным путём? - Никогда не поверю, что он разорвал нити для того, чтобы спасти кого-то. А это, как тебе известно, и являлось условием задачи. Женщина отвечает ему, но Венди уже не слышит её доводов. Смутные образы снова заполняют её сознание, и она изо всех сил пытается не провалиться в вязкую тьму. Последняя фраза мужчины становится лучом света, за который Дарлинг спешит ухватиться, чтобы не погибнуть в мрачном водовороте. Она должна держаться до тех пор, пока Питер не решит вернуться. И в этом нет сомнений.