Breakin' Past

----------------- Иногда бывают ситуации, когда хочется бросить все, стереть себе память и убежать от своих проблем на другой конец света. Но единственное, что тебе остается – это ждать чьей-то помощи, продолжая бессмысленно существовать. ----------------- Прошла неделя. Ничего не менялось. По ночам ты кричала какими-то нечленораздельными визгами, которые нельзя и за голос принять. Потом ты просыпалась в холодном поту, медсестры вводили в тебя успокоительное и ты, все еще дрожа, молча лежала, уставившись в потолок пустым взглядом. Больше ты со мной не общалась. Когда я приходил к тебе, ты уже отказывалась со мной общаться. Ты игнорировала все мои вопросы, будто меня и существовало. Когда я что-то говорил тебе, ты просто молчала, даже не поворачиваясь ко мне. Я не раз задавался вопросом: что случилось? Неужели виной всему ночные кошмары? Или же дело во мне? Но мой вопрос оставался без ответа. И это угнетало. Я заботился о тебе, как мог, и ты медленно восстанавливалась. Синяки исчезали, кости закреплялись, отметины – черт бы их побрал – все так же оставались на твоем теле, но это не беда. Восстанавливался твой организм, но не ты сама. И это видел не только я, но и мои коллеги. Твое настроение было изменчиво, ты постоянно лежала, отвернувшись к окну, и тихо, будто чего-то стыдилась, плакала. Я не знал, что делать. Руки медленно опускались. Неужели ты мне не доверяешь? Не веришь? Что ж, у тебя есть на это причины… Но, прошу, дай хотя бы помочь тебе. Я попросил одного из лучших психиатров Нью-Йорка приехать в Мидлтаун для тебя. Мистер Хилсон был профессионалом в своем деле, он многим помог вернуться к нормальной жизни. Врач приехал рано с утра, ты уже не спала тогда. Я нервно пожал его немного шершавую но, теплую ладонь и впустил мужчину к тебе в палату. Он сказал, что должен провести прием наедине с пациентом, а мне ничего не оставалось, коме того, как повиноваться. Час, два, три… Я сидел у себя в кабинете, через окно разглядывая темно-голубой небосвод, по которому разлетелись освещаемые светом восходящего солнца сиреневые, розоватые, персиковые облака. Еще немного поблескивали на небе звезды, а бледный лунный диск медленно уходил за горизонт. На земле поблескивал иней, а деревья, чуть припорошенные снегом, безмолвно стояли, будто ждали момента, когда заморозки отступят, а они смогут расправить свои раскидистые ветви и выпустить наружу зеленую листву. Птицы изредка перепрыгивали с ветки на ветку, что-то сердито щебетча ,а затем, поежившись, замирали. Умиротворение. Полное спокойствие царило везде, но не у меня в душе. Казалось, в моем сознании наступал апокалипсис, расходились океаны и взрывались звезды. Я чувствовал себя… виноватым? Ведь если бы я когда-то не ушел, возможно, мы так бы и счастливо жили в Аргентине, создали бы семью, завели детей, каждый день просыпались и грелись в обьятиях друг друга. Ведь это было ожидаемо. НО я повел себя, как идиот, и бросил тебя там одну, в этом жестоком мире. А потом нашел… нашел тебя усталую, разбитую, злую. Хотя этого могло бы не произойти, будь я рядом. - Мистер Варгас? – услышал я голос из-за двери. -Да, проходите, Мистер Хилсон. Мужчина медленным шагом прошел по кабинету, опустился на кресло напротив меня и разложил на столе множество бумаг. - Как все прошло? – неуверенно спросил я, стараясь сдерживать дрожь в голосе. - От Виолетты трудно было добиться какой-либо информации, но ее ситуация мне отчасти понятна. Ее психика очень пострадала. На нее слишком плохо влияет больничная обстановка. Ей нужно находиться в месте более … неформальном, понимайте? - Но мы не можем отвезти ее домой. Кости Виолетты слишком хрупки, и она может совершить самоубийство из-за эмоциональной неустойчивости. -Леон – начал мужчина более низким голосом – я вынужден вас просить. И, боюсь, моя просьба будет весьма нескромной. Вы отличный ответственный врач, и от медсестер до меня дошли слухи, что вы с пациенткой знакомы довольно давно. Вы можете взять ее под свой присмотр, перевезти к себе в квартиру? Это единственное, что может ей сейчас. Начнем адаптировать к обществу, и голос вернется обратно. Я не настаиваю ни на чем. Но, боюсь, если вы откажетесь, то через пару месяцев она потеряет рассудок, и ее ждет психиатрическая клиника до конца ее жизни. Повисла тишина. В моем сердце что-то болезненно сжалось. Нет, я не могу позволить тебе сойти с ума. Ты должна жить, во что бы то ни стало. - Но согласится ли она? – произнес я свои мысли вслух. - Не думаю, что ей захочется провести всю оставшуюся жизнь за стенами больницы, не так ли? – с иронической усмешкой сказал мистер Хилсон. Я коротко кивнул. - Тем более – через пару мгновений добавил мужчина – Вы ее любите. - Как вы узнали? – я удивленно спросил, сердце предательски дрогнуло. Неужели это так видно? - Все люди, будто книги. Стоит открыть их, и тебе станет известно абсолютно все, даже то, что человек старательно пытается скрыть. А я умею читать по глазам. И я вижу вас, Леон. Вы напуганы. Вами движет ваш страх вновь потерять ее. А в это время жизнь протекает мимо. Вы ведь даже не заметили, что ваше лицо покрыла щетина? Еще вы забыли про кружку кофе, которая уже 2 дня стоит на вашем столе. Сами того не зная, вы рассказали мне о себе многое. И единственное, что я могу сказать: не будьте наивным, Леон. Вы действуете, как врач, уверенный, что сможете отпустить ее, как и других пациенток, но вы обманываете себя. Вы знаете, что не сможете отпустить ее, ведь она гораздо большее, чем обычный больной человек. Сейчас ей нужна ваша дружеская помощь. Возможно, это спасет и ее, и вас. -Я… как вы это делаете? - Вы, сами того не замечая, подаете мне знаки. Это сложно обьяснить. - Но что же тогда в сознании Виолетты?- настойчиво спросил я. -Это тяжело для вас. – загадочно сказал он, все тем же невозмутимо низким голосом – Могу лишь сказать, что ей больно. Больно из-за того, что с ней случилось. Ее мучают воспоминания. Лишь вы можете помочь. - Хорошо. Я это сделаю. Вскоре доктор оставил меня наедине со своими мыслями. Теперь все в моих руках. Меня до сих пор преследовало странное чувство, будто кто-то вторгся в мое сознание, навел там беспорядок и ушел. Это так пугало. Готов ли я взять эту ответственность? Я чувствовал себя совершенно опустошенным.